скачать книгу бесплатно
Для эвакуированных было выделено помещение небольшой начальной школы, которая пустовала по поводу летних каникул. Здесь они должны были прожить в карантине 10 дней, прежде чем их отправляли дальше, в республики Средней Азии. Карантин был обязателен. Совсем недавно в одной группе эвакуированных вспыхнула какая-то инфекция. Врачей не было, лекарств не было, их просто изолировали в одном из классов. Один за другим они умирали от высокой температуры. Из 18 человек осталась в живых одна девочка, которую болезнь не затронула.
Кормили уже регулярно. Разносолов никто не ожидал, но питание было достаточным. Выдали кое-какую одежду, телогрейки – по вечерам было уже прохладно.
Маруся до конца карантина была под опекой Ильи Марковича и его жены Доминики Митрофановны. Во время ежедневной прогулки с ними Саня бежал безудержно вперёд, взрослые шли за ним, молча или о чём-то незначительном переговариваясь. Однажды к ним подошла немолодая женщина с корзинкой отборных фруктов – конец лета выдался необыкновенно урожайным, и сказала с лёгкой доброжелательной улыбкой:
– Не убивайся так, деточка. Всё проходит, и это пройдёт.
Илья Маркович представил её:
– Это наша несравненная Евдокия Гавриловна, певунья от Бога.
Евдокия Гавриловна с той же улыбкой кивнула головой и проговорила:
– Что да, то да, от Бога. – Голос у неё был необыкновенный: низкий, вроде с хрипотцой, но молодой. Говорила она неторопливо, как-то вкусно, окая и чётко выговаривая слова. Она всё время улыбалась, от неё исходили спокойствие, уверенность, доброта, которые были так необходимы всем этим людям, попавшим в беду, растерянным и несчастным.
Вечером, прогуливая Саню перед сном, она снова увидела Евдокию Гавриловну. Она сидела на скамеечке в школьном саду с книжкой на коленях и задумчиво, с той же лёгкой улыбкой, тихонько пела, почти проговаривая каждый слог:
Степь до степь кругом,
Путь далёк лежит,
Там, в степи глухой,
Замерзал ямщик.
Маруся остановилась, как вкопанная: эту песню выстукивали для неё колёса вагонов весь длинный путь неизвестно куда. Она присела около Евдокии Гавриловны, которая, спев речитативом свою песню до конца, стала развлекать Саню: хочешь, я тебе сказку расскажу? Или песенку вместе споём? Потом стали пальчики считать, потом хлопать в ладошки, и, наконец, он уснул у Евдокии Гавриловны на коленях, прижавшись к ней всем тельцем. А она, довольная, стала негромко рассказывать о себе:
– Я ведь тоже красавицей была молодая, да ещё пела на радость всем. С мужем рано поженились, в 18 лет, вместе прожили 30, как говорится, в любви и согласии. А любовь-то была все 30 лет, до самой его смерти. Он работал трактористом, я медсестрой, жили в своём доме. Очень любил он меня, да рано ушёл. Совсем ведь молодой был, здоровый, жить бы да жить, но грипп перенёс на ногах и получил осложнение на почки. Так и оставил меня одну. Всё у нас было, только не дал нам Бог детей. Восемь раз я беременела, пять раз были выкидыши, один раз родила неживого, двух родила живых, но оба не дожили даже до двух месяцев. Я предлагала мужу уйти, взять в жёны другую, которая родила бы ему здоровых детей, но он даже слушать не хотел. А потом сам меня оставил одну. Так что не бывает абсолютно счастливых людей. Мы приходим сюда на Землю, чтобы душу свою совершенствовать, а это получается только через испытания или наказания. А то ведь все мы как быстро забываем огни и воды страданий, когда получаем медные трубы успехов, побед, торжества. И Бога-то по-настоящему вспоминаем, только когда плохо нам.
Они ещё долго сидели, каждая думая о своём. Сумерки были ещё длинными, а когда стало по-настоящему темно, подошёл Илья Маркович, осторожно взял на руки спящего Саню, и они все пошли спать.
На шестой день карантина Маруся вдруг увидела на той же скамейке в школьном саду Марьяну, свою няню, подругу матери. Она прибыла с другим потоком эвакуированных и сидела, отрешённая и уставшая, дожидаясь своей очереди для регистрации и решения дальнейшей судьбы, которую сами беженцы выбирать не могли. Встреча была неожиданной для обеих, она кинулись друг к другу, крепко обнялись, вздрагивая от рыданий и невыносимого горя и в то же время испытывая какую-то радость и облегчение от того, что встретили близкого человека. Марьяна не знала, что Маруся с сыном остались живы. Алёша тогда не пустил Марусю к воронке, которая осталась на месте дома, и предпринял все возможные в той ситуации меры, чтобы немедленно отправить её в безопасное место. Поэтому все соседи думали, что и Маруся с ребенком погибла вместе со всеми. Марьяна Яковлевна обнимала то Марусю, то Санечку и громко причитала:
– Деточки мои живы! Дети живы!
Все окружающие даже радовались, что Маруся встретила свою мать, и женщины даже прослезились. Потом, конечно, всё выяснилось, но Марьяна Яковлевна с Марусей больше не расставались. Мужа Марьяны в первые же дни войны призвали в армию как военного переводчика, мальчиков мобилизовали – оба были призывного возраста, она сама попала в первую волну эвакуации.
Илье Марковичу пришлось волей-неволей взять на себя заботу о них. Ещё несколько беженцев примкнули к этой группе, и все с надеждой и облегчением сделали его своим доверенным лицом. Он без лишних эмоций, вполне понятных у потерявших все жизненные ориентиры людей, договаривался с официальными представителями эвакопункта, терпеливо объяснял своим подопечным ситуацию, и ко всеобщему спокойствию всё происходящее протекало в пределах нормы. Люди ведь – существа социальные, и они сразу при любых обстоятельствах ищут себе подобных и объединяются в союзы, клубы, команды, общества…Илья Маркович до войны преподавал физику в университете, никогда не служил в армии из-за осложнения после перенесённого в детстве полиомиелита. Он заметно прихрамывал и в своё время не смог даже водительские права получить. Вид у него был импозантный – высокий, крепкий, спортивный сорокапятилетний мужчина, лицом похожий на наркома Берию, и носил такое же, как у него, пенсне. Жена его, Доминика Митрофановна, работала в музыкальном училище, заведовала дирижерско-хоровым отделением и под стать мужу была крупная, высокая, со строгой причёской, со вкусом одетая. Оба они заметно отличались от остальных: не растерялись, не сломились от потерь, приняли все тяготы эвакуации как неизбежную, но вполне переносимую перемену судьбы. Илья Маркович спокойно взял на себя ответственность за растерянных и ничего не понимающих женщин и детей и по мере возможности отстаивал их интересы, присутствовал на всех собраниях, где решались их дальнейшие судьбы. До прибытия в конечный пункт, считал он. Но в месте назначения при регистрации Илью Марковича неожиданно для него пригласили к наркому просвещения. Нарком коротко информировал Илью Марковича, что в республике возникла серьёзная проблема: мужчин-преподавателей призывного возраста мобилизовали в армию, женщины по мусульманским правилам, по которым ещё жило большинство населения республики, не должны работать. Девушек рано выдавали замуж, а семья мужа категорически запрещала не только учиться, получать специальность и работать, но и вообще допускалось очень ограниченно выходить из дома, почти всегда только в сопровождении кого-либо из женской части новой семьи. Поэтому стали приглашать на работу подходящих специалистов из эвакуированных. Кадровик, присутствующий при беседе, передал ему лист бумаги с напечатанным списком вакантных рабочих мест, в основном по школам, училищам, техникумам.
