Тёмная материя

Шум мусоровоза, загружающего мусор во дворе, мешал снова заснуть. С похмелья пересохло во рту и подташнивало. Открыв глаза, он повернулся к стене, обнаружив живую, спящую Ирину, до подбородка укрывшуюся одеялом. Угрюмов развалился на спине, уставившись в потолок и пытаясь осознать, что происходит. Визит незнакомки, звонок из полиции и опознание в морге. Что это было? Плохой сон или пьяная горячка? Мужчина припомнил последние месяцы жизни. Он много пил с тех пор, как очутился в этом городе. «Надо завязывать, пока не попал в сумасшедший дом», – подумал Сергей, прислушиваясь к звукам на кухне. Там кто-то хозяйничал, и Угрюмов даже не имел предположений, кто. Осторожно, чтобы не разбудить невесту, он вылез из-под одеяла и, нащупав на полу тапочки, шоркая ногами, пошел на разведку. За холодильником, закрывавшим мойку, текла вода и звенела посуда, а на столе, что с позапрошлого вечера не убирался, оказалось чисто. Сергей заглянул за холодильник. Спиной к нему, в домашнем халате, мыла посуду Ирина, не замечая растерянного жениха. Угрюмов попятился, стараясь не шуметь, и замер в комнате, пытаясь справиться с нарастающим волнением. Диван оказался убран и сложен, а постельное уложено в шкаф. На кухне внезапно перестала литься вода, и мужчина, обернувшись, вздрогнул от неожиданности. В метре стояла Ирина, царапая грубым недобрым взглядом его слезящиеся от похмелья ресницы. Лицо девушки казалось каменным, словно лишенным эмоций.

– Что с тобой? – спросила она, дотронувшись холодной ладонью до его лица. – Сходи в душ. От тебя перегаром воняет.

Сергей открыл рот спросить: «Ты правда Ирина?», но вместо этого сжал сильнее губы, сохраняя помешательство в тайне. Послушно пройдя в ванную, он настроил теплую воду, выдавливая из тюбика земляничный гель, то и дело оглядываясь под действием ощущения постороннего наблюдения. Вымывшись и обретя бодрость, он потянулся за полотенцем, но то ли закружилась голова, а может, наступил на пролитый гель. Мужчина вывалился из ванны, рухнув на отделанный плиткой пол, ударившись сильно затылком и сорвав при падении кран, запустил в ванную кипяток. Помещение быстро заполнялось паром, а горячая вода закрученным потоком набирала ванную, почему-то отказываясь уходить по канализационной трубе. Угрюмов уселся на полу, ощупывая затылок, пережидая легкое головокружение, а затем, осознав, что происходит, вцепился в отвод трубы на вводе в квартиру, пытаясь перекрыть воду, но кран упрямо не проворачивался. Пальцы обжигало горячим вентилем, и пришлось накинуть на кран полотенце. Сергей пыхтел, напрягая все силы, но, несмотря на усилия, кран не поддавался. Стало душно, и видно как в тумане. Ванна наполнилась до краев кипятком. Мужчина толкнул дверь, надеясь выбежать, но дверь не открылась, при том что снаружи не было щеколды. Сергей бил дверь плечом, призывая на помощь Ирину, но деревянная дверь оказалась крепка, словно бетонная, и девушка с той стороны не отзывалась.

