Ореховая роща

скачать книгу бесплатно

Ореховая роща
Эмма Буяльская

В книгах Эммы показана реальная жизнь со всеми проблемами и вопросами, на которые находятся неожиданные в своей простоте решения. Сюжеты и сложные судьбы героев учат видеть настоящие причины трудностей взаимоотношений, общих для всех. Книги – это учебные пособия для тех, кто хочет понять своё предназначение в жизни и стать счастливым. Каждый найдёт себя в персонажах книг и получит хороший стимул к тому, чтобы принять себя в этом удивительном создании, каким является каждый из нас.

Эмма Буяльская

Ореховая роща

Жила-была одна семья в раю. Райское место – это средняя полоса России. Хороший климат, все настоящее: и зима со снегом и морозами, и весна с дождями и ясными солнечными периодами, и лето с жарким солнцем для роста и созревания всех урожаев, и осень с прекрасным бабьим летом, с деловой подготовкой всего живого к зиме. Городок был небольшой, меньше 29 тысяч жителей, до областного центра около 50 километров. Может быть, городок был несколько захолустным, располагался не на перекрёстке больших дорог, не имел каких-то особых ископаемых или крупных предприятий, но и в этом было и что-то положительное: редко появлялись неизвестные люди, все друг друга знали – по детскому садику, по школе или училищу, по работе, по спорту. В таких городках все на виду, и поэтому соблюдаются более или менее традиции, все живут по определённым правилам.

Предприятия были, в основном, перерабатывающие сельскохозяйственную продукцию: кормили областной центр мясом, различными молочными продуктами, хлебобулочными изделиями, консервированными и в сезон свежими овощами и фруктами. Был ещё небольшой фармацевтический заводик, производящий свою продукцию из лечебных растений, разводящихся на специальных полях. Поставки продуктов и лекарств шли и в другие большие и маленькие города поблизости.

Революцию, продразвёрстку, раскулачивание, коллективизацию и другие социальные катастрофы пережили с минимальными потерями, отдали всё, но не пошли друг на друга с винтовками, дети не остались сиротами. Даже священников всех спасли, отправили на дальние хутора, в лесничества – сбежали, мол, от расплаты.

Управлял всем уже 18 лет городской совет во главе с бывшим кулаком, а на самом деле очень крепко стоящим на ногах хозяином. Сумел человек правильно оценить ситуацию в стране, взял на себя ответственность за всё происходящее, даже стал активным коммунистом. Руководил всем и вся, как отец родной: где разъяснениями, где уговорами, где со всей строгостью.

– Человек на то и человек, чтобы приспособиться к любым условиям, – говорил он. – Пришла беда, открывай ворота. Не бывает ни у кого и никогда таких условий, чтобы безмятежно и счастливо жили всю жизнь. Испытания тоже нужно с пониманием принять и пережить. Они нам даются, чтобы научились любить, ценить жизнь во всех проявлениях, чтобы могли быть счастливыми.

Всем уже казалось, что испытания прошли, что наступило мирное время – райская жизнь. Отличные условия для всех: достаточное количество рабочих мест, пединститут, музыкальное и медицинское училища в городе, фармацевтический, политехнический институты и университет в области. В городском культурном центре работали разные кружки и объединения, в парке каждую субботу и воскресенье играл духовой оркестр, работали клубы любителей шахмат, шашек, биллиарда, шли тренировки и соревнования на спортивных площадках. Молодежь веселилась на танцплощадках, куда частенько в поиске подружек и невест приезжали курсанты военного училища, расположенного поблизости от города. Училище было престижным, готовило военных инженеров, конкурс для поступления был достаточно высокий.

Курсант Алексей Архипов в конце августа ехал из училища в город в библиотеку. Он только что вернулся из короткого отпуска из своей Сибири, до начала занятий оставалось 5 дней, можно было свободно покопаться в книгах, ну и просто прогуляться по парку. Он успел заскочить в уходящий автобус – шофёр притормозил и открыл дверь. Алексей с улыбкой поблагодарил шофёра, осмотрел салон автобуса, увидел одно свободное место и направился к нему. У окна сидела девчушка, читала книгу и даже глаз не подняла, когда он стал устраиваться рядом. Он мельком глянул на страницу книги и вслух отметил:

– «Робинзон Крузо».

Девочка не сразу, а дочитав предложение до конца, кратко ответила:

– Да.

А Алексей пропал: сердце остановилось и куда-то ухнуло, всё вокруг исчезло и оглохло, он видел только необыкновенно светлые глаза своей соседки, которая спокойно и серьёзно смотрела на него. Не дождавшись продолжения разговора, она снова стала читать. Алексей с облегчением получил возможность снова дышать:

– Вот это да! А я раньше и не знал, где у меня сердце.

