Элиферия

Алексей Брусницын

Элиферия

Предисловие к черновику.

Мир вам, дамы и господа!

Как обычно, предупреждаю, что данный черновик действительно является черновиком. То есть в процессе написания к нему не будут прикасаться ни редактор, ни корректор. Отдам на растерзание после окончания книги.

Хочу сразу ответить на вопрос, почему черновик стоит, как готовая книга. Дело в том, что мне необходимо насобирать сумму, достаточную на качественную озвучку аудиокниги сразу же после окончания текстового варианта. Поэтому прошу не ругаться в комментариях на жадность автора. Озвучивать своим голосом я не готов, поскольку пытался, и это оказалось невероятно сложно. Интонационно «вывезти» объёмный текст романа, это не сказку детям перед сном прочитать… Доверим это дело профессионалам.

А тем, кто не готов платить столько за незавершённую работу, рекомендую заглянуть на мой официальный сайт alexbrus.ru – там её можно приобрести дешевле, как квартиру в строящемся доме.

С любовью и уважением,

Автор.

Пролог.

– Ника, – позвал Леонид, тихонько постучавшись и приоткрыв дверь в её спальню.

Ответа не последовало.

– Ника!

Лишь еле слышное посапывание.

– Вера, вставай, блядина!

В следующую секунду в него полетела подушка. Вероника не любила, когда её называли только первой частью её имени.

– Сука, ты Лёня, – сонно пробормотала она. – Меня до четырёх утра сегодня мурыжили.

– Тебе нужно часов пятьдесят шесть в сутки, чтобы всё успевать, – он бросил подушку обратно, и она накрыла голову девушки.

– Я бы не отказалась, – приглушённо донеслось из-под подушки.

– Тогда тебе надо на какой-нибудь Юпитер, там, наверное, сутки как раз столько длятся.

– Хорошо. Я согласна на Юпитер, – она была готова на что угодно, лишь бы ещё немного поваляться в постели.

– Так тебя там расплющит на хрен, там сила тяжести раз в двадцать больше.[1]

– То, как меня сейчас плющит – Юпитер отдыхает… – она стащила подушку с головы и перевернулась на спину. – Но постой! Если меня там расплющит, зачем же ты тогда меня туда отправляешь?

– Потому что ты задолбала. Вставай, давай!

– Почему человек не может спать столько, сколько хочет?

– Потому что он тогда всё проебёт!

– А я и так уже всё проебала…

– Тебе кажется.

Он сдёрнул с неё одеяло. Открывшийся вид был прекрасен и завораживал, Леонид на мгновение перестал суетиться.

Она заметила его замешательство, и спросила с напускной истомой:

– Хочешь ко мне? Я, кажется, задолжала тебе за пару недель.

– Нет! Мне выходить уже надо. Ты помнишь, что сегодня великий день?

– Конечно. А сколько сейчас времени?

– Как раз успею в «Кристалл» к семи.

Несмотря на напускную строгость, явленную им в этом диалоге, у Леонида сложились замечательные отношения с квартиранткой, основанные на взаимной выгоде и уважении. Можно сказать, что отношения эти были гораздо гармоничнее и честнее, чем у подавляющего большинства супружеских пар.

И это несмотря на то, что Вероника не обладала достаточной в общепринятом понимании социальной ответственностью. Когда интересовались её профессиональной принадлежностью, она не без гордости представлялась порноактрисой. И если после этого смели намекать на низкопробность жанра, в котором она применяет свои таланты, заявляла с усмешкой: «Ну и что? Зато роли у меня всегда главные!» По совместительству она подрабатывала проституткой, или, как ей больше нравилось это называть, – эскортницей. Однако если сравнить доходы, которые приносили ей эти экстремальные и незаслуженно малопочитаемые способы зарабатывания денег, а также временны́е затраты на их осуществление, то занятость в порноиндустрии была скорее факультативной, а древнейшая профессия – основной.