Ступни обожгло кипятком, и мужчина запрыгнул на унитаз. Вода, переливаясь через край ванны, разливалась по полу. Угрюмов заорал, не стесняясь эмоций, призывая на помощь соседей. Он надеялся, что вода начнет уходить на нижний этаж, просачиваясь через щели в полу, но вместо этого уровень кипятка поднимался, приготовив мужчине жуткую гибель. Сергей глазел по сторонам, придумывая, как забраться повыше. Он попытался зацепиться за крепление канализации и встать на трубы, но тело стало скользким от пара и пота. Мужчина сорвался в кипяток. Страшный крик прокатился по дому. Угрюмов извивался на полу, крича от ужаса, не сразу поняв, что воды вокруг нет, а сам он невредим и лежит на кафеле без ожогов. Прошло полчаса, пока мужчина приходил в себя, лежа на полу голым, с полотенцем в руках. В доме казалось тихо. Лишь где-то на верхнем этаже кто-то долго не мог прокашляться, а потом смыл воду в унитаз. Холод бетонного пола наконец заставил подняться. Сорванный кран оказался цел, а дверь приоткрыта. Сергей вышел из ванной и осмотрелся. На кухонном столе стояла с вечера оставленная грязная посуда. На полу, возле мойки, сбились в кучку пивные бутылки. На стекле окна крупными буквами оставленной масленичной красной помадой осталась надпись: «Выглядишь как клоун. Перестань бухать».

Период бездействия, затянувшийся на год, закончился. Находясь еще в растерянности, больше по инерции, Угрюмов уже понимал, что придется действовать под напором внезапно навалившихся обстоятельств. Полиция уже сообщила родителям о смерти дочери, а значит, узнают остальные в городе, в том числе и бандиты. Временное прибежище перестанет быть тайным и безопасным. Его найдут, вопрос во времени. Следовало снова бежать, и мужчина занялся сбором вещей, подсчетом денег и прокладкой маршрута. Он перемыл посуду и прибрал квартиру. Собрал мусор и вышел на улицу, направившись к мусорным бакам, намереваясь слинять через час из города. Проходя парковку, заметил возню между машин. Женщина, присев на асфальт и прижавшись спиной к кузову, кое-как прикрывая сумочкой голову, получала удары от мужика, нависавшего над ней. Шерстяной длинный шарф желтой полосой извивался от места нападения до места расправы. Бежевое пальто женщины, сбившись набок, прикрывало часть лица, собирая подолом грязь. Стройные ножки, в демисезонных ботиночках и черном брючном костюме, согнувшись в коленях, ровненько опирались на асфальт, не помогая хозяйке в защите и не пытаясь бежать.

Сергей освободил руки от мешка.

– Ты чего делаешь? Отвали от нее! – прокричал он напавшему, приближаясь. Тот никак не среагировал. Он кулаком, с затяжным перерывом, глухо наносил удары, по голове и лицу женщины, до этих пор не издавшей ни крика, ни стона, ни призыва о помощи. Угрюмов еще не придумал, что будет делать с напавшим, схватив его за плечо. Человек повернулся перекошенным на один глаз лицом, изрытом морщинами, обдав запахом давно немытых волос, исходившим от густой растрепанной бороды. Сергей упал, отлетев к мешку, толком не поняв, как это случилось. Мужик улыбался, выставляя напоказ гнилые зубы. Угрюмов быстро вскочил и снова ринулся вперед, в последний момент различив направленный на себя ствол. Удар пули в грудь перехватил дыхание, и Сергей хрипло выдохнул остатки воздуха, присев на ослабевших ногах, хватаясь руками за воздух. Пару раз он приходил в сознание: в машине скорой помощи и на операционном столе. Ранение оказалось тяжелым, так как пуля сломала ребро, разорвав легкое, застряв в районе лопатки. Еще потеря крови усугубляла положение, и потому врачи оценили шансы выжить пятьдесят на пятьдесят.

За окном нависала ночь, а палату освещала тусклая дежурная лампочка, да еще свет коридора из-под двери острым углом разрезал темноту. Дышалось тяжело, с болью на каждом вдохе и выдохе. От умиравшего тянулись трубки медицинской техники, замедляющие переход из этого мира в потусторонний.

– Лежи спокойно, – послышался голос, сложно определяемым, по половому признаку. – Врачи сомневаются, что выживешь.

– Кто ты? – то ли прошептал, то ли подумал Угрюмов.

– Я хочу помочь. Ты умираешь. Ты чувствуешь, как растворяется жизнь?