Илья Маркович сказал, что хотел бы продолжить преподавать в высшем учебном заведении и заканчивать учебник по физике, который он предназначал для старших классов средней школы, потому что полагал, что выпускники школ недостаточно подготовлены по этому предмету, чтобы успешно и эффективно усваивать программу ВУЗа.
– Я Вас понимаю, – сказал нарком, – и у нас в университете даже есть вакансия. Но мы просим Вас в это сложное для нас и для всей страны время помочь нам организовать приём эвакуированных. Другие наркоматы решают вопросы по своим профилям, а у нас – дети-сироты, детские дома, катастрофическая нехватка преподавателей, воспитателей. Вот сейчас детприёмники переполнены, прибыли новые вагоны с детьми, а мы не можем найти людей, чтобы принять их. Для трёх детдомов уже выделены помещения начальных школ за счёт организации вторых смен в других школах, передано имущество летних пионерских лагерей. Но даже для тех детей, которые прибыли с вашим поездом, мы не можем открыть эти детдома – нет директоров, воспитателей, штаты укомплектованы только на одну треть. Войдите в наше положение, подумайте о детях, возьмите на себя организацию этой важнейшей на данный момент работы. Обещаю Вам всякое содействие, работу в университете по совместительству и, если пожелаете в дальнейшем полностью перейти в университет, с благодарностью и полным пониманием отпущу Вас, только к тому времени найдите себе замену. А для адаптации к местным условиям я рекомендую Вам заместителя-хозяйственника, честного и ответственного человека, за которого я ручаюсь. Я бы с удовольствием назначил его директором, но он не имеет педагогического образования. Я думаю, до завтра Вам хватит времени, чтобы дать ответ на наше предложение.
Илья Маркович с кадровиком вышли из кабинета, обсудили все возникшие вопросы, и Илья Маркович отправился советоваться с женой. Самый главный довод в пользу позитивного решения для них обоих было то, что они за короткое время прониклись не совсем понятным чувством – то ли ответственность за группу людей, которая организовалась вокруг них, то ли желание помочь наркому, которые должен был решать тупиковые задачи: принять, разместить, обеспечить жизненно необходимые условия для сотен людей, в основном несовершеннолетних. Всё приходилось организовывать заново, практического опыта такого рода не было. Жильё! Питание! Трудоустройство для взрослых! Здоровье и безопасность детей!
Как бы то ни было, приказ о назначении Ильи Марковича Либмана директором детского дома № 11 был подписан на следующий день. Были учтены условия Ильи Марковича: первая группа – дети, с которыми вместе проходили карантин и добирались до места; дополнительный контингент воспитанников до 100 запланированных человек тоже за счёт эвакуированных; приём сотрудников на работу по выбору директора; разрешить как исключение проживание на территории детского дома сотрудникам из эвакуированных до получения ими жилья; питание сотрудников детского дома организовать по месту работы, высчитывая стоимость этого питания из заработной платы. Сразу после подписания приказа Илья Маркович в эвакопункте, где временно находились люди из поезда, объявил сначала детям, что он будет директором дома, в котором они будут жить. Сопровождающие их воспитатели останутся с ними, при желании, конечно. Потом обратился ко взрослым:
– Я назначен директором детдома, в котором будут находиться дети из нашего поезда. Сотрудниками детский дом не обеспечен. Я предлагаю желающим возможность поработать вместе. Нам нужны восемь воспитателей, обязательно с педагогическим образованием или незаконченным педагогическим – студенты любых курсов педвузов, медсестра, няни, истопник и другой персонал. Согласных я прошу проехать вместе со мной в трамвае № 4 до места нашей работы, чтобы там осмотреться и сделать выбор. Время не ждёт, организационная стадия должна пройти быстро и организованно, чтобы создать условия для приёма детей. Сопровождающим детей взрослым я предлагаю выбрать одну из вас на должность заместителя директора по учебно-воспитательной работе. Заместитель по хозяйственной работе уже есть. Все вопросы в детдоме. Выезжаем через час, встречаемся на остановке трамвая.
Сам Илья Маркович ещё вчера познакомился с Хашимом Умаровым, рекомендуемым ему на должность замдиректора по хозяйственной части, и вместе с ним осмотрел помещения и территорию детдома, организованного на базе небольшой начальной школы. Выбирать, конечно, не приходилось, но всё необходимое для проживания сотни бездомных детей плюс нескольких взрослых было обеспечено из имущества летних пионерских лагерей: кровати, столы, табуреты, кухонное оборудование, постельное бельё. Срочно была пристроена кухня к одному из классов, оборудованному под столовую. Было несколько подсобных помещений поменьше, пригодных для медпункта, складов, кабинета директора и т. д. Все санитарные удобства во дворе: умывальники, летний душ, туалеты. В республике ещё полностью отсутствовала система канализации, и только в нескольких новых домах, построенных перед войной, делались попытки внедрить достижения цивилизации в строительство.
Маруся, Марьяна Яковлевна и Евдокия Гавриловна с некоторым сомнением обсуждали новость, без всякой надежды на своё участие в работе. Евдокия Гавриловна – на пенсии, у Марьяны Яковлевны нет педагогического образования, она имела только диплом культурно-просветительного техникума по специальности библиотекарь, но не работала ни одного дня, была домохозяйкой. А кому нужна такая беременная работница, как Маруся, которая вот-вот родит, да ещё с ребёнком, да к тому же без документов? К ним подошла Доминика Митрофановна:
– Когда мы обсуждали, давать или не давать Илье Марковичу согласие на эту работу, мы думали и о вас. Илья Маркович – человек, ответственный не только за себя, но и за близких и вообще за окружающих его людей. Евдокии Гавриловне он без сомнения предлагает работу медсестры, Марьяне Яковлевне, я думаю, подойдёт работа кастелянши, ну а Маруся может работать до и после родов ночным воспитателем. Санечку зачислим воспитанником детского дома, как и других детей эвакуированных работников. До выделения жилплощади будем жить в детдоме. Особых условий там нет, но пережить это время невзгод возможность есть. Всё остальное зависит уже от всех нас.
Так началась новая история Ореховой рощи. На заднем дворе бывшей школы, а теперь детдома, росли несколько засыхающих от старости плодовых деревьев и три роскошных, в самом расцвете орешин. Позже детдомовцы узнали от местных жителей, что этим деревьям больше ста лет, а этот возраст для орехов – начало поры полного плодоношения, более 200-300 килограммов плодов в урожайный год. Деревья были высоченные, были видны издалека, и это место в народе называли Ореховой рощей. Деревьев было только три, но их раскидистые кроны на мощных стволах раскинулись на территорию с половину футбольного поля. Ещё до революции эти деревья были посажены по распоряжению бывшего хозяина этого места, и урожаи орехов были недоступны для всех и каждого. После образования СССР в многочисленных домиках и комнатках поместья была организована начальная школа, для которой была проведена некоторая реконструкция и даже построены четыре более или менее современные классные комнаты на 25 учащихся каждый. Классы выходили в широкий коридор, который называли залом и который использовался зимой в непогоду для проведения уроков физкультуры и который служил местом проведения разного рода общешкольных мероприятий. Администрация школы не очень была озабочена урожаями орехов, поэтому все, кому не лень, могли собирать орехи, которые деревья с облегчением сбрасывали всю осень. Эту школу вместе с Ореховой рощей отдали под детский дом.
