Когда поют деревья

– Может, дашь мне номер телефона? – добил ее Томас.

Отказать было невозможно, несмотря на всю ее стойкость.

– У тебя есть в машине ручка? – сдалась она.

– Конечно! – просиял парень и нырнул в «Фольксваген». Аннализа в жизни не видела, чтобы кто-то так летал. Записывая номер телефона на его руке, она ощутила такой же заряд энергии, что и во время поездки, когда они случайно коснулись друг друга.

Уже закрывая дверь, он предупредил:

– Я скоро позвоню, ладно? Спокойной ночи!

– И тебе тоже.

Прощальные слова вызвали приятную дрожь во всем теле. Глядя вслед уезжающей машине, Аннализа задумалась: может, именно об этом ощущении всегда толковали влюбленные девушки?

Когда все ушли, Nonna, переодетая в длинную ночную рубашку, зашла к Аннализе в комнату.

– И давно ты с ним встречаешься?

– Мы не встречаемся, – возразила Аннализа, – просто часто сталкиваемся в последнее время, вот и все.

Nonna кивнула: будто поверила на слово.

– Он хороший молодой человек.

Аннализа удивленно села в кровати.

– Ты тоже так считаешь?

Nonna подняла указательный палец.

– Но он не для тебя.

Девушка обреченно облокотилась о стену.

– А что мне было делать? Тетя Джулия позвала его в дом, ты пригласила на ужин.

– Просто из вежливости.

Коснувшись груди, Nonna устало добавила:

– Не по душе мне это. Сердце не на месте. Ведь Томас из Давенпорта, он тебе не ровня.

Аннализа прикусила губу; глаза вдруг ни с того ни с сего защипало от слез.

– Я знаю… – шепотом согласилась она, – но похоже… он мне нравится.

– Прекрасное чувство, да? – понимающе откликнулась Nonna, подавшись вперед. – Однажды, Анна, ты встретишь идеального мужчину – каким был для меня Nonno. – Она присела на край кровати и положила ладонь на ногу Аннализы. – Мой совет вряд ли придется тебе по душе, но я не лгу, потому что люблю тебя. Приятно иногда поговорить с человеком другого круга, только жить лучше с тем, кто на тебя похож.

«Или вообще оставаться одной», – подумала Аннализа.

– Наверное, ты права.

Ее воодушевление улетучилось, как воздух из проколотого гвоздем велосипедного колеса. Влюбляться в Томаса слишком опасно. Если любовь смешает ее планы – то Nonna окажется целиком и полностью права.

– Я люблю, когда ты улыбаешься, – добавила Nonna. – Вот только не хочу, чтобы ты попала в беду. А теперь будь умницей и ложись спать. В этот раз я не дам прогулять церковь.

Аннализа кивнула. Скорей бы наступил май и выпускной. Пора бежать – но не от бабушки и даже не от жизни в Миллзе. Бежать надо от Томаса. Привязанность к нему может стать непреодолимым препятствием на пути к карьере, если не проявить осторожность. Нетрудно догадаться, к чему это все приведет.

Сначала она влюбится в Томаса, потом утратит вдохновение или забросит работу. Начнет рисовать бабочек на лавандовых полях. Выпускной пролетит незаметно, а она так и будет прозябать – вероятнее всего, до тех пор, пока не выпустится Томас. Там и глазом не моргнет, как окажется под замком за синим или зеленым – уж какой там нравится Томасу – заборчиком. На память останется только охапка пустых холстов да несбывшихся надежд.

Нельзя повторять за мамой ее тупиковый путь.

Глава 8

Уличный кинотеатр

Придя в понедельник из школы, Аннализа обнаружила, что Nonna сидит, пригорюнившись, за маленьким кухонным столом. Обычно Nonna день-деньской проводила на ногах, а если и присаживалась на минуту, то либо здесь, либо в гостиной, где стояло ее любимое кресло. Над столом висел календарь с изображением Девы Марии. Кроме редких пометок о визитах к врачу, он был исписан бабушкиными церковными обязанностями вроде сбора пожертвований на новое окно, поиска цветов для алтаря и распродажи домашней выпечки.

– О чем задумалась? – спросила Аннализа, заметив, что бабушкин лоб избороздили морщины.

Nonna только покачала головой.

– У тебя много уроков?

– Старшеклассникам ничего не задают. Наверное, потому, что нас надо жалеть, а то перетрудимся, – пошутила Аннализа, пытаясь ее развеселить. Девушка терпеть не могла, когда Nonna хандрила.

