Испанский рассвет

– Может, обсудим твой разговор с мисс Меккой? – спросил Бакстер как бы невзначай.

– Может, не надо? – Мия выразительно глянула на него и снова склонилась над доской. А потом начала напевать себе под нос. Эта привычка появилась у нее несколько недель назад, и доктор Карр считала, что таким образом Мия отстранялась от происходящего вокруг.

– Я понимаю, что ты не хочешь обсуждать эту тему. Только дальше откладывать разговор нельзя, сама знаешь. – Он не имел ни малейшего представления, с чего начать и насколько глубоко вдаваться в подробности, но в том, что момент настал, Бакстер не сомневался. Три года жизни в постоянном страхе были веской причиной. – Почему ты мне сразу не рассказала?

Она пожала плечами.

Бакстер перенесся мыслями в тот день, когда узнал, что станет отцом. Известие о беременности Софии стало полной неожиданностью. Софии оставалось жить пять лет. Поженились они два года назад и, конечно же, думали завести детей, но лет эдак через десять. Бакстер активно гастролировал со своей группой «Кактус роуд», собирая большие концертные площадки. Долгие годы скитаний с оборудованием из одного прокуренного ночного бара в другой остались в прошлом.

Огорошила София его тогда знатно. Однажды вечером после выступления в концертном зале «Орландо» она спросила Бакстера совершенно обыденным тоном, как если бы интересовалась, что он будет на ужин, суши или том ям: «В фургоне найдется место для люльки?»

Радость его была искренней. Он подхватил Софию и начал кружить по комнате, весело напевая: «Я скоро стану отцом! Ты станешь мамой!» Просто любая незапланированная беременность не всегда вписывается в привычный уклад жизни. София сопровождала коллектив на всех гастролях и постоянно была рядом. Такой расклад Бакстера вполне устраивал. С появлением же малыша могли возникнуть неожиданные сложности.

Следующие несколько месяцев Бакстер серьезно думал о том, чтобы вообще уйти из группы. В душе кипела буря. Когда-то музыка стала его спасением, и с тех пор он служил ей верой и правдой. Бакстер переживал, что если уйдет из коллектива, то подсознательно виноватыми назначит Софию и Мию.

А еще не давали покоя воспоминания о собственном трудном детстве. Когда-то он дал себе слово, что если обзаведется семьей, то даст ей все, чего был с младенчества лишен сам. Родители Бакстера были наркоманами и полжизни провели в отключке, а наркоторговцы ходили к ним, как к себе домой. В отличие от своих отца и матери, Бакстер мечтал стать идеальным отцом, для которого благополучие детей превыше всего.

Но если не музыка, то что? Софии придется уйти с работы и полностью посвятить себя ребенку. Единственная возможность сохранить финансовую стабильность – оставить все без изменений. Сколько раз он сам сидел в детстве без ужина? Сколько раз перемешивал в тарелке макароны, кетчуп и соленые огурцы, чтобы хоть чем-то набить желудок? Он не допустит, чтобы его дочь испытала чувство голода!

София поддержала решение остаться в группе. Но после ее смерти выбирать уже не приходилось. Отец маленькой девочки, недавно потерявшей мать, не может гастролировать. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов еще один важный момент. После смерти Софии в нем погасла творческая искра. Бакстер больше не хотел выступать перед зрителями. Пустота сковала его изнутри. Когда он в следующий раз взял в руки гитару, то отчетливо ощутил лишь угрызения совести, поскольку сжимал в руках оружие, которое в итоге Софию и уничтожило. О чем тут еще говорить?

Он не мог открыться Мии. Груз воспоминаний был слишком тяжел.

– Что тебе рассказали? – спросил Бакстер, не будучи уверенным, известны ли Мии все подробности трагедии.

Дочка перевела взгляд с одного угла доски на другой.

– Тебе же, наверное, мисс Мекка передала, что он мне сказал.

«Значит, все-таки он», – подумал Бакстер. В горле у него пересохло.

– Да. Что маму убили.

Она помолчала несколько секунд, подвинула пешку и произнесла:

– Все верно.

– Почему сразу не поделилась? Такое держать в себе…

– А почему ты мне сразу все не рассказал? – Она гневно нахмурила брови. Подобного проявления злобы от нее он не ожидал. – Это правда?

Теперь он глаза не отвел. Дочь имела право злиться. Он тоже злился на себя.

– Маму не машина сбила. Ее застрелил псих на парковке у «Таргета», пока ты была в садике.