– Я устал. Я ничего не хочу.

– Тихо умрешь и не будешь бороться? А как же Маша? Ведь ты хочешь ее?

– Мне кажется, это было давно.

– Попроси.

– Кого?

– Меня.

– О чем?

– О помощи.

– Как?

– Просто скажи, я прошу.

– Я прошу.

– Тогда позволь войти в твое сердце?

– Что?

– Иначе умрешь.

– Я не понимаю.

– Просто скажи – разрешаю, и будешь жить.

– Я разрешаю.

Где-то рядом хлопнула дверь и застучали каблучки, удаляясь по коридору. Угрюмов открыл глаза и, не испытывая боли, повернулся набок. За окном падал снег, залепляя стекло крупными неровными кусочками замершей влаги. За стеной попискивал медицинский аппарат. Самочувствие казалось хорошим, а настроение приподнятым. В отформатированной душе не осталось ни переживаний, ни волнений, ни страха. Наоборот, появились уверенность, бодрость и желание жить. Мужчина потрогал быстро заживавшую рану и, присев на кровать, прислушался к самочувствию. Хорошее настроение портил голод.

В коридоре появился шум. К палате приближались голоса и топот многочисленных ног. Сергей снова лег, притворившись спящим. В палату вошла группа врачей – это был плановый утренний обход.

– Вот пострадавший, поступил вчера с огнестрельным ранением в тяжелом состоянии. Операция прошла успешно, будем наблюдать. – Главный в группе, высокий мужчина пятидесяти лет, читал в медицинской карте.

Угрюмов открыл глаза, полуприсев.

– Доктор, распорядитесь, чтобы меня накормили. Хоть чем-нибудь, иначе я сам смотаюсь в магазин.

Доктор глупо вылупил глаза, переводя взгляд то на больного, то на сборище подчиненных. – Мы точно у того пациента? Его вчера привезли?

– Да верно, огнестрельное ранение в легкое, большая потеря крови, – пояснила женщина врач, со стрижкой каре и приятным мягким голосом.

– Но как? Как вы себя чувствуете? После такого ранения просто чудо. Давайте осмотрим вам рану. – Главный жестом велел медсестрам работать, расположившись позади них, наблюдая процесс. – Удивительная способность организма. Я подобного не видел за всю свою жизнь. Как быстро рубцуется рана. Вы спортом занимаетесь?

– Уже год как нет. А до этого зал посещал, три раза в неделю.

– Невероятно. Видите, коллеги, как спорт помогает здоровью?

– А мне можно вставать?

– Нет, лежите. Восстановление поразительное, но кто знает, что происходит внутри? Снаружи рана выглядит заживающей, а вдруг внутри хуже? Не будем торопиться. Понаблюдаем.

– А кормить когда будут? Или тоже не будем торопиться? – спросил Угрюмов, покосившись на смеющиеся глаза, женщины врача со стрижкой каре. Он представил улыбку, скрытую под медицинской маской, и ему захотелось увидеть лицо полностью.

– Кормить будем. Только вот чем? – Доктор оглянулся на столпившихся медсестер. – Вам назначено особое диетическое питание, как только что прооперированному, но, учитывая, как вы выздоравливаете, мы поменяем рацион. Надо добавить больше белков.

Осмотр закончился, и Угрюмов остался один. Он слез с постели и подошел к окну, наблюдая за суетой прохожих. За окном люди спешили по делам, а снег сыпался им на головы, спины и плечи. Дворник с частыми перекурами очищал площадку перед больницей. Каждый жил своей неповторимой жизнью, во что-то веря и на что-то надеясь.

В палату вошли, но Сергей, почувствовав это спиной, не шелохнулся.

– Здравствуйте! Мне сказали, что в этой палате Угрюмов, – прозвучал слегка задиристый мужской голос.

– Правильно сказали. Я Угрюмов. – Сергей оглянулся, увидев среднего роста мужчину, ровесника, держащего под мышкой черную кожаную папку.