Приехавшие на трамвае люди, изъявившие желание работать в детском доме, собрались в столовой. Илья Маркович без лишних слов начал кратко информировать всех о состоянии работы на сегодняшний день:
– Через три дня детдом должен быть официально открыт. В зависимости от контингента планируются 2 группы для мальчиков и 2 – для девочек по 25 детей в каждой. На каждую группу по штатному расписанию положены 3 воспитателя: два дневных и один ночной. Рабочий день – 8 часов, один день – выходной. Это по закону. Но в настоящее время всем придётся работать сутками. Надеюсь, что все понимают, что сейчас вся страна, начиная от партии и правительства, работает в таком режиме, чтобы обеспечить условия для победы. По штату предусмотрены также два заместителя директора: по воспитательной работе и по хозяйственной части. На них приказы я уже подписал: Калинина Руфина Тимофеевна и Умаров Хашим Умарович. Сейчас работа будет организована так: к Руфе Тимофеевне подойдут люди, которые будут работать воспитателями, остальные – в распоряжение Хашим-ака. Здесь не принято называть друг друга по отчеству, и такая форма общения принята по отношению к старшему уважаемому человеку. Опять же по штатному расписанию на каждую группу детей выделены две единицы МОП – младшего обслуживающего персонала. Это сторожа, уборщики, истопники и т. д. Обязанности МОП определяются администрацией. Я, директор, работаю сейчас со всеми остальными: бухгалтер, секретарь, пионервожатый, медсестра. К концу дня должны быть подписаны все приказы о приёме на работу. Со дня подписания приказа начинает начисляться заработная плата. Обязанности секретаря временно исполняет Маруся, Архипова Мария Николаевна. Заявления о приёме на работу с резолюцией Руфы Тимофеевны или Хашима Умаровича принимает она, копию приказа получаете под подпись у неё. Маруся, тебе на эту работу два дня, потом будешь оформлять личные дела воспитанников. Хочу отметить, что тот хаос, в котором мы все оказались, начал структурироваться, и от каждого из нас зависит, насколько успешно этот процесс будет проходить. Завтра в 10 часов состоится первый педсовет. Присутствовать должны все. Кто будет питаться на месте работы, напишите заявление с поручением администрации высчитывать плату за питание из заработной платы. Это уже для отдельного приказа. Финансовая дисциплина должна быть строжайшая.
Педсовет начался ровно в десять. Илья Маркович внимательно и серьёзно оглядел всех собравшихся и объявил педсовет открытым.
– Протокол педсовета ведёт Архипова Мария. Присутствуют:
Калинина Руфина Тимофеевна, заместитель директора по воспитательной работе; Умаров Хашим Умарович, заместитель директора по хозяйственной части; Архипова Мария, секретарь на полставки и ночной воспитатель; Гоголь Софья Андреевна, бухгалтер; Антонова Евдокия Гавриловна, медсестра; Смирнова Мария Васильевна, Паканаев Лев Семёнович, Земель Иван Дмитриевич, Юнусов Толгат Фаттыхович, Дроздова Екатерина Дмитриевна – воспитатели; Джаббарова Гульнара, пионервожатая; Умарова Назира-опа и Абдуганиева Мухаббат-опа – повара; Шварц Марьяна Яковлевна, кастелянша; истопник Бахтияр-ока; няня, уборщица Азиза-опа; сторожа-дворники – Евдокимовы Егор Степанович и Анна Тихоновна. Ещё вакантны должности воспитателей на 3, 5 ставки, не подобрали разнорабочего. Нас, взрослых работников детского дома, будет больше двадцати пяти человек на сто эвакуированных детей, которые за короткие месяц-полтора увидели и пережили столько, сколько не каждому взрослому дано. На каждого взрослого по 4 ребёнка. Мы не можем стать для них настоящими родителями, папами и мамами; мы – это не только штатные воспитатели. Мы – это все без исключения работники детского дома. Дети обязательно будут искать среди нас людей, которые по каким-то их представлениям будут избраны ими взамен настоящих родителей. Мы должны научиться с любовью и пониманием откликаться на любые потребности каждого воспитанника, стать для них близкими людьми, родственниками, отогреть этих перепуганных детей, вернуть их к нормальной жизни. Это – наше предназначение, наша ответственность перед собственной совестью, перед обществом, перед будущим.
Нам придётся корректировать свою жизнь и работу в зависимости от условий школы, от погоды, от наличия или отсутствия подходящей одежды и обуви, от организации питания, от состояния здоровья детей, от занятости спортом, от взаимоотношений с нами и со сверстниками. Одним словом, работа предстоит творческая, я жду от вас сотрудничества, предложений по всем вопросам. Каждый из вас должен в первую очередь сам определить круг своих обязанностей по обеспечению жизни, здоровья, безопасности детей.
Сейчас я представлю коллективу администрацию. Я работал заведующим кафедрой в пединституте, наш контингент был – студенты старше 17 лет, с маленькими детьми мне предстоит работать первый раз. Не военнообязанный из-за перенесённого в детстве полиомиелита. Моя жена работала в музыкальном училище, здесь ей уже предложили аналогичную должность. Наш сын – военный врач, хирург, работает, конечно, в госпитале. Руфа Тимофеевна, вам слово.
– Я работала воспитателем в детском доме, с которым была эвакуирована. Завтра будем принимать детей, которые остались живы после обстрела на переправе. Мы, часть детей с воспитателями, – Руфа кивнула в сторону сидевших вместе эвакуированных коллег, – успели переправиться, остальные попали под обстрел и почти все погибли. Маруся с ребёнком тоже была на той переправе и чудом осталась жива. Мой муж – морской офицер, воюет, конечно. Сын Серёжа, 12 лет, со мной, играет сейчас на площадке с другими нашими детьми. Временно будем жить на территории детдома. По предложению Ильи Марковича мои коллеги рекомендовали меня на должность заместителя директора по воспитательной работе. Мы все с полной ответственностью готовы выполнять свою работу.
– Другой заместитель директора по хозяйственной части – Умаров Хашим Умарович, Хашим-ака, как принято здесь обращаться ко взрослым уважаемым людям.
Хашим-ака коротко, спокойно и уверенно доложил, что ему 45 лет, в армию не призывался по возрасту, работал завхозом в школе. Махаллинский комитет, общественная организация маленьких районов совместного проживания, просил его перейти работать в детдом, чтобы облегчить эвакуированным взрослым и детям процесс вхождения в местную жизнь, чтобы полностью исключить конфликтные ситуации. Он представил также свою жену Назиру, которая будет работать поваром со своей молодой помощницей Мухаббат. К женским именам принято добавлять слова опа, опаджан, что переводится как сестра и сестрёнка, значит, обращаться к ним следует Назира-опа и Мухаббат-опа. Им с женой Аллах не дал наследников, и они собирались взять на воспитание 2-3 детей, а теперь сама судьба распорядилась, и у них будет 100 сыновей и дочерей.
Потом медсестра Евдокия Гавриловна рассказала, что жила с мужем 30 лет, а после его смерти осталась одна, детей не было; перед пенсией поехала отдыхать по путёвке, а возвращаться было некуда, там уже шли жестокие бои. По возрасту она уже не состояла на воинском учёте как медработник, а сейчас какая пенсия – работать нужно.
Бухгалтер Софья Андреевна последние годы была домохозяйкой, воспитывала трёх детей. Муж работал главным бухгалтером на крупном заводе, потом его мобилизовали в армию, она осталась работать за него. Объём работы для неё был слишком большой. Завод принял эвакуированное оборудование крупного предприятия вместе с рабочими и специалистами и теперь работал на оборону. Она перевелась в детдом. Софья Андреевна поддержала Илью Марковича, что все сотрудники детдома несут ответственность за детей, и выразила готовность учить желающих воспитанников бухгалтерии, если кто-то из них выберет такую профессию. Местная, жить будет дома, может приютить двух-трёх человек из эвакуированных, но живёт далеко, на другом конце города.
Евдокимов Егор Степанович с женой Анной Тихоновной тоже были местные, жили с двумя взрослыми дочерями, которых как медработников мобилизовали. Внуками они ещё не обзавелись, поэтому посоветовались и решили помочь беженцам. Дядя Егор, ещё крепкий мужчина лет 60, заявил, что все текущие ремонтные работы будет делать он, а жена Тихоновна желающих девочек научит вязать носки, шарфы, жилеты. Время у них не ограничено, будут с детьми, сколько понадобится.