Боль воспоминания пронзила сердце. В голове пронеслись образы в цветовой гамме шахматной доски. Они с ребятами настраивают звук перед первым концертом в «Остин-сити-лимитс». Он выходит, чтобы ответить на звонок Софии. Кашляя и задыхаясь, жена хочет рассказать, что случилось, однако голос слабеет с каждой секундой. Потом звонок внезапно обрывается. Он снова и снова пытается дозвониться до нее, а парни, настраивая инструменты, подтрунивают над ним, отпуская шуточки типа: «Крепко она тебя под каблуком держит!» Звуки выстрелов и вой сирен до сих пор стоят в ушах Бакстера. И еще голос Софии, когда она просит его позаботиться о Мии.

«Береги ее, Бакс. Сделай все, что в твоих силах».

Стараясь не поддаваться нахлынувшим эмоциям, он обошел стол и сел рядом с Мией так, чтобы видеть ее лицо. Малышка выглядела очень беззащитной. Несколько недель назад они перестали говорить о Софии, потому что именно этот взгляд дочери причинял ему самую сильную боль.

– Что мама ему сделала? Почему он застрелил ее?

Бакстер сходил с ума от наплыва чувств, но, стараясь держать себя в руках, произнес почти будничным тоном:

– Она ничего не сделала. Заехала в «Таргет» купить мне новую бритву, а там оказался этот псих. Больной человек… просто взял оружие и начал стрелять в людей на парковке. Что-то там у него случилось – то ли девушка бросила, то ли с работы выгнали, одним словом, жизнь пошла наперекосяк. Я чуть с ума не сошел, думая обо всем этом, – о нем, о маме, что все могло быть иначе, не окажись она там. Я хотел уберечь тебя от подобных мыслей.

Мия положила руку на королеву с таким видом, словно его слова ее мало волновали. Вдруг дочка пока не способна понять сказанное им? Или опять уйдет в себя?

– Где он теперь?

– В тюрьме, и не выйдет оттуда до конца жизни. Получил два пожизненных срока.

Бакстеру казалось, кто-то другой произносит эти слова. Как такое вообще могло случиться в их жизни? А все потому, что любовь к музыке была для него превыше всего. Поехал бы сам за этой проклятой бритвой…

Бакстер прижался лбом ко лбу дочери.

– Прости меня.

– Я не рассказала тебе, что все знаю, так как не хотела тебя расстраивать.

Он тяжело вздохнул. Кровь прилила к лицу.

– Уж о ком о ком, а обо мне беспокоиться не надо. У меня все хорошо. – Пытаясь разрядить атмосферу, он согнул руку в локте, как делают бодибилдеры, и поиграл мышцами. – Взгляни! В защитниках я точно не нуждаюсь.

Мия даже не улыбнулась.

– Чем меньше мы будем говорить о маме, тем лучше для нас. Мы должны быть сильными. Ради нее. Согласна?

– Да, сэр.

– И раз уж у нас откровенный разговор, не хочешь рассказать о своих кошмарах? – Он понимал, что должен поднять эту тему. Хотя бы сегодня. – Что тебе снится?

Мия долго молчала. Потом, не сводя взгляда с верхней пуговицы его рубашки, промолвила:

– Я вижу, как кто-то стреляет в маму.

Эта картина постоянно стояла и перед его глазами.

– Мия, бедная моя девочка…

– Папочка, ты ни в чем не виноват.

– Вопрос не в том, кто виноват, а в том… – Он зажмурился, словно от боли. – Почему ты вообще поверила этому мальчику? А если бы он тебя обманул?

– Филип не мог меня обмануть.

– Филип Алана?! – от удивления спросил Бакстер чуть ли не фальцетом.

Мия кивнула в ответ.

Бакстер отвернулся. С Аланом они в свое время познакомились через детей. Мия и Филип ходили в одну группу в детском саду. Там Бакстер встретил Эми, жену Алана. Черт возьми, Алан и Эми прекрасно знали, что Мия не в курсе обстоятельств смерти Софии. Откуда эта информация у Филипа?

– Ладно, сейчас это уже не важно, – произнес, наконец, Бакстер.

Еще как важно. Он злился на Алана, но еще больше на себя. Зачем он вообще обманывал дочь? Наверное, следовало сказать правду с самого начала.

– Кто еще знает? – поинтересовалась Мия.

Бакстер боялся, что она задаст этот вопрос.

