Знамения. Разбуди меня, когда проснёшься

Вернулся Тэй, перед собой он нёс небольшую коробку из кондитерской или пекарни. В нос ударил приторный сладкий запах. Волосы тут же встали дыбом, я вытянулась в струну и едва сдерживалась от того, чтобы не попятиться от зловещих ассоциаций.

– Что-то не так? – Тэй поднял на меня глаза.

– Не знаю, что там, но убери это, пожалуйста.

Тэй не придумал ничего лучше, чем сунуть коробку в пустой холодильник. Он сделал чай, пока чайник не остыл, и принёс чашки к дивану. Я тем временем приводила себя в чувства: тёрла пальцы, пока не чувствовала в них покалывание. Меня всё ещё поражает, какими слабыми и беззащитными могут быть люди – просто запах, который в обычной жизни кажется приятным, вдруг вводит в ступор, доводит до ужаса и слёз. Надеюсь, это пройдёт. В конце концов, в моих планах на дальнейшую жизнь не было пункта «шарахаться от сладостей и выпечки».

Я потянулась к чашке, чуть не обожгла рот чаем и ни с того ни с сего рассмеялась. Тэй искоса посматривал на меня. Он колебался, будто хотел что-то сказать, но никак не решался и ждал, пока мой беспричинный смех либо обретёт какой-никакой повод, либо закончится. Быстрее случилось второе.

– Не хочешь пройтись? – предложил Тэй. – Поедим, например. Зайдём за продуктами. Что скажешь? – его пальцы зависли в сантиметре от моего запястья. – Встретим Энди, развеемся, а потом вернёмся и закончим уборку. Как думаешь?

– Пойдём, – закивала я. – Нервов надолго здесь не хватает.

Он с опаской приобнял меня.

– Самое сложное будет ночью, – вполголоса поделилась я. – Уснуть и спать. Я даже сейчас ко всем звукам прислушиваюсь, как будто за мной постоянно следят. А если тот человек вернётся? – в приступе ледяной дрожи я посмотрела на Тэя. – Его же не нашли, а он знает, что я буду здесь.

– Не думала переехать? Хотя бы на другую улицу, я уже не говорю про район, – Тэй замолчал, но затем продолжил: – Недалеко, но туда, где есть кто-нибудь из охраны, где дверь не такая хлипкая и окно в спальне не открывается, стоит применить немного силы.

– Даже если он найдёт меня…

– Там будет кто-то ещё, – кивнул Тэй. – Не ты одна и соседи, которых не дозовёшься. И свет под окнами.

Вместо ответа я снова кивала. Не скрою, что и сама думала о переезде. Даже сохранила пару вариантов, пока жила под наблюдением полиции, но решила не предпринимать ничего, пока не вернусь. Мне казалось, продолжать жить здесь будет не так сложно. Подумаешь, как говорил Броуди, ничего ведь не случилось! Но окунёшься в эту атмосферу снова, как притихшие страхи вновь обретают силу.

Мы не стали засиживаться, быстро собрались и побрели в сторону самых оживлённых улиц. Спустя время в одном уютном заведении мы остались и заказали пасту. Энди без труда нашла нас. После сытного обеда мы втроём просматривали объявления о сдаче жилья, пока не остановились на одном варианте. Посмотреть и переехать можно уже сегодня. Тэй предложил не тянуть и поехать всё разузнать.

Первое отличие, бросившееся в глаза – оживлённость. Рассуждая логически, я бы сказала, что преследователь будет невероятно рад толпе, ведь он легко сможет раствориться в ней, однако я чувствовала себя здесь гораздо спокойнее, чем на улицах у нынешней квартиры, где в тёмное время суток горит всего один фонарь. В общем, мне уже сейчас хотелось остаться. Внутри апартаментов просторно, очень светло, красиво и на четвёртом этаже. С мебелью, с техникой – всё это похоже на прекрасный сон. Райан Блейк – агент по недвижимости, который встретил нас ещё на улице, и сам так вдохновлённо рассказывал, что в конце добавил, как ему тоже хотелось бы тут жить. Единственное, что смущало – аренда составляет три четвёртых всей моей зарплаты в магазине. Несмотря на очевидные преимущества, я готова была отказаться.

