скачать книгу бесплатно
Голливуд
Чарльз Буковски
В основе романа «Голливуд» лежит реальная история работы самого Буковски над сценарием фильма «Пьянь», который был поставлен режиссером Барбетом Шредером в 1987 году. Главные роли в нем исполнили такие звезды, как Микки Рурк и Фэй Данауэй, а прототипы героев до сих пор легко узнаваемы: Френсис Форд Коппола, Жан-Люк Годар, Вернер Херцог, Норман Мейлер и др.
Чарльз Буковски
Голливуд
От переводчика
Чарльз Буковски не стремился до неузнаваемости зашифровать всех действующих лиц своего документального романа. В некоторых фамилиях он изменил всего лишь одну букву, чтобы непроявленный персонаж все же был опознан. Так, легко угадываем режиссер и продюсер Френсис Форд Лопалла, особенно если вспомнить, что в титрах «Пьяни» упоминается компания «Зоетроп», любимое детище Ф. Ф. Копполы. Столь же узнаваем «известный немецкий режиссер» Вернер Зергог и француз с густыми бровями, заводящий беседу о субтитрах к своему фильму, Джон-Люк Модар. (Можно оценить анаграммность кодировке интеллектуально-изощренного Вернера Херцога и перевод французского имени Жан в американское Джон – намек на слабость Ж.-Л. Годара к американскому кино.)
Под именем же самого любимого автором персонажа Джона Пинчота скрывается Барбет Шредер. Это его документальный фильм об угандийском диктаторе Иди Амине Дада описывает Генри Чинаски. И наконец, главному герою книги Буковски подарил имя, которым называли его друзья, – Хэнк, а дражайшая Сара – это, конечно, его жена Линда, бывшая актриса, державшая потом ресторанчик и делившая с мужем склонность к калифорнийскому красненькому. Под именем Франсуа Расина угадывается Гарри Дин Стэнтон, ставший в романе французом, потому что снялся у Рима Рендерса в фильме «Париж, Техас».
* * *
Через пару дней позвонил Пинчот и сказал, что ему нужен сценарий. Не заедем ли мы повидаться?
Он объяснил, как его найти – жил он в незнакомом месте, в какой-то Марина-дель-Рей, – и мы сели в наш «фолькс».
Спустившись к гавани, мы поехали вдоль дебаркадера. По палубам шныряли рыбаки, которых можно было узнать по их робам. Впрочем, большинство из них не обременяли себя трудами ради хлеба насущного. Ибо таковы они были – избранники Божьи на земле вольных людей. А на мой взгляд, лихие раздолбай. Но им на мое мнение, конечно, наплевать.
Мы свернули направо, миновали док и поехали по улицам, обозначенным фантастическими названиями в алфавитном порядке. Нашли нужную нам, свернули налево и въехали во двор, расположившийся прямо на берегу. Отсюда открывался вид на океан, которым можно было любоваться в уверенности, что тебя не накроет волна. Прибрежный песок казался тут невиданно чистым, вода – голубей голубого, а бриз – ласкающим.
– А знаешь, – сказал я Саре, – ведь мы с тобой угодили прямо в рай. Но что-то меня с души воротит.
– Поменьше обращай внимания на свою душу.
Наш «фолькс» не нуждается в том, чтобы его запирали. Никто в мире, кроме меня, не способен его завести.
Я постучал в дверь.
Дверь отворили изящным жестом, и в нос сразу шибануло артистизмом, пропитавшим каждую черточку человека, который стоял на пороге. Сразу было видно, что этот парень рожден, чтобы Творить (с большой буквы), Творить великое, и в его мире нет места мелочам жизни вроде зубной боли, неуверенности в себе и какой-нибудь вшивой удачи. Словом, он выглядел как самый настоящий гений. А я похож на подавальщика из занюханной пивнушки и потому от таких типов всегда завожусь.
– Мы из прачечной, за грязным бельем, – сказал я.
– Не обращайте на него внимания, – вмешалась Сара. – Нас пригласил Пинчот.
– А-а, – протянул хозяин. – Прошу.