– Об этом сообщали в выпусках новостей. Почти всем взрослым известно. Взрослым, с которыми ты знакома.

– Они тоже врали? А одноклассники? – смутившись, Мия нахмурила лоб. – И они?

Бакстер отрицательно покачал головой.

– Я… я связался со всеми родителями и попросил их не рассказывать детям. Сначала я должен был поговорить с тобой. – На самом деле Бакстер написал письмо и сделал групповую рассылку. В тот момент он полагал, что нашел отличное решение. Даже гордился собой, ведь благодаря его усилиям Мия не знала подробностей смерти матери. Для этого было достаточно убедить всех держать язык за зубами. Сейчас же, взглянув на те события со стороны, он вдруг осознал, что фактически организовал заговор против дочери.

Мия смотрела куда-то в пустоту. Достаточно ли она взрослая, чтобы справиться с чувствами? Что у нее на душе? Гнев? Растерянность?

Бакстер сглотнул.

– Клянусь, я делал все, что в моих силах. Просто… никто пока не написал руководство, как поступать в такой ситуации. Я лишь хотел защитить тебя.

Мия даже бровью не повела и продолжила молчать. У Бакстера было достаточно времени, чтобы напомнить себе, какой он никудышный отец.

– По-моему, я уже начинаю забывать, как она выглядела, – вдруг нарушила тишину Мия.

«О нет, только не это! – испугался Бакстер. – Пусть у нее будут другие поводы для переживаний».

– Я вроде помню маму. Могу представить себе ее лицо, помню нас вместе, но уже не так хорошо. Наверное, она сейчас смотрит сверху на меня, и ей грустно оттого, что я не очень хорошая дочь, – Мия посмотрела отцу в глаза.

Его сердце сжалось от боли. Он притянул дочку к себе и крепко обнял.

– Солнышко, мама смотрит на тебя с небес и радуется. Гони дурные мысли.

– Я просто… просто… не хочу, чтобы она совсем исчезла.

Зияющая в его груди брешь грозила расколоть сердце пополам. Бакстер вспомнил тот день, когда решил избавиться от любых напоминаний о Софии в доме, убрав с глаз фотоальбомы и фотографии в рамках. Всю ее одежду он сложил в пакеты и выбросил. Благотворительные фонды даже не рассматривал. Сама мысль о том, что кто-то будет ходить в ее нарядах, казалась невыносимой.

– Милая, по-другому никак. Мы должны отпустить маму. Постоянные воспоминания и разговоры о ней делают только хуже. Теперь ты знаешь всю правду. Вопросов быть не должно… Да и мне добавить больше нечего.

Глядя куда-то ему в шею, Мия кивнула. Бакстер напряженно закрыл глаза. Ощущение собственной несостоятельности было почти невыносимым.

Глава 3

Прошлое – под замок

Мия уснула на диване. Бакстер прошел в кабинет и попытался отвлечься работой. Минут сорок разгребал непрочитанные электронные сообщения. Часть задач он перекинул подчиненным, остальные распределил в порядке значимости. До недавних пор Бакстер считал себя гением многозадачности. До Софии, конечно, ему далеко, но он с легкостью управлялся с полусотней проектов одновременно. Проблемы с Мией, однако, выбили его из колеи, ситуация вышла из-под контроля, и вопросы порой приходилось решать в авральном режиме.

В конце концов, по-настоящему Бакстера волновало лишь благополучие собственной дочери. Внутри у него все кипело, когда ему говорили, что дети легко приспосабливаются к новым обстоятельствам. Он должен сделать все возможное, чтобы сама необходимость приспосабливаться в жизни дочери не возникала. И если он не найдет решение в ближайшее время, эта внутренняя буря, вероятно, доведет его до сердечного приступа, признаки которого в виде жжения в грудной клетке он ощущал с некоторых пор.

Закончив с делами, Бакстер вбил в поисковую строку словосочетание «тревожное расстройство», и на него обрушилась бездна информации. Все источники сходились во мнении, что тревожное состояние – нормальная реакция организма на стресс. Этого добра в его жизни хоть отбавляй. В поисках лекарства от напасти он сразу отмел предложение обратиться к врачу и сосредоточился на советах, в основе которых лежал более комплексный подход: больше ходить пешком, проводить время на природе, чаще смотреть на небо, медитировать.