– С остальными продолжим знакомиться завтра. Сейчас все на подготовку приёма детей. Хашим-ока, медсестра, повара на подготовку трёхразового питания; Софья Андреевна и Маруся отвечаете за приём документов, составление списков. Нужно составить анкету для данных по каждому ребёнку, раздать листочки с вопросами детям, чтобы они помимо документов сами записали всё, что знают и помнят о себе. Это под контроль воспитателей. Завтра мы должны сформировать четыре группы, которые будем пополнять за счёт новых поступлений. Детприёмники переполнены, и в течение двух-трёх дней мы получим весь контингент. Спальные места желательно определять, учитывая желания детей. Группы собрать в классных комнатах и провести знакомство, затем экскурсию по детдому. На этой работе должны быть задействованы все, начиная от меня. С кем каждый ребёнок выберет прогуляться по территории, тот и будет отвечать на все вопросы, выслушивать всё, что каждый найдёт нужным выговорить. Под контролем Евдокии Гавриловны проверить всех детей: температура, жалобы на плохое самочувствие, педикулёз и т. д. Бельё, одежда у Марьяны Яковлевны. Всем работникам, которые временно вынуждены жить на территории детдома, определиться с помещениями сегодня, чтобы завтра без собственных проблем заниматься только детьми. Отдельных комнат для всех, к сожалению, не хватит, придётся жить по двое-трое или вместе с воспитанниками, это в каком-то смысле даже хорошо для детей, а взрослым придётся потерпеть. Обещаю вам решить вопрос о выделении нам жилплощади в самое короткое время, насколько это будет возможно. Кому не подходят такие условия, можете отказаться, пока не поздно, я пойму и по возможности помогу устроиться на другую работу, более регламентированную. Вопросы есть?
– У меня вопрос, Илья Маркович, – встал со своего места очень серьёзный Лёва Паканаев. – Кому придётся жить вдвоём в одной комнате, может выбирать себе партнёра? – и при этом так выразительно посмотрел на Руфу Тимофеевну, что все рассмеялись и смеялись долго, освобождаясь, наконец, от напряжения, от того негатива, который до предела заполнил души собравшихся.
– Спасибо тебе, Лёва, за разрядку. Я думаю, что все поняли, какую роль ты будешь играть в нашем цирке. Роль, без сомнения, востребованная и благородная. И пусть наш смех будет сигналом того, что мы возвращаемся к нормальной жизни. А теперь, если позволите, я продолжу. Детприемники задыхаются от поступления детей, не успевают обеспечить карантин. Сегодня мы принимаем 40 детей к 12 часам, ещё 20 – к трём. Напоминаю: максимум внимания, такта и заботы, сначала накормить, потом первое знакомство со взрослыми, с территорией, с помещениями, где нужно будет жить неизвестно сколько времени. Завтра утром линейка, подготовьтесь, объясните детям всё, что им непонятно. Ещё раз напоминаю: максимум любви, заботы и внимания, перед сном подойти к каждому, погладить по голове, поцеловать, пожелать спокойной ночи, чтобы было, как дома или почти как дома. Я вместе с вами, все вопросы будем решать на месте. И я забыл: у каждого из вас должен быть прикреплён к одежде на груди бумажный прямоугольничек с чётко написанными вашими данными: фамилия, имя, отчество, должность, как у меня: Илья Маркович Либман, директор – чтобы все сразу знали, как обращаться друг к другу. Такие же листочки с булавочками приготовьте для детей. Это на 2-3 дня, потом мы уже все должны знать друг друга.
Три организационных дня пролетели быстро и беспроблемно. Под девичьи спальни были выделены две классные комнаты с широкой и длинной террасой; комната гигиены, туалет, конечно неотапливаемый, были хорошо закрыты от любопытных глаз. Спальни мальчиков на другом краю территории. Вся канализация – выгребные ямы, которые предполагалось очищать несколько раз в году.
На очередной вечерней планёрке определяли, чем занимать детей. Возможности самого детдома были пока очень скромными в этом плане: бедная библиотека, оставшаяся после начальной школы, ещё более бедный ассортимент спортивного инвентаря, отсутствие детской площадки с качелями-каруселями, всего несколько комплектов настольных игр. Все понимали, что ждать каких-то пополнений не приходится, поэтому полагаться нужно только на фантазии и умения сотрудников и детей. Илья Маркович дал просьбу-задание одному из местных воспитателей через отдел народного просвещения выяснить адреса Домов пионеров, станций юных техников, разного рода детских студий, связаться с ними и предложить совместную работу с детдомовскими детьми. Во двор детского дома выходила задняя стена Республиканского художественного училища, поступило предложение наладить связь с соседями, организовать кружок на полставки, чтобы научить желающих детей заняться лепкой. Почва на территории были глинистой, и дети уже сейчас без всяких кружков дружно лепили кому что хочется. Анна Тихоновна сказала, что с удовольствием будет учить желающих вязать, Маруся с Марьяной Яковлевной хотели организовать группу старших девочек для подготовки одежды к школе. На ближайшее время решили: договориться с кинофикацией о демонстрации фильмов по субботам, переговорить с каждым воспитанником, чем бы он хотел с интересом заняться, иметь информацию о репертуарах ТЮЗа, кукольного театра, драматического театра. Сотрудники детдома, которые будут работать с другими учреждениями, обязательно должны брать с собой несколько детей: учить их искусству делового общения, занимать интересными заданиями, знакомить с городом, в котором предстояло жить. На каждом этапе работы пробуждать инициативу ребят, замечать и развивать их способности и таланты. На завтра и послезавтра организовать конкурс на лучшее название детского дома. Выбор должны сделать сами дети. Гульнара, ты как пионервожатая должна получить полную консультацию по своей работе в горкоме комсомола и работать так, чтобы дети учились активно участвовать в общественной жизни. Подумай и предложи, как организовать пионерский костёр в честь открытия детского дома и присвоения ему названия.
Ночью, рассказывая своей Доминике о всех сложностях и проблемах начала работы, он сказал:
– Представляешь, когда я заканчивал своё выступление, я чуть не сказал, как всегда мы говорим: «Приступаем к работе с Божьей помощью», вовремя остановился, а потом целый день вспоминал и думал, с какими же словами я должен направлять людей на трудовые подвиги. Вот ты смеёшься, а какая бы была реакция у всего собрания, если бы я сказал: «Приступаем к работе с помощью ВКП(б), с помощью Всесоюзной Коммунистической Партии большевиков!»?
На первой же неделе жизни детского дома произошёл неприятный инцидент, закончившийся трагически. Илья Маркович попросил Марусю купить газеты. Киоск был рядом, только выйти из детдома и перейти дорогу. Маруся встала в небольшую очередь, спокойно думая о чём-то своём, не обращая особого внимания ни на кого и ни на что. Зато внимание обратили на неё: недалеко стояла группа великовозрастных местных подростков, ещё не призывного возраста, но уже не мальчиков. Увидев Марусю, они стали подчёркнуто громко что-то говорить, явно что-то недопустимое в её адрес, подначивая одного из них, по-видимому самого задиристого и хулиганистого. Тот направился к киоску и около Маруси изобразил, что он споткнулся, не удержался на ногах и обхватил её своими лапами, якобы чтобы не упасть. Она вывернулась и, ни на мгновение не задумываясь, рефлекторно залепила ему пощёчину. Это была уже не шутка. Мужчина-мусульманин на глазах у всех получил оскорбление от женщины-чужачки, которых между собой иначе как проститутками не называли. Он медленно нагнулся, из мягкого летнего сапога достал нож и пошёл на неё. Она в упор смотрела ему в переносицу широко раскрытыми глазами, руки были сжаты, рот стиснут – и вдруг глаза её совсем округлились, выражение их изменилось: она увидела, почувствовала или поняла – просто невозможно подобрать подходящего слова для этого озарения – этот парень летит с высоты вниз головой, ломая шею, и замертво сваливается на берегу какой-то воды. Он тоже что-то почувствовал, потому что не смог больше ни шагу сделать к ней. Маруся прикрыла глаза рукой и неожиданно мягко сказала:
– Береги себя, парень! – развернулась и ушла.
