скачать книгу бесплатно
Я боялся, что лошадь вместе с сахаром проглотит и мою руку. Ее морда потянулась ко мне. Я увидел большущие ноздри, здоровенные губы, которые раздвинулись, обнажив гигантские зубы, высунулся огромный язык, и в то же мгновение кусок сахара исчез.
– Молодец. Попробуй еще…
Я попробовал снова. Лошадь слизнула сахар и замотала головой.
– А сейчас ступай в дом, пока она не нагадила на тебя.
Мне не разрешали играть с другими детьми.
– Они плохие, – говорил мне отец. – Их родители голодранцы.
– Да, – соглашалась мать.
Мои родители очень хотели разбогатеть и воображали себя богатыми.
Впервые со своими сверстниками я познакомился в детском саду. Мне они казались очень странными – много смеялись, разговаривали и выглядели вполне счастливыми. Они мне не нравились. Я всегда чувствовал себя так, будто меня вот-вот начнет тошнить, рвать, и воздух вокруг казался подозрительно тихим и белым. Мы рисовали акварелью, засаживали грядки семенами редиски и спустя несколько недель ели салат со свежими плодами. Мне нравилась женщина, которая занималась с нами, нравилась больше, чем собственные родители.
И еще меня мучила одна проблема – я не мог ходить в туалет. Я хотел писать, хотел какать, но стыдился, что другие узнают об этом, и из последних сил сдерживал все в себе. Это было ужасно. Воздух становился белее, меня тошнило, к горлу подступала рвота, говно рвалось наружу, мучительно хотелось писать, но я ничего не говорил. И когда кто-нибудь из детей возвращался из туалета, я думал: «Грязная свинья, я знаю, чем ты там занимался…»
Маленькие девочки в коротеньких платьицах с длинными волосами и пушистыми ресницами были прекрасны, но я знал, что и они вытворяют в туалете эти мерзкие вещи, хотя и притворяются, будто ходят мыть руки.
Детский сад был залит белым воздухом…
В начальной школе все пошло по-другому. Разновозрастные дети – с первого по шестой класс – старшим по двенадцать лет. Но все мы – выходцы из бедных районов. Я начал ходить в туалет, но только по-маленькому. Как-то, выходя из туалета, я увидел, как маленький мальчик пьет из фонтанчика. Сзади к нему подошел парень постарше и ткнул лицом в фонтан. Когда малыш поднял голову, передние зубы были у него сломаны, изо рта вытекала кровь. Кровью был залит весь фонтан.
– Кому-нибудь скажешь, – пригрозил верзила, – и я тебя совсем прибью.
Малыш достал свой носовой платок и приложил ко рту. Я вернулся в класс. Учительница рассказывала нам о Джордже Вашингтоне и страданиях американской армии в Вэлли-Фордж.[1 - Символ американского мужества и самопожертвования: в местечке Вэлли-Фордж под Филадельфией армия под командованием Джорджа Вашингтона провела зиму с 1777 на 1778 г., сократившись втрое.] Она носила великолепный парик и частенько шлепала нас своей указкой по рукам, когда ей казалось, что мы проявляем непослушание. Я уже не думал, ходит ли она в туалет и что она там делает, я просто ненавидел ее.
Каждый день после занятий старшие ребята устраивали поединки. Происходили они на заднем дворе, где никто из учителей не мог их увидеть. Драки никогда не были равными: один боец всегда был больше и сильнее другого. Он отоваривал противника здоровенными кулаками, загнав его в угол двора. Меньший пытался сопротивляться, но это было бесполезно. Вскоре лицо его покрывалось кровью, капли которой скатывались на рубашку. Он сносил побои бессловесно, не моля о пощаде и не выпрашивая прощения. В конце концов верзила отступался, и это означало, что поединок окончен. Зрители шли домой с победителем. Я тоже спешил домой, в одиночестве, из последних сил сдерживая говно, которое пронес с собой через все занятия и поединок. Но когда я добирался до дома, нужда в опорожнении отступала. Меня это очень беспокоило.
6
В школе у меня не было друзей, а я и не искал их. Одному мне было лучше. Я садился на скамейку и наблюдал, как другие играют. Все дети и их затеи казались мне глупыми. Но однажды, во время обеда, ко мне подошел незнакомый парень – косоглазый, косолапый и в бриджах. Он мне не понравился – слишком дурацкий вид. Но тот подошел и сел рядом.
