Конус Морзе

Лерка М10 х1,0

Паша оглядела своё хозяйство, затем подровняв ящички с инструментами. озаботилась: «Надо бы заказать лерок на 10 и на 12. Что-то они быстро расходуются».

Этот тортовый эпизод многолетней давности Барсуков вспомнил в марте 2017 года. Он шел по Большому Сампсониевскому (быв. проспект Карла Маркса), а навстречу ему тянулись женщины с обязательным пучком засохшей мимозы или с одинокой розой на длинном стебле. Сегодня они были именинницами, сегодня их чествовали.

Однако, несмотря на праздник, лица женщин радости не излучали, а наоборот, выражали озабоченность. Это было неестественно, это было неправдоподобно. Как это может быть, чтобы женщины в свой единственный праздник портили собственную внешность нахмуренными бровями?

А, что поделаешь? Заботы и тревоги не отступают и в праздник, и тяготят они не только женщин.

Мы уже притерпелись, попривыкли, а иностранцы неизменно отмечают, что лица большинства русских людей хмурые и даже мрачные. А откуда взяться радости, оптимизму если цены в стране неудержимо растут буквально на все. Не только на продовольствие и промтовары, но и на бензин, лекарства, электроэнергию, воду, транспорт, услуги. Пожилые люди часто прикидывают: что дешевле – лечиться или умереть. А еще законы. Что ни новый закон, то все не в пользу бедных. Какое уж тут веселье?

Конечно, не все русские в миноре. Например, у Премьера всегда радостное лицо. Очевидно, он считает, что рост цен – это либеральное благо.

Председатель Совета министров И.В.Сталин, который был не глупее нашего Премьера, так сформулировал цель всей деятельности социалистического государства – «Обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества».

Интересно было бы услышать из уст нашего Премьера (желательно в одном предложении), куда направлена вся деятельность такого государства, как Российская Федерация.

У Барсукова, как сувенир, хранился социалистический колун. Этот колун являл собой символ стабильности. На его обухе было отлито: «Ц.3 р». Железная цена! Сегодня – 3 рубля и через неделю – 3 рубля, и через год – 3 рубля. И так на все. И не нужно было продавцам скакать по стеллажм и почти ежедневно менять ценники.

Советское государство было уникальным государством. В нем единственном не было кризисов, девальвации, безработицы, как не было и сопутствующей всему этому накипи типа проституток, килеров, олигархов, бомжей, наркоторговцев, миллионеров и т. п. Нет, вообще-то они были, но подпольно, в малом количестве, и с ними активно боролось государство, используя гуманные советские законы.

Барсуков с вершины своих годов мог совершенно объективно сравнивать социалистическую республику и капиталистическую федерацию. И при таком сравнении РСФСР ему нравилась больше, чем РФ. Конечно, и в РСФСР были недостатки, но их нужно было устранять, а не выплескивать воду вместе с ребенком.

Начали с тортов, тортами и закончим. Следует прямо сказать, что социалистические торты были лучше капиталистических. В них отсутствовало пальмовое масло.

БАС-БАЛАЛАЙКА

Сад им. Ф. Э. Дзержинского (ныне Лопухинский сад)

Люська была славной девушкой, то есть, везде, где проявлялась её деятельность, она чем-нибудь да славилась.

В цеху за ней закрепилась слава стахановки-многостаночницы. Она всегда перевыполняла план и получала благодарности, вымпелы, премии.

В кампаниях по подписке на Госзаем она отличалась тем, что всегда подписывалась на две зарплаты. Профсоюзники славили её за это на всех углах.

При игре в волейбол парни охотно брали её в команду. Она славилась удивительной прыгучестью и выполняла неотразимые «колы».

И кровь она сдавала активнее всех. Наверное в ней было много крови, причем бурной, горячей. Люська была задорной, жизнерадостной, любвеобильной. За ней прочно закрепилась слава давалки, причем давалки-любительницы, то есть бескорыстной, ничего не требующей, ни на что не претендующей партнерши.