Через пару дней он ехал на стареньком велосипеде по узенькой дороге с выбитым асфальтом, которая шла вдоль берега реки. Единственная природная речушка, протекающая мимо детдома, за века вымыла себе в глиняных почвах глубокое русло. Берега были очень высокие – 12-15 метров, покрыты густым кустарником. Навстречу велосипедисту по этой опасной дороге медленно полз переполненный автобусик, занимая всё пространство. Колесо велосипеда вильнуло на неровном покрытии, и парень кувырком вместе с велосипедом рухнул вниз, ломая кусты, ветки и свою шею. У берега он был уже мёртвым.
Сразу вспомнили инцидент у киоска, сразу, конечно, обвинили Марусю.
– Ведьма! – прозвучал приговор, и стала накаляться атмосфера вокруг детдома. Женщины, родственницы погибшего и специально нанимаемые плакальщицы, вопреки исламу, но по древнему обычаю, громко вопили, раздирая свои лица и выдирая волосы, проклинали шайтан-арбу, то есть велосипед – повозку дьявола, и Марусю, которая вдруг стала злым духом.
– Береги себя, – сказала тогда огорошенная своим видением Маруся.
– Берегись – так, может и не по злому умыслу, а по своему уровню понимания русских слов, передали свидетели того инцидента «угрозу» русской бесстыжей колдуньи, которая сама спровоцировала их замечательного друга-мусульманина на протест против наглых женщин с голыми руками и открытой шеей, с непокрытой головой. Если уж приехали сюда, пусть не выставляют свои бесцветные волосы и белые глаза. Парня в тот же день по обычаю похоронили.
Атмосфера накалялась, надо было что-то делать. А что? Илья Маркович пошёл на склад к Хашиму, умному и достойному человеку, который в такой ситуации мог подсказать правильное решение. Нужно было вживаться в новую среду, занимать своё место в чужом пространстве, не предъявляя никаких претензий и требований, а только благодаря местных за кров и хлеб, которыми поделились люди в это трудное военное время. Этот процесс начинался вполне благоприятно, благодаря Хашиму, которому Илья Маркович безусловно доверял, и нескольким работникам, взятым по рекомендации завхоза из местных. Но подобная ситуация была практически ожидаема и безболезненно закончиться не могла. Это был неизбежный этап процесса интеграции, когда прибывшие должны безусловно принять язык, культуру, обычаи, образ жизни принимающей стороны, но и внести свои достижения, опыт при условии органичного слияния и корректного сосуществования таких мощных пластов жизни разных народов. Хорошо, что это выяснение отношений не коснулось детей. Не пощадили же даже беременную на последних месяцах женщину. Это ведь правило таких игр – выбирать беззащитных, чтобы самоутвердиться.
– Что делать, Хашим-ака?
– Я сам думал об этом всю ночь, – Хашим перестал раскладывать по местам привезённые продукты. Они присели на ящики, поглядывая друг на друга, покачивая в раздумье головами. – Она слишком красивая и беззащитная, и все будут делать попытки заполучить её. Проблем будет выше головы.
– Да знаю я. Она беременная, у неё маленький ребёнок здесь в детдоме, муж на фронте, документов никаких нет. Если мы с тобой её не защитим, действительно пропадёт. Нас переправляли через реку рано на рассвете, потому что ночью нельзя было фарватер для судов обозначать огнями бакенов, днём бомбили. Мостов уже не было, все более-менее крупные суда были разбомблены фашистами. Оставались катера да лодки, одна баржа. Часть беженцев успели переправить поздно вечером, уже затемно, а остальных планировали на завтра. А утром налетели самолёты и стали переправу расстреливать из пулемётов. Мы с другого берега всё видели. Они летели так низко, что лётчиков можно было разглядеть, и они не могли не видеть, кого расстреливали. Потом самолёты улетели, а мы на чём попало поплыли спасать тех, кто остался в живых. Так мы с Марусей встретились. Баржа села на мель, все были убиты или ранены, одна Маруся стояла в этом кровавом море. Она вытащила своего сына из-под тела убитой женщины, которая, падая замертво на него, закрыла ребёнка от пуль. Больше сотни людей тогда переправлялись, а осталось в живых меньше двадцати. Остальные были расстреляны или утонули. Маруся была в шоке, не выпускала из рук ребёнка, на всех, кто пытался вытащить их из этого ада, по-звериному рычала и не подпускала к себе никого. Крыша поехала, как говорится. И не удивительно, ни один нормальный человек не перенесёт такого. А у неё это всё произошло на фоне того, что несколько недель назад практически у неё на глазах бомба попала в их дом, и погибли все родственники. Она с сыном тогда чудом остались живы. Она не могла есть и спать, говорила, что как только закрывает глаза сразу видит полусон-полуявь – живой фашистский самолёт в авиационном шлеме, со страшными зубами-клыками, ощеренными в сатанинской улыбке. Это существо расстреливает детей из пулемёта и хохочет зловещим смехом. Лётчик тогда не добил её, когда она во весь рост стояла на барже, застрявшей на мели. И этот парень не добил её ножом, остановленный её взглядом. Видно, Всевышний что-то предназначил для неё, и она должна жить, понять это и выполнить.
– Нужно идти в чайхану, – подумав, предложил Хашим-ака. – Там собираются вечером старики, и что они скажут, то и будет законом для всей махалли.
– Я не готов к этому: не знаю языка, не знаю обычаев, боюсь сделать что-то непоправимое.
– Это они боятся тебя, – засмеялся Хашим. – Тебе, наверное, говорили, что ты похож на Берию. Даже очки носишь такие, как у него. Да ещё ты такой крупный, большой, ходишь, как живой монумент, разговариваешь медленно, только глаза на лице живые, даже губы не двигаются. Как будто свысока со всеми разговариваешь. У нас таких боятся и сразу подчиняются, недалеко от феодализма ушли.
– Да это у меня после операции на челюсти и после детского полиомиелита, – начал оправдываться Илья Маркович. – Ещё подростком был, пока молчу – лицо нормальное, а как начинаю говорить, пол-лица как парализовано.
– Это неважно, почему, – продолжал посмеиваться Хашим. – Главное, что тебя все видят, признают и невольно побаиваются. Как будто ты имеешь право быть главным. Так что не бойся. Наш народ очень гостеприимный. Гостю обязательно предлагают чай. Почётному гостю подают пиалу – чашку для чая – на ладони правой руки, поддерживая локоть левой рукой и слегка наклоняясь. Чем почётнее гость, тем меньше напитка – здесь летом жара невыносимая, нужно много пить, а если чая слишком много, его пить невозможно, он долго остывает при жаре больше сорока градусов. Поэтому и наливают по одному-два глотка, чтобы быстрее жажду утолить. В чайхане нет столов и стульев, сидят на скрещенных ногах или полулежат на деревянных супАх – помост типа очень большой и широкой кровати, застеленной коврами или стёгаными одеялами с бархатными подушками. В середине супЫ расстилают дастархан – скатерть – либо на низеньком столике, либо прямо на коврах-одеялах. У нас в чайхане – столик. Разговор нельзя начинать сразу. По этикету положено начинать беседу на общие темы: как здоровье, как дети и другие домочадцы, какие новости и т. д. Я дам знак, когда можно говорить о детдоме. Тебе с твоим весом и без привычки будет трудно долго сидеть, поджав под себя ноги. Поэтому лучше возлежать, полулежать – Хашим показал, как лучше устраиваться за дастарханом.