– Привет. Я – Дэвид. Я промолчал.
Он открыл свою сумку.
– У меня есть бутерброд с арахисовым маслом, – сказал Дэвид. – А у тебя что?
– Бутерброд с арахисовым маслом.
– А у меня еще есть банан и картофельные чипсы. Хочешь чипсы?
Что ж, я взял щепотку. У него их было много – соленые, хрустящие, солнечный свет проходил сквозь хрупкие картофельные лепестки. Объедение.
– Можно еще немного?
– Конечно.
Я захватил щепоть побольше. На его бутерброде поверх масла был еще слой желе. Желе стекало с бутерброда и капало ему на руки, но Дэвид, казалось, не замечал этого.
– А ты где живешь?
– Виргиния-роуд.
– А я на Пикфорд. Мы можем вместе ходить домой. Бери еще чипсы. Как зовут твою учительницу?
– Миссис Колумбина.
– А мою миссис Рид. Я подожду тебя после занятий, и мы пойдем домой вместе.
Зачем он надевал эти дурацкие бриджи? Чего ему от меня было нужно? Он правда не нравился мне. Вот только… его чипсы. И я взял еще щепотку.
В тот день, после занятий, он нашел меня и увязался за мной.
– Ты не сказал мне своего имени, – начал он.
– Генри, – ответил я и замолчал.
Так мы шли, пока я не заметил, что нас преследует шайка старшеклассников. Сначала они держались за полквартала позади нас, затем сократили разрыв до нескольких ярдов.
– Что им надо? – спросил я Дэвида. Он не отвечал и продолжал идти.
– Эй, ты, бриджист-говночист! – заорали сзади. – Твоя мамаша снимает с тебя бриджи, когда ты идешь срать?
– Косолапый! Ху-ху, косолапый!
– Косоглазый! Тебе конец! Они догнали и окружили нас.
– Это твой друг? Он целует тебя в жопу?
Один из налетчиков схватил Дэвида за воротник и швырнул на газон. Дэвид поднялся. Тогда другой подкрался сзади и присел, первый толкнул Дэвида в грудь, и тот полетел кувырком. Не успел мой новый знакомый подняться, как его оседлал третий и ткнул лицом в траву. Дэвид снова поднялся. С момента нападения странный парень не произнес ни звука, но слезы катились из его глаз. Самый крупный подошел к нему и сказал:
– Мы не хотим, чтобы ты учился в нашей школе, говнюк. Проваливай, урод!
И резко ударил под дых. Дэвид согнулся пополам. Следующим был удар коленом в лицо. Дэвид упал. Из носа потекла кровь.
Теперь они стали окружать меня.
– Очередь за тобой!
Они окружали, а я пытался увернуться. Некоторым почти удавалось оказаться позади меня, но я выкручивался. Я был переполнен говном, и мне предстояла битва. Ужасно, но я был спокоен. Я не понимал мотива их агрессии. Они окружали, я ускользал. Окружали, ускользал и так далее. Они орали что-то мне, но я ничего не слышал – я ускользал. В конце концов они отстали от меня и удалились. Дэвид поджидал меня. Мы пошли дальше.
И вот мы перед его домом на Пикфорд-стрит.
– Мне надо идти. До свидания.
– До свидания, Дэвид.
Он зашел в дом, и я услышал голос его матери:
– Дэвид! Посмотри на свои бриджи и рубашку! Они все изодраны и замазаны травой! И так почти каждый день! Скажи мне, зачем ты это делаешь?
Дэвид не отвечал.
– Я кого спрашиваю? Почему ты так поступаешь со своей одеждой?
– Я не виноват, мам…
– Ах, ты не виноват? Придурок!
И я услышал удары. Она била его. Дэвид закричал, она стала бить сильнее. Я стоял и слушал. Потом удары прекратились, крик оборвался, и я слушал, как Дэвид всхлипывает. Наконец он совсем затих.
И снова раздался женский голос:
– А теперь иди и повтори свой урок на скрипке.