– Я из полиции, занимаюсь поиском преступника, ранившего вас. Пришел опросить.

– Я не помню ничего. – Сергей снова залез на постель.

– Была информация, что огнестрельное ранение в легкое, и состояние тяжелое, – полицейский заметил в палате стул и плюхнулся на него. – Я ожидал увидеть вас в капельницах, с трудом говорящего, а вы ходите бодрячком. Может, врачи напутали с тяжестью ранения?

– Про тяжесть их расспросите. А что стало с женщиной? Там женщина была. Вы знаете про это?

– А говорите, не помните ничего. С женщиной все хорошо. Вы ее спасли.

– Как ее зовут? Известна причина нападения?

– Сычева София Андреевна, журналист. Кто напал, пока не знаем. Отрабатываем различные версии. Так, может, вспомнили еще чего?

– Нет. В голове пусто. Наверное, от голода. У них метод такой. Если не умер на операции, заморят голодом. У вас ничего съедобного нет? Может, шоколад или сушка?

– К сожалению, нет. Но по коридору шел, видел, мешки с хлебом таскали. Наверное, скоро накормят. Я визитку оставлю? Может, после завтрака ум прояснится?

Завтрак оказался пустяковым. Голод по-прежнему мучил. Угрюмов вышел в коридор, прошелся взад-вперед и заглянул за стеклянную дверь, расположенную с торца. Здесь вдоль одной из стен, друг за другом, расположились пара кабинетов. Было тихо и безлюдно. Мужчина толкнул дверь первого – оказалось заперто. Толкнул дверь второго и вошел. Врач, со стрижкой каре, та, со смеющимися глазами, наливала кипяток из электрического чайника в чашечку, поставленную посередине ромбовидного деревянного столика, заваленного банкой растворимого кофе, чайными пакетиками и пачкой печенья. Женщина, заметив входящего, подняла миловидное личико, ожидая услышать жалобу или просьбу. Сергей подошел ближе, не стесняясь, рассматривая женские формы.

– Вы? Почему на ногах? Вам нельзя ходить, швы разойдутся, – забеспокоилась женщина, мило зажимая упругие губки.

– А вы знаете, что можно получить смертельную дозу кофеина, выпив сто вот таких чашек кофе? – Мужчина поднял со стола наполненную чашечку и, не морщась от кипятка, сделал глоток. – Сахара много, и кофе третий сорт, – Угрюмов зачерпнул со стола горсть печенья, засунул все разом в рот и стал пережевывать, не отрывая взгляда от немного восточных глаз.

– Что вы делаете? – Доктор растерялась, не решаясь забрать чашку обратно. – Вам станет плохо. Вам еще нельзя.

Мужчина, дожевав и глотнув еще раз из чашечки, вернул ее на стол, а после, вытерев рукавом, прилипшие ко рту крошки, отряхнул ладони и осторожно дотронулся до миниатюрной сережки на ухе женщины.

– Муж подарил или любовник? Ты же с этим спишь, самым главным, что вас стадом водит?

– Что вы? Вернитесь в палату? – Женщина попыталась передать жесткий тон. – Пойдемте, я вас отведу.

Доктор взяла пациента за рукав, но не успела сделать ни шагу. Угрюмов, навалившись телом, заставил ее отступить вплоть до письменного стола, где ноги женщины подкосились, неловко усадив на заваленную листами бумаги столешницу. С минуту мужчина и женщина изучали друг друга. Мужчина первым приблизился, поцеловав, крепко зажав руками ее худые плечи. Доктор робко ответила взаимностью, позволяя себя раздевать, но в какой-то момент передумала, задержав руку, проникшую под халат. Нерешительное сопротивление не остановило его, а повторного возражения не последовало. Женщина откинулась назад, уже не думая ломаться, а не остановленная рука уверенно стягивала с ног единственное для него препятствие.