Nonna сняла очки и положила на стол.

– Bene, – подыгрывая Аннализе, кивнула она. – У нас скопилась гора дел. С чего начнешь? Пора почистить раковины и унитазы. Где взять чистящее средство и перчатки – ты знаешь.

– На самом деле нам еще никогда не задавали так много, как в этом году, – продолжила шуточную пикировку Аннализа. – Я даже боюсь, что не успею порисовать.

– Будет тебе сочинять. – Nonna позволила себе едва заметную улыбку – такую, которую без лупы и не разглядишь.

– Ты не поверишь, – язвительно ответила Аннализа, – нам задали уроки по алгебре, биологии и литературе. Сегодня велено дочитать «Великого Гэтсби».

– Как – сегодня? Ведь ты его недавно начала.

– Вот именно! А он мне даже не нравится. Меня бесит, что Джей сходит с ума по Дэйзи. Уж лучше бы я чистила унитазы.

– Рассказывай сказки, – закатила глаза Nonna.

Аннализа положила руку на бабушкино плечо.

– Я шучу. Можно я немного порисую? Потом обещаю драить дом до самого ужина.

Зазвенел телефон.

Nonna кивнула на гостиную.

– Даю один час на рисование, но сначала ответь на звонок.

Телефон стоял на деревянном столике, покрытом накрахмаленной салфеткой, между бабушкиным креслом и диваном. Аннализа взяла трубку и послушно отозвалась:

– Дом семьи Манкузо.

– Аннализа, это ты?

Девушка окаменела, словно статуэтка Пресвятой Девы Марии, взиравшая на нее из застекленного шкафчика у телевизора.

Томас.

Аннализа вспыхнула, как фейерверк; вверх по ногам побежали искры. Покосившись на Деву Марию, она одними губами произнесла: «Хватит глазеть» и обратилась к Томасу:

– Кто звонит? Представьтесь, пожалуйста.

Томас представился. Будто она его не узнала.

Девушка опустилась на окутанный целлофаном диван. Nonna пользовалась чехлами, чтобы сохранять мебель новенькой, а от насмешек Аннализы отбивалась отговорками, что у итальянцев слишком жирные волосы.

– Привет, Томас, – притворно беззаботным голосом сказала она, словно парни так и названивали ей целыми днями.

– Я подумал, не хочешь ли ты сходить завтра в кино?

Аннализа выпрямилась; ее охватило волнение.

– Эээ… – Она покосилась на кухню, проверяя, не подглядывает ли из-за угла Nonna. Судя по всему, бабушка ничего не слышала, но осторожность не повредит.

Томас прервал затянувшееся молчание:

– В семь вечера в уличном кинотеатре Давенпорта будут показывать «Ресторан Алисы». По-моему, нам подходит.

«Ресторан Алисы»? Очень смешно. Аннализа так и видела довольную улыбку Его Сиятельства.

– Ты всегда будешь припоминать мне тот случай?

– Не смог удержаться. А ты уже видела этот фильм?

– Еще нет… а кто там играет?..

Девушка пыталась выиграть время, чтобы собраться с мыслями. Вечерний разговор с бабушкой еще не изгладился из памяти, но Аннализу так и подмывало принять приглашение.

– Арло Гутри. Ну как, надумала? Будет здорово.

Внутренние голоса вели ожесточенный спор: «Пойти или не пойти. Подумаешь, пустяковое свидание… Это не пустяки! Так нельзя!» Но Томас нравился Аннализе всерьез, не на шутку.

Девушка с улыбкой вспомнила, как он махал за ужином салфеткой в знак поражения. Неужели такие старания не заслуживают хоть одного-единственного свидания?

– С удовольствием… в смысле, я не против.

Договариваясь с Томасом, Аннализа размышляла, стоит ли предупредить бабушку. Наверное, лучше что-нибудь присочинить. Положив трубку, она вернулась на кухню.

– Звонила Кристина. Она приглашает завтра после работы сходить в кино.

Nonna недоверчиво прищурила один глаз:

– Кристина?

– Ты разрешишь? Ну пожалуйста, Nonna. Там будут показывать комедию «Ресторан Алисы».

Аннализа не стала вдаваться в подробности: бабушка слабо разбиралась в фильмах. Еще не хватало проболтаться, что там играет Арло Гутри, выступавший в Вудстоке два месяца назад.