– Да ты чего, Роуз?! – вмешалась Энди. – Ты забыла? У тебя же есть гонорар! Ты можешь себе позволить новую квартиру и не бояться, что какие-то чокнутые опять залезут в твой дом!

Меня разрывали сомнения и страхи. Да, я всегда мечтала жить лучше, носить дорогую одежду, скупить все желанные баночки в отделе косметики, выбирать то, что понравится, а не то, что не лишит меня обеда и ужина на ближайшую неделю. Кто не хотел бы просыпаться в красивой квартире с шикарным видом? И в таких случаях чаще всего думаешь: вот появятся деньги, и я буду жить так, как хочу! Но вот в чём дело – вместе с деньгами приходит страх снова остаться ни с чем. Даже если на счёт упал целый миллион фунтов, тебе постоянно кажется, что он вот-вот закончится.

– Мисс Блинк, цена просто отличная, – не смог промолчать Блейк. – Поверьте моему опыту, такие квартиры сдаются куда дороже! Заехать можете уже вечером.

Эти слова не очень-то меня убедили, поэтому агент настойчиво продолжал:

– А район уже видели? – он подбежал к окну, указывая на противоположную сторону дороги. – В той стороне кофейни, кафе, пекарни, даже пара ресторанов. На нижних этажах спортзал, на крыше зона отдыха и обалденный вид на город! И что немаловажно, внизу постоянно дежурит консьерж! Так что настойчивых поклонников к Вам точно не пустят.

Райан Блейк рассмеялся, а у меня по спине побежали мурашки. Вот тот самый аргумент, который заставил меня в ту же минуту ответить решительное «да».

– Прекрасно! – воскликнул он. – Давайте договоримся часов на восемь вечера? Я привезу ключи, подготовлю бумаги, а Вы пока… В общем, соберётесь. Договорились? Здесь же в восемь вечера.

Мы возвращались в квартиру, где до сих пор царили хаос и разруха. Ещё пару часов назад мне было бы стыдно за то, что я так и не довела начатое до конца, а сейчас думала о том, какие вещи можно забрать с собой. Одежду? Я боялась к ней прикасаться без перчаток. Мне казалось, будто она покрыта непонятной липкой грязью. В голову, как ни странно, приходил только дневник снов. Не знаю, от кого я прятала его, но преследователь так и не нашёл эти записи под фальшивым дном ящика в тумбочке.

Энди брезгливо заглядывала в мешки с одеждой и постельным бельём. Её воротило от всего этого не меньше меня. Спокойным из нас троих оставался только Тэй. Кажется, он вообще не думал о том, чем мог заниматься здесь преследователь и на кой чёрт ему понадобилось всё крушить. Тэй зависал в своём телефоне и кому-то не переставая писал. Я нервно ходила по комнате, пытаясь собрать хоть какие-то вещи, но руки тянулись к дневнику снов и только. Как будто я больше ни в чём не нуждалась ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо ещё. Важными оставались записи о фантастических картинках, невероятная карта «нового мира» и пара самых ярких фраз Джека Шайна. Правда, за всю мою жизнь запоминающихся цитат от Джека я услышала столько, что на целый сборник хватит.

Комната с каждой секундой казалось всё более чужой. Окно, которое я лично красила полтора года назад, как переехала сюда. Кровать, которую не помешало бы оттереть от следов сажи, но я за столько времени почему-то так этого и не сделала. Шкаф – небольшой, но зрительно занимающий половину пространства. Стол с полками под самый потолок. Из-за одной проклятой выходки какого-то человека мой самый уютный уголок в целом мире в одночасье стал совсем чужим и незнакомым. Паршивое чувство грусти и пустоты. Никак не получалось справиться с ним, отпустить или хотя бы так в него не погружаться. Душевные терзания длились, на удивление, недолго. Обычно я очень привязываюсь к месту и вещам. Неделями, а то и месяцами тоскую, но сегодня внутри что-то переменилось.