Софья Сычева шла по коридору больницы, разыскивая нужную палату. Она пережила покушение, была напугана этим и в то же время гордилась. Женщина работала журналистом и заместителем редактора региональной газеты. Писала статьи о спорте и даже мелькала на местном телевидении, обозревая спортивные мероприятия. В прошлом гимнастка, она искренне интересовалась спортивными событиями, в том числе футболом. Ее отец сумел привить любовь к этой игре, являясь ветераном местной футбольной команды, таская на игры дочь с раннего возраста. София видела себя талантливой и в свои двадцать шесть лет верила, что все интересное еще впереди. Девушка обладала яркой внешностью и врожденным вкусом. Длинные, до пояса, пушистые каштановые волосы чаще всего развевались свободно. Узкое лицо имело две родинки на лбу и щеке, что не портило, а наоборот, привлекало. Продолговатые, словно лодочки, глаза и тонкие, повторяющие изгиб глаз брови вызывали симпатию, а ровный ротик, немного крупный для худого лица, добавлял насмешливый вид. Вот что портило, так это огромные, не по размеру лица, очки в толстой, даже жирной оправе, которые Софья носила всегда, не поддаваясь ни на какие уговоры сменить.

Сычева нашла дверь и, открыв ее, замерла в нерешительности. В палате на кровати полулежал мужчина около тридцати лет, с кружкой в одной руке и шоколадным батончиком в другой. Рядом сидела девушка в белом халате, с обожанием наблюдая за пациентом.

– Извините. Не подскажете, в какую палату перевели Угрюмова? – уточнила Софья, разворачиваясь в дверях, намереваясь выйти.

– Никуда, – ответил мужчина, закинув остатки батончика в рот. – Вы – Софья, проходите. Угрюмов – это я, – проговорил больной с набитым ртом. – Катя, налей еще чаю, и батончик не забудь. – Мужчина передал кружку медсестре, хлопнув нежно по попе.

– Мне казалось, вас подстрелили. Крови было много и дышали с трудом. Трудно поверить, что вчера были почти труп.

– Тут врачи заботливые. Сами видите, – мужчина кивнул в сторону ушедшей медсестры. – Все делают, чтобы быстрее на ноги поставить. Вы это мне принесли? – Угрюмов пальцем показал на пакет в руках женщины. Мясо есть?

– Только фрукты. Я не думала, что вам мясо можно, – попыталась оправдаться София. – Я и это взяла больше для виду, чтобы не с пустыми руками. Мне почему-то казалось, что не выживете. А вы ничего, уже шоколад порите и медперсонал развращаете.

– То, что раньше времени хороните, это даже хорошо, значит, долго жить буду. А мясо мне можно, в следующий раз несите. Тут кормят плохо, и скукотища лютая.

– Ну да, я бы тоже так поскучала, только чтобы вместо медсестры медбрат развлекал, – съехидничала девушка, передавая пакет.

Мужчина, не стесняясь, порылся в пакете и, отыскав банан, стал очищать кожуру. – Вас не угощаю, вы на обратном пути еще купите. И предлагаю перейти на «ты», для простоты общения. Нам так и так предстоит дружить.

– Не пойму, это наглость, глупость или врожденная непосредственность?

– А ты всегда сначала кусаешься? Претворяешься крутой, а сама боишься, что доведет дело до конца неизвестный враг и забьет до смерти в подъезде? Ты думаешь, это из-за статьи расследования про махинации в футбольном клубе или месть бывшей подруги. Почему полиции эти версии не озвучила? И там, и там нарушала закон? Обвиняешь других в грехах, а какое право имеешь?

– Кто ты такой? Ты с Хузиным работаешь? Хотя про Веру и он не знает. Тогда откуда знаешь ты?