И в заводском оркестре мандолинистов, где она сидела на первых мандолинах, она славилась удивительной подвижностью пальчиков, что позволяло ей без напряга исполнять виртуозные пьесы. Александр Федорович, руководитель оркестра, её очень ценил.

Вот и сейчас он сидел с ней, помогая разучивать сложную партию. Сидел он с ней неспроста. Он готовил оркестр к ответственному, публичному выступлению.

Раньше, по воскресеньям в Ленинграде было много музыки. С утра по улицам и проспектам начинали движение военные. Это курсанты многочисленных военных училищ учиняли строевую прогулку.

На гром военного оркестра со всех дворов слетались пацаны, ну и девушки, конечно, проявляли интерес. А про бывших военных, про ветеранов и говорить нечего: праздник души.

Курсанты с знаменем впереди колонны, под звуки оркестра и рокот ротных барабанов церемонно отбивали шаг, демонстрируя народу отличную строевую подготовку. А народ одобрительно аплодировал и приветственно махал руками.

Махал рукой и Лешка Барсуков, еще не зная, что для курсантов такая прогулка есть натуральное занудство. Это он узнает, когда сам станет курсантом, когда вместо увольнения и общения с любимой девушкой придется ему вместе с товарищами полировать мостовую.

Ближе к вечеру в садах и парках начинали звучать с эстрад духовые оркестры со своими вальсами и польками и оркестры народных инструментов. Эти музыкальные коллективы по очереди выделялись заводами и предприятиями.

В следующее воскресенье наступала очередь «Линотипу» обеспечивать музыкальное обслуживание сада им. Дзержинского. Бывший Лопухинский сад являлся настоящим украшением Петроградской стороны. Красивый особняк (дача Громова), в котором размещался ДПШа, изящные мостики через воды, гроты, памятник Дзержинскому из литого бетона (разрушен в 1992 году), ну и дубы в окружение которых располагалась эстрада, где и должны были выступать музыканты «Линотипа».

Развёртка М30

Если для заводского духового оркестра публичное выступление было обычным актом (большой опыт, солидный репертуар, полноценный квалифицированный состав), то для молодого ансамбля мандолин выступление на широкой публике являлось натуральным стрессом. Особенно волновался Лёшка. Из-за неосторожного обращения с развёрткой он сильно порезал указательный палец на правой руке. Рану перевязали в санчасти и теперь прижимать медиатор забинтованным пальцем стало очень неудобно. Лёшка вышел из положения. Он медиатор зафиксировал на бинте канцелярским клеем.

Александр Федорович весь извелся. Оркестром было разучено всего лишь шесть вещиц, оркестранты – сплошь новички, отсутствовала басовая поддержка. Ну какие это музыканты?

Профсоюзники успокаивали Александра Федоровича, мол, ничего страшного, садовая публика – благосклонная публика. Тем не менее руководитель мандолинистов принял некоторые превентивные меры. Он из ДК им. Первой пятилетки взял на прокат бас-балалайку с басистом, а для придания гладкости первым партиям выклянчал у духовиков одного флейтиста. Длительные репетиции оркестра проводились ежевечерне.

Александр Федорович волновался зря. Выступление оркестра прошло почти на бис. Отдыхающему люду мандолины с гитарами понравились, а то, что оркестр трижды исполнял одну и ту же программу, никто и не заметил.

Довольные хорошим результатом, мадолинисты после выступления освежились пивком у ларька и разошлись по своим домам. Александр Федорович попросил Лешку Барсукова (поскольку тому было по пути) занести бас- балалайку на завод и разместить её в гримерной.

Так как Люське было тоже по пути, то она вызвалась помочь Лешке. Она понесла свою мандолину и мандолину приятеля, а Лешка взгромоздил объемный инструмент себе на плечо.

За болтовней и шутками путь до завода показался коротким. Достигнув завода, парочка поднялась на второй этаж, открыла дверь гримерной, расположенной рядом с актовым залом и разместила в углу балалайку. Молодые люди оказались один на один друг с другом.