Я поднялась с продавленного матраса, полная странной решимости. Вот я уже точно знаю, где оставила зарядку для телефона, в какой карман рюкзака стоит её забросить, чтобы не искать полдня. Туда же полетели несколько шариковых ручек, наушники, моя крохотная заначка в пятьдесят фунтов, солнцезащитный стик для лица (открывала ли я его вообще после покупки?) и наше с Энди рождественское фото.

Уже выходя из комнаты я, конечно же, вспомнила про ноутбук и другие памятные вещи, помимо снимка с подругой. Но, боже, это чувство… Я будто бы переезжаю не в другую квартиру, а собираюсь отправиться в долгое путешествие. Помутнение, которое никак не заканчивалось. И мне было не страшно, наоборот, я чувствовала, словно готовилась к этому уже какое-то время. Просто забыла.

Своим чередом

– Могла бы и посоветоваться со мной! – рычал Броуди в трубку. – Переехала, значит. И как мы теперь будем видеться? Я устаю после работы, между прочим, и не горю желанием переться к чёрту на куличики по темноте.

И что на это ответить? Ничего в голову не приходило. Да и надо ли? Сомневаюсь, что Броуди звонит, чтобы услышать что-то от меня. По-моему, он просто хочет высказать своё недовольство, а ещё, может, заставить меня чувствовать себя виноватой. Верно, я ведь всё придумала и, когда твою квартиру переворачивает верх дном невесть кто, в этом нет ничего ужасного и уж тем более страшного.

– Эй, чего молчишь, Роуз? – гаркнул он, но затем добавил: – Только не реви там, ладно? Этого ещё не хватало.

Я кивнула, словно через микрофон Броуди это увидел бы, и промычала нечто, похожее на согласие и утверждение.

– Вот и славно, – смягчился он. – Давай поужинаем сегодня. Как раз обсудим, когда ты вернёшься. Если не хочешь жить у себя, перебирайся ко мне. Давай в десять в нашем любимом баре, помнишь?

Снова вместо ответа я промычала и кивнула.

– Вот и умница, Рози, умница, – приглушённо засмеялся Броуди. – До вечера.

Экран телефона погас, его хотелось отшвырнуть куда-нибудь подальше, но телефон-то тут причём? Я выключила звук, отложила мобильник на стол и снова надела перчатки.

Ночь на новом месте прошла даже лучше, чем я могла предположить. Со сном мучиться не пришлось, не преследовало маниакальное желание каждую секунду проверять окна, дверь, шкафы и тёмные углы. Помню, как вернулась из пиццерии неподалёку по хорошо освещённой улице – Броуди отказался меня провожать, оправдывая это тем, что я от него «сбежала куда подальше», – поднялась к себе, спокойно приняла душ и провалилась в сон, даже не успев расстелись постель.

Утром мне захотелось поставить жирную точку на всей этой дурацкой истории с преследователем. Я позвонила Энди с просьбой помочь закончить уборку. Подруге я всё говорю, что надену свою одежду только после большой стирки, но вот уже который раз за утро на глаза попадается мешок с вещами, и я думаю, как с радостью оставлю его на помойке. Первые полчаса я изо всех сил заставляла себя придумать, пусть и самую невероятную, причину оставить большую часть, а потом просто плюнула на это и… Будь как будет.

– Ты чего такая грустная? – из комнаты появилась Энди с полным мешком всякой всячины. – Кто-то звонил?

– Броуди.

