Серебряный. Отголоски Судьбы

– Дела, как я погляжу не очень, – резюмировал Ориф, увидев мрачного главу службы.

– Ты как?

– Бывали и лучшие дни, – поморщился помощник, – Айбер мне все рассказал, я решил, что могу тебе пригодиться. Что случилось?

Дим рассказал о своих беседах с Хэлаем и Олафури.

– Н-да! – протянул Ориф. – Что будем делать дальше?

– Ждать, – хмуро припечатал Иланди. – Отрицать нечего – первая битва осталась за ними. Нам надо работать и пытаться перехватить инициативу из их рук. Что у нас есть?

Ориф протянул ему папку с бумагами. Дим открыл, изучил содержимое.

– Но ведь это материалы по вчерашнему делу, – удивленно протянул он.

– Конечно, – помощник фыркнул, – Айбер принес все копии. Зачем этому олуху-Клиту надо было тащиться к Хэлаю и требовать чего-то?

Димостэнис тяжело вздохнул.

Меньше чем через сэт их работа была прервана появлением посыльного от кира Хэлая. Иланди молча взял депешу, прочитал. Бросил на стол, поднял глаза на гонца.

– Ответа не будет.

– Что? – спросил Ориф.

Дим кивнул на послание.

– Они что совсем обнаглели? – удивленно воскликнул помощник, ознакомившись с содержимым письма. – Что значит предоставить твой дом в полное распоряжение законников? Вообще-то ты – пострадавший!

Димостэнис решился.

– Они хотят кое-что найти у меня.

– Кто?

– Советники. Поэтому Олафури и заварил эту кашу.

Ориф потер лоб.

– Так все это не случайность?

– Они думают, что я что-то у них взял.

– А ты брал?

Димостэнис покачал головой.

– Более того – даже понятия не имею, чего они от меня хотят.

Помощник поцокал языком.

– Ни дня не жалел о том, что согласился на предложение поработать на тебя. С тобой весело.

– А каково мне, – буркнул Дим в ответ на столь спорный комплимент.

– Что будешь делать?

– Мне надо выяснить, что против меня задумали советники.

– А с посланием Хэлая?

– Пусть попробует войти в мой дом, – ехидно улыбнулся Иланди. – Я как раз с утра обновил защиту.

К вечеру прибыл еще один посланник с письмом уже от императора. Димостэнис сломал печати и достал сложенный пополам лист белоснежной бумаги.

«Я, Аурино Стефан Эллетери, владыка Астрэйелля и всех людей, живущих в нем, властью данной мне матерью-прародительницей Таллой и Великим Зелосом в целях укрепления законности и интересов всего общества доверяю Службе имперской безопасности и его главе осуществлять надзор за исполнением законов и правил нашего государства всеми органами власти. Так же наделяю вышеназванную службу и его главу правом контролировать, координировать и управлять остальными службами по своему усмотрению во благо империи и ее правителя».

Дим замер. Перечитал еще раз.

– Что? – Настороженно спросил Ориф. – Еще плохие новости?

Глава службы протянул ему письмо.

– Но это же…, – помощник поднял на него ошарашенный взгляд.

Димостэнис чувствовал, как по его губам расползается довольная улыбка. Он никогда не стремился к большей власти, чем уже имел. Тем более к такой, почти неограниченной. Однако события уходящего дня показали, что иногда ее очень не хватает.

– Это то, чем мы утрем нос этому самодовольному ишаку Олафури! – удовлетворенно произнес он.

Глава 8

Для человека, который всю свою жизнь, пускай даже она длилась всего двадцать аров, прожил в провинции, столица представлялась чудом света. Белоснежные, без единого изъяна набережные, вокруг рукотворных озер, где застывшая, словно зеркала вода казалось серебряной, отражая лучи Таллы. Статные лебеди горделиво рассекающие серебристую гладь. Вековые деревья, сплетающиеся ветвями, создавая причудливый зеленый шатер, где можно было спрятаться от дождей или укрыться от палящего зноя. Тенистые аллейки, ажурные мосты через каналы с разноцветными рыбками, прорезающие весь город, тротуары, мощенные все тем же белоснежным камнем. Великолепные парки и сады, поляны, засаженные цветами, в том числе голубыми нефритами – символикой правящего Дома. Невысокие домики, белее снега, как произведения искусства, храмы с величественными куполами и шпилями, уходящими в небо.