Когда женщина и мужчина остаются наедине у них инстинктивно возникают мысли о сближении. Возникли такие мысли и у Лешки с Люськой. Мысли-то возникли, да вот только сближаться было не на чем: кроме трех стульев и низкого столика с большим зеркалом на нем, в гримерке из мебели ничего больше не было. Сближаться же на грязном полу или стоя как-то не очень хотелось.

«Отвернись», – сказала Люська. Лешка послушно отвернулся. Девушка стащила с себя платье, освободилась от трико. После чего она нагнулась, оперлась руками на гримерный столик и изящно оттопырила попку: «Я готова».

Лешка обалдел. Он давно мечтал о такой позе, но предложить её какой-либо девушке стеснялся. Вдруг она оскорбиться: «Что я сучка, что ли?» А тут вдруг такая лафа!

Когда Лешка в процессе акта поднял голову и увидл в зеркале себя и Люську, жаркая волна страсти дополнительно прокатилась по его телу. Оказалось, что совершать акт и одновременно созерцать его – это очень острое и яркое наслаждение.

Историк в вечерней школе, где учился Лешка, очень любил рассказывать на уроках о любовных похождениях истрических героев. Особенно он заливался, описывая быт двора в эпоху Екатерины Великой.

По его словам Екатерина имела полностью озеркаленный интимный кабинет, куда она любила уединяться со своим очередным фаворитом. От таких исторических пикантностей девушки фыркали, а парни ударялись в скепсис: «К чему такие выверты?»

И из всех, присутствовавших в классе, только Лешка одобрительно оценивал изобретательность матушки-царицы. Ему-то были известны положительные свойства зеркала.

рЕВЕ ТА СТОГНЕ

Памятник Т. Г. Шевченку на одноимённой площади

Из кузницы привезли партию быстрорежущих токарных резцов. Народ их быстро расхватал. Больше всех захапал расточник Никола. Лешке не досталось ничего. Он в момент поступления резцов базарил в ОТК, доказывая соответствие выточенных им втулок чертежу.

Любка-контролер была красивой девушкой, фигуристой. Поэтому Лешке нравилось с ней пререкаться. К своему станку он спешил не очень

Быстрорежущий резец – это добрый инструмент, он каждому нужен. Обделенный Лёшка решил выклянчать пару другую быстрорезов у запасливого расточника.

Никола заканчивал обработку крупного корпуса передней бабки. Осталось сделать последний проход. Осталось снять последние пять соток с отверстия, предназначенного для установки в нём большого подшипника.

Нониус поперечной подачи

Никола выбрал на нониусе эти пять соток и запустил станок. Вот тут-то к нему и подошел Лешка:

– Никола, дай парочку быстрорезов. Говорят, ты их много отхватил.

– Отвали. Знаешь же мудрость: «Что хохлу попало, то пропало».

– Да на хрена тебе так много?

– Запас карман не тяготит.

Никола был родом из маленького украинского города Пологи. Поскольку в Пологах не было ни Эрмитажа, ни Оружейной палаты, а гордится чем-то хотелось, то Никола во всю гордился тем, что Жемчужина, жена Молотова, тоже была родом из Полог. А еще Никола гордился Тарасом Шевченко. Литографический портрет Кобзаря был приклеен к внутренней стороне дверцы, что закрывала его инструментальную тумбочку.

Лёшка удивлялся дифирамбам, овевавшим личность Шевченко. Недавно в ШРМ девятиклассники проходили поэзию Шевченко. Лёшке стихи Тараса Григорьевича не понравились. По его мнению стихи эти были вовсе и не стихи, а так, простенькие вирши. Но с другой стороны не зря же крупные петербургские литераторы пришли проводить поэта в последний путь. И Ф. Достоквский, и Н. Некрасов, и М. Салтыков-Щедрин, и Н. Чернышевский. Видать что-то в этом Кобзаре было, видать чего-то в этом вопросе Лёшка не дотягивал.

Из-за резцов оба токаря разругались, рассобачились, помахались руками, но драться не стали. Завершая «дискуссию», Лешка заверил оппонента:

– На твою хохляцкую мудрость, гражданин хороший, отвечу русской мудростью:

«На хитрую жопу есть болт с червячной резьбой».