[1]На самом деле на Юпитере сутки длятся около десяти часов, а сила тяжести больше, чем на Земле всего в два с половиной раза.

Глава α. В которой главный герой оказывается лохом по жизни.

Вот бывает же так, чтобы человек был не дурак, совсем не дурак, а всё равно лох. Каждый раз надеется, что его не обманут. Даже сам подставляется. Как будто действительно верит, что нужно поступать с людьми так, как хотел бы, чтобы поступали с ним: уступать, помогать, прощать, подставлять щёку… и в прочую, тому подобную ерунду. При этом получает какое-то странное удовольствие, когда его в очередной раз накалывают. Снова и снова убеждается в том, что люди в подавляющем большинстве своём мерзавцы и, подставляясь, как будто пытается закон вероятности переупрямить и повстречать наконец порядочного человека.

Вот и в этот раз, сидя в такси, Лёня молча ожидал сдачи, которая должна была равняться чуть не половине номинала купюры, отданной водителю. Чувствовал, как удушливо краснеет, но не от гнева, а от стыда за свою меркантильность. Водителя в отличии от пассажира ничуть не смущала всё более затягивающаяся пауза. Намекать было не удобно. «Ладно, – привычно подумал Лёня, – ему, наверное, нужнее. А, может, у него просто нет наличных. Кто кроме меня ими сейчас пользуется?» Поблагодарил и стал выкарабкиваться из тесноватой для него кабины автомобиля представительского класса.

Он пожалел, что взял дорогое VIP-такси с такой роскошью по нынешним временам, как живой водитель. И главное, на кого он хотел произвести впечатление? У чёрного входа курил один только бедолага-официант, которому было абсолютно плевать на Лёнины понты.

Когда пассажир вылез, кряхтя и раскачивая машину, и распрямился, она сразу приподнялась на несколько сантиметров над дорогой, но всё равно осталась ниже его груди. Как он сам про себя говорил – «два метра без дюйма». Эта шутка, основанная на несоответствии метрической и имперской систем измерений, мало кому кроме него казалась остроумной.

Потомственному петербуржцу Леониду Викторовичу Василеостровскому, ныне гражданину анархической агломерации Элиферии, в нынешнем 2043 году исполнилось тридцать четыре года. Будучи очень высоким, он имел довольно плотное сложение – при своём росте весил добрых килограммов сто двадцать, не меньше. Лицо его было круглое и часто красное, простодушное, иногда даже как будто глуповатое, заросшее до глаз густой, неухоженной чёрной бородищей. Но как раз сегодня, осознавая статусность мероприятия, в котором вознамерился поучаствовать, он слегка подскрёб бритвой щёки и шею.

Обычно Лёня одевался небрежно, так, чтобы было удобно, и его полнота не слишком бросалась в глаза. Однако на этот раз облачился в чёрный деловой костюм, от которого давно отвык и потому чувствовал себя в нём неловко. Когда-то костюм был сшит по фигуре модным портным для поездки в Швецию, но с тех пор Василеостровский поправился, и, если застёгивался на среднюю пуговицу, то от неё вокруг талии шла довольно заметная горизонтальная борозда, поэтому Лёня решил не застёгиваться.

Приехал он в модный ночной клуб «Кристалл». Здесь сегодня должен был состояться концерт «Открытый микрофон», в котором мог поучаствовать любой желающий, у которого найдутся пара лишних тысяч драхм за право выступить и, судя по стоимости участия, – прямо-таки отчаянное желание попробовать себя в качестве стендап-комика.

Василеостровский уже пытался поучаствовать на подобном мероприятии месяц назад, но тогда так и не решился подняться на сцену. При этом деньги ему не вернули, но пообещали, что в следующий раз дадут выступить бесплатно.

Уже знакомыми путями пробрался он по закулисью, но в этот раз в кресле продюсера сидел другой человек, который с недовольным видом выслушал его, а потом заявил:

– Давай сэкономим друг другу время. Или плати или в зал иди, смотреть, как другие выступают. Это понятно?