– Держишь меня за дурочку? – возмутилась Nonna. – Я прекрасно слышу, когда внучка сбегает из дома. И могу отличить, когда звонит молодой человек.

Аннализа округлила глаза. Выходит, бабушка в тот раз застукала ее побег?

– Вот именно, – подтвердила ее мысли Nonna. – Ты считаешь меня строгой, а я тебе многое позволяю. Можешь идти с ним в кино, только обещай больше не врать.

Аннализа чуть было не начала отпираться, но потом сообразила, что за подарок ей делает Nonna. Толика свободы дороже любых объятий. Как было не любить бабушку в эту минуту!

– Спасибо! Обещаю говорить правду. Я буду с ним осторожной.

– Не говори потом, что тебя не предупреждали, – погрозила пальцем Nonna.

Аннализа тепло вспоминала те дни, когда они с мамой смотрели в открытом кинотеатре Бангора Easy Come, Easy Go, Paradise, Hawaiian Style и многие другие фильмы Элвиса. Походы в кино были их негласно признанной лазейкой, ведь отец терпеть не мог короля рок-н-ролла. Аннализа до сих пор помнила, каким было на ощупь серое шерстяное одеяло, в которое они кутались вдвоем с мамой, до сих пор хранила в памяти слабый аромат маминых духов от «Ив Сен Лоран». И помнила, как они с мамой замирали, впервые увидев Элвиса на экране.

Солнце скрылось за уличным кинотеатром Давенпорта, по огромному экрану побежали вступительные титры, и из багажников машин стали вылезать зрители. Глядя на них, Томас и Аннализа умирали со смеху. На что только не пойдут люди, лишь бы не платить два доллара! Сноп света из проектора на экране, запотевшие окна машин, на задних сиденьях которых целовались подростки, аппетитный запах попкорна – все это было знакомо девушке со времен Бангора.

Аннализа и Томас болтали, дожидаясь начала сеанса. Между ними лежал пакетик попкорна; в руке у каждого был напиток.

– А почему ты решил стать дантистом? – спросила Аннализа. – Говорят, среди них полно самоубийц.

– Да, я слышал, – дожевав попкорн, ответил Томас, – только не очень-то в это верю. У меня есть знакомый дантист в клубе по гольфу – я у него кэдди. Отличный парень, хороший отец. Работает всего четыре дня в неделю, и в пять уже дома. Всегда находит время на своих мальчишек. Все, чего я хочу, – это добиться, чтобы моим детям было хорошо дома. Больше мне ничего не нужно. Наверное, с точки зрения художницы я просто размазня.

– Вовсе нет, звучит очень мило. – Неужели Аннализа произнесла это вслух? Но так и есть: Томас и правда милый парень. Что, если она не права насчет любви?

Глядя на Томаса, Аннализа видела по его глазам, что он говорит искренне, и подобная честность согревала сердце не хуже шерстяного одеяла.

– Для счастья мне не нужен наш особняк, яхта и загородный дом на севере. Я всегда хотел жить обычной жизнью. Иметь жену и детей, хороших соседей. Ну, может, парусную лодку поскромнее. А еще…

– Если ты сейчас начнешь про белый заборчик, то меня опять стошнит, – совершенно серьезно перебила она.

– Нет, белый забор не по мне… – Томас задумался. – Может, голубой? А что, красиво…

Аннализа потянулась за попкорном.

– Тогда ты пригласил в кино не ту девушку.

– Ну почему? – Его Сиятельство сверкнул фирменной улыбкой. – Если не нравится голубой, выбирай сама. Ты ведь художница.

«Очень похоже на Томаса, – подумала Аннализа, положив в рот два соленых комочка попкорна. – Он кажется таким податливым. Ради того, чтобы вписать меня в свою жизнь, он даже готов менять свои планы, начиная с цвета забора».

Через несколько минут после начала фильма Томас повернулся к Аннализе, закинув руку на спинку ее сиденья. Не обращая внимания на происходящее на экране, он склонился к девушке. Ей показалось, что сердце в ту же секунду выпрыгнуло из груди и, пробив окошко, умчалось в ночь.

– Если ты до сих пор не заметила, – начал он, – то знай: ты мне очень нравишься.

Аннализа судорожно протянула руки к переносному обогревателю, подключенному к пепельнице.

– Правда?

– Мне весело с тобой, – продолжал Томас, – даже когда ты не пытаешься меня рассмешить. Да что там – я даже у себя в Давенпорте смеюсь, когда вспоминаю наши перепалки.