Он старался незаметно разглядеть её. Очень юная, лет 14-15. Красивая, (хотя они все в этом возрасте красивые), строгая (другая бы уже начала строить глазки).

Ехать нужно было минут сорок, пассажиры вовсю громко разговаривали, коротая время. Он тоже осмелился начать общение.

– Я курсант, меня зовут Алексей, – представился он. – У меня ещё 5 дней отпуска, поэтому без формы. А ты местная?

– А я Маруся, живу в городе, еду из пионерского лагеря домой. Работала там помощницей пионервожатой, – нашла она нужным объяснить, что она всё-таки постарше, чем отдыхающая в лагере пионерка.

Алексей снова восхитился про себя: другая бы назвалась Марией, или ещё круче – Мусей, как называли себя Маруси у него дома, считая имя Мария простоватым. То ли дело – Муся! Шик! Разговор начали с Робинзона Крузо, потом поговорили о других любимых книгах, об училище, о городе, о прошедшем лете. Когда автобус довёз всех до конечной остановки, Алексей взял в руки её багаж – небольшую сумку, которая лежала под сидением, и они пошли вместе к её дому. Про библиотеку он и не вспомнил. У калитки Маруся хотела взять у него свою сумку, но он осмелился спросить:

– А можно я к вам зайду?

Маруся чуть подумала, нашла это забавным, только спросила:

– А как я тебя представлю? Я забыла, как тебя звать.

– Алексей меня звать. Я курсант из училища.

Они прошли несколько шагов до террасы, из открытой двери дома вышла мама Маруси, и все застыли, глядя друг на друга.

– Мама, это Алексей, он курсант.

– Алексей! Архипов! – воскликнула мама. Она обняла Марусю и продолжила: – Знаю я его, он часто в библиотеку приходит.

Неловкость быстро прошла, все весело обсуждали происходящее сначала с папой, потом с дедушкой и бабушкой, которые оказались на удивление молодыми. В семье Алёшу встретили дружелюбно, и теперь все увольнения он проводил у них, покорённый теплом, любовью, светом, которые царили в семье. Мама работала в библиотеке, папа был главным районным агрономом, бабушка заведовала детским садиком, дедушка преподавал в университете, поэтому жили они в областном центре. Была у Маруси старшая сестра Нина, она была замужем и жила вместе с мужем в Подмосковье. Другие бабушка и дедушка, родители отца, жили неподалёку, в Белоруссии, часто приезжали сами или принимали всю семью у себя. В то лето Марусе исполнилось 15, она перешла в 9 класс. После встречи с Алешей она и думать ни о ком другом не могла, все школьные поклонники казались ей мальчиками по сравнению с её мужественным и взрослым Алёшей. Алексей учился последний год, на следующее лето должен был получить назначение на службу уже в качестве офицера. Проблема была в том, что Марусе надо было учиться в средней школе ещё 2 года. Разлука казалась неизбежной и добавляла остроты в их юношескую любовь, первую и у Маруси, и у Алексея.

Всё изменил новогодний праздник. Семья дождалась двенадцати часов по обычаю за столом, с последним ударом часов открыли все двери в доме, чтобы впустить новый год, потом вышли во двор поиграть в снежки, поздравили, конечно, друг друга с Новым годом с поцелуями и объятиями. Для Маруси и Алексея это был первый настоящий поцелуй, незабываемый и многообещающий, а не лёгкое прикосновение губами к щёчке, как было раньше. «Как в «Воскресенье» у Толстого, – подумала Маруся. – Только там была, кажется, Пасха». Разошлись по спальням под утро, часа в 4, все крепко уснули. Кроме Маруси. В своей комнате она долго сидела за туалетным столиком, глядя в зеркало, стараясь что-то угадать, увидеть в своих светлых глазах, потом вышла в коридор, куда выходили двери всех трёх спален: родителей, её и её старшей сестры Нины. Последняя спальня пустовала после замужества Нины. На Новый Год в комнате Нины остался ночевать Алексей. Все остальные гости под утро разъехались.

Это хороший вопрос – какая сила выталкивала её в коридор. В пижаме, с распущенными волосами, она сделала пару шагов и увидела Алексея, который стоял в коридоре в двух шагах от двери своей спальни. Они рванулись друг к другу, крепко-накрепко прижались, обнимаясь и целуясь. До этого момента Алексей изо всех сил старался даже не дотрагиваться до неё – малолетка ведь, минимум 2 года ещё нужно было ждать, пока созреет она для близких отношений. В таких случаях говорят: «Бес попутал». Но здесь кто-то очень добрый и благожелательный устроил эту красивую и чистую любовь.