– Да я-то тебя понял, это ты меня не понимаешь, – пробурчал Василеостровский, доставая наличные.

– Ну зачем ты так? Солидный на вид человек. Думаешь, он врёт? – спросила нахала какая-то девица, возможно его помощница, когда Лёня уже отошёл на несколько шагов.

– Да ну его! – громко, совершенно не заботясь о том, что предмет обсуждения может услышать, ответил продюсер. – Лох какой-то по жизни. Квитанцию бы взял на худой конец, если деньги не забрал. В стендаперы он собрался… Где только эти динозавры наличные берут? Куда теперь девать этот мусор?

Захотелось вернуться и со всего размаху заехать гадёнышу по морде. Но Лёня, как всегда в таких случаях, удержался, напомнив себе, что он здесь не за тем, чтобы устраивать безобразный скандал, за который его в лучшем случае просто выставят из клуба. Деньги были не лишние, но желание тряхнуть стариной стоило куда больше.

Почему «тряхнуть стариной», спросите вы. Дело в том, что в студенческие годы Василеостровский увлекался стендапом. У него было амплуа комика, которого слушают не для того, чтобы посмеяться, а потому что интересно. «Болтов» в его выступлениях было немного, больше историй, подаваемых под соусом тонкой самоиронии. Но истории его быстро закончились, не так много их оказалось на тот момент в его юной жизни, и Лёня стремительно удалился от стендапа в сторону науки, захватившей его полностью… И вот по прошествии многих лет, у него накопилось достаточно опыта и образовалось необъятное количество времени, которое он не мог тратить впустую, не привык. Полгода писал монолог, и наконец решился проверить его на публике.

Ещё один момент, который, наверное, стоит пояснить: почему Василеостровский расплачивается наличными. Единственно потому, что больше, чем взял с собой, не потратишь. Он совершенно не умел считать электронные, неосязаемые деньги, тратил, пока не кончались.

Отдав почти все бывшие при нём средства, Лёня пошёл в зал и сел за причитающийся ему, как заплатившему за выступление столик. К нему подбежал официант. От шампанского или «чего покрепче» Василеостровский отказался, попросил свежевыжатый грейпфрутовый сок. Любил он больше апельсиновый, но подумал, что заказать его было бы слишком банально.

Алкоголь Василеостровский не жаловал. Под его воздействием он становился просто патологически доверчивым, да ещё и сентиментальным. Люди, естественно, этим пользовались. Однажды в студенчестве, будучи подшофе, он чуть было не ответил на ухаживания одного пожилого гомосексуалиста. И вовсе не потому, что проявились его доселе латентные нетрадиционные наклонности, а как всегда, из жалости и соображения «наверное, ему больше нужно». Тогда он всё-таки нашёл в себе силы отказать, но испугался своей готовности согласиться настолько, что решил навсегда прекратить алкогольные эксперименты над собственным организмом.

В прошлый раз он нетвёрдо знал текст. Хотел в случае чего положиться на импровизацию. За кулисами, прогоняя текст про себя, он внезапно «завис» надолго, испугался, что подобное может произойти с ним на сцене и ретировался, не забрав денег.

Дома, репетируя выступление перед Вероникой, которую в шутку называл «комеди боди», а не «камеди бади», он научился на лету связывать между собой части выступления, заполнять паузы из-за забытого текста и относительно остроумно отвечать на «реплики из зала». Но в «Кристалле» за пять минут до выступления испугался. И это несмотря на то, что опыт публичных выступлений у него уже был и перед гораздо более требовательной публикой, нежели посетители «Открытых микрофонов»…

Василеостровский посмотрел несколько выступлений. Надеялся посмеяться и вдохновиться, научится полезному от более опытных артистов разговорного жанра, но не вышло. Шутки были в большинстве своём ужасными: плоскими, грубыми и глупыми. Однако подвыпившая публика смеялась и аплодировала.