Что отвечают в подобных случаях? Аннализа смутилась, как и любая другая девчонка. Видела бы ее сейчас мама. Селия Манкузо потеряла бы дар речи: она привыкла, что дочь постоянно гонит мальчиков. «Мама была бы в полном восторге от такого поворота», – подумала Аннализа, изучая лицо Томаса, излучающее искреннюю на вид симпатию.

– Во всем Мэне не найдется девушки, которая бы так сбивала меня с толку. И мне это нравится. Девчонки в Вестоне такие… ну в общем, поверхностные и самовлюбленные. А ты… – он запнулся, подбирая слова, в очередной раз показывая, что ничуть не кривит душой, – ты очень сложный человек – по-хорошему сложный. Ты словно ставишь все под сомнение, когда другие верят в то, что им скажут.

– Ты серьезно? – подняла брови Аннализа.

– Откуда в тебе это любопытство? Из-за того, что ты художница? И твоя воля, целеустремленность… хотел бы я столь же страстно о чем-то мечтать. Поверь, я неспроста все это говорю. Я восхищаюсь тобой, Аннализа.

Девушка убрала руки от обогревателя, заметив, что трет ладони с такой силой, что они того гляди загорятся, и положила их на колени.

– Не знаю, откуда это во мне, – призналась она. – Может, пытаюсь кому-то что-то доказать.

Томас пристально посмотрел ей в глаза, словно в поисках ответа.

– Думаю, когда-нибудь ты это докажешь, – наконец шепотом произнес он.

Аннализа знала, что сейчас будет поцелуй. Это было заметно по лицу Томаса: он скользнул взглядом по ее губам, задержал взгляд, склонил голову… Аннализа вспомнила мгновение перед прыжком со скалы Браден Рок в озеро Бангора, когда она смотрела на холодную воду, и восторг электрическим током прошивал все тело, вышибая дыхание из груди.

– Такой, как ты, больше нет, Аннализа, – тихо произнес он, – нет на всем белом свете.

Наклонившись, он обнял ее свободной рукой за талию, и девушка чуть не подпрыгнула от прикосновения. Их губы встретились – это был первый настоящий поцелуй Аннализы, и он унес с собой все ее тревоги, словно их никогда и не было.

Спустя долгое время Аннализа наконец удосужилась взглянуть на киноэкран через лобовое стекло «Фольксвагена». Их машина стояла примерно в десятом ряду.

– Как думаешь, это все тот же фильм? – пошутила девушка.

Томас усмехнулся, глядя наверх.

– Видимо, да, раз там показывают Арло.

Они не замолкали ни на минуту, отвлекаясь только на поцелуи, и пропустили почти все кино. Аннализа взглянула на его дверь и на микрофон, закрученный почти на самый минимум.

– Надеюсь, бабушка не станет расспрашивать о фильме. – Она погрозила пальцем. – Не то я напущу ее на тебя.

Томас взъерошил волосы.

– Думаю, все обойдется. Вряд ли она следит за новинками. Но предупреждаю, если твоя бабушка за меня возьмется, я убегу со всех ног.

Аннализа улыбнулась: он был прав.

– Nonna не знает других фильмов, кроме General Hospital и Days of Our Lives.

Болтать с Томасом оказалось так легко, словно они были знакомы всю жизнь.

И в то же время Аннализе казалось, будто она мчалась на мотоцикле с развевающимися волосами, а потом спрыгнула на землю и у нее дрожат ноги. Что она наделала? В этом ведь нет ничего плохого? Разве она не должна чувствовать себя виноватой, что не сидит сейчас дома перед мольбертом?

– Расскажи еще о своей мечте поехать в Портленд, – попросил Томас, повернувшись к ней и снова закинув руку на спинку сиденья.

– Это не мечта, – уверенно ответила Аннализа. – Я поеду в конце мая.

– Понятно. – Он сник, словно ее слова разбили ему сердце.

– Ты что, не веришь? – Аннализа среагировала на его ответ, как тигрица, которой бросили вызов в джунглях.

– Шутишь? Мне бы и в голову не пришло. Просто жаль, что мы будем жить еще дальше друг от друга. И все-таки чем тебе так приглянулся Портленд?

Аннализа рассказала, что всегда хотела туда уехать, а Джеки окончательно развеяла все ее сомнения.

– Мы разговаривали с ней в тот день, когда ты пристал ко мне в музее. Как раз перед этим я была в галерее.

Томас смотрел на нее, как на захватывающую картину.