Все эти мысли пришли потом, а пока размышления и раздумья разлетелись куда подальше, а осталась только первозданная любовь и стремление слиться воедино. Утром Маруся проснулась в объятиях Алёши безусловно счастливая. Безусловно – это значит без всяких страхов или каких других негативных чувств и мыслей. Счастливая – и всё! Алексей был тоже безмерно счастлив, он впервые понял, почувствовал: эта девочка – всё, что ему в этой жизни нужно. Всё остальное – только декорации, на фоне которых будут развиваться дальнейшие события жизни: учёба, служба и всё-всё, что им обоим вместе нужно будет прожить. Только как сказать об этом родителям!? Какая у них будет реакция на это бесконечно дорогое для Алёши и Маруси событие?

Объяснение прошло как по маслу. Маруся решительно направилась к маме, которая возилась на кухне.

– Мама, я люблю Алёшу, и Алёша любит меня, – объявила она сходу.

– Как ни странно, – с улыбкой откликнулась мама, – но мы все это заметили. И что дальше?

– Эту ночь мы провели вместе…

Мама невольно ойкнула: «Ну не рано ли?»

– Конечно, рано! Но не раньше и не позже, чем у тебя и у бабули. Бабушке сколько было, когда она тебя родила? – спросила она и сама ответила: – 16 лет! А ты во сколько лет родила Нину? Тоже в 16! И хоть ты, хоть бабуля когда-нибудь пожалели об этом? Нет, вы обе были счастливые жены, счастливые мамы. И я тоже хочу родить в 16 лет дочку, такую же красивую, как ты, или такую же красивую, как Нина.

– Да раньше же было другое время!

– И я точно так же буду говорить своей дочке, когда она будет вся в нас, и тоже родит в 16 лет.

Пришёл Алексей и так радостно и счастливо покаялся: «Ну не устоял я…», что мама снова вздохнула и с некоторой гордостью проговорила: «Ну кто ж устоит перед ней!?»

А когда и папа к ним присоединился, мама объявила:

– Подарок к Новому Году преподнесла нам Маруся. Замуж за Алексея собралась.

– Не рано ли?

– С нас, говорит, пример взяла.

– Всё так неожиданно, хотя, по правде говоря, к тому и шли ваши отношения. А ты что скажешь, Алёша?

– Я был бы счастлив и рад посвататься прямо сейчас, но знаю, что по закону мы не можем быть мужем и женой до её совершеннолетия. Если она и вы согласны, я прошу её быть моей невестой. Если у вас есть другие предложения, я готов всё принять, только чтобы мы были вместе.

– Ну что ж, Анна Васильевна, – обратился Николай Терентьевич к жене, – принимаем в семью ещё одного сына. Будем надеяться, что повезло всем нам. Нужно очень хорошо подумать, как правильно построить наши отношения, чтобы они были приемлемыми для окружающих. Школа, училище Алёши, друзья и подруги – всем до всего есть дело. Городок-то маленький. Будь Мария совершеннолетней, был бы только праздник, а теперь надо по возможности предотвратить всевозможные слухи и обсуждения. Ну что же, будем считать всё это помолвкой, большим праздником, хорошим зачином Нового Года. Празднуем!

Райская жизнь продолжалась. Алексей все увольнительные проводил в семье, Маруся училась в школе, они вели себя очень пристойно, редко показывались вместе в общественных местах, друзей и подружек не посвящали пока в свои отношения, поэтому пересудов почти не было. Сама Маруся понимала, конечно, что их любовь несколько преждевременно перешла в супружеские отношения, и очень бережно хранила свои тайны.

Однажды Маруся увидела удивительный сон. Она любила свои сновидения, пыталась их понять, ей казалось, что со снами ей приходит какая-то информация, особенно когда её сны сбывались. Этот сон отличался от других её снов своей чёткостью, яркостью цветов. Она стояла в открытом пространстве, со всех сторон был виден горизонт. Небо было покрыто тучами, только на западе пылал от заходящего солнца узкий просвет между тучами и землёй.

– Красиво! – любовалась Маруся.

Вдруг из этого просвета вырвался зелёный луч света. Он был толстенький, сантиметров пять в диаметре, и плотный. Набирая скорость, он стал стремительно приближаться к ней. Перед лицом остановился, от него отделились кусочки, которые сразу стали шариками. Один шарик вошёл ей в лоб между бровями, второй – в рот, третий – в горло, четвёртый – в область сердца, пятый – в солнечное сплетение. Маруся проснулась с необычным чувством и долго лежала, снова и снова вспоминая необычный сон.