Потом Бакстер прочел статью о том, что сокращение рабочего дня повышает эффективность труда. Он уже приготовился выбросить свой ноутбук куда подальше, как вдруг в углу экрана всплыло уведомление о новом сообщении. Сообщение пришло от «23эндМи», компании по генетическому тестированию. Речь шла о проблеме с паролем – его, кажется, взломали.

Бакстер снова окунулся в пучину болезненных воспоминаний. София решилась на тестирование незадолго до смерти. За день до их знакомства она узнала от матери, что является неродным ребенком в семье. Приемные родители забрали ее из женского монастыря под Мадридом – отец занимал дипломатическую должность в американском посольстве в Испании.

Затея найти биологических родственников была обречена на провал. Сначала София связалась через переводчика с монастырем. Помочь там ничем не смогли, ссылаясь на тайну усыновления. Потом София и Бакстер зарегистрировались через его ящик на сайте и сдали тесты. Анализ ДНК Бакстера выявил английские и ирландские корни, что, впрочем, было вполне ожидаемо. У него даже нашлась парочка дальних родственников, которые тоже прошли тестирование. Опасаясь, что предрасположенность к алкоголизму, наркомании и насилию передается с генами всем членам семьи, он решил не искать с ними встречи.

У Софии преобладали иберийские гены, то есть гены выходцев из Испании и Португалии, что вполне вписывалось в историю ее удочерения. Однако никаких родственников не обнаружилось, семейное древо не дало ни одной веточки. Несмотря на все старания, отыскать ее биологических родителей не удалось. Она ничего не знала о своих корнях, и для нее это была больная тема.

Наверное, такой же потерянной чувствовала себя сейчас Мия.

Бакстер пошатнулся от наплыва чувств. Ему представилось лицо Софии, и сердце затопила нестерпимая боль. Нет, нужно взять себя в руки. Забот и так хватает. Он решил не откладывать вопрос с паролем в долгий ящик и, зайдя на сайт, сразу попал на страницу Софии, о чем свидетельствовала надпись в верхнем правом углу экрана: «София Шоу». Бакстеру стало интересно, появились ли новые иконки на ее семейном древе, хотя и понимал, что дорога воспоминаний – путь в никуда.

Он уже решил закрыть ее аккаунт, когда его внимание привлекло уведомление: «У вас новое сообщение от родственника».

Как бы Бакстер ни сопротивлялся в тот момент, любопытство взяло верх. Уж очень велик был соблазн довести до конца поиски, которые они затеяли много лет назад, и, наконец, узнать тайну происхождения Софии, даже если ей уже не суждено было ощутить вкус этой победы. Все равно теперь уже не выбросить увиденное сообщение из головы. Игнорируя возражения внутреннего голоса, он его открыл.

Письмо написала некая Эстер Арройо.

Бакстер оторвал взгляд от монитора и посмотрел на стену. Еще не поздно закрыть компьютер и уйти. Потом вернуться, на холодную голову удалить аккаунт и жить дальше.

Но более мощная сила – возможно, любопытство или даже надежда – толкала его в другом направлении. Бакстер еще не решил, как быть, а взгляд уже скользил по строкам письма: «Добрый день, София! Меня зовут Эстер Арройо. Я получила сообщение о том, что мы являемся родственниками. Я ищу свою дочь, которую отдала на удочерение в Мадриде в 1982 году. Кажется, это вы».

У Бакстера перехватило дыхание. Мадрид. Его первым порывом было позвонить Дотти. Может быть, совместными усилиями они смогли бы приблизиться к разгадке тайны. Но Дотти скрыла факт удочерения от Софии, и эта тема по-прежнему оставалась для нее болезненной. Приемная мать Софии вынуждена была во всем признаться только после того, как узнала о планах Софии пройти тест ДНК для выявления возможных родственников. Ничего хорошего возвращение к этой теме не сулило. Более того, Дотти и так не особо интересовалась жизнью Мии, а после звонка Бакстера могла отстраниться окончательно.

Дотти вышла замуж в четвертый раз, переехала в Санта Йнез Вэлли и, подобно матери Бакстера, потеряла всякий интерес к реалиям внешней жизни. Да, она приехала на похороны и даже жила с ними одну неделю, но потом уехала на Запад и постепенно отдалилась от них. Хорошо, если не забывала прислать Мии подарки два раза в год – на день рождения и на Рождество.

Собравшись с духом, Бакстер открыл личную страницу Эстер и вздрогнул, словно от удара молнии. Тоска по любимой женщине, которую он потерял, вырвалась наружу. Это было равносильно тому, как если бы у водолаза-любителя неожиданно закончился в баллоне воздух и он пулей вылетел на поверхность.