Недокомики, несмотря на наличие в зале заметного хмурого субъекта, хвалили зрителей за тёплый приём и уходили со сцены довольными.

Он даже успел подумать, что от плохих выступлений, возможно, даже больше проку для него, как для начинающего. Хорошее, что? Посмотришь, посмеёшься, и всё. Точно также не сделаешь…. А плохое учит, как делать не нужно. Он подметил в чужих монологах несколько приёмов из этой серии и выкинул пару подобных мест из своего.

И вот наконец наступила его очередь.

Когда он встал в пятно света, его взгляд сразу же упал на столик, который располагался по центру зрительного зала, ближе всего к сцене. За ним в ослепительном красном платье в окружении каких-то серьёзных мужчин в чёрных одеждах уверенно расположилась Вероника. Ещё секунду назад он боялся впасть внезапно в состояние фрустрации и сморозить какую-нибудь глупость, но теперь ему стало спокойно.

Глава β. Из которой становится ясно, почему нобелевский лауреат живёт с проституткой.

Два года назад, в декабре 2041 года, чисто выбритый Василеостровский, в том самом строгом костюме, сидевшем на нём тогда идеально, читал нобелевскую лекцию в Каролинском университете Стокгольма. Он стал самым молодым нобелевским лауреатом по медицине в истории, получив премию в тридцать один год, побив рекорд, установленный в 1923 году тридцатидвухлетним Фре́дериком Ба́нтингом – одним из изобретателей инсулина.

Василеостровский удостоился высшей мировой научной награды в области физиологии и медицины за разработку программного кода для управления наноботами. Работая на российскую медицинскую корпорацию «Эскулап», Леонид создал программу для стандартных медицинских наноботов, функционал которых до этого сводился в основном к таргетной доставке медикаментов к поражённым органам. С помощью его программы они научились восстанавливать поврежденную или даже полностью разрушенную структуру коренных зубов в строгом соответствии с анатомией и физиологией.

Чрезвычайно трудно научить нанобота – достаточно примитивное в следствии своих ничтожных размеров устройство с единственным манипулятором и простейшим гидравлическим двигателем – подражать сложнейшему природному механизму роста зубов, внушающему благоговение и временами заставляющему усомниться в том, что он возможен без вмешательства высших сил, и это в сложнейшем взаимодействии со своими собратьями. Тут одного таланта недостаточно, тут гениальность нужна.

Поэтому, принимая нобелевскую медаль и диплом их рук шведской королевы Виктории, Василеостровский понимал, что это есть высшее признание его жизненных заслуг и, что ничего более значимого он уже никогда не сделает, ибо способность трудиться на пределе человеческих возможностей ограничена во времени. Для оптимального взаимодействия с искусственным интеллектом требуются невероятные умственные и энергетические затраты, которые может себе позволить лишь мозг, находящийся на пике своей физической кондиции. Заниматься эдаким высшим кибернетическим пилотажем способны только люди очень молодые; у серьёзных программистов возрастной лимит ещё жёстче, чем у спортсменов.

И всё было бы хорошо, всё бы было замечательно: и возросшая самооценка, и мировое признание заслуг, и деньги… но и тут его развели, – он получил только половину от Нобелевской премии. Дело в том, что на соискание подали двоих: Василеостровского и его непосредственного начальника, зятя владельца «Эскулапа». Леонид не возражал, его убедили в том, что это формальность, но в итоге премию пришлось делить на двоих… И было бы не так обидно, если бы её пришлось делить, например, со стоматологом, который помогал с адаптацией наноботов в человеческий организм, но этот хлыщ Огорельцев ничего для науки не делал, трахал лаборанток на кожаном диване в своём кабинете и заседал в правлении.

Василеостровский ушёл из конторы под давлением жены. А в прочем он и сам этого хотел. Как раньше он уже работать не мог, а делать дело вполнакала не умел. Сначала были мысли о том, чтобы защитить диссертацию и продолжить работать по специальности, но уже не «в поле», а на административных должностях.