– На что намекаешь?!_

– Да, так. Вообще.

Вдруг лицо Николы исказилось и он завопил:

– А-а-а!!! Сука! Отливку запорол! Из-за тебя!

Токарно-расточной станок работает по такому же принципу, что и токарно-винторезный. Только у последнего вращается деталь, а резец совершает поступательное движение, у расточного же станка наоборот – вращается резец, а крупная деталь, закреплённая на столе, совершает поступательное движение.

Работа на расточном станке не сложная: знай растачивай отверстия, но ответственная, требующая внимания. Потому как – одно дело запороть какой -нибудь фланец (взял новую болванку да выточил фланец вновь), ио совсем другое дело запороть большую отливку или поковку. В этом случае с виновника сдерут приличный штраф.

Скорее всего, во время «дискуссии» кто-то из оппонентов задел рукоятку подачи и сбил резец, который, пока Лешка с Николой ссорились, снял с отверстия не какие-то там сотки, а целых два миллиметра. Кошмар!

Лёшка некоторое время слушал изрыгание мата из уст Николы, а потом одернул его:

– Хватит ахать да материться. Давай исправлять ошибку.

– Как!?

– Просто. У тебя в отверстии не вал будет вращаться?

– Нет. Будет подшипник стоять.

– Ну, тогда слушай. Сними с отверстия еше 10 миллиметров, а я выточу кольцо под чертежный размер. И всё! Запрессуем мы это колечко в отверстие и все будет в лучшем виде. Халтуры никто не заметит, а качество детали не ухудшится.

Вечерком, когда мастера ушли, токаря провернули эту операцию. После запрессовки кольца Никола, для надёжности, закернил его, разок прошелся резцом по торцу отливки и всё, и полный порядок.

Никола отомкнул тумбочку извлек из неё три резца и с улыбкой вручил Лешки:

– Держи. Долг платежом красен.

– Что-то мы сегодня всё пословицами калякаем.

– Можно и не пословицами. Можно и в растяжку поговорить.

– Это идея!

И отправились приятели в пивную.

Это очень здорово после рабочего дня, усталыми, голодными, устроится за столом в шумном зале, где половина посетителей – знакомые. Где вовсю идут споры и оцениваются шансы «Зенита» в предстоящей встрече со «Спартаком» (тогда ещё играли в футбол). Устроится и опрокинуть соточку, а затем начать расправляться с горячими, толстыми сардельками, запивая их жигулёвским. Что? расправились и не добрали? А, кто вам мешает сделать второй заказ?

Наверное, наши халтурщики так и поступили. Когда они вышли из пивной, то обнялись и двинулись в сторону Промки, базлая на весь Кпровский:

– Реве та стогне Днипр широкий…

Теперь такого представления быть не может, а все потому, что выбросили на свалку умный лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», заменив его какими-то агрессивными кричалками типа: «Москаляку на гиляку!»

В советские-то времена русские и украинцы были (или считались) братьями. Но потом украинского брата поразил коварный вирус и украинцы сказали: «Нет! Мы не братья. Мы от великих укров, а русские – это голодранцы-кацапы от угро-финнов».

Пусть будет так. Но есть вопрос: «Если украинцы такие благородные. то почему они подпали под влияние галицких, у которых и вера, и песни. и одежда, и говор совершенно отличны о украинских стандартов?»

Это очень хорошо, что украинцы отошли от русских, что мы теперь не братья. Действительно, иметь таких родственников как-то и неудобно.

Даже Польша, совершенно беспринципная в вопросах русофобии, и та стала дистанцироваться от Украины.

Что же касается Шевченко, то в разные периоды отношение к нему было разное.

В сталинские-то времена Тараса Григорьевича чтили. Превозносили. Повсеместно его именем назывались улицы, площади, колхозы, театры, ВУЗы, железнодорожные станции и даже города. Устанавливались памятники. Его стихи переводились на все языки народов СССР. Общий тираж «Кобзаря» перевалил за 8 миллионов.

