скачать книгу бесплатно
– Пашенька… любимый… мне так хорошо с тобой… ты даже не представляешь…
– Мммм… обещаю, что скоро тебе станет еще лучше… когда мы приедем ко мне… и там… – Павел склонился к ней и принялся нашептывать на ухо самые соблазнительные фантазии, самые откровенные и бесстыдные свои замыслы о ней и, притянув в жадные объятия, зацеловал снова, как в самый первый раз…
…Несколько минут спустя, приведя себя в относительный порядок, они уже ехали в сторону Центра. Быстро проскочив Большой Каменный мост, Павел свернул на Моховую и почти сразу вырулил на Новый Арбат, сияющий яркими огнями столичной ночной жизни; за зданием СЭВ повернул на Конюшковскую, миновал зоопарк и меньше чем через пять минут подрулил к своему дому на Большой Грузинской.
Глава 12. В берлоге Бердянского
Пока машина на бешеной скорости неслась по темным холодным улицам, сквозь пляску снежных хлопьев и потоки бледного фонарного света, хмель почти полностью выветрился из сознания Марии. Трезвея, она ощутила смутную тревогу, и все явственней слышала укоряющий внутренний голос, так похожий на голос матери:
«Ну и куда ты собралась, милочка? Зачем? Ты что, не понимаешь, что теперь он хозяин положения?»
Пока Павел парковал машину в просторном дворе, засаженном деревьями и примыкающем к мрачноватой семиэтажной «сталинке», Мария украдкой смотрела на него и пыталась соотнести его облик – прекрасный и любимый до последней черточки – с тяжелым, пугающим словом «хозяин».
Да, Бердянский был властным, настойчивым, умел добиваться, чего хотел, и легко приходил в ярость, когда наталкивался на сопротивление своим желаниям и капризам. Когда чуть больше недели назад она отказалась ехать к нему ночевать, он почти кричал на нее… а сейчас привез – как похитил, воспользовался тем, что она выпила и мало что соображала, потому так легко на все согласилась.
«Вот именно… Легко согласилась!» – хмыкнул внутренний голос. – «Теперь он понял, что одержал верх, что ты доступна в любой момент… а доступное ценится дешево и быстро наскучивает… тем более, такому Казанове, как он!»
Сердце тоскливо заныло, тело пронизало холодом, и Мария попыталась возразить – то ли матери, то ли призракам собственных сомнений и разочарований:
«Одержал верх?.. Ценится дешево?.. А разве у меня с Павлом соревнования… или торги?.. Я ничего не хочу знать о будущем… но сейчас хочу быть с ним!»
«Дурочка, тебе же самой потом будет больно! Адски больно! Ты уже забыла, как полмесяца лежала трупом после того, как Хулио оставил тебя с носом?..»
Нет, Мария не забыла. Разве такое возможно забыть?… В те жуткие, беспросветные февральские дни ее жизнь остановилась, и диван, на котором она неподвижно лежала часами, с головой завернувшись в плед и спрятав лицо в подушку, мало чем отличался от гроба… но она все-таки встала. Встала и продолжила жить, хотя каждый глоток воздуха отзывался невыносимой болью, и каждый осколок ее разбитого сердца был как отдельное маленькое сердце, которое тоже ныло и болело.
Но вот ведь какая странность: если бы она осталась с Хулио, если бы не пережила личную «ядерную зиму» после разрыва, каждый день живя с болью, как Русалочка, идущая по ножам, она никогда бы не встретила Пашку… И если бы Козлевский со скандалом не выпер ее из труппы «Музеона», если бы не травля, умело организованная Мадам, заставившая ее прятаться, и надолго закрывшая путь на сцену – она не ринулась бы шерстить вакансии уборщиц и официанток, и тоже не встретила бы Пашу… и вряд ли бы узнала, что он – кумир театральной Москвы и самая яркая «сверхновая» в созвездии ТМДиК имени Мамонтова – это тот самый «П. Бердянский» с цирковой афиши в Ялте. Тот самый воздушный эквилибрист, в черном и серебряном, легко и свободно паривший между небом и землей, что потряс когда-то не только воображение, но и душу… и так страшно сорвавшийся с трапеции у нее на глазах.
Вспомнив об этом, она на секунду испытала те же самые ужас и горе, и обеими руками вцепилась в Павла, так, что он выронил ключи, и принялась вслепую ощупывать его, желая убедиться, что он здоров и цел, что он здесь, рядом – и кошмар остался далеко позади.
– Машка, погоди, давай дойдем до квартиры хотя бы! – усмехнулся Павел, приняв ее тревогу за новый порыв страсти, подобрал связку и, набрав код на замке, запиравшем подъезд, галантно пропустил ее вперед:
– Прошу, мадемуазель!
Она, устыдившись своей несдержанности, опустила глаза и молча прошла вперед…
«А еще не забудь, что он видел и таскал тебя пьяной!» – удовлетворенно заметила внутренняя мама. Возразить на это было нечего: действительно видел и таскал.
В подъезде с высоченным потолком и хорошо сохранившейся лепниной в стиле советского ампира – такой же, как и в доме Андрея – их встретил вахтер, он же консьерж, седовласый старикан в темно-синем кителе и фуражке с околышем, похожим на милицейский. Бердянский шутовским жестом взял под козырек:
– Здравия желаю, товарищ капитан! Разрешите проследовать к месту жительства!
– Вольно, рядовой, шагай уже, не мешай кино смотреть… – проворчал смотритель подъезда, в чьей комнатке и правда стоял телевизор, показывающий третью серию «Места встречи изменить нельзя».
Стоило Павлу остановиться и заговорить с вахтером, Мария тоже замерла рядом с ним, борясь с желанием спрятать лицо в шарф: ей казалось, что старик смотрит на нее с явным неодобрением.