Мы было последовали за ним, но он вдруг остановился, обернувшись к нам, демонстрируя свой лучший ракурс, и гаркнул так, словно его должен был услышать весь свет:
– Мне пора выпить ВОДКИ! – и шмыгнул в кухню.
– Джон вчера о нем говорил, – сказала Сара. – Его зовут Поль Ренуар. Он пишет оперы и музыку к фильмам-операм. Ужасно авангардистскую.
– Мне не легче, если моя барабанная перепонка пострадает от глотки гения.
– Какие нежности при нашей бедности! Не все такие деликатные, как ты.
– Вот именно. Но это их проблемы.
– Ты боишься жизни – у тебя это на лбу написано.
– Шаль, я сам до этого не допер.
Появился Поль с выпивкой. Выглядело это шикарно: в стакане светился ломтик лайма, и Поль теребил его стеклянной палочкой для коктейлей. Классно.
– Поль, – поинтересовался я, – а нет ли в доме еще чего-нибудь выпить?
– А, извините, – сказал он. – Угощайтесь, пожалуйста.
Сара сориентировалась первой. Я вошел в кухню следом за ней. Кухня была сплошь заставлена бутылками. Пока Сара присматривалась, я открыл банку пива.
– Начать лучше с чего-нибудь полегче, – предложила моя добрая женушка. – Знаешь ведь, как бывает, когда ты чересчур наберешься.
– Умница. Давай дернем винца.
Я нашел штопор и выбрал бутылку красного.
Мы прилично угостились, потом снова налили по стаканчику и вышли к хозяину. У нас была семейная шутка: мы с Сарой разыгрывали из себя Зельду и Скотта,[1 - Буковски имеет в виду Ф. Скотта Фицджеральда и его жену. (Прим. переводчика.)] но потом бросили, потому что Саре не нравилось, как Зельда кончила, а мне – как Скотт писал. В общем, этот юмор не пошел.
Поль Ренуар стоял у зеркального окна и высматривал что-то в Тихом океане.
– Джон задерживается, – объявил он, обращаясь к оконному стеклу и океанской волне, – но он велел передать, что непременно будет и чтобы вы его дождались.
– Отлично, крошка.
Мы с Сарой сели, держа в руках стаканы. Смотрели на его кроличьи щеки. Он смотрел на океан. И, кажется, что-то мурлыкал.
– Чинаски, – начал он. – Я прочел многое из того, что вы написали. Все это дерьмо собачье. Вам хорошо удается…
– Благодарю. Мы-то знаем, кто хорош без всяких оговорок. Это вы.
– А-а, – протянул он, не отрывая глаз от океана, – очень мило с вашей стороны отдать должное…
Дверь без стука распахнулась, вошла молодая девушка с длинными черными волосами и тут же как кошка растянулась на тахте.
– Меня зовут Поппппи, – сказала она. – Через четыре «п».
– А мы Скотт и Зельда.
Меня шарахнуло в ностальгию.
– Уймись, – буркнула Сара.
Я назвал наши настоящие имена. Поль оторвал взор от океана.
– Поппппи – одна из тех, кто раскручивает ваш сценарий.
– Я еще ни слова не написал, – сказал я.
– Так напишите.
– Вы хотите сказать «не напишете ли?!»
Я взглянул на Сару и поиграл своим пустым стаканом. Сара, умница, взяла его и удалилась на кухню. Она понимала, что, если бы пустила туда меня, я не ушел бы, не продегустировав все имеющиеся там напитки, и тогда уж точно пошел бы вразнос.
Вскоре выяснилось, что Поппппи именовалась еще «принцессой из Бразилии». Как новичку, она отстегивала мне десять тысяч. Негусто. Но эти деньги покрыли бы часть арендной платы за дом и еще кое-что осталось бы на выпивку.
Принцесса, по-кошачьи изогнувшись на тахте, послала мне взгляд.
– Я вас читала. Вы забавный.
– Спасибо.
Я посмотрел на Поля.
– Слышь, сынок, я забавный!
– Вы достигли определенного уровня… – ответил он и шмыгнул на кухню, откуда как раз вышла Сара с нашими стаканами. Она села рядом со мной и ткнула меня в бок.