После сталинского барабанного боя уже в наше время нудно загнусили либеральные дуделки: « Шевченко был пьяница и непорядочный человек, его стихи, подправленные опытными литераторами, не выше среднего уровня».

Тем не менее, украинские националисты подняли образ Тараса как хоругвь, как символ борьбы с кацапами, москалями, ватниками.

Хотя Тарас вовсе не был русофобом. Он писал: «Нехай житом-пшеницею, як золотом покрита, не розмежованою останеться навіки од моря і до моря слов’янська земля».

Наверное укры воспринимают эти слова как наказ Шевченки, чтобы от моря и до моря была сплошная Украина.

СКРОМНОСТЬ НЕ УКРАШАЕТ

Какой это сладостный миг – отпуск. Его ждешь целый год. А он действительно миг. Всего лишь две недели. Но зато какие яркие!

Лешка Барсуков открыл глаза и расцвел: на завод идти не надо. Отпуск!

Он вылез из под одеяла, оделся, сполоснулся и поскакал на Малый к пивному ларьку: кончились папиросы. Он принял маленькую пива, купил пачку «Красной звезды» и вернулся домой. Мама, уходя не работу, оставила ему на завтрак оладьи со сметаной и вареньем. Умяв оладьи, он стал думать, как правильно провести первый день отпуска.

Можно было поехать в Приморский парк Победы и на обширном песчаном пляже понежиться на солнце. Можно было у Тучкова, на лодочной станции взять лодку напрокат и по Ждановке спустится в Малую Невку, а по ней – в залив, где воздух, простор и чайки. Можно было отправится в Петергоф и насладиться там видом фантастических фонтанов. Можно было все, но одному пользоваться этим всем не очень-то и хотелось, а все друзья и подруги были на работе.

Для начала решил Лешка сделать вылазку на Невский. Потолкаться, прогуляться, зайти в лавку художников и купить кой-какие краски, заглянуть в нотный магазин и порыться в скрипичных альбомах в поисках легких вещиц, доступных для исполнения их на мандолине, посетить фирменный магазин «Открытки», чтобы узнать не появились ли свежие открытки с видами Ленинграда (он их коллекционировал). Ну, а после завалиться в кафе «Восточное» и под коньяк и мороженное, которое там вкусненное, отметить начало отпуска.

Это сейчас с Петроградской до станции «Невский проспект» доезжаешь на метро за семь минут. А прежде на такое путешествие уходило полчаса, а то и больше. Но это Лешку не тяготило. Он сел на «тройку» и стал с удовольствием глазеть на дома на Кировском, на памятник «Стерегущему», на минареты мечети. Трамвай въехал на мост и открылись дворцы над Невой, стрелка Васильевского острова. Красотища! Мысленно Лешка поблагодарил Петра за то, что тот основал город в таком экстравагантном месте.

После памятника Суворову он сошел с трамвая, решив дальше идти пешком через Марсово поле. До войны поле называлось площадью Жертв революции. В центре его были захоронены люди, погибшие во время февральских событий и позже. Захоронение было оформлено сурово и монументально в виде квадрата, окруженного мощными стенами из гранитных блоков. На гранитных торцах в четырех проходах были выбиты надписи, сочиненные Луначарским. В центре некрополя и вдоль стен услаждали глаз красивые цветочные крумбы (сейчас все это выглядит более, чем скромно). Лешка прошел через поле, перешел мостик через Мойку и по Садовой, мимо Инженерного замка выкатился на Невский.

Полностью выполнив намеченную программу, Лешка вновь погрузился в «тройку», которая и потащила его домой. Уже подъезжая к своей остановке, он увидел, как какой-то парень вытаскивает из кармана мужчины кошелек. Лешка немедленно схватил парня за руку и немедленно же получил удар чем-то тяжёлым по голове от его подручного. Оба карманника на ходу спрыгнули с трамвая.

Очнулся бедолага на больничной койке в Эрисманке. Удар оказался не очень сильным и Лешка стал быстро поправляться. Хотя здоровье его улучшилось, его не выписывали целую неделю.