Я присел на лужайку и стал ждать. И вот я услышал скрипку. Это была очень печальная скрипка. Мне не понравилась игра Дэвида, но я сидел и слушал. Музыка не становилась лучше. Говно затвердело во мне, и я больше не хотел срать. Полуденный свет резал глаза. Мне хотелось сблевать. Я поднялся и пошел домой.
7
Драки проходили почти каждый день. Учителя не знали или делали вид, что ничего не знают об этом. Особенно часто дрались после дождя. Все дело в том, что, когда шел дождь, некоторые ребята приходили в школу с зонтами или в дождевиках. Их-то и примечали для мордобоя. Большинство наших родителей были слишком бедны, чтобы покупать своим детям такие вещи. Поэтому тех, кто их все же имел, считали маменькиными сынками и нещадно колотили. Были и такие, которые прятали свои зонты и дождевики по кустам. Мать Дэвида вручала ему в руки зонт, как только на небе появлялось небольшое облачко.
Между уроками было два перерыва. Младшие классы собирались на бейсбольной площадке и, рассчитавшись на первый-второй, разбивались на команды. Мы всегда стояли с Дэвидом рядом и поэтому каждый раз попадали в разные команды. Дэвид играл хуже меня. С его косоглазием он просто не мог видеть мяч. А мне нужна была практика. Я никогда до этого не играл в бейсбол. Я не знал, как ловить мяч, как бить по нему. Но я очень хотел научиться, мне нравилась эта игра. Дэвид боялся мяча, я – нет. Бил я отлично, лучше, чем кто-либо, но всегда мимо. Всегда мяч уходил в аут. Один раз я попал. Великолепное ощущение. Другой раз питчер промазал три подачи подряд, и я выиграл свободный проход на первую базу. Когда я перешел, их бейсмен сказал мне:
– По-другому тебе никогда не выиграть.
Я стоял и смотрел на него. Он чавкал жвачкой, из ноздрей торчали длинные черные волосинки, голова набриолинена, и на лице вечная ухмылка.
– Ну, чего вылупился? – спросил он.
Я не знал, что ответить. Тогда я был не силен в разговорах.
– Ребята говорили, что ты ебанутый, – продолжал он. – Но я не боюсь тебя. Когда-нибудь схлестнемся после занятий.
Я продолжал таращиться на него. Он скорчил свирепую рожу. В это время питчер бросил мяч. На секунду я замешкался и рванул с места. Я мчался как безумный, ворвался на вторую базу, упал, но коснулся тега раньше, чем второй бейсмэн поймал мяч. Я выиграл.
– Ты вылетел! – заорал парень, который судил матч.
Я встал, не веря своим ушам.
– Я сказал, ТЫ ВЫЛЕТЕЛ! – повторил судья.
Просто они не принимали меня в свои ряды. Ни меня, ни Дэвида. Они знали, что я вожусь с этим косоглазым маменькиным сынком. Все это было из-за Дэвида и его зонта. Когда я покидал игровое поле, то увидел Дэвида. Он стоял на третьей базе в своих бриджах. Его желто-зеленые чулки сползли с икр и обвисли на щиколотках. Почему он выбрал именно меня? Наверное, потому, что я был слишком заметным. В тот день, после занятий, я быстро собрался и пошел домой один, не дожидаясь Дэвида. Я больше не хотел видеть, как его бьют ребята из нашей школы, а потом добивает мать. Я не хотел слышать его печальную скрипку. Но уже на следующий день во время обеда, когда он сел рядом со мной, я снова ел его чипсы. Но мой день настал. Я был высок, силен и чувствовал себя на площадке уверенно. Я не верил, что был так уж плох, каким меня считали окружающие. Лупил я теперь не только с бешеной силой, но и с расчетом. Я знал, что во мне есть много энергии и, со слов окружающих, ебанутости. Действительно, что-то такое я чувствовал внутри себя. Возможно, это было всего лишь окаменевшее говно, но все же это было больше, чем имели мои недруги. Я стоял с битой наизготовку.
– Эй, смотрите – КОРОЛЬ МАЗИЛА! МИСТЕР МЕЛЬНИЦА!