Прямо на него смотрела смуглая женщина с черными с проседью волосами, чьи карие глаза взирали на него каждый день с лица Мии, и каждую ночь во сне – с лица Софии.

– Ничего себе! – удивилась Мия. – Кто это? Вылитая мама.

Бакстер застыл от неожиданности.

Мия подкралась незаметно и села рядом с ним.

Прежде чем закрыть ноутбук, Бакстер успел прочитать текст под фото женщины: «Ищу свою дочь. Она родилась 3 ноября 1982 года. В тот же день я отдала ее на удочерение в монастырь Санта Мария».

Мия положила руку ему на плечо.

– Пап, кто это?

– Да так, никто, – быстро ответил он. У Бакстера было чувство, что его застали за перемалыванием праха Софии. Он закрыл ноутбук. – Ты ее не знаешь.

– А почему она похожа на маму?

– Не особенно-то и похожа, – сердце грозило выпрыгнуть из груди. Во рту пересохло. Бакстер не хотел снова обманывать дочь, особенно после всего, что случилось сегодня. Но вряд ли он найдет нужные слова, чтобы рассказать эту историю Мии.

– А я говорю, похожа. Смотри. – Мия подцепила пальчиком крышку ноутбука.

– Не открывай! – резко одернул ее Бакстер

– Да я просто хотела на фотку глянуть…

Собственный тон подействовал на него отрезвляюще. Нельзя ничего от нее скрывать. Просто на сегодня, наверное, секретов достаточно…

Бакстер взял дочку за руки и, посмотрев прямо в глаза, промолвил:

– Это мои дела и мой компьютер. Ясно? Так, что у нас на ужин сегодня?

Ответ отца Мию не устроил, но упорствовать она не стала.

Спустя некоторое время Мия зашла на кухню.

– Пап, у меня не выходит из головы фотография той женщины.

Бастер стоял у стола и нарезал ломтиками купленный накануне запеченный окорок. Этот продукт стал для него открытием – палочкой-выручалочкой и неизменным ингредиентом многих блюд. Он добавлял его в супы, сэндвичи, жаркое, в мясные запеканки с овощами. Сегодня он решил приготовить панини с белым чеддером и любимым хлебом Мии из «Публикса».

С момента, когда Мия увидела фото, прошло не больше часа, но мысль о том, что просто так она теперь не отступится, кольнула Бакстера уже несколько раз. Он даже придумал, как утолить ее любопытство. Надо сказать, что на фото бабушка Софии, мать Дотти. Просто покажет ей фото еще раз, если дочка попросит, и аккуратно закроет тему.

Бакстер вдруг вспомнил, что таким же вечером три года назад ему удалось найти способ жить дальше. На ужин они ели очередное блюдо с запеченным окороком, которым был забит холодильник. Есть у южан такая традиция: когда они хотят поддержать человека и выразить свое сочувствие, они приносят не только запеканку, но и копченый окорок. Как раз тем вечером окорок первый раз принес сосед. Бакстер приготовил его с макаронами, сыром и брокколи. Со смерти Стефани прошло три недели. Бакстер похудел на десять килограмм и почти ничего не ел, не считая случайных перекусов в те моменты, когда боль в желудке становилась невыносимой.

Мия без умолку говорила о маме и вдруг спросила Бакстера, как ей живется на небесах. Он резко встал из-за стола и побежал в свою комнату, а там, бросившись на пол, зарыдал. Через несколько минут дверь отворилась. На пороге стояла Мия. Бакстер забыл повернуть защелку.

Этот момент навсегда запечатлелся в его памяти. Скрип дверных петель – и Мия заходит в комнату. Когда он увидел, как дочь смотрит на него – на человека, который должен был стать ее щитом и каменной стеной, – внутри что-то щелкнуло. Он сразу вспомнил себя в ее возрасте, как он стоял и смотрел на своих пребывающих в вечной отключке родителей, пока те валялись на диване с остекленевшими от употребления травы и пива глазами. Бакстер как никто другой знал значение слов «не на кого положиться». В тот вечер он поклялся себе, что это был первый и последний раз, когда Мия увидела его в таком состоянии.

Когда он поднялся с пола, у него уже был план действий.