В центре возвышался императорский дворец, и все постройки строились вокруг него, деля Эфранор на круги. Горделивая красавица стена, отделяющая Верхний район столицы Астрэйелля от остального города, искрящаяся серебром. Монументальный Эллетер30. Великие шедевры выдающихся творцов прошлого. Тех самых, о которых ходили легенды и предания, гласившие о том, что когда-то жили те, кто умел заковывать силу стихий в камни. Предания уже давно забылись и спутались, мастера ушли в вечные объятия Летты, а их нерушимые произведения искусства до сих пор стояли – живое напоминание о величии шактов и их обособленности от остального мира.

Глаза Элени блестели, и Дим понимал, что это не просто от полноты ощущений, но и от кружки легкого грушевого сидра, который она выпила, когда они зашли поужинать в таверну.

– Ух ты! – сделав заговорщицкие глаза, зашептала девушка ему на ухо, слегка приподнявшись на цыпочки. – Тебя здесь все знают!

Это относилось к встрече с очередным прогуливающимся грантом, раскланявшимся с главным советником. Димостэнис поморщился на замечание сестры. Именно по этой причине он уже более двух аров вот так просто не гулял по городу, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

– А это кто? – сестра кивком головы указала на объект своего внимания

По соседней аллейке шел мужчина аров пятидесяти. Среднего роста, крепкого телосложения, осанистый, с тяжелым пронзительным взглядом. Чуть позади, в полушаге от него шла молодая девушка аров двадцати пяти. Выше его почти на голову, с копной светло русых волос, белоснежной кожей и широко поставленными голубыми глазами. Она буквально светилась своей красотой и привлекала внимание проходящих мимо нее.

– Это правитель города, – ответил Дим, – и его дочь.

– Ух ты! – снова вставила свой комментарий неугомонное создание, шедшее рядом, – какой у нее браслет!

Естественно, он тоже его заметил, как и все, кто видел девушку в этот вечер. Второй такой же с самого Бала Цветов украшал запястье его величества. Вряд ли девушка надела столь заметную деталь своего туалета без разрешения. Особа, сумевшая удержать его величество около себя почти шесть миноров вряд ли была глупышкой.

Два одинаковых браслета с голубыми нефритами на двух разных запястьях. Столь неприкрытое признание отношений. Что бы это могло значить? К тому же из уст самого Аурино ни разу не прозвучало ни слова о своей фаворитке, что тоже было очень странно. Надо будет поднять этот вопрос.

– Спасибо, что взял меня к себе, – счастливо улыбнулась Элени, – ты самый лучший брат.

– А ты – самая большая подлиза.

Элени ласково улыбнулась. Он уже поднял было руку, чтобы приобнять сестру, но вовремя опомнился и слегка отстранился, соблюдая закон о запрете любой физической близости, даже между родственниками. Димостэнис вдруг вспомнил своего первого помощника и те выразительные эпитеты, которые Ориф любил отпускать по поводу неких традиций и правил Астрэйелля. Наверное, тот не всегда бывал не прав.

Виррон Диксеритти медленно проводил взглядом избранницу, скрывшуюся за дверью спальной комнаты. За окном поздняя ночь и уже давно было пора ложиться спать. Линоре опять нездоровилось, и они долго сидели перед камином в маленькой гостиной зале, вспоминали их знакомство, первые встречи, расставания, храм Зелоса, где их благословили. Разговаривали с причиной ее недомогания и уговаривали быть более приветливой к будущей маме. Наконец она немного успокоилась. Зевая, сказала, что хочет спать и ушла.

Виррон остался сидеть в кресле, смотря на огонь. Он уже не знал радоваться, что она есть в его судьбе или нет. Ведь еще совсем недавно в его жизни была всего одна страсть – борьба с имперцами. Теми, кто тридцать с лишним аров назад устроил репрессии, в которых погибла его семья и все близкие люди. Тогда в Астрэйелле у людей, прогнувшихся под гнетом расправ, был один шанс – сосед на востоке. Пусть добраться туда было почти невыполнимой задачей. Его и еще нескольких как он, совсем маленьких детей сумели спрятать, когда в их двери стучали каратели, а потом переправить в безопасное место.