– Ах, понятно, – она закатила глаза и отмахнулась, небрежно стерев со лба пот рукавом. – Что ему нужно? Рвётся уйти с работы и помочь нам всё это дотащить?

Мы обе рассмеялись, как будто это действительно могло бы прозвучать из уст Броуди исключительно в виде шутки. И что с ним стало? Я помню его совсем другим.

– Хочет встретиться вечером и обсудить, когда я вернусь сюда.

Энди пробубнила что-то себе под нос, скинула перчатки и, поморщившись, посмотрела на свои руки.

– А с виду он казался отличным парнем, – вполголоса продолжала Энди. – Милым, славным. Весь такой добряк и джентльмен.

– Он странно себя ведёт с того самого дня, – отметила я. – Знаешь, мне показалось, он даже в лице изменился, когда я сказала ему про книгу, – я машинально пожала плечами. – Думаю, его это бесит.

– Если ему не даёт покоя твой успех, то, – Энди смотрела с жалостью, хотя её тон скорее должен был вселять некую уверенность, – к чёрту его! К чёрту Броуди!

– К чёрту так к чёрту, но я просто не понимаю что к чему? – я заклеила скромную коробку с посудой и наконец тоже сняла ненавистные перчатки. – Когда Броуди только узнал, что я веду блог и пишу и даже у меня есть тот сборник, он казался заинтересованным. Всё расспрашивал о писательстве, слушал, но стоило книге обрести какое-то признание, так ему всё сразу пришлось не по душе.

Мы перемывали Броуди кости все следующие полтора часа, пока собирали оставшиеся вещи. Этот разговор ни к чему толковому, кроме как навсегда и немедленно вычеркнуть «добряка-соседа» из жизни, не привёл. Ох, я ошибаюсь – мы же закончили убираться! Вот это действительно достижение! На часах почти два часа дня, мы уставшие, голодные и мечтаем принять душ. Да, животный страх перед квартирой у меня внезапно пропал, но ощущение несмываемой липкой грязи на всём, чего мог касаться тот человек, никуда не делось.

В четыре мусорных мешка поместилась вся моя жизнь. Я в тайне надеялась, что успела нажить чуть больше. От бумажек, одежды и обуви на все сезоны до бытовой техники и посуды. Раньше я регулярно раз в месяц злилась и переживала, что мне нечего надеть, а сейчас, когда приходится тащить весь свой гардероб в прачечную, очень даже рада, что тратилась на новые шмотки исключительно в день премии или внезапной надбавки. Основная часть денег всегда уходила на еду, квартиру, кофе из кофеен и многоступенчатый уход за лицом, чтобы к нему можно было хотя бы прикоснуться без боли. Каждый раз, когда я думала, что слишком много трачу на гели для умывания, сыворотки и крема, вспомнила, с каким внутренним отвращением я подходила к зеркалу. Почему у меня не исчезли все эти проблемы лет в восемнадцать так же, как у одноклассников?

Мы подошли к мусорным бакам. Энди тяжело выдохнула, а я никак не могла себя заставить поднять один из мешков и избавиться от него. Вся моя косметика, часть из баночек была совершенно новая, но потом некто забрался в мой дом и все флаконы оказались вскрыты, перемешаны и бог знает что ещё.

– Да не переживай ты так! Это всего лишь косметика, – подбадривала Энди. – Зато представь, вечером будешь всё новое открывать. Круто же!

– Я столько потратила, – причитала я. – Помнишь, даже откладывала!

– Пусть тебе больше не придётся этого делать, – Энди крепко обняла меня за плечи. – И весь этот ужас на лице пройдёт, наконец-то, и денег на всё хватит.

После излишне грустного расставания с мешком косметики, мы с Энди поплелись в прачечную и часа через два с половиной вернулись с горой чистой чистых вещей обратно. Теперь предстояло всё разложить обратно по шкафам. Подушки и одеяло мы убрали на верхние полки, оттуда достали чемодан. Я покупала его на первую зарплату в надежде, что буду много путешествовать, но по факту в нём от сезона к сезону пережидали куртки, свитера и обувь.