Жена не раз намекала Василеостровскому, что он недостаточно силён характером. Да что там намекала? Прямо так и говорила:

– Лох ты, Лёлик. Все на тебе ездят, а ты спину подставляешь.

(И это при том, что сама активно пользовалась его простодушием; когда, он стал хорошо зарабатывать практически сразу после института, тут же бросила работу, и прибрала семейный бюджет к рукам. Деньги на его личные нужды приходилось у неё выпрашивать).

В ответ он также неоднократно пробовал объяснять ей, что он выше всего этого, но она даже не пыталась делать вид, что понимает.

Была она, мягко говоря, не красавица. Как это часто бывает у людей с ботаническим складом ума – Василеостровский женился на той, которая дала первой. Тощая, с острым подвижным носиком, умишком она также не блистала. Зато была очень хозяйственная. Умела создать комфортный быт, который был так ему необходим, чтобы ничего не отвлекало от науки. Родила ему сына. Назвали Василием, чтобы получился Василий Леонидович Василеостровский – красиво, как решила жена.

Мальчишка получился умненький и симпатичный, избалованный, но совсем не подлый. Лёня души в нём не чаял. Тем более было больно, когда меркантильная бабёнка после кидалова с нобелевкой забрала семилетнего Василька и свалила к родителям в Лугу, заявив, что не вернётся пока «у тебя, тюфяка, яйца не отрастут». То есть, как понял Лёня, никогда…

Через пару месяцев она подала на развод. Чтобы сохранить возможность видеться с сыном, он переписал на неё свою квартиру в Питере. Буквально через полгода ушлая стерва продала её и уехала в Польшу к пожилому стоматологу по фамилии Базилевский, с которым познакомилась в каких-то блядских соцсетях. Поляк умудрился прожить полвека без жены и детей, зато заработал за это время некое количество денег и решил, что наконец может себе позволить семью, причём с уже готовым ребёнком. Так дешевле опять же выходит, нежели из роддома забирать…

По иронии судьбы Василий Леонидович превратился из Василеостровского в Базилевского, что, принимая во внимание одинаковое происхождение греческого корня имени Василий и слова «базилевс», практически одно и тоже.

На приличную недвижимость в Польше денег у нобелевского лауреата уже бы не хватило. Чтобы быть поближе к сыну, Василеостровский приобрёл в Элиферии старинный домик в немецком стиле. Белые стены его были украшены причудливыми пересечениями почти чёрных от времени дубовых балок. Подвал имел такие мощные своды, что в случае чего мог бы служить бомбоубежищем, Василеостровский устроил в нём уютный кинозал. Кроме гостиной и отдельной кухни, в доме были ещё три комнаты: спальня, кабинет и комната для гостей в мансарде с отдельным санузлом.

Элиферия, как страна тогда только зарождалась, и недвижимость в ней стоила копейки. Ему повезло чуть ли не единственный раз в жизни. Все предыдущие достижения были заработаны им и выстраданы, а с квартирой – чистое везение. Буквально через пару лет цена на неё выросла вдвое. А ещё через год начался настоящий бум; русскоязычные экспаты ломанулись в анархическую вольницу, и дом стал стоить в пять раз больше, чем Леонид заплатил за него изначально.

К сыну в небольшой городок на полпути в Варшаву он мог позволить себе ездить хоть каждую неделю, что и проделывал, когда бывшая жена была не против.

С Вероникой он познакомился почти год назад.

К этому времени Леонид имел твёрдое убеждение, что любовь – фикция и, что никакая жена ему не нужна, как любой состоятельный мужчина он будет пользоваться услугами элитных проституток – и разнообразно и весело. Однако разнообразия не получилось…

И вот одним промозглым, зимним элиферийским вечером, его одиночество достигло такой степени непереносимости, что он решился впервые в жизни прибегнуть к услугам продажных женщин, которыми ранее не то, чтобы пренебрегал, а скорее брезговал. И вообще не было у него этой легкомысленной и негигиеничной привычки пихать член в разных малознакомых людей. И надо же было так приключиться, что этой самой проституткой, в объятиях которой ему суждено было забыться, оказалась именно Вероника.