Виррон вырос в приемной семье, где его новая мама была обычной смертной, а отец – одаренный. Не самый сильный, но первое время Виррон в ужасе забивался под кровать, когда он возвращался домой, лишь бы не видеть глаз с ободком другого цвета, сияние кожи, мягкую, почти неслышную походку. Со временем мальчик научился не замечать всего то, что его так пугало под ласковостью взгляда и теплом улыбки. Так же как привык видеть и всех других с отличительными чертами, но так и не смог смириться.

С самого детства его страстным желанием было служить родине. Эту мечту было выполнить не сложно, так как долина, живущая на осадном положении, всегда нуждалась в воинах и защитниках. С арами он понял, что от него не так много проку, даже несмотря на то, что он продвинулся по службе и имел звание и должность. Это не было достижением цели. Войны с империей так и не случилось, значит, он всего лишь в запасе. Молодой человек стал добиваться, чтобы его заметили другие службы, те кто день от дня вел иную, более перспективную, тайную борьбу с общим врагом.

Его мечта сбылась. Правда первое же задание стало тяжелым испытанием. Ему пришлось вернуться в Эфранор и вновь жить среди своих мрачных воспоминаний и ненависти, которая не угасла с прошедшими арами.

Грело душу лишь одно. Его цель. Задача, которая перед ним была поставлена. Внушить людям без дара идею о создании отдельного государства. Положить начало войны между шактами и смертными. Ослабить империю, подорвать ее мощь изнутри, изнурить в междоусобной бойне. Смотреть, как они убивают друг друга, как рекой течет кровь шактов, как рушится величие тех, кто привык считать себя почти Богами.

В дверь негромко постучали. Виррон непроизвольно передернул плечами. Поздно. Оттого более неожиданным и неприятным был этот стук. Мужчина поднялся с кресла, открыл дверь, встречая незваного гостя. Волосы на затылке встали дыбом и мурашки противно поползли по позвоночнику, когда он натолкнулся на взгляд серых глаз и ярким искрящимся серебром ободом.

– Доброго вам вечера, ларри, – мягко улыбнулся пришедший, – не пригласите меня войти?

Виррон уже давно вырос и совсем давно перестал залезать под кровать, трясясь от страха. Однако то ли неспешные разговоры с избранницей, то ли переживания за ее благополучие лишили его самообладания. А может слишком большая разница была между льдом в этих глазах и доброжелательной улыбкой на губах.

– Я никого не жду этим вечером, – неприветливо ответил он.

Впрочем, гостю его ответ был не нужен. Он уже прошел в дом, обернулся, остановив пронзительный взгляд на хозяине дома.

– Разве люди не могут прийти друг к другу в гости просто так? – поинтересовался нежданный гость.

– Люди? – едко переспросил Виррон. – Люди, – еще раз выделил он это слово, – наверное, могут.

– Вы себя не считаете человеком? – насмешливо протянул шакт и, обойдя небольшое помещение, сел на кресло, которое еще недавно занимала хозяйка дома.

– Вопрос в том, кем я считаю тебя, – уже не надо было скрывать свое отношение. Просто так в дом скромного воспитателя вряд ли кто пришел, тем более в такой час, значит, нет смысла быть вежливым.

– И кем же? – с самым живым, неподдельным любопытством поинтересовался гость.

– Кровопийцей и убийцей, как и других, тебе подобных, – Виррон узнал его. Один из псов императора, нет самый главный пес. В княжестве его считали еще более опасным, чем сам правитель. Теперь он в его доме со своей улыбочкой. А в соседней комнате спит Линора.

Одаренный чуть сузил глаза, и улыбка перестала быть такой мягкой.

– Вы – мните себя благородными, – невозможно было смотреть на него и не чувствовать ненависть и злость, которая распирала каждый раз, когда Виррон видел подобных ему. Да еще так по-хозяйски расположившегося в его кресле. – На чем основано ваше благородство, сэи? На горах тел, на крови? Вы устелили трупами ваш благородный путь и закрылись в своих сказочных домиках, делая вид, что ничего не было!

– Хочу напомнить, что вы первые начали. Вы – смертные уничтожали нас, потому что сначала не понимали кто мы, потом завидовали нашим возможностям, а потом просто ненавидели. Однако природа не просто создала нас, мы нужны миру, поэтому победили в той войне. Вы пролили крови не меньше нашего. Не надо теперь жертв из себя строить!