Сборы в очередной раз не увенчались успехом: странно, что я раньше не замечала, насколько моя повседневная одежда поношенная. Футболки усыпаны рябью крошечных дырочек, джинсы протёрты даже на поясе, любимые толстовки каким-то чудом ещё не развалились на отдельные детали. С каждой вещью внутри поднимались непонимание и шок. Целыми остались только платье с выпускного, которое я надела один-единственный раз в жизни, и упаковка совершенно новых колготок с рисунком-сердечками. Они лежат в ящике второй год, никак не подворачивался случай надеть.

– И давно я хожу как бездомная? – я показала подруге все потёртости и повреждения на одежде. – Почему я этого не замечала?

Энди неловко и виновато смотрела на меня.

– Наверное, тебе было не до этого, – пролепетав, она пожала плечами и не хотела смотреть в глаза. – Ты и в салон отказывалась со мной идти, и на маникюр, и по магазинам, – Энди обернулась на меня, но всё равно отводила взгляд. – Сначала я думала, у тебя какие-то проблемы.

– Как я выгляжу? – строго спросила я. – Как я выгляжу на самом деле, Энди?

– Как подросток, – Энди обняла себя. – Это неплохо! – тут же воскликнула она. – Многие так одеваются! Кому-то нравится, кому-то даже идёт!

– А мне идёт?

– Роуз, тебе и подростком-то быть не шло, – она неловко обняла меня. – Ты выглядела странно в пятнадцать.

Внутри снова всё переворачивалось. Будто я вдруг надела очки, и мир вокруг оказался не совсем таким, каким я его запомнила. Говорят, в творчество уходят с головой, когда реальность осточертела настолько, что от неё тошнит. Дальше куда проще: создать вымышленный мир и жить в нём так долго, сколько сможешь, а если надоест, то в любую секунду он изменится до неузнаваемости. Реальность не такая податливая. В ней всегда чего-то не хватает. То какой-нибудь мелочи до идеальной картинки, то целого списка значительного и важного. Я не считаю, что начала писать лишь из-за того, что моя жизнь не была похожа на сказку, но не буду отрицать моменты, когда мне хотелось переписать какой-нибудь неудачный эпизод из прожитого дня.

– Вот я так и знала, что ты всё воспримешь близко к сердцу! – нервничала Энди. – Ты так сильно из-за всего переживаешь! Это же просто вещи! В конце концов, можно просто пойти по магазинам, – она плюхнулась на гору одежды, которую я отложила на выброс и лениво потянулась. – Раз ты у нас теперь знаменитость, то и одевайся по статусу.

– Знаменитостью я стану, когда про книгу узнают кто-то, кроме самого издательства и нас с тобой, – засмеялась я. – Так что пока я это я.

– Ох, Роуз, – Энди нехотя потянулась к телефону, – какая ты не дальновидная. Вот сегодня ты просто переезжаешь в новую квартиру, а завтра будешь думать, куда впихнуть отпуск между автограф-сессиями и всякими светскими встречами. А ведь тебе ещё и новые книги писать!

Вещи совместным решением было немедленно отнести на помойку, закончить с ненавистной уборкой и заняться более приятными делами – пообедать и купить новую одежду. Буквально за полчаса Энди успела найти штук сорок картинок с готовыми образами. Я с трудом представляла себя в новом, более «взрослом» стиле, но попробовать интересно.

Во время очень позднего обеда мы обсуждали ближайшее будущее, а в мыслях тем временем навязчивым эхо отзывалась всего одна фраза: «Вода поднимается». Причем тут вода, куда она поднимается? Конечно же, первым делом вспоминались сны. Они до сих пор остаются достаточно реалистичными, чтобы верить в них и не сомневаться, что однажды миллионы людей проснутся в «новом мире».