Тогда она рассказала об этом сне только бабушке, которая очень серьёзно выслушала Марусю и сказала: «Я всегда чувствовала в тебе что-то необыкновенное. Разгадать твой сон я не берусь, но сон, безусловно, замечательный. Поживём увидим, к чему он».

Много-много лет спустя, общаясь с Кравцовым, которого называли русским Фрейдом, Маруся получила его толкование сна: «Ты получила посвящение, инициацию на мудрость, может быть на ясновидение, иногда так называют адекватный анализ, возможность доносить до людей информацию и любовь, с которой ты должна общаться со всеми. Поздравляю, моя дорогая, и предупреждаю: нужно очень беречь эти подарки Всевышнего и использовать только во благо людям».

А тогда в марте она радостно объявила матери:

– Мама, у меня будет ребёнок!

Анне Васильевне осталось только ахнуть. Снова все подумали-порассуждали и приняли решение: до окончания девятого класса, пока беременность не будет заметна, Маруся будет учиться в своём классе, а с сентября продолжит обучение в вечерней школе для работающей молодёжи, где до неё никому дела не будет, во сколько лет она собирается рожать. Там никому в голову не придёт сопоставлять её положение и возраст, а с остальными всё постепенно наладится. Каникулы до сентября она проведет вместе с Алёшей у дедушки с бабушкой, которые не знай как будут им рады. Алексей не хотел один, без Маруси, ехать в отпуск к своим родителям, а с Марусей ехать было небезопасно из-за её несовершеннолетия.

Всё так и прошло, как было задумано-запланировано. Беременность Маруся переносила прекрасно, училась, много гуляла, читала и мечтала, какой прекрасной мамой она будет. Алёша заканчивал учёбу в училище, ждал распределения и надеялся на чудо, что останется служить поблизости. Взять Марию с собой в какой-нибудь дальний гарнизон не было возможности из-за её несовершеннолетия. Он был на приёме у начальника училища, рассказал ему всё и просил по возможности помощи и содействия. Тот обещал подумать и в один прекрасный субботний вечер появился в доме Маруси, предварительно обговорив визит с её отцом на одном из областных мероприятий, где они оба присутствовали и даже были чуть знакомы – не один раз участвовали на таких совещаниях. Он был совершенно очарован Марусей и порадовал всех: в училище увеличивался прием курсантов, и по штату должен был служить ещё один взводный. Алёша как отличник будет иметь право выбирать место службы – так поощрялись выпускники с красными дипломами.

По всем бабушкиным приметам Маруся должна была родить дочку, и ей самой представлялся большой красивый бант, когда она думала о ребёнке. Роды прошли легко и безболезненно, и когда появился малыш, акушерка радостно сообщила:

– Мальчик! Такой богатырь!

Маруся изумилась и даже не сразу поверила, а когда показали сына, расплакалась от счастья и всё повторяла:

– Мальчик! Мой мальчик! Мой мальчик!

Казалось, счастью не было предела для всей семьи. Алексей и родители Маруси подали документы в райисполком с просьбой как исключение разрешить бракосочетание несовершеннолетней в связи с рождением ребёнка. Документы были подготовлены заранее, добавили только справку из роддома.

Через пару недель по решению исполкома брак был заключён, и ребёнок был зарегистрирован в ЗАГСе.

Алёша с радостью и мудростью принял, что Маруся всю свою любовь, раньше принадлежавшую всецело только ему, перенесла на сына Александра. Он любил их обоих, понимал Марусю и с удовольствием любовался ими обоими, удивляясь тому, как она сразу превратилась из девочки в прекрасную мать. Бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки, все ещё очень молодые для таких званий, наслаждались вместе с молодыми родителями этим прекрасным событием – прибавлением семейства очаровательным малышом.