– Не веришь в чудеса и прозорливость? Веришь в себя и свою напористость, а еще надеешься на помощь любовника? Зря ты рассчитываешь на Хузина. Он использует тебя, изменяя жене, скармливая истории про связи в столице. Только толку тебе от него мало будет. Разве что перепихон на троечку, да редкие подарочки. Ну, признайся, любовник он так себе? Он не поделится связями и не допустит твоего переезда. Ты ему здесь нужна, в качестве емкости для спермы. Чтобы он связями поделился? Нашла, дурака.

Девушка нахмурилась, неосознанно вонзив ногти в кожу сумочки. Сычева познакомилась с майором ФСБ Эдуардом Хузиным пару лет назад и надеялась на его связи в столице. Софья мечтала уехать туда жить. Грезила стать известной журналисткой мирового уровня, интервьюируя лидеров стран и других масштабных личностей.

– Пришла поблагодарить за спасение, а теперь жалею, что вообще приперлась. – Девушка направилась к выходу, не с первого раза закинув сумку на плечо.

Сергей, усмехаясь, наблюдал за девушкой и, не удержавшись, крикнул вслед: – Не веришь в мою прозорливость? У тебя карта банковская, код 0255, назвать сумму на счете?

Утром подморозило, прекратив падение снега. Коммунальщики перестали резать сугробы, радуясь возможности отдохнуть. Угрюмов выглянул в окно и осмотрел двор. Около угла больничного забора, занимая три места уличной парковки, дремал, не останавливаясь, двигатель внедорожника, с номерами родного региона с бандитами внутри. Парней послали партнеры Угрюмова с целью доставить обратно или убить.

Сергей незаметно покинул палату и, как есть, в пижаме и тапочках, несмотря на холод, покинул больницу, направившись в сторону дремавшего металлического монстра. Он постучал в стекло переднего пассажира и стал ждать, когда внутри проснутся и откроют.

Из внедорожника вылез плотный широкий парень со смуглым лицом и заспанными узкими глазами.

– Ну, здравствуй, Ринат, так и меня проспите. – Угрюмов протянул руку для рукопожатия. – Признавайся, какие насчет меня указания?

Ринат казался растерянным, явно не ожидая именно вот такой встречи. Он ответил рукопожатием и, выдержав паузу, ответил: – Привезти обратно.

– И только? А команды мочить не было?

– Была бы, уже замочили.

– Ну что же. Раз так, поехали. – Сергей открыл заднюю пассажирскую дверь и залез в салон. В машине оказалось еще двое. Водитель был знаком, а сидевший сзади – новенький. Главным числился Ринат.

– Ты чего, так и поедешь? – Ринат уставился на тапки Угрюмова. – Чего стряслось? Я слышал, твою убили, а тебя ранили? Чего успел натворить?

– Творить – дело Всевышнего, наша участь – терпеть испытания. Поехали, пока меня не спохватились. Вам же домой поскорее охота, в отличие от меня?

Путь до родного города занимал сутки. Водитель, плохо отдохнув, противился ехать без остановки, предлагая заночевать в мотеле. Ринат, то ли опасаясь побега Угрюмого, то ли экономя на гостинице, не соглашался. Рядились долго, пока не договорились меняться. За городом безраздельно господствовала зима, обрядив деревья в белые шубы. Трасса ближе к вечеру обезлюдела, и несмотря на плохо чищенную дорогу, машина ехала бодро, слегка притормаживая только на поворотах. Пассажиры больше молчали, в который раз слушая одну и ту же сборку отечественной музыки. Снова завертелась метель, и водитель в который раз заныл об усталости, настаивая на подмене. Ринат упрямился сколько мог, уговаривая поменяться позже, но водитель самовольно свернул на неприметный съезд, спрятанный в лесу среди елей и мусора, объявив, что дальше не едет.

– Какой ты вредный мужик, – прошипел Ринат, нехотя вылезая из машины. – Заодно облегчусь. Остановок больше не будет, до самого дома терпите.

– Не зарекайся, – засмеялся водитель, выпрыгивая на землю, довольно потягиваясь, отправляясь за старшим.