– Просто римские патриции, – удивлялся Илья Маркович. – Тогда же ещё не было столов и стульев, поэтому на всех пиршествах тоже возлежали.
Потом Хашим-ока рассказал, как принято у мусульман, согласно Корану, относиться к беженцам, и даже показал, в какой части Корана предписываются правила. На следующий день ближе к вечеру Илья Маркович, взяв с собой вцепившегося в него Серёжу, отправился в чайхану. Серёжа, шестилетний дошкольник, ещё в то время, когда они проходили карантин, как только первый раз встретил Илью Марковича, кинулся к нему с криком «Мама!», и они долго-долго сидели, крепко обнявшись, без всяких выяснений и объяснений. Видимо, оставшийся вдруг без родителей ребёнок так настрадался от своей беспризорности и никомуненужности, что взял в свои руки ситуацию, так сказать, и как только почувствовал, что именно вот этот человек может защитить его от страшной непонятной реальности, так сразу и определил родственные отношения. Может быть, в прежней жизни и не было папы, или роль папы была незначительной, а мама была всем в его маленькой жизни, но он никак не хотел называть Илью Марковича папой. Другие маленькие дети смотрели на эту парочку с хорошей завистью, а ребята постарше объясняли Серёже, почему он должен называть Илью Марковича папой. Он соглашался с ними, громко, вслед за ними повторял: ПА-ПА, и сразу шёпотом исправлял такую несправедливость: ма-ма. В детском доме он уже называл его папой, и после этой истории все взрослые и дети за глаза называли своего директора Папой, а позже – наш Па.
Место для чайханы, где можно было отдохнуть от изнуряющего дневного зноя, было выбрано идеально: на берегу небольшого, метра на два шириной, канала, через который были уложены доски с расставленными на них супами. Земля вокруг с обоих берегов уже несколько раз была улита водой из канала. Деревья вокруг затеняли всё пространство от уже заходящего солнца. Было тихо и прохладно.
– Ассалом алейкум, – приветствовал всех Илья Маркович, приложив руку к сердцу. – Я директор детского дома, зовут меня Илья, фамилия – Либман, пришёл знакомиться с вами. Мы ваши гости.
– Это мой папа! – громко заявил вдруг Серёжа, как будто кто-то хотел забрать у него этого папу. Он крепко держался за крупную руку Ильи Марковича, с отчаянным вызовом смотрел на взрослых и вроде бы даже заслонял своей спинкой папу.
– У меня сейчас 100 таких сыновей и дочерей.
Лучшего начала для встречи и переговоров и нарочно бы не придумалось.
– Ва аллейкум ассалом, – ответил чайханщик, тоже приложив руку к сердцу и приглашая проходить. Здесь уже был Хашим-ока и ещё человек пять пожилых мужчин в белых национальных штанах по щиколотку и в белых же рубашках без воротников, раскрытых до середины груди; обувь стояла у входа. Чайханщик, подпоясанный цветным платком, сложенном углами, с посудным полотенцем, перекинутым через плечо, поставил на низенький столик ещё две пиалы с чаем для Ильи Марковича и Серёжи и тоже расположился на супе. Хашим-ока, конечно же, как-то подготовил людей к знакомству. И очень важно – все говорили по-русски. Серёжа прижимался к Илье Марковичу и поглядывал на стол со сладостями к чаю – нават (кристаллический сахар), изюм, порезанная на кусочки дыня на подносе.
– Ешь, сынок, – пригласил его самый старший седой Карим-ока.
– Ты мой папа? – удивился Серёжа.
– Почему? – ещё больше удивился Карим-ока.
– Ты назвал меня «сынок», – объяснил Серёжа.
Напряжение снялось, все невольно посмеялись, стали говорить Серёже, что старшие мужчины по обычаю могут называть его сыном, а он должен уважать старших, говорить им «вы».
– Тебе я тоже должен говорить «вы»? – спросил он у Ильи Марковича. Хашим-ока отвлёк его: «Пойдём, я покажу тебе рыбок». И они ушли рука об руку смотреть на стайки мальков в канале, которые постоянно крутились в воде у чайханы, охотясь за крошками хлеба. А Илья Маркович докладывал старейшинам, что он директор детдома временный, что они с женой встретили детей на переправе, видели, как их расстреливали фашистские самолёты, как на одной барже встала беременная женщина лицом к убийцам, и они не могли не видеть друг друга, и лётчики, только что расстрелявшие детей и женщин, переправлявшихся на разных судёнышках через реку, вдруг увели свои самолёты, не добив её, единственную живую на той барже. Весь страх, который ей суждено за всю жизнь пережить, она тогда на переправе получила. Проснулись зенитки, спасатели стали искать, кто не убит, не утонул, кого ещё можно было спасти. Женщина нашла своего двухлетнего сына, окровавленного, но живого и невредимого – на него замертво упала расстрелянная сопровождающая детей воспитательница, она своим телом закрыла мальчика от пуль. Спасло их и то, что баржа оказалась на мели и не утонула. Это была Маруся, она была в шоковом состоянии, крепко прижимала к себе ребёнка, несколько дней не могла ни спать, ни есть, никому не отдавала сына. Переправляли тогда больше ста человек, в живых осталось 21. Сопровождающие все погибли, и им с женой пришлось помогать отхаживать оставшихся в живых, перепуганных насмерть, мокрых детишек. Раненых и погибших увезли, а остальных разместили в школьных классах на карантин. Привезли хлеба и кашу в походной кухне. Люди из органов народного образования метались, никто толком не знал, что делать, во что переодевать мокрых детей, как оформлять документы. Вечером затемпературили двое, утром больных было уже восемь. Объявили карантин, и Илья Маркович с женой и Маруся с сыном тоже попали на 10 дней в этот карантин. Пришла заведующая отделом образования, ответственная за эвакуацию, сказала, что железнодорожная станция разбита, ремонтные работы идут днём и ночью, а пока городок переполнен беженцами, которых негде разместить, нечем накормить, куда-то отправить. Она умоляла Илью Марковича взять на себя ответственность за детей до конечного пункта на юго-востоке, где всё для приёма детей подготовлено: помещения, воспитатели, одежда, питание.
– Я отказывался, потому что никогда не работал с детьми такого возраста. Но у них на тот момент вообще никого не было, кто хоть как-то был связан с педагогикой. Мы с женой дали согласие временно сопровождать детей, да так пока и остались с ними. Я в детдоме, она направлена для работы в музыкальное училище.
Старики уже слышали эту историю от Хашима, Илья Маркович тем не менее был выслушан со вниманием и сочувствием. После достаточно продолжительного молчания должен был подведён итог встречи.
– Сейчас время такое, что все народы несут наказание. Мы верим в Единого Всемогущего, стараемся жить по Его законам. У нас уважают старших, и что мы сейчас решим здесь, будет принято всеми в махалле. В Коране, сура 2 айят 20, предписано нам: «благодетельствовать сиротам – доброе дело». И ещё написано в Коране: «унижение и презрение к сиротам вызовет в них ненависть к общине и приведёт её к порче». Мы будем следовать Корану, будем благодетельствовать сиротам. Живите спокойно, много не обещаю, очень уж трудное время сейчас, но поможем, – мудро сказал за всех Карим-ока.