Здесь, в больнице он узнал, что у него куча небезразличных к нему людей. Его навещали как свои фрезеровщики, токаря, шлифовщики, так и ребята с других участков. Группками по двое, по трое приходили девчонки, даже с соседних цехов.

Но особенно его удивило появление в палате Севки Рябцева, хмурого, неприветливого парня. Они не только не корешились, но Севка даже слегка бычился на Лешку. А может быть это только казалось Лешке.

Рябцева только что освободили из следственного изолятора. Загребли Севку по делу банды мошенников. Однако следствие определило, что к художествам мошенников он не имеет никакого касательства. Вообще-то он занимался чем-то туманным, но фактов против него не было. Его выпустили.

Его выпустили, но впечатления поученные им в предвариловке были так сильны, что он никак не мог разгладить складки у губ и распрямить брови. Осведомившись о здоровье, Севка оглянулся, сунул Лешке «маленькую» и начал:

– Через своих пацанов я вызнал кто щипачит на линии «тройки». Их там семеро. Теперь вычислить твоих обидчиков не вопрос. Опиши мне их.

– Стоит ли, Сева?

– А как же. Зло должно быть наказано. Тем более, что стоящие щипачи до юшки дело не доводят.

– Ну их к черту. С говном связываться.

– Ишь ты какой добренький. Ему чуть башку не проломили, а он: «не стоит». Ну, смотри, как знаешь. Было бы предложено.

Не случайно у Рябцева возникли благотворительные чувства к Лешке. У него была сестренка, трогательное, заботливое существо. Она в каждый день получки появлялась перед проходной, брала Севку за руку и внушала: «Сева, идем домой. Там мама пирог испекла и хочет чтобы ты поел его пока он тепленький. Давай пошли, пошли». Внушала, внушала и вызволяла брата из компании уже навострившей лыжи в ближнюю пивную.

Девушка работала воспитателем в детском саду. Севка любил сестренку, оберегал её и привечал. У него была проблема, как уберечь девушку от контактов с нехорошими парнями, как свести её с приличным мальчиком. Среди своих знакомых он такого не замечал, да и во дворе одна шпана. И вот он заприметил Лешку и решил познакомить его со своей сестрой.

После выписки Лешки из больницы Севка стал проявлять к нему внимание и вскоре они подружились. Он даже разрешал Лёшке использовать кое-какие инструменты из своей тумбочки, в частности, такую нужную штуку, как вращающийся центр.

Вращающийся центр

В свой день рождения Сева пригласил Лешку в гости. Встреча Барсукова с Лёлей (так звали девушку) состоялась.

В юности романы вспыхивают мгновенно. Через некоторое время они уже все свободное время проводили вместе. Девушка млела в Лешкиных руках, но тот приступать к активным действиям не спешил.

Жениться он на Лёле не собирался, а свободная любовь с неизбежным расставанием – это риск получить от Севки в лучшем случае добрых тумаков.

И все-таки неизбежное случилось, Когда они были дома одни и девушка повисла у него на шее, он крепко её обнял, поцеловал и стал торопливо освобождать от одежд.

Как любовница, Лёля была не яркой, зажатой персоной. Всего-то она стеснялась, любая нетрадиционность ею категорически отвергалась, Она даже свою плоть старалась замаскировать, скрыть сокровенное от Лешкиных глаз

Связь их продолжалась недолго. Месяца через два они тихо, без обид и обличений, разошлись. Кстати, Севка с пониманием отнесся к этому факту, однако дружба между ним и Лешкой как-то испарилась.

Вспоминая это эпизод своей юности, Барсуков испытывал чувство сожаления. Через год после того как юные любовники расстались, Лёля вышла замуж за своего молодого начальника. Гармоничнее и счастливее пары Барсуков не встречал.

А сожалел Лешка не зря. Долго привередничая и перебирая. он в конце концов женился на совершенно стандартной гражданке. И чем она взяла его, он и сам понять не мог.

Так часто бывает. Когда парень долго оценивает, выбирает, то в конце концов, как правило, зависает на какой-нибудь буратине женского рода. Лёшкина жена была отнюдь не буратина, но и не «звезда моих очей». Они вскоре расстались.