Анна Васильевна научила дочь сразу определить для ребёнка режим ночного сна:

– Последнее кормление в 12 часов ночи. До 6 часов утро ни в коем случае не прикладывать ребёнка к груди. Ребёнок с момента зачатия до самого рождения был единым существом с матерью. При рождении он буквально отрезается от матери и вынужден приспосабливаться к новым условиям существования, чтобы элементарно выжить. Природа устроила этот период жизни для новорожденных предельно облегчённым – ребёнок первое время находится в состоянии сна, и мать должна быть предельно внимательной, чтобы помочь ему: обеспечить грудное вскармливание, при котором он снова как будто в единении с матерью, тесно к ней прижат и слышит стук её сердца, под звук которого он зародился, жил и развивался в утробе матери. В своей кроватке он должен находиться только когда он спит, а проснувшись, он сразу должен почувствовать присутствие матери: можно взять его на руки или просто приложить к его тельцу свои тёплые ладони и обязательно что-то говорить при этом, ласково и с любовью. После последнего кормления до 6 часов утра матери придётся просыпаться на какие-то звуки ребёнка, но из постельки его не брать. Можно тихонько спеть колыбельную песенку, поглаживая его руками, ласково проговорить несколько слов: спи, маленький, мама с тобой, всё хорошо и спокойно, во сне детки растут и скоро ты будешь большой, сильный и красивый и т. д. Если выдержать 5-10 ночей такого прерывания сна, новорожденный будет достаточно крепко спать, и мать получит драгоценных шесть часов непрерывного сна, которых вполне достаточно для прекрасного самочувствия, здоровья и красоты этой сладкой парочки.

– Так были приучены твоя мама и тётя, Нина и ты, – поддержала маму бабушка. Маруся всё сделала, как надо, и удивилась ещё, как быстро и беспроблемно её сынуля принял этот вариант. Всё было в радость и удовольствие для всей семьи. Маруся снова пошла в свою вечернюю школу, которая находилась недалеко от дома, сбегала с одного из уроков, чтобы не пропускать кормления, и все это принимали и создавали ей все условия. На дальнейшее время было запланировано оставлять ребёнка с 6 месяцев с Марьяной Яковлевной, давней подругой матери. Они были приблизительно одинакового возраста, почти одновременно вышли замуж, родили детей и вместе воспитывали их, оставляя друг другу при необходимости на любое время. И весело было и полезно. Марьяна так и осталась домохозяйкой, хотя они обе закончили библиотечный факультет Института культуры, и Анна, получив диплом, стала заведовать городской библиотекой. Марьяна и её муж были из прибалтийских немцев, чьи предки ещё в царские времена переехали в Россию. Потомки тех переселенцев давно обрусели, даже числились русскими по документам, но, на всякий случай, осторожно своё иностранное, так сказать, происхождение не афишировали. Дома было принято разговаривать только по-немецки, чтобы дети знали язык бабушек-дедушек. Для Анны было полной неожиданностью, когда она случайно услышала, как её девочки свободно по-немецки общаются с двумя сыновьями Марьяны. К первому классу все автоматически перешли на русский язык, а с пятого класса в школе преподавали немецкий как обязательный иностранный язык, и все четверо детей, Анины и Марьянины, грамотно и свободно говорили по-немецки. Маруся после окончания школы поступила в иняз, на факультет английского языка, а немецкий снова продолжала изучать как второй обязательный иностранный язык.

Алексею выделили комнату в офицерском общежитии с перспективой получения вскоре полноценного жилья. В свободное от учёбы время – в субботние, воскресные, праздничные дни и на каникулах – Маруся с Алёшей и сыном жили в этом общежитии, а в остальное время – в родительском доме, где были идеальные условия для ребёнка и учёбы Маруси.

Сам Алёша служил. Этим словом всё сказано: в 6.30 он должен был присутствовать на подъёме курсантов своего взвода, контролировать, а то и принимать участие, во всех утренних режимных мероприятиях – в упражнениях с хорошей физической нагрузкой, умывании, переодевании, приёме пищи – всё это по минутам. На время учебных занятий курсантов – ведение документации, планирование учебных тренировок, контроль за выполнением заданий. Зачастую приходилось во время часов самоподготовки ещё и ещё раз доводить до некоторых ребят то, что они не успели или не смогли понять на лекциях. Всего не перечислишь, в общем – отвечать за всё, включая настроение, настрой на будущее, отношения с невестами, родителями, взаимные понимания или непонимания, решение проблем любого рода. Одним словом – отец-командир. Отбой у курсантов был в 10 часов. После этого взводный мог заняться личной жизнью, и то если не было тревог или других внештатных мероприятий.

Таким образом, встречи с семьёй были не каждый день, молодые успевали с удовольствием и радостью заниматься своими делами, скучали друг по другу и еженедельные совместные дни с вечера пятницы до утра понедельника, когда Маруся с ребёнком приезжала к Алёше, были для всех праздником.

В конце сентября – начале октябри ждали нового прибавления семейства. Маруся сдала экзамены за второй курс института, Алёша ждал окончания семестра у своих курсантов, после чего он получал отпуск, и они планировали поехать на каникулы к родителям Алёши.