Неопытный в вопросах встреч с дорогими куртизанками, Леонид заказал доставку из дорогого ресторана. Поставил на стол цветы, свечи, вазу с фруктами. Чувствовал себя при этом очень неуверенно: а вдруг она воспримет это как издевательство или оскорбление? Или еще хуже, он сам будет выглядеть нелепо… «Ну и что! – возмутился он про себя. – В конце концов я плачу́, я и музыку заказываю». Звонок в дверь застал его как раз за выбором музыки, которую он хотел поставить фоном, в подкрепление своей мысли. Он включил какой-то джазовый саксофон, который показался ему наиболее подходящим к данной пикантной ситуации и пошёл открывать.

Вживую она выглядела ещё привлекательнее, чем в ролике на сутенёрском сайте – это была её фишка: обыкновенно клиент подозревает, что образ жрицы любви в её рекламе комплиментарно отредактирован и омоложен, а когда обнаруживает, что действительность превосходит все рекламные обещания, радуется, как ребёнок и располагается потратить больше, чем первоначально задумал. Леонид был совершенно поражён и очарован манерами и видом утончённой блондинки.

Она в свою очередь оказалась покорена его наивностью и искренностью настолько, что, когда дошло до дела, всё произошло очень естественно.

Впоследствии им, как настоящим влюблённым, нравилось вспоминать первую встречу. Их очень веселило, что ей секс показался в тот вечер уютным и каким-то «домашним», а для него это был целый ураган страсти. Он не мог забыть, как она губами ловко раскатала презерватив на его члене. Причём до самого конца…

А ещё для него было важно, что с Вероникой он не испытал этого обычного мужского разочарования после сеанса любви с нелюбимой женщиной. Это такая разновидность реликтового, атавистического чувства, когда самец человека переживает по поводу бессмысленного секса, после которого, а он это точно знает, не произойдёт совместного выращивания потомства. С ним было такое пару раз, когда после развода он встречался с девушками с сайтов знакомств. Неуютно на душе и почти противно физически. Когда лежишь и думаешь: «Ну и зачем всё это нужно? Этого я так хотел?»

Он не стал обращаться к другим элиферийским куртизанкам.

После Леонид приглашал Веронику ещё несколько раз, и для обоих эти встречи были как праздник. Но происходили они всё реже и реже, и это не было связано с его пресыщенностью Вероникой, а исключительно с финансовым состоянием. Несмотря на то, что в быту Василеостровский был не слишком привередлив, деньги, которые оставались от нобелевки, а также накопленные им за всю кибернетическую карьеру, стали-таки подходить к концу. Особенно быстро после того, как в его жизни появилась Вероника, визиты которой сами по себе стоили немало, так он ещё и не оставил привычку каждый раз их роскошно обставлять.

Когда Вероника поинтересовалась у клиента, не остыл ли он к ней, и не прислать ли ему вместо себя другую девушку в следующий раз, Леонид горячо запротестовал и честно рассказал о положении своих дел. У неё тут же появилась мысль, которой она поспешила поделиться:

– Лёня, а что, если я поселюсь у тебя в мансарде? Никого я приводить, конечно, не буду, если только ты не захочешь. Буду рассчитываться с тобой раз в неделю, – Вероника подмигнула, второй глаз при этом остался совершенно неподвижен.

– Хорошо! – обрадовался Леонид. Но тут же, не будь лох, спохватился, – А раз в неделю не маловато?

– В самый раз. Посчитай сам, сколько у меня визит стоит, и сколько стоит комнату в Элиферии снять. Ты ещё и в выигрыше остаёшься.

Г