Угрюмов остался в машине, и третьему пришлось караулить его. Через пару минут Ринат вернулся и сел за руль, но прошло минут пять, а водитель не появился.

– Где? Просраться не может? – пробурчал Ринат раздраженно, барабаня по ободу руля. Прошло еще минут пять, и Ринат неохотно покинул теплый салон, злясь и проклиная напарника.

Угрюмов почесал нос и размял шею, покрутив в стороны. Снаружи послышалась возня, и пассажирскую дверь задергали, пытаясь распахнуть.

– Откройте! Откройте, тут волки! – закричал Ринат, обегая машину спереди, надеясь запрыгнуть с другой стороны, но и тут заскочить не получилось, потому что дверь словно заклинило. Бандит молотил кулаками стекло, умоляя впустить, и охранявший Угрюмова парень, перегнувшись через водительское сиденье, стал щелкать ручкой, толкая дверь плечом, но его усилия ни к чему не привели. Ренат, вопя, полез на капот, но соскользнул, скатившись к колесу. Крик мужчины заглушил музыку, звучавшую в салоне. Угрюмов быстрым движением, наклонился к парню и, дотянувшись через него до двери, распахнул ее настежь. Частицы метели залетели в салон, моментально превращаясь в капли. Сергей, развернувшись ногами к парню и согнув их в коленях, вышиб его наружу, поспешно захлопнув за ним. Он перелез на водительское сиденье и добавил басов. Внедорожник вальяжно выкатился на главную дорогу и покатил в обратную сторону, оставляя за собой облако снежной пыли, а стая из пяти волков, разрывала на части еще живые тела бандитов, цепеневших на морозе в нелепых позах.

Всю следующую неделю Угрюмов занимался продажей старой машины и поиском нового жилья. Хотелось просторную студию, в центре города, с модной мебелью, телевизором и сауной. Пришлось приодеться и начать посещать спортзал. Появился аппетит к жизни, и мужчина глотал ее жадно, огромной ложкой, не тратя время на салфетки.

Часы показывали шестнадцать, обещая скорое окончание рабочего дня, поощряя сотрудников редакции строить планы на вечер, когда в офис заглянул богато и стильно одетый мужчина привлекательной внешности. Это был Угрюмов, непонятно как проскочивший мимо охраны, дежурившей на первом этаже. Уверенным шагом он миновал коридор, оказавшись у двери кабинета Сычевой.

– Тук, тук, – проговорил мужчина отрывисто и громко, заглядывая в кабинет. – Не помешаю? Всего пятнадцать-двадцать минут.

Софья сидела за компьютером одна. Ее тонкая кофточка черного цвета оказалась расстегнутой на одну пуговку сверху, а тонкие пальцы с раскрашенными синими цветочками ногтями плясали по клавиатуре, складывая буквы в предложения, а предложения в текст.

Софья сразу узнала вошедшего. Она откатилась на стуле от компьютера, выпрямив спину и расправив плечи.

– Что тебе надо?

– У меня предложение. – Мужчина присел на короткий желтый диванчик, с одобрением ощупав его мягкую набивку.

– А у меня совещание через десять минут, – ответила Софья, почесав бровь, выдавая жестом вранье.

– У тебя сотрудники уже на расслабоне, каждый о своем мечтает. Им наплевать на дела редакции, они домой хотят.

– Я охрану позову.

– Да перестань дурить. Я, вообще-то, тебя спас. Помнишь? Пулю за тебя получил и чуть не погиб. Предлагаю работать со мной. Я знаю про рейдерский захват футбольного клуба. Я заберу клуб себе.

– Ты ненормальный. Хузин убьет тебя. Да и Хохлов, владелец клуба, мужик крепкий. Так просто свое не отдаст.

– А если я докажу свою серьезность? К примеру, до завтрашнего полудня Хузина сам уберу? Да не пугайся, не буду я его убивать. Даже до лица его не дотронусь, клянусь. А что все-таки у вас с Верой произошло? Почему ты боишься ее?