– Тридцать аров назад, когда вы убивали младенцев и их матерей, а стариков отправляли на дыбы, мы тоже были сами виноваты?

– А кто же? – шакт изумленно посмотрел на человека. – Вы убили императора и всю его семью.

– Не всю, – горькое сожаление в голосе прозвучало совсем неподдельно.

– Слава Зелосу, – такое же неподдельное облегчение прозвучало в голосе другого.

– Я не просил у Зелоса еще одного кровопийцу, который решил, что он выше всех и может управлять.

– Чего же ты просил? Чтобы все одаренные как можно быстрее сдохли? Так вы недолго будете наслаждаться такой жизнью. Мир не сможет без нас.

Гость был сдержан и ироничен. Еще он был слишком уверен в себе и своих силах, в том, что он говорит и что делает. Это проявлялось во всем. В голосе, взгляде, в том, как он держался и как вел себя. Мимика, жесты, любое движение. Виррон ненавидел его, как и всех подобных ему. Старые, незабытые чувства огненным бутоном цвели в его душе.

– Чего ты хочешь, шакт? – обмениваться колкостями больше не было ни сил, ни желания.

– Мира, – ответил тот, не спуская глаз с хозяина дома. – Я знаю, что ты и шайка тебе подобных, баламутят народ, обещая им сладкую жизнь без нас, а самое главное без императора. Однако все живущие в Астрэйелле – подданные его величества. Он хочет сделать жизнь каждого лучше.

Виррон презрительно фыркнул.

– Каждого одаренного?

– Каждого человека, желающего жить под его благословением, – в голосе прорезались угрожающие нотки. – Его величество уже подписал указ об отмене лицензий, разрешил людям без дара свободно мигрировать по стране и выбирать места жительства без разрешения на то властей. И еще ряд постановлений, с которыми подданные его величества будут ознакомлены в преддверие очередной даты становления правящей династии.

Это была не самая лучшая новость. Если то, о чем говорил шакт, было правдой, его планы рухнут, как карточный домик и все ары кропотливой работы пойдут насмарку. Виррон неплохо изучил людей, с которыми общался в последнее время. Рабы. За призрачные обещания они снова будут гнуть шеи.

Этот пес слишком рано разнюхал о его планах, да и вообще о его существовании. Император решил сделать предупреждающие шаги. Астрэйелль не желает войны.

– Что-то мне подсказывает, – гость поднялся, прошелся по комнате, остановившись около камина, – что ты не особо рад моим известиям.

– Я не верю тому, кто ары презирал нас. И народ не поверит.

В камине вспыхнул огонь. Мощные длинные языки лизали голый камень, не затухая, с каждым мгновением разгораясь ярче и сильнее, разбрызгивая ярко-огненный искры.

– Люблю огонь. Он теплый и живой, но противоречивый. Он может дать жизнь, а может уничтожить. Как ты думаешь, чего мне стоит в считанные мены твой дом превратить в горстку пепла, а тебя – в воспоминание? А что такое народ без лидера? Кучка баранов, которых легко разогнать. Его величество император не хочет войны и предлагает мир. Он готов выслушать вас, услышать и дать чего вы хотите. Разумеется, в разумных пределах.

Свет от огня осветил каждый темный закуток залы. Пламя живо трещало и переливалось оттенками бордово-красного. Открылась дверь спальни, в комнату вошла Линора.

– Я проснулась от света. Открыла глаза – в комнате как будто огонь полыхал.

Виррон в бессильной ярости посмотрел на гостя.

– Считанные мены, – задумчиво повторил тот. – Доброго вечера, ларри, – слегка склонил голову. – Простите, что нарушил ваш сон, – повернулся, – я жду. Но не долго.

Ветерок пробежал по волосам, освежил пылающее лицо, шаловливо забрался под рубаху – словно холодом обожгло. Огонь затрещал чуть сильнее, вспыхнул на мгновение и погас. Скрипнула дверь, и хозяева остались одни. Виррон подошел к окну, провожая глазами удаляющуюся фигуру незваного гостя. Тот уже прошел мимо забора соседнего дома, вышел на заросшую травой поляну между домами, забрался на спину ожидающей его летающей твари и через мгновение исчез из вида в темном небе.

Утро нового дня началось с подведения итогов.