Я слушала Энди, изо всех сил игнорируя очередную порцию видений, в которых Лондон стремительно заполоняется прозрачной холодной водой. В какой-то момент мне даже стало трудно дышать, но всё это быстро прошло. Прямо как в прошлый раз, пока я ждала Мелиссу у издательства.

– Ты здесь? – из состояния медленного удушья меня вытащил голос подруги. – Ты меня слушаешь?

– Просто задумалась.

Энди продолжила.

Поздно вечером я наконец переступила порог квартиры. В прихожей стало не протолкнуться из-за красивых пакетов с новой одеждой и косметикой. Среди них даже затерялся один с моим будущим завтраком. Я заперлась на оба замка, скинула обувь и от усталости съехала по стене прямо на пол. Сил совсем не осталось и будь у меня хоть на грамм меньше совести я бы уснула прямо у входной двери. Телефон рядом разрывался от назойливых звонков Броуди. Я сказала часа два назад, что не приду на ужин, но, похоже, Броуди не намерен сдаваться просто так.

Пока я раскладывала вещи по местам, принимала душ и наконец заваривала травяной чай, звонки не кончались, но в одну секунду всё стихло. Я выдохнула и подошла к телефону. На экране отображалась внушительное число неотвеченных вызовов, пара сообщений от Энди о том, что она хорошо добралась домой, и запрос на переписку из соцсетей. Строку с пропущенными я просто смахнула, потом ответила Энди. Очередь дошла до последнего уведомления. Открывать его было страшно, даже мурашки побежали по коже, однако я зачем-то на него ткнула.

Таша: «Привет, это Таша из кофейни. Мы в последний раз как-то нехорошо расстались, а потом я услышала, что с тобой случилось, и меня до сих пор мучает совесть. Хочу узнать, как ты?

Не знала, что ты пишешь. Интересно почитать. С чего посоветуешь начать? Рассказы в блоге или сборник?»

– Чёрт, это просто… просто Таша! – нервно засмеялась я и добавила: – Вы с Броуди иногда так похожи. Точно не понравились бы друг другу.

Что-то мне подсказывало, что одним сообщением от Таши не отделаться, а значит и начинать не стоит. Точно не сегодня, когда хочется побыть в одиночестве и тишине. Телефон отправился на зарядку в дальний угол комнаты, я включила телевизор и остановилась на каком-то сериале. Неожиданно сюжет меня захватил и, несмотря на то, что это была сто сорок третья серия, я не могла оторваться, параллельно строя догадки, как связаны герои. Больше никаких мыслей в голове не было. Ни о воде, ни о Броуди и Таше, ни о чём больше, только сериальные разборки.

Всё шло своим чередом. Жизнь возвращалась в прежнее спокойное и безопасное русло, при этом на горизонте маячили неплохие шансы исполнить все свои мечты.

Жертва

– Будь милой и вежливой, но не давай себя в обиду, – наставлял Джек, наматывая широкие шаги от кухонного стола до дивана и обратно. – И даже если найдётся какой– то злобный гад с заковыристым вопросом, лучше ответь что-нибудь глупое и безобидное или переведи тему, понимаешь? В крайнем случае ты всегда в праве отказаться от ответа. Говори уверено, чётко, не глотай слова и не теряй мысль. Все пришли только ради тебя, помни это и сияй, – Джек задержал взгляд на мне. – Если будет совсем страшно, представь, что я рядом. Прямо там стою с тобой.

– Всё будет хорошо, – я поймала его руку и заставила сесть рядом со мной. – Не знаю как, но точно ничего страшного не случится.

Но Джек меня не слушал, о чём-то мучительно размышлял и кусал нижнюю губу.

– А вот ещё что! – воскликнул он, устремив безумный взгляд на меня. – Попрактикуйся над автографом. Понятный, быстрый и такой, чтобы ты могла повторить его в любом состоянии – хоть с закрытыми глазами, хоть пьяная.