– А Маруся? – спросил Илья Маркович, – ведь не просто так сохранил Всемогущий её жизнь, когда она, беременная, с маленьким ребёнком, без документов прошла свой путь. Она не угрожала вашему юноше, а предупредила: «Береги себя», – сказала она, потому что во время конфликта ей было послано озарение, и она «увидела», как он летит с высоты и падает мёртвым к воде. Я вижу ваше недоверие, и я сам не верю в это, но она рассказала об этом, придя в детдом от киоска, ещё за два дня до гибели мальчика. Хашим-ока тоже это слышал.
Молча попили чай, подумали, и опять старший, Карим-ока, вынес вердикт: пусть спокойно живёт, но вы берегите её; слишком красивая, говорят; пусть по нашему обычаю и она, и другие ваши женщины и девочки не выходят одни, без сопровождения, не надо никого дразнить.
– Это я уже понял, – согласился Илья Маркович, радуясь успеху переговоров.
На следующий день жена Хашима принесла Марусе национальное платье, не новое, но вполне приличное, хорошо маскирующее фигуру.
– Нельзя быть такой красивой, как ты. Это не подарок от Аллаха, а наказание. Тебе бы ещё паранджу надеть, так ведь и она красоту не скрывает. И пока убирай волосы под платок, когда с территории выходить будешь. Тебя, бедняжку, и защитить-то некому.
Илья Маркович спокойно мог теперь решать другую сложнейшую задачу – получить документы на взрослых и детей, которые остались без паспортов и свидетельств о рождении. Не было раньше подобных ситуаций, и не очень компетентные служащие не знали, что и по каким параграфам им надлежит делать. Юристы, конечно, подсказали, что удостоверение личности проводится через суд, при наличии трёх свидетелей это не так уж и сложно. Но где найти свидетелей детям? Как ориентироваться в показаниях самих детей, которые ну никак не могли дать чёткие и определённые данные? Можно ли военкоматские справки, не совсем юридически правильно оформленные, считать свидетельскими показаниями? А без документов, удостоверяющих личность, нельзя зачислить человека на работу, а без зарплаты – поставить на довольствие.
А на основании чего писать приказы на детей, поступивших без свидетельств о рождении, только с сомнительными справками из детприёмника с пометками «записано со слов ребёнка»? Илья Маркович был физик, человек с математическим складом ума. Он чётко определил задачу, поручил, кому нужно, подготовить необходимые письма, привести в надлежащий вид имеющиеся документы, подключил юристов, и паспорта и свидетельства о рождении были по всем правилам оформлены.
А коллектив детдома, дети и взрослые, выбирали в это время название своему дому, в котором предстояло жить долго и, по возможности счастливо. Предложения поступали самые разные, в зависимости от сказок или рассказов, которые выслушивали дети на сон грядущий: аленький цветочек, или три богатыря – имелись в виду три орешины, или наш дом имени Робинзона Крузо. Фантазиям не было предела. Остановились всё-таки на названии «Ореховая роща» – красиво и привычно. Ведь так называли это место местные жители уже больше ста лет. Скажи: «Ореховая роща» – и все знают, о каком месте идёт речь. Теперь при входе в детский дом висела красивая табличка: на темно-синем фоне строгими белыми буквами было написано название детдома «ОРЕХОВАЯ РОЩА» и помельче – адрес.
– Мы должны любить свой дом, – часто повторял Илья Маркович, – и дом будет любить нас.
Эти слова стали своеобразным девизом, и дети постоянно повторяли их в своих играх и разговорах.
Постепенно начался расцвет «Ореховой рощи». После всего пережитого неизбежные трудности организационного периода воспринимались всеми спокойно, и обязательно находились возможности их преодоления. Никто не думал, что придёт добрый волшебник и обеспечит всех воспитанников красивой школьной формой: девочкам – голубые платья и белые фартуки, мальчикам – белый верх, тёмный низ, всем – подходящую по сезону и размерам обувь. Маруся и Марьяна Яковлевна с группой старших девочек организовали в кастелянной настоящий цех по переделке совершенно нелепой одежды, которую получили в снабпросе – организации, которая должна была материально обеспечивать учреждения просвещения – детсады, детдома, интернаты… Вся работа делалась вручную, пока Назира, жени завхоза, не принесла из дома свою ручную швейную машинку, а ещё позже получили в подарок ножной Зингер. Научились подгонять по размеру даже брюки и рубашки для мальчиков, нашили носовых платков, простеньких для мальчиков и с маленькими вышивками и самодельными кружавчиками для девочек. Прохладная погода в этих краях наступала ближе к ноябрю, и пока не было проблемы с обувью: всем выдали одинаковые сандалии, не очень красивые, зато прочные. За физическую подготовку детей отвечал Иван Дмитриевич, в прошлом известный спортсмен, который на белом коне даже возглавлял республиканские спортивные парады. Одевался он сам элегантно и даже щеголевато и требовал от администрации нормальной спортивной одежды для занятий спортом, чтобы не смеялись над детдомовцами на уроках физкультуры и на озере, где он сейчас по договорённости с администрацией парка учил детдомовцев плавать, используя спортивную базу клуба пловцов-спортсменов, которая пустовала из-за войны. С его помощью и с учётом возможностей выбрали фасоны спортивных трусов для мальчиков и шаровар для девочек и нашили необходимое количество комплектов. Анна Тихоновна принесла из дома самую настоящую прялку и из шерсти, купленной на рынке на собранные деньги от всех желающих, вытягивала и скручивала толстые нити, которые сматывались в клубки. Несколько детей с любопытством сначала наблюдали за этим процессом, а потом стали учиться вязать простенькие шарфики и жилеточки для себя, а позже обвязали всех тёплыми носочками.
Всех детей пристроили по желаниям и талантам в кружки по интересам в Дома пионеров, станции юных техников, натуралистов, в спортивные секции, которые, к счастью, работали, несмотря на военное время. Для детей, которые особенно страдали от потери близких, организовали почтовую службу: они писали запросы в различные организации, занимающимися поиском пропавших.
Самое сложное дело было организация нормального питания на те мизерные копейки, которые выделялись на каждого ребёнка. Продукты питания были крайне низкого качества, иногда просто непригодные к употреблению. Это была головная боль директора, завхоза, медсестры и повара. Директору пришлось пару раз наведаться на базу, которая обеспечивала продуктами учреждения просвещения, и пообещать устроить радикальную проверку работы базы, чтобы исключить недовесы и без того бедного провианта. «Он может!» – шепнул кому надо Хашим-ока, осторожным взглядом указывая на Илью Марковича, так кстати похожего на наркома внутренних дел. Наверное, следуя такой же методике, они добились очень трудного разрешения получать в счёт госпоставок положенную норму мясных и молочных продуктов непосредственно из колхозов, расположенных за речкой, на берегу которой располагался и детский дом с ореховой рощей, и граничащий с ней городской парк с озером, вырытым почти вручную по инициативе комсомола перед войной, и мясокомбинат с другой стороны. Действительно, было совершенно непонятно и неразумно колхозам и мясокомбинату выдавать детдомовскую норму продуктов базе, расположенной на другом конце города, и потом везти эти скоропортящиеся продукты назад. Холодильников ведь не было, а жара летом была выше 40 градусов, и перевозили эти продукты не на быстрых автомобилях, а на двухколесной тележке, которую не спеша тащил ишачок.
Не было проблем с теми продуктами, которые неохотно использовались местным населением: гречка, пшено, перловка, овсянка, чечевица, рыбий жир. Каждый завтрак начинался с того, что при входе в столовую Наш Па первый макал маленький кусочек хлеба в тарелочку с рыбьим жиром и съедал его со словами: «Ну очень вкусно!», а потом уже за ним все остальные даже с удовольствием получали свою порцию этой закуски, а потом молочную кашу, каждый день недели разную: понедельник – манная, вторник – гречневая, среда – овсяная, четверг – рисовая, пятница – пшённая, суббота и воскресенье – свежеиспеченные булочки с какой-нибудь начинкой. У Евдокии Гавриловны в медпункте на столе в мисочке лежали кусочки мела и чистой глины, и дети, которым по-видимому не хватало кальция, перестали выковыривать и есть глину из дувалов, глинобитных заборов, огораживающих территорию детдома. А инициатором этого была Маруся. Уж ей-то, вернее ребёнку, которого она вынашивала, уж точно не хватало кальция, и она первая нашла по запаху эту глину, с жадностью ела её, и говорила Евдокии Гавриловне, что глина такой же консистенции, как шоколад, только ещё вкуснее.