– Усильте наблюдение за этим Диксеритти, – Димостэнис посмотрел на Клита, – при любом даже самом малейшем намеке на то, что он продолжает будоражить умы подданных его величества крамольными мыслями, будем принимать меры. Время игр прошло.

– Что будем с ним делать?

– Пока ничего. Необоснованные резкие движения могут вызвать волну возмущения среди людей. Однако если не угомонится, придется давить на его слабые места. Он очень дорожит своей избранницей.

– Будем прятаться за хрупкой девичьей спиной? – не удержался от едкого замечания Ориф.

Димостэнис не был настроен выслушивать колкости. После того как с помощью императорского указа удалось поставить на место Хэлая, довести до бешенства Олафури, слегка отыграться за мены позора, законники все равно не перестали лезть в его дела и постоянно мешали нести службу. Масса времени уходила на препирательства и выяснение отношений. Сдвигов по делу о нападении на штаб и дом не было. Единственная ниточка – тот человек, которому он надел ошейник бессилия, как в воду сгинул. Впрочем, может и сгинул. Ведь его следы уходили именно в реку.

На восточных границах все больше нарастало напряжение. Участились стычки стражей границ и жителей поселений. Посланные туда отряды карателей лишь обострили ситуацию, и разборки теперь шли еще и с ними, так как применять крайние меры у них разрешения не было.

Еще и этот Диксеритти, который прямо-таки горел устроить мятеж в Эфраноре, чтобы потом раздуть пламя войны во всем Астрэйелле.

– Мы не рыцари в сверкающих доспехах, поклявшиеся защищать всех девиц, попавшихся на нашем пути. Мы Служба имперской безопасности и наша цель – защита империи и ее правителя. Любыми способами. Так как результат дороже методов. Странно, что я об этом тебе говорю, – жестко закончил Дим свою отповедь. – Тем более на носу празднование становления династии Эллетери.

– Его величество в этот ар восстановит давний обычай? – все же вступил в дискуссию Ориф.

Уже тридцать аров империей не правил ее истинный хозяин. Раннее этот день отмечался шествием императора и его семьи по улицам Эфранора, а потом широкими гуляньями подданных. Когда новый правитель взошел на трон, он возобновил эту традицию. Правда, пока не целиком. Наряжались улицы, накрывались столы, выкатывались бочки вина, народ гулял до самой ночи. Вот только своего молодого императора люди так и не видели.

– Не знаю, – Дим пожал плечами. По его мнению – это только к лучшему. Так рисковать вряд ли стоило.

– Мы хотим восстановить порядок в стране, заставить подданных верить своему правителю, в то время как император боится предстать пред своим народом.

Иланди резко поднял голову, встретившись глазами со своим подчиненным.

– Его величество сам решает, что ему делать и когда делать. Все его действия продиктованы желанием сделать жизнь империи более счастливой и благоустроенной. И ни один подданный не вправе сомневаться в действиях своего императора, даже если они ему кажутся неясными. Ты понял?

Ориф кивнул.

– Я не слышу.

– Понял, сэй.

– Тогда мы продолжим. Расскажи мне, что удалось выяснить относительно того, кто баламутит воду в поселениях на границе с Мюрдженом?

– Пока все тоже. Люди не довольны тем, что им запрещено общаться с их соседями.

– У нас нет отношений с долиной.

– Вот поэтому и не довольны, – усмехнувшись, развел руками Ориф.

– Это все?

– Мы работаем.

– Тогда можешь быть свободен, – холодно произнес Дим, – иди, занимайся поставленными пред тобой задачами.

Помощник бросил на него удивленный взгляд. Совещание только началось и редко, когда проходило без присутствия одного из главных лиц службы.

Димостэнис вопросительно приподнял бровь эту на заминку.

– Слушаюсь, сэй, – Ориф покинул комнату.

Даже лучших временами надо ставить на место.

– Клит, – вновь обратился к присутствующим Иланди, – что там с вашими маньяками, которые убивают шактов, оставляя клеймо в виде той татуировки, которую мы видели у одного из напавших на мой дом?

Законник пожал плечами.

– Все очень чисто. Они не оставляют следов. Пока нет ничего, что могло бы навести на след. Единственное, что мы смогли выяснить, это то что банда работает не только в столице. Подобные происшествия случились и в других городах. То ли последователи, то ли одни и те же, путают следы. Список убитых разнообразен, жертвы никак не связаны между собой.