Но… человек предполагает, а Бог располагает. Хотя то, что началось в конце июня, вряд ли было расположением Бога. Рай был взорван в буквальном смысле этого слова. Началась война. Наступление германских пятимиллионных войск сразу на трёх фронтах против трёхмиллионной Красной армии в первые дни войны было неожиданным и стремительным. Немцы не смогли всё-таки реализовать свои планы за сорок дней взять Москву и за четыре месяца полностью разгромить РККА – рабоче-крестьянскую красную армию. Для них было тоже полной неожиданностью яростное сопротивление армии и всего народа. Но в Белоруссии, на Украине, в Ленинградском направлении наступление фашистов остановлено не было. Немецкие моторизированные части продвигались вперёд до 80 километров в день. Уверенность, что врагов вот-вот вышвырнут за границы, быстро испарилась. Уже были призваны в армию мужчины 1905–1918 годов рождения, создан Совет по эвакуации. По радио уже передавали: мы потеряли за день 850 самолётов, 900 танков, 15000 без вести пропавших и пленных.

Из Белоруссии, спасаясь от войны, приехали дедушка и бабушка со стороны отца, проездом из отпуска в Крыму вынужденно застряла у родителей старшая дочь Нина. Алёша и муж Нины уже воевали, Николай Терентьевич работал в комиссии по эвакуации и не появлялся дома. Приехали и родители Анны Васильевны из областного центра. Там война вплотную ощущалась – город стоял на пути к Москве, и его срочно, всеми силами готовили к обороне. Растерянные дедушки не могли ничего предложить и предпринять, женщины не могли прийти в себя, от беспощадной реальности, все старшие тревожились за маленького Сашу. В воскресенье появился на пару часов Николай Терентьевич, чтобы подготовить всю семью к известию об эвакуации в течение недели, и в это же время заскочил домой Алексей, командированный в городской военкомат. Новобранцы, которыми он должен командовать, уже сидели в вагонах. Только успев едва поздороваться с родственниками, он уже тут же прощался с ними. Маруся вышла проводить его. Он нёс на руках Александра, обнимал Марусю и страдал от того, что он вынужден просто бросить её, беременную, с маленьким ребёнком, на произвол ох какой недоброй судьбы, не может их защитить, спасти. Маруся чувствовала, что больше не увидит Алёшу, и прощалась с ним навсегда. Они отошли от дома довольно далеко, когда услышали гул бомбардировщиков. Это Алёша определил, что это бомбардировщики. Город ещё не бомбили, и Маруся ещё не знала, что это за гул. Бомбили эшелоны на станции. Алексей потянул Марусю к огромной бетонной афишной тумбе, за которой можно было спрятаться. Поближе ничего другого подходящего не было. Пока они до неё добежали, стало тихо. Самолёты отбомбились и улетели. Алексей отдал ребёнка Марии и помчался к дому, предчувствуя что-то страшное. Вместо дома дымилась огромная воронка. Он огляделся, безумно надеясь на чудо – вдруг они тоже все вышли, спрятались и остались живы. Потом понял, что все погибли. Вернулся к перепуганной Марусе.

– Тебе туда нельзя! – он крепко её держал и говорил страшные слова: – Там все погибли. От дома не осталось ничего.

Мария отказывалась понимать, что он ей говорил, потом вдруг, как бы проснувшись, прижала к себе Александра и стала бессвязно выкрикивать:

– Какое счастье! Какое счастье! Мы остались живы! Санька жив! Бог послал тебя, а то бы мы тоже погибли. Какое счастье, мой сынуля жив! Боже, что я говорю, ведь они все погибли, их нет! Спасибо, Алёша, сын остался жив!

– У неё, бедной, в голове помутилось. Что же делать? Она в одном сарафанчике, лёгкие босоножки, ни документов, ни денег, а я должен быть на станции, что случилось с новобранцами ещё неизвестно.

Он повёл её в военкомат: военком был хорошим знакомым её отца, Николая Терентьевича. Кратко, телеграфно доложил ему о гибели всех родственников, о состоянии Маруси. Архив военкомата, в котором находилось личное дело лейтенанта Архипова Алексея, был готов к эвакуации, всё было запечатано и погружено в грузовик, который вот-вот должен был отправлен в тыл. Военком вызвал писаря, приказал срочно подготовить справки о том, что Маруся является женой лейтенанта Архипова, о рождении сына Александра, третью справку, что дом, в котором она проживала, разбомблен; ещё справку, что она на шестом месяце беременности, и ещё справку, что она окончила первый курс иняза. Все справки подписали сам военком, лейтенант Архипов и писарь. Свою подпись Алексей оставил ещё на чистых листах: он обязан был быть на станции. Он надеялся, что ещё сможет вернуться, чтобы сделать для семьи что-то, но не вернулся.