Прежде всего больше никаких слез. Они перестанут говорить о Софии и начнут жизнь с чистого листа. Продадут этот проклятый дом, избавятся от ее личных вещей – от «Хонды», одежды, досок для серфинга и компьютера – и уберутся из Чарльстона. Мия больше никогда не увидит отца со слезами на глазах. Он просто не имеет права падать духом.

И вот спустя почти три года Бакстер, так и не оправившись от потери Софии, по-прежнему нарезает окорок и думает, как бы вырваться из плена болезненных воспоминаний.

Бакстер положил нож, помыл руки и вытер их кухонным полотенцем.

– Ты просто так не сдашься? Я правильно понял?

– Тебе жалко рассказать, что ли? – Сейчас с ее стороны он никакой отстраненности не чувствовал. Скорее, наоборот. Мия была исполнена решимости.

Бакстера терзало чувство вины. И даже не из-за того, что он скрыл правду в самом начале – Мии было лишь пять и она нуждалась в защите, – а потому что ждал подходящего момента так долго. Следовало продолжить занятия с доктором Карр и найти способ рассказать ребенку правду о трагедии. Тогда не было бы этого всего – истории с одноклассником, кошмаров…

– Иди сюда, сядь, – подозвал ее Бакстер. Найти нужные слова оказалось не так просто. Особенно когда стояла задача открыть правду, но пресечь дальнейшие расспросы.

Они сели на диван в полуметре друг от друга. Мия подогнула под себя ноги. Бакстер сложил руки на коленях и обратился к ней:

– Ты же знаешь, что такое семейное древо? Вы в школе такое задание делали. Ты в самом низу. Выше на одной половине листа я, надо мной Касси и дед, а над ними их родители. На второй ветке мама.

Мия сидела, прижав подбородок к груди. Скользящим движением пальца она чертила на ноге беспорядочные линии. Эта навязчивая привычка появилась приблизительно в одно время с привычкой напевать себе под нос.

– Твоя мама, уже будучи взрослой, кое-что узнала о своей семье. Произошло это за день до нашего с ней знакомства. – Он немного помолчал, словно готовясь к прыжку над пропастью. – Ее удочерили.

Мия перестала двигать рукой.

– Удочерили?! – Она выглядела озадаченной, но Бакстер не сомневался, что дочка все поняла. Среди ее друзей тоже был приемный ребенок.

– Бабушка Дотти на самом деле ее приемная мать. – Бакстер еле удержался, чтобы не добавить: «Это многое объясняет, согласна?»

Он потер руки и пододвинулся к Мии поближе.

– Тебе известно о компании «23эндМи»?

Мия помотала головой.

– Они занимаются расшифровкой генома человека. Так можно узнать о своем происхождении. Наверняка ты слышала про ДНК. Это… – Он запнулся. Когда на уроке биологии рассказывали про ДНК, он, похоже, сочинял очередную мелодию. – Это такие маленькие частички, которые делают нас теми, кто мы есть. Ученые из компании «23эндМи» выделяют ДНК из слюны, анализируют образец, а потом могут рассказать все о твоем происхождении и предках, живших тысячи лет назад.

Мия глянула на него с недоверием.

– Прям по слюне?

– Именно. Ты плюешь в пробирку, запечатываешь ее в конверт и отправляешь по почте. Потом получаешь результаты. Когда мы с мамой только начали встречаться, генетическое тестирование набирало популярность, и ей захотелось его пройти. Она надеялась узнать что-нибудь о своем происхождении.

Бакстер откинулся на спинку дивана.

– А еще она очень хотела найти свою биологическую семью. – София всегда чувствовала себя чужой в семье, которая ее воспитала. Отсюда такое страстное желание отыскать кровных родственников. – Поэтому мы сдали тесты.

– И?..

– И… никого не нашли. Родственников можно обнаружить только в одном случае – если они сами сдали такой же тест. – С каждой произнесенной фразой Бакстер понимал, что возможность поставить точку в этом разговоре становится все более призрачной. Запрещая себе думать и говорить о Софии в течение долгого времени и довольно успешно справляясь с поставленной задачей, этим разговором он рисковал свести на нет все свои маленькие победы.

– Одним словом, я случайно зашел на их сайт – мне пришло оповещение от службы безопасности – и увидел там сообщение на имя мамы. Похоже… – Внезапно непонятное чувство, похожее на грусть, пронзило все его тело. Переживая, что Мия может заметить его смятение, он взял себя в руки и продолжил: – Я допускаю, что эта женщина – мама твоей мамы. Поэтому они так похожи.