– Среди погибших есть благородные?

Клит кивнул.

– Не так много, но есть.

– Приготовь мне список их имен. Я выясню. Айбер, что у тебя?..

Ориф вернулся в его кабинет уже под самый вечер.

– Вот, – он протянул Диму небольшой листок бумаги с пятью именами.

– Что это?

– Целительницы, как ты просил. Как оказалось, их не так много в Эфраноре, особенных. Насчет того умеют они проводить силу стихий, как ты описывал, ничего не известно. Пользующихся же энергией огня при врачевании всего пять. Двоим из этого списка уже более шестидесяти аров, они почетные жительницы нашего города. Одна из них долгие ары занимала должность главного врачевателя Эфранора, вторая до сих пор работает в центральной обители. Три остальных – молодые женщины, от двадцати пяти до сорока аров, с сильным даром, окончившие высшие классы, получившие рекомендации от своих преподавателей и в то или иное время проходившие стажировку у самого сэя Пантерри.

– Спасибо, что нашел время, – Иланди взял листок, положил на стол.

– Извини за утро, – произнес Ориф, – не всегда могу удержать язык за зубами.

– Извиняю, – великодушно ответил глава службы. – Ты домой?

– Да, на сегодня хватит.

– Тогда возьми вот это, – Дим протянул помощнику увесистую папку.

– Что это?

– Как что? – Димостэнис благодушно улыбнулся, – здесь все дела, которые мы обсуждали во время твоего отсутствия. Ты же должен быть в курсе. Завтра с утра поговорим.

На лице помощника не дрогнул ни один мускул. Он протянул руку и взял всю кипу бумаг.

– Спокойной ночи, сэй.

– И тебе.

Димостэнис наконец опустил взгляд на листок, читая имена. Впрочем, особой надобности во всех пяти уже не было. Глаза сразу же зацепились за второе в списке. Все сразу встало на свои места. И многие вопросы, которые он постоянно прокручивал в голове, думая о неизвестной целительнице, отпали сами собой.

Остался лишь один. Как он мог быть таким тупицей?

Дим опустил голову на руки и застонал.

Глава 9

Олайя Дайонте летящей походкой шла по коридору дворца. На ее губах играла безмятежно счастливая улыбка. Девушка была целительницей. Притом, что врачевание было не просто выбранным родом занятий, как это делали многие молодые люди, чтобы устроиться в жизни и получить признание, целительство было ее сутью. Той самой основой, из которой она состояла и которую четко ощущала, как нечто материальное, что можно взять в руки или увидеть.

А еще она была лучшей. Так сегодня ей сказал сам Бриндан Пантерри.

– Ты лучшая ученица, которая была у меня за многие ары. Я благодарен тебе, что ты приняла мое предложение.

Похвала была настолько приятной, что девушка залилась краской и не смогла найти достойного ответа. Как она была благодарна ему за то, что открывал для нее новые, неизвестные ранее грани мастерства! Именно это заставляло ее парить, не чувствуя земли под ногами.

На одном из поворотов она наткнулась на мужчину, перегородившего дорогу и ей все же пришлось остановиться. Олайя бросила быстрый взгляд на строгие, как всегда надменные черты лица, слегка подобрала подол длинной легкой юбки и сделала шаг в сторону, чтобы обойти препятствие.

Сегодня даже ему не удастся испортить ей настроение.

Мужчина чуть сдвинулся в бок, словно перетек из одной точки в другую, не давая ей шанса пройти. Олайя зацепилась взглядом за серебристые искры, окружавшие его. Их прикосновение к своей коже она помнит до сих пор.

– Это была ты? – тихо спросил он, не сводя с нее серых серьезных глаз.

Девушка состроила презрительную гримаску.

– Сэй, могу отметить, что ваши манеры с нашей последней встречи ничуть не улучшились.

Димостэнису никак не удавалось собрать мысли в своей голове. Сейчас он хорошо ощущал огонь, исходящий от нее, даже то, что он сперва признал за веснушки, было проявлением ее необычного дара, горевшего внутри нее. Его ангел, о котором он столько грезил и которого так страстно желал найти, была Олайя Дайонте. Д-а-й-о-н-т-е. Однако это была она – его целительница, спасшая ему жизнь на берегу неизвестного озера.