Совсем незнакомая женщина принесла для Маруси и ребёнка кое-какую одежду и обувь. Перед прощанием Алексей дал ей солдатский вещмешок с несколькими комплектами офицерского сухого пайка, котелок, кружку и ложку. В ближайшем доме Мария переоделась. Хозяйка помогла ей снять серьги, кольцо, цепочку с кулоном – всё из одного гарнитура старинной работы, украшенного жемчужинами, окаймлёнными бриллиантиками. Это был бабушкин подарок на рождение первенца.

– Подаришь потом своей внучке или жене сына на рождение внука, – такими словами сопроводила она тогда свой подарок.

Все украшения были нанизаны на ленточку и крепко-накрепко привязаны к бретелькам лифчика. Хозяйка несколько раз сказала Марусе, которая находилась в шоковом состоянии и просто не видела этих мелочей:

– Береги эти безделушки, они тебе ещё пригодятся.

Справки туго-натуго свернули, поместили в лёгкую маленькую сумочку на длинном ремешке, который перекинули через шею и для безопасности и сохранности спрятали сумочку под одеждой. Денег собралось, кто сколько дал: Алёша, военком, другие офицеры, незнакомые люди. Марусю посадили в кабину грузовика, увозящего архив в безопасное место. Глядя на неё, с вещмешком на спине, с одним ребёнком за руку, вторым – в утробе, в чужой не по размеру одежде, с сухими отсутствующими глазами – ну просто воплощение женского горя, безвыходности, страха, незащищённости – военком сказал-попросил-приказал:

– Маруся, приди в себя! Ради сына, ради детей! У них больше никого нет, кроме тебя.

Она как будто очнулась и спросила:

– А Алёша?

– Ну сейчас же его нет с вами.

– Он больше не будет с нами. Я знаю! – и снова ушла в себя, в свой мир, защищаясь от страшной реальности.

Это была первая страшная военная трагедия в городе, все жители впервые увидели, какое ужасное у этой войны лицо. Потом привыкли терять каждый день близких. Ко всему привыкают люди, и только после войны, подсчитывая цену победы, снова были потрясены: в город вернулся только каждый четвёртый из тысяч горожан, вставших на защиту страны, из военного училища только трое остались живы.

Офицер, сопровождавший архивные документы, определил Марусю в областной эвакуационный пункт и попрощался с ней. За это короткое время Марусе пришлось из милой, беспроблемной, весёлой девчушечки превратиться в женщину, ответственную за детей, за маленького Александра и ещё не родившегося. Эвакуационные мероприятия ещё не были отработаны, все вопросы были в стадии решения. Марусю с ребёнком на день-два поселили в гостинице. За это время поток людей, бежавших от войны, заметно увеличился, и первые вагоны с беженцами стали отправлять вглубь страны. Эти вагоны часто отцепляли от составов из-за первостепенных военных перевозок. Иногда эвакуированные по нескольку дней ожидали на запасных путях дальнейшего движения, питание не было обеспечено; потом как будто вспоминали про них и тогда присылали походную кухню с кашей, и Маруся без конца с благодарностью вспоминала Алёшу, который снабдил её котелком, кружкой и ложкой, потому что большинство людей на ходу должны были измышлять, как, в какую посуду эту кашу получить, хоть в ладони. Кормила Маруся в первую очередь Александра, потом ела сама. Даже воду, которой споласкивала котелок, выпивала до донышка – такая была голодная из-за беременности. Офицерские сухие пайки берегла, использовала только для питания Саши, ведь неизвестно было, что их ждёт впереди, а солдатский вещмешок таял не по дням, а по часам. Этот запас, наверное, и спас их от голода, пока они добрались до тех мест, где уже работали какие-то пункты для встречи эвакуированных. Она потеряла счёт дням, когда они фактически были брошены на выживание.

На деньги, которые ей вручили перед отправкой, она смогла только несколько раз купить что-то на остановках. Беженцам не давали информацию, сколько времени их вагон будет стоять на запасных путях, поэтому было рискованно покидать вагон и бежать на станцию, где к этому времени в общем-то уже исчезли торговцы пирожками, варёной картошечкой с укропчиком, фруктами, а буфеты совершенно оскудели и предлагали только чай. К счастью, всё время было тепло, середина лета ведь.