– Ты вообще слушаешь? – рассмеялась она. – Может, хватит играть в гляделки?

– Я не нарочно. – Он убрал прядь волос с ее лица. – Просто задумался – почему за тебя приходится так бороться? Ведь мы… нам же хорошо вместе. Я могу часами с тобой болтать. Почему ты упираешься изо всех сил?

Аннализа посмотрела на экран. Арло Гутри через решетку беседовал с копом. За что его успели арестовать?

– Наверное, я просто не верю в счастливый конец. А может, и в настоящую любовь. Как тебе такое объяснение?

– Это вызов или мне только кажется? – Похоже, Томаса не смутил ее ответ – скорее, пробудил в нем любопытство.

Аннализе пришла голову странная мысль: ее слова, что она не верит в любовь, звучали примерно как заявление, что она не верит в гравитацию после того, как на голову упало яблоко.

Все еще обнимая спинку сиденья, Томас протянул свободную руку к Аннализе:

– Не стоит бояться любви.

Аннализа повернулась к нему поудобнее, наслаждаясь покалыванием от его прикосновения.

– И это говорит Его Сиятельство, любитель белых заборчиков. Еще бы ты не верил в любовь.

Он притянул ее руку и поцеловал костяшки пальцев.

– Я ничего особенного не прошу… просто расслабься.

Она взглянула на свою руку в плену его ладони.

– А разве я сопротивляюсь?

– Похоже, нет. – Понизив голос, он добавил: – Я не предам тебя, Анна. Обещаю.

Если это обман, то более лицемерного парня она в жизни не видела. Возведенная Аннализой стена недоверия рассыпалась по кирпичику. Девушка почувствовала необходимость объясниться. Она убрала руку и села прямо.

– Одно из последних воспоминаний о моих родителях – когда пьяный отец вломился домой, после того как пропадал несколько дней. У него была излюбленная привычка брать на неделю отпуск от семейной жизни. Мама рисовала, а я сидела на стуле, и мы разговаривали. Тут он ворвался и начал кричать.

Аннализа совершенно отчетливо помнила отцовское лицо – густые усы и бешеные темные глаза.

– Он сорвал с мольберта картину и переломил ее через колено. До сих пор в ушах стоит треск деревянной рамы. Потом, держа перед мамой холст, медленно его разорвал. Я набросилась на отца, и он отшвырнул меня на пол. Мама кинулась ко мне. У нас на глазах он сорвал со стены еще одну картину и тоже порвал. Потом еще, и еще, и еще…

– Не представляю, каково это было, – произнес Томас, осторожно сжав ее руку. – Как можно тебя не любить?..

Почему горькое воспоминание оставалось таким ярким и болезненным? Притом Аннализа так легко рассказывала обо всем Томасу, словно он единственный на свете мог ее понять. Он сказал, что не представляет, каково это, но ведь его собственный отец недалеко ушел от Тони Манкузо.

Глубоко вздохнув, Аннализа продолжила:

– Он требовал, чтобы она воспитывала меня, прибиралась и готовила, а все прочее воспринимал в штыки. Мама могла бы стать знаменитой художницей, если бы он не разрушил ее мечты.

– Не знаю, надо ли говорить, – сказал Томас, – но я бы никогда не стал разрушать твои мечты, Анна. Я бы просто не посмел.

Аннализа натянуто улыбнулась:

– Ну вот… теперь ты знаешь, с чем тебе приходится бороться.

Он прижался лбом к ее лбу; его дыхание отдавало попкорном.

– Нельзя, чтобы наши с тобой отцы испортили нам жизнь. А как же прекрасные истории о великой любви? Неужели ты сама не хочешь попробовать?

Она забрала у него руку.

– Ты про Ромео и Джульетту? Концовка просто отпад.

– У нас все будет иначе, – возразил Томас, отказываясь переводить разговор в шутку.

– Мы почти не знакомы друг с другом, – ответила Аннализа, вновь представляя упавшее яблоко. – Даже не начали встречаться.

Томас выпрямился.

– Я хочу встречаться с тобой.

Аннализа не сомневалась. Сердце подпрыгнуло, напоминая, что она и сама этого хочет. Однако слишком все сложно. Нельзя забывать о матери, которая так обожглась на любви. И о бабушке, которая не только против их отношений, но и сама еще не оправилась от потери мужа.

И все же… Аннализа не хотела отказываться от Томаса и потом жалеть об этом до конца своих дней. А уж если решилась, то лучше сразу рубить сплеча.