– Я же не пью.

– Вот и не начинай, – он поцеловал меня в лоб. – Похмелье – то ещё наказание. Сначала ты в Раю, а на утро проходишь все круги Ада, пока ищешь чёртов телефон по всей квартире и пытаешься понять, в каком столетии находишься. Ох, а если ты ещё кого-то подцепил в таком состоянии… – Джек отмахнулся. – Попробуй вспомнить хотя бы имя и чем вы там занимались.

– Вот поэтому я не пью.

– Вот поэтому я всегда говорю, что ты гораздо умнее меня в свои… – Джек оценивающе рассматривал моё лицо. – В свои «меньше, чем мне».

И тем не менее в мои «меньше, чем Джеку» я чувствовала себя пустым местом. Даже в тот день – а это сегодня – когда начинался тур с презентациями моей книгой «У тебя за спиной». Волнительно, вдохновляюще, радостно, но в то же время туда как будто должна была ехать другая Роуз Блинк, а я просто притворялась ей и надеялась, что никто этого не заметит.

Конечно, очень приятно, когда тебя узнают на улице огромного Лондона, когда один из тысячи покупателей книжного стеснительно подойдёт и спросит, а не о моей ли книге говорят в сети? Почти каждый день я вижу новые и новые комментарии в соцсетях о том, как люди ждут мою книгу, и в то же время мне не верится. Иногда ловлю себя на мысли, что хочу проснуться и вновь очутиться в своей безопасной неизвестности перед миром. Я одновременно боялась такой участи, но сейчас… состояние, когда тебя никто не знает, вдруг показалось самым спокойным и безмятежным. Я однажды поделилась этими мыслями с Джеком, а потом целых два часа слушала, какая я странная. В отличие от меня, Джек Шайн не просто мечтал быть известным, а буквально родился с чувством, что не знать его может только отшельник в каком-нибудь глухом лесу, и то ему однажды посчастливится услышать голос «того самого» хотя бы издалека.

Девять утра, вокзал Паддингтон. Я жду Мелиссу и нервно слежу за бегущими строчками на электронном табло. Первым в коротеньком списке городов – хотя я и в половине из них не была – значится Кардифф. Давно хотела там побывать, но каждый раз, как собиралась… В общем, находились дела поважнее. И вот сегодня я всё-таки попаду в этот город и не просто как турист, а как настоящий писатель со своей первой крупной прозой. Меня переполняла радость, гордость за саму себя, но где-то поблизости всё равно бродил страх опозориться. Чем ближе подбирался этот страх, тем чаще я повторяла слова Джека: «Все пришли только ради тебя, помни это и сияй».

Но если никто не придёт? Кожа покрылась мурашками.

– Роуз! – окликнула Мелисса, гордо цокая каблуками. – Всегда вовремя, вот это да! – она коротко обняла меня, каким-то немыслимым способом удерживая в одной руке и сумку с ноутбуком и стакан с кофе и телефон. – Мне только что написал организатор, – Мелисса медлила, но по её лицу было понятно, что новости хорошие. – Полный зал, Роуз! Битком! Даже встать уже негде!

Пару секунду я ничего не могла ответить. Мне не послышалось? Полный зал? Из-за меня? Сердце упало в пятки, дыхание замерло, а по щеке скатилась случайная слеза. Неужели… Чёрт возьми, я не верю! Смех, слёзы, страх, радость, отчаяние, воодушевление – кажется, я ощущала всё и сразу. В этот момент мне стало всё по плечу. Опозориться? Возможно ли сделать это настолько сильно в первый раз? Возможно ли всё перевести в шутку или хотя бы сделать вид, если даже что-то и произойдёт, что всё так и было задумано? В сладостном предвкушении мы сели в поезд. Мелисса не отлипала от ноутбука, а я тайком раз за разом выводила свой автограф, который придумала буквально накануне утром, в блокноте