«Ну еще бы… ты хоть примерно представляешь, сколько таких вот дур он сюда перетаскал… и еще перетаскает?»
– Иди к лифту, Маш, я сейчас догоню… – Павел задал ей направление, а сам сунулся поближе к вахтеру и совсем иным тоном, без всякого шутовства, спросил:
– Петрович, а… ты сегодня никого сюда по мою душу не пропускал?
– Нет, не пропускал, всех твоих малолеток отправил по домам, уроки делать… – все так же ворчливо ответил старикан и, кивнув в сторону незнакомой ему девушки, на всякий случай уточнил:
– Этой-то восемнадцать есть?
– А что, не похоже? – опять созорничал Бердянский, и вдруг понял, что понятия не имеет, сколько Машке полных лет. Двадцать два?.. Двадцать пять?.. Надо бы уточнить для приличия…
– Да черт разберет их нынче, почем мне-то знать? Ты вот мне и скажи…
– Не волнуйся, Петрович, все в рамках УК и ГК, так что пусть спит спокойно дорогой ЧК! – сымпровизировал Бердянский и, поспешив догнать Марию в лифтовом холле, доверительно сообщил ей:
– Домик этот непростой. Тут квартиры получали в основном чекисты заслуженные, да энкавэдэшники, еще при Сталине… так что в подъезде просто церберы караулят, ни одна мышь мимо не проскочит, будет за хвост поймана и с пристрастием допрошена, откуда, куда и зачем… Но постоянным посетителям могут и пропуск выписать…
– Ты поэтому здесь и снял квартиру… чтобы поклонницы не доставали?
– Почему снял? У родного дядьки выменял, отдал ему свою трешку на Беговой, в доме на ходулях. Ну а он мне по-родственному уступил свою шикарную двушку… Удобно, что до театрика нашего тут можно в случае чего за полчаса пешедралом добраться, а на тачке – так вообще минут семь… ну десять, если Садовое забито…
«Ууууу, Маняша, а твой Бердянский, оказывается, мажор! Дядя у него из „сталинских соколов“, и квартира у него, получается, своя, и уже не первая… Надо брать!» – на сей раз внутренний голос был подозрительно похож на Ленчика, и Мария не сдержала кривой усмешки… Ситуация ее не то чтобы коробила, но она не понимала, с чего это Павел распинается в таких подробностях, как будто собирается сдать ей комнату в своей квартире… или жить с ней вместе.
«Да уж, размечталась! Ты видела, как на тебя этот дедок смотрел?..»
– Ясно… значит, ты счастливый собственник жилой площади.
– А ты что же, нет? – Павел пропустил Марию в кабину подошедшего лифта, закрыл решетку и деревянные створки, нажал на кнопку и уточнил:
– На Старомонетном – это не твоя квартира разве?
– Нет, Паша. Счастье жить отдельно от родственников обходится мне в двести пятьдесят у.е. ежемесячно… плюс вода и свет. А почему, ты думаешь, я нанялась в театр сразу на две работы?.. И еще уроки танцев даю время от времени, ну это так, к слову…
– Вот бы никогда не подумал, что ты снимаешь… точнее, что тебе разрешили с котом жить в чужой квартире. Наверное, по знакомству удалось договориться? – Павел не был настроен сейчас вникать в бытовые трудности Машки, его настоящие желания были куда более эгоистичны и просты. Но сказанное ей запомнил и решил, что вернется к житейским вопросам позже, когда они узнают друг друга поближе и решат, что же дальше. Точнее, он как-то даже не сомневался, что уговорит Машку жить с ним, другой вопрос – как скоро… И это тоже было для него новым – обычно он сам до последнего уклонялся от навязчивых намеков любовниц на совместную жизнь. А тут вдруг решил, что у них с Марией должно быть только так и никак иначе…
Мария начала злиться, но затевать ссору в лифте, да и вообще в нынешних обстоятельствах, было бы уже полным идиотизмом:
– Нет, Паша. Проживание с котом мне как раз и обходится в лишних пятьдесят у. е. Без кота было бы двести… но я друзей не бросаю. И знаешь, Бердянский, лучше уж жить с одним котом, чем… – она прикусила язык и не закончила начатую фразу – «…чем таскать домой по три десятка любовниц».
– Чем с… кем? – Павел уловив ее недомолвку, мгновенно напрягся и снова вернулся мыслями к испанскому мачо, чьи фотографии в комнате Машки до сих пор были ему, как соринка в глазу – вроде бы ерунда, мелочь, а мешает…
– Ни с кем. Забудь. Это я так…
Лифт остановился на этаже, громко лязгнув железными мускулами, и Павел решил, что пора свернуть со скользкой темы. В конце концов, они еще успеют наговориться и друг другу исповедаться, если будет на то желание и время. А пока ему виделось совсем иное времяпрепровождение, и член уже снова сладко поднывал, жалуясь, что простаивает без дела…
– Приехали! Сейчас покажу тебе мою берлогу холостяка. Ты тараканов не боишься, надеюсь? А то они иногда ко мне на кухню забредают от соседа, чай пить…
– Ты моих чудищ не видел… вот таких… – она показала примерный размер на пальцах. – Не знаю уж, откуда они прибыли, не исключено, что прямиком с Мадагаскара. К моменту твоего визита Урфин их всех переловил, а новая партия еще не народилась, к его огорчению.
– Мои помельче будут… Ну значит визжать не станешь, если вдруг столкнешься… А то бывали прецеденты… с соседями…
Мария обреченно кивнула, прекрасно понимая, какие-такие «соседи» визжали при нечаянных свиданиях с Пашиными тараканами.
Бердянский дважды повернул плоский ключ в