– Ну хорошо. – Девушка наклонилась к Томасу, призвала на помощь веру в себя и в свое решение, коснулась губами его щеки и прошептала на ухо: – Давай будем вместе.

Потом они потерялись во времени и очнулись, лишь когда в машине вспыхнул свет.

– Итак, мальчики и девочки, – прозвучало в микрофон. – Пора по домам.

Томас и Аннализа посмотрели наверх и увидели бегущие по экрану титры.

– Так быстро… – простонал Томас, доставая из кармана ключи. – Я бы все отдал за двойной сеанс.

Он потянулся за последним поцелуем. Аннализа чувствовала, в каком он восторге от того, что она согласилась встречаться. Она и сама ощущала душевный подъем. Еще бы – впервые у нее появился парень.

Томас завел «Фольксваген» и тронулся с места, следуя за другой машиной. Едва они отъехали, как раздался треск и хлопок.

– Черт! – воскликнул Томас. – Я забыл снять микрофон!

Они расхохотались как сумасшедшие. Томас дал задний ход, и Аннализа подумала, что даже если у них ничего не выйдет, сегодняшний вечер все равно удался на славу.

Глава 9

Уворачиваясь от пуль

После похода в кино картины Аннализы стали куда легкомысленнее – ближе к романтике в пастельных тонах с нелепыми сердечками. Во всем были виноваты бабочки, порхавшие у нее в животе. Вряд ли Джеки оценила бы такой творческий подход. Но сейчас Аннализе было все равно. Ей нравилось, что вместо мрачного реализма, вызванного смертью родителей, в ее картинах появились светлые краски и радужное настроение.

В следующие две недели они с Томасом встречались еще четыре раза, считая те два свидания, куда он брал с собой сестру. Тревоги Аннализы, что Томас разобьет ей сердце, что советы бабушки пропали впустую и отношения мешают творчеству, по-прежнему маячили на горизонте, словно черный седан в зеркале заднего обзора. Но вопреки всему Аннализа нырнула в отношения с головой. Она напоминала себе, что бабушка с дедушкой были счастливы в браке, и не у всех пар любовь заканчивается крахом, как у ее родителей.

Ведь бывают же художники, создающие шедевры под влиянием любви? В последнее время Аннализа рисовала обнаженных женщин. Сначала она копировала работы Гойи, какие удалось найти, а потом пустила в ход воображение. В Аннализе просыпался вкус к плотской любви, ведь чем дольше они с Томасом встречались, тем ближе становился день, когда они испробуют все до конца.

В воскресенье накануне Дня благодарения они припарковались в укромном местечке у озера Себаго. Аннализа дала Томасу снять с нее футболку, и они продолжили с того места, где закончили на пляже неделю назад. В приспущенные окна задувал холодный ветер, но девушке было тепло: Томас почти перебрался к ней на сиденье, и они согревали друг друга. Из радио доносилась песня Sly and the Family Stone. Аннализа притянула Томаса к себе и, не сдерживая стонов, охотно отвечала на его ласки. Казалось, она вот-вот согласится на большее. Однако стоило ему просунуть два пальца под резинку ее штанов, как Аннализа заледенела и перехватила его руку.

– Стой. Я… не хочу.

– Что-то не так? – замер он.

Она и сама не могла объяснить, откуда взялась внезапная паника. Может, вспомнились слова бабушки? Или сыграло роль то, что на глазах у Аннализы распался брак родителей? А может, отозвалась память об их смерти?

Аннализа чувствовала себя уязвимой; рука Томаса казалась какой-то чужой. При этом девушка прекрасно понимала, что ее внезапные скачки настроения – то можно, то нельзя – и его сбивают с толку.

Собравшись с мыслями, она ответила:

– Я не готова, понятно?

– Не беда – нам некуда торопиться, – не показывая огорчения, отстранился Томас.

Он целомудренно поцеловал девушку в щеку и понимающе взял ее за руку.

Аннализа не хотела, чтобы Томас подумал, будто он ей не нравится, ведь дело было вовсе не в этом. Чтобы поднять упавшее настроение, она достала из сумки на заднем сиденье две банки пива:

– Пойдем прогуляемся?

Они поправили одежду, надели куртки и перчатки – было холодно – и, взявшись за руки, пошли по тропинке, огибающей озеро. За почти облетевшими деревьями садилось солнце, окрашивая водную гладь в мандариновый цвет.

Томас рассказывал семейные новости: родители, по его словам, срочно хотят познакомиться с его девушкой.