Бросок. И я ударил. Я чувствовал, что бита пошла так, как я того хотел. Очень давно хотел. Мяч взмыл вверх и еще ВЫШЕ, в сторону левого поля, высоко над головой левого защитника. Его имя было Дон Брубейкер, и он стоял и просто смотрел, как мяч пролетает над его головой. Казалось, что он уже никогда не вернется на Землю. Брубейкер очнулся и побежал за мячом. Он очень хотел, чтобы я вылетел. Но теперь он был бессилен, он не догнал мяча. Тот приземлился и откатился на площадку, где играли пятиклассники. Легко и непринужденно я побежал на первую базу, наступил на тег, окинул взглядом бейсмэна и потрусил на вторую. Отметившись на второй, я направился к третьей. На третьей стоял Дэвид, я проигнорировал его, наступил на тег и вернулся в дом. Такого еще не было, чтобы первоклашка с одной подачи взял все три базы! Я стоял, помахивая битой, и слышал, как один из игроков – Ирвин Боун – сказал капитану – Стенли Гринбергу:
– Давай возьмем его в сборную.
(Сборная сражалась с командами из других школ.)
– Нет, – ответил Стенли.
И он был прав. Никогда больше я не повторил такого удара, в основном я гонял ветер. Но они всегда помнили мой удар и ненавидели меня. Это была ненависть высшего порядка, потому что они до конца не понимали – ЗА ЧТО.
С футболом было и того хуже. Я не мог ловить мяч и тем более пасовать или делать броски, но я вклинивался в каждую игру. Однажды игрок с мячом пробегал мимо меня, я схватил его за ворот рубашки и швырнул на землю. Когда он попытался подняться, я снова его сшиб. Не нравился он мне. Это был тот хмырь с набриолиненной башкой и волосней в ноздрях. Подошел Стенли Гринберг – самый крупный из нас. Если бы он захотел, он убил бы меня одним ударом. Наш вожак. Его слово было закон.
– Ты не врубаешься в правила. Больше не играешь.
Меня отправили играть в волейбол. Пришлось присоединиться к Дэвиду и еще нескольким доходягам и тупицам. Это была скверная компания. Они верещали, орали и нервничали. Но выбора не было. Нормальные парни играли в футбол. И я хотел играть в футбол. Немножко тренировки – вот все, что мне требовалось. Волейбол был моим позором. Игра девчонок. И я вовсе перестал участвовать в играх. Теперь я просто стоял в центре стадиона, где никто ни во что не играл. Я был единственный отщепенец и простоял так обе спортивные сессии.
Однажды, когда я торчал в центре стадиона, мне в голову угодил мяч. Удар был мощный, и я рухнул на землю. Сразу подняться не удалось – голова гудела и кружилась. Они обступили меня, шушукаясь и хихикая.
– Ой, смотрите, Генри упал в обморок. Прямо как баба! Эй, посмотрите на Генри!
Я поднялся, несмотря на то что все кружилось у меня перед глазами – земля, небо, солнце. Они не расходились. Небо продолжало раскачиваться. Я чувствовал себя посаженным в клетку для всеобщего обозрения. Со всех сторон на меня пялились глаза, мелькали рожи, носы и хохочущие рты. Все было подстроено, они сговорились оглушить меня футбольным мячом. И это было несправедливо.
– Кто бросил мяч? – спросил я.
– Ты хочешь знать, кто тебя свалил?
– Да.
– И что ты сделаешь? Я не ответил.
– Билли Шеррил, – выкрикнул кто-то.
Билли – жирный здоровяк – в общем-то неплохой парень, лучше многих, но все равно – он был одним из них. Я направился к обидчику. Билли стоял и ждал. Когда я подошел, он ударил. Я почти ничего не почувствовал и ответил ударом в левое ухо, а когда он схватился за него, то нанес удар в живот. Билли упал и не поднимался.
– Давай, Билли, вставай и врежь ему, – приказал Стенли Гринберг, поднял толстяка с земли и толкнул на меня.
Я встретил его ударом в зубы. Билли закрыл лицо обеими руками и отвалил.
– Ну ладно, – сказал Стенли, – тогда я за него! Толпа возликовала. Я решил, что нужно бежать.
Умирать не хотелось. Но тут появился учитель.
– Что здесь происходит? – спросил мистер Холл.
– Генри избил Билли, – сказал Стенли Гринберг.
– Это правда, ребята? – обратился к толпе мистер Холл.
– Да, да, – подтвердили все.