На обед всегда был вкусный суп из костей, которые варились 3-4 часа на медленном огне, чаще всего наполненный чечевицей или другими бобовыми. На второе дети получали макаронные изделия или картофель с овощами и мясным соусом, компот из сухофруктов. Ужинали, как говорится, чем Бог послал: хлеб с маслом и джемом, печенье на яичном порошке и сухом молоке, обязательно сладкий чай. Не голодали, конечно, но старшим, особенно мальчикам, всё время хотелось поесть. По инициативе Маруси зародилась новая традиция. Она должна была вот-вот, в конце сентября, родить и готовилась к этому событию: посовещалась с Хашимом Умаровичем и его женой Назирой, как ей устроить пир на весь мир, то есть накормить всех пловом досыта, за счёт продажи золотой цепочки из бабушкиного подарка. Кулон она прикрепила к серёжкам и колечку. Хашим Умарович нашёл старого знакомого ювелира, рассказал ему историю Маруси и получил необходимую сумму для организации праздничного плова. В последний вторник сентября в 5 часов утра у неё начались схватки, она с Евдокией Гавриловной и Марьяной Яковлевной не спеша пошли в роддом, который был в 15 минутах ходьбы от Ореховой рощи. Анна Тихоновна, перекрестив их, пошла присматривать за малышами, с которыми работала ночным воспитателем Маруся. В 9 часов благополучно родился мальчик на радость всем обитателям Ореховой рощи. Пришлось даже составить расписание посещений для желающих немедленно бросить все текущие дела и бежать поздравлять Марусю с сыном. В субботу утром её с ребёнком забрали из роддома Илья Маркович с Доминикой Митрофановной и Хашим Умарович с Назирой. Как подарок она получила новые документы – паспорт для себя и свидетельство о рождении для Андрея, так она решила назвать сына. «Надо же, как повторилась ситуация, – удивилась про себя Маруся. – Когда я Санечку родила, тоже надо было решать проблему с документами, и папа всё решил к моей выписке из роддома». А дома, в Ореховой роще, дети, вернувшиеся уже из школы, стояли в два ряда вдоль дорожки, ведущей к домику, где жила Маруся с двумя Бабочками – так называл маленький Саня Марьяну Яковлевну и Евдокию Гавриловну, потому что не мог ещё не только выговорить их имена-отчества, но и правильно сказать слово «бабушка». А все дети очень любили обеих женщин, и с радостью стали их так называть, что было очень трогательно и красиво: Бабочка Дуся и Бабочка Яна.
Маруся даже не ожидала такой встречи. Всем дали возможность Андрея подержать, поздравить и поцеловать маму, как в каждой семье, в каждом нормальном доме. К обеду был готов шикарный, вкусный, сытный плов с горохом специального сорта, который, замачивая за сутки раньше, добавляли именно в праздничный плов, с кусочком мяса в каждой порции. Поздравляли на этом обеде не только Марусю с Андреем, но и всех, у кого в сентябре был день рождения. На ужин к чаю испекли рулеты из сдобного теста с ореховой начинкой. Орешины уже начали сбрасывать свой урожай, ребята подкармливались орехами, а когда Назира предложила сделать на праздник что-то печёное, они быстро насобирали два ведра орехов и накололи их. Так родилась традиция два раза в месяц, во вторую и четвёртую субботу, праздновать дни рождения тех, кто в этом месяце родился. Средства на эти мероприятия выделяли взрослые работники детского дома из своей зарплаты, а оформлялись эти мероприятия как подарок и помощь детдому от махалли. Так посоветовала бухгалтер Софья Андреевна, чтобы избежать объяснений с возможными проверяющими, которым очень сложно будет объяснить, как это так работники детдома вместо того, чтобы тащить с места работы всё, что плохо лежит, что-то своё в него вкладывают.
Другая почти неразрешимая проблема была связана с соблюдением правил гигиены и санитарии. Евдокия Гавриловна сразу переставала быть ласковой Бабочкой Дусей, когда она как медсестра осуществляла контроль за соблюдением этих правил, когда в столовой, на кухне, в туалетах видела мух или других насекомых, когда в медпункт приходили дети с расчёсанными комариными укусами, когда при периодическом контроле находили вшей у школьников, и это при полном отсутствии каких-либо средств борьбы с такими напастями. Хорошо ещё, что была хлорка, горчица для мытья посуды, страшное на вид хозяйственное мыло, которого было совершенно достаточно, потому что им не пользовались местные жители, считая, что его делают на базе свиного жира, а это оскверняет мусульман. Медсестра всех затюкала своими требованиями, которые, конечно, были безусловно справедливыми, но трудновыполнимыми, и мальчики в своей уборной даже повесили шутливый лозунг: Здесь начинается культура!
Минимальные условия для выживания, учёбы, занятости были созданы, и Илья Маркович ставил новые цели: «Дети не должны забывать прошлое и перенесённые страхи, боли, потери, страдания. Но мы все должны жить полноценной жизнью, с надеждами и уверенностью в нормальном будущем, с возможностями своего выбора профессии, работы, с правами и гарантией безопасного проживания в любой точке страны. Уже сейчас мы должны научить детей радоваться жизни, уже сейчас мы можем дать им то, что они хотят, дать праздники, развлечения, подарки, а не только выживание в суровой реальности войны. Никто не знает, сколько времени продлится эта битва за свободу страны, но мы все уверены в нашей победе. Это будет самый большой наш праздник. А сейчас до конца года мы должны достойно подготовить и провести две даты – День 7 Ноября и Новый Год. Жду ваших предложений.» Таким образом жизнь вошла в нормальное рабочее русло, со всеми радостями, огорчениями и неожиданностями, а всего этого в коллективе, где сто разновозрастных детей и более двадцати взрослых проживают вместе, было предостаточно.
Ко всеобщей радости, начался процесс удочерения-усыновления. Первой взяли в семью Галочку, шестилетнюю тихоню из эвакуированного детдома. Парикмахер дядя Федя по договору должен был один раз в месяц работать в Ореховой роще. Детям с первого посещения дяди Феди было рассказано и показано всё об этой профессии, двое ребят очень заинтересовались этой работой и стали учениками парикмахера, который подарил им комплект необходимых инструментов, включая машинку для стрижки. Эти ученики несколько раз в неделю приходили к мастеру в парикмахерскую, где выполняли его задания. Дядя Федя и его жена Прасковья Семёновна были бездетные, уже в возрасте под сорок лет, местные и уже давно решили взять на воспитание ребёнка из детского дома, но не грудничка, а постарше, лет пяти. Вот Галочка и приглянулась им. Родители её еще до войны погибли в какой-то катастрофе, других родственников, которые хотели бы взять на воспитание девочку, не нашлось, и так она попала в детдом, а потом была эвакуирована. Илья Маркович очень серьёзно относился к вопросам удочерения, но эта семья ему безусловно понравилась, тем более, выбрав сироту Галочку, они решили было и её братишек (как все дети в детдоме называли друг друга), которые были учениками дяди Феди, тоже взять в семью, но они по документам считались не сиротами, а потерявшими родителей, поэтому существовала крохотная надежда, что родители могут найтись. На них оформили опекунство, и так образовалась полная семья, совершенно благополучная, как показало будущее.