И тут меня осенило: можно сделать вид, будто я засел за сценарий, и наведываться в Марина-дель-Рей посасывать халявное виски. Но не успел я как следует отвязаться от этой сладостной грезы, как снова распахнулась дверь и на этот раз вошел Джон Пинчот.
– А, вы тут!
– Ага, – сказал я.
– Ну, вроде все на мази. Тебе остается только написать сценарий.
– Но на это уйдут месяцы.
– Это конечно.
Тут вернулся из кухни Поль с какой-то подозрительной смесью для принцессы. Пинчот пошел за своей порцией.
Так началась первая из наших многочисленных встреч, которая, как и последующие, вылилась в пьянку по-черному. Мне это было необходимо, чтобы поверить в свои силы, потому что вообще-то я пишу стихи да рассказы. Писать сценарии всегда казалось мне дурацким занятием. Но в эту идиотскую ловушку попадались люди и поумней меня.
Джон Пинчот со стаканчиком в руке подсел ко мне.
Это был бесконечный вечер. Все говорили и говорили, не знаю даже о чем. Мы с Сарой так набрались, что ни один из нас не мог сесть за руль. Нам любезно предложили остаться на ночь.
В спальне, не зажигая света, Сара разлила по стаканам остатки красненького и спросила:
– Ты в самом деле собираешься писать сценарий?
– Черта с два, – ответил я.
Дня через три-четыре Джон Пинчот позвонил снова. Он был знаком с Денни Сервером, молодым режиссером и продюсером, у которого имелась своя студия в Венисе. Денни разрешил нам посмотреть у себя в проекционной документашку Пинчота «Зверь смеющийся» – об одном черном диктаторе, который залил свою страну кровью. Мы договорились, что встретимся у Пинчота, выпьем для разгону и отправимся на студию.
Джон открыл дверь, мы с Сарой вошли. Джон был не один. В комнате оказался какой-то парень. У него были необычные волосы – белокурые с сединой. А лицо розовое, даже красноватое. Глаза круглые и голубые, совсем круглые и очень голубые. У него был вид школьника, который собирается отколоть какой-то дьявольский номер. Как я потом убедился, у него всегда был такой вид. Чистый джокер.
– Франсуа Расин, – представил его Джон. – Он снимался у меня и у других режиссеров.
– Причем другие мне платили, – с поклоном отозвался Франсуа.
Джон пошел за выпивкой.
– Извините, – сказал Франсуа, – я сейчас освобожусь.
На столе рядом с ним красовалась электрическая рулетка, колесо которой приводилось в движение нажатием кнопки. Рядом лежали стопки фишек и длинный лист бумаги, заполненный цифрами. Еще была доска для записи ставок. Франсуа сделал ставку, нажал кнопку и сказал:
– Вот моя леди Вертушка, в которую я влюблен. Вошел Джон с выпивкой.
– Если Франсуа не играет, он либо тренируется, либо думает об игре.
Колесо остановилось, Франсуа сгреб выигрыш.
– Я изучил закономерности вращения колеса, – сказал он, – и куда бы ни упал выигрыш, я всегда угадываю.
– Система замечательная, – вставил Джон. – Жаль, что она не срабатывает в казино.
– Меня переигрывает Смертельное Желание, – объяснил Франсуа.
– Хэнк играет на тотализаторе, – сказала Сара. – Ставит на лошадей. Приезжает на все скачки.
Франсуа взглянул на меня с интересом.
– На лошадей, значит! И выигрываете?
– Хочется думать…
– Надо как-нибудь и нам попробовать.
– Обязательно.
Франсуа опять занялся рулеткой, а мы сели рядышком со стаканами в руках.
– Он выигрывает и просаживает сотни тысяч, – сказал Джон. – И вспоминает о том, что он актер, только когда проигрывается в пух.
– Резонно, – заметил я.
– Кстати, – продолжил Джон, – я разговаривал с продюсером Гарольдом Фезантом, и он очень заинтересовался твоим сценарием. Готов войти в дело.
– Гарольд Фезант! – воскликнула Сара. – Я о нем слышала. Он ведь один из тузов в этом бизнесе.
– Правильно, – подтвердил Джон.
– Но ведь никакого сценария еще нет, – напомнил я.