Маруся стала отходить от потери близких. Русский язык-то какой! Стала отходить. То есть стояла рядом, близко, а потом стала отходить. До этой трагедии она была беззаботная, счастливая, уверенная в будущем настолько, что даже не думала о нём, о будущем, весело жила в поле любви, любила мужа и Сашу, себя, родителей, всех родственников, близких, знакомых и излучала такую любовь, что ощущение лёгкости и радости дарила всем, с кем общалась.

– Я такой уже не буду никогда. Эта Маруся умерла со всеми, – думала она. – Это чудо, что я вышла Алёшу провожать, и он нёс Саню на руках, это чудо – живой Санечка. И я осталась для него, он не может без меня. Это счастье, подарок судьбы, что дети остались живы. – Она крепко прижимала к себе Саню и чувствовала в животе второго малыша, которого ещё не родила.

Это счастье перекрывало весь негатив: горе от потери всех близких, страх, что осталась один на один с пустотой, в которой предстояло жить, чтобы вырастить детей. Она, восемнадцатилетняя, вчера ещё сама ребёнок, а сегодня – с одним за руку, второй в утробе, потерявшая всё и всех, без документов, без дома, без мужа. Он уходил, и она тогда уже знала: он не вернётся, и она ничего не будет о нём знать. Он даже не смог её с ребёнком посадить в кабину грузовика, увозившего последние военкоматские документы.

К концу июля их высадили из вагонов. Нужно было перебираться на другой берег реки, а мост был разбомблен. Переправляли людей на другой берег баржами, лодками рано утром до рассвета: бакены, указывающие путь, ночью не светились, чтобы не показывать противнику реку, днём могли бомбить. Это утро было началом второго самого страшного дня в жизни Маруси. Она с сыном была на палубе баржи, тесно заполненной людьми, в основном – перепуганными детьми, воспитанниками детского дома, основная часть которых была переправлена вчера. Внезапно налетели самолёты и стали расстреливать из пулемётов баржу и остальные судёнышки, перевозившие людей. Убили рулевого, и баржа беспомощно села на мель. Два самолёта один за другим заходили на цель и расстреливали детей. Уже было достаточно светло, баржа стояла неподвижно, и лётчики не могли не видеть, в кого они стреляют. Лёгкая цель, почему не пострелять.

Маруся стояла, с беспомощной яростью глядя, как ей казалось, прямо в глаза этим убийцам, пока они, отстрелявшись, не улетели. Безумие снова подкатило к ней: все на палубе были убиты или ранены, она увидела лежащего рядом окровавленного Сашу, дико и страшно зарычала, схватила его, и не сразу до неё дошло, что он жив. Она лихорадочно стала ощупывать его с головы до ног, потом поняла, что он в крови воспитательницы детдома, которая была убита и, падая, закрыла своим телом Сашу.

Потом она ещё много-много лет видела один и тот же сон: на неё, окруженную детьми, своими и чужими, налетают живые страшилища-самолёты с чудовищными пастями, полными огромных клыков. Они с железным хохотом: ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха-ха – убивают всех вокруг, и Маруся с криком и плачем просыпалась. А тогда спасатели, совсем молодые ребята, которых ещё не призвали в армию, да несколько взрослых из эвакуированных, которые с берега видели всю трагедию, хотели переправить её на другой берег и передать в эвакопункт, но обезумевшая Маруся крепко прижимала Саню к себе, совсем по-звериному рычала, рыдала и не подпускала к себе никого. Трапы для спуска с бортов баржи на лодки были аварийные, из каких-то канатов, и спускать по ним беременную, не в своём уме женщину с ребёнком, сопротивляющуюся изо всех сил, неизвестно откуда взявшихся, было просто невозможно. Ребята позвали на помощь:

– Илья Маркович, помогите нам! Мы тут не можем справиться.

С кормы баржи поспешил к ним Илья Маркович, аккуратно переступая через тела погибших, и сразу понял ситуацию с Марусей. Он подошел к ней и со словами «Всё кончилось, девочка, всё кончилось» обнял её вместе с её сыном и огромным животом и стоял так долго-долго, пока она не пришла в себя. Снова пришла в себя ради детей. Илья Маркович, крепко держа её с Саней своими большими руками, осторожно повёл её к борту баржи, потихоньку говоря неважно какие слова, лишь бы она снова не отключилась. Возле трапа он уговорил Марусю посмотреть, как ребята переправят в лодку сначала Саню, а потом её. Но она доверила ребёнка только Илье Марковичу – такому огромному, доброму, заботливому, как её папа в детстве. Ребята подстраховали её спуск с двух сторон, а потом спустился в лодку Илья Маркович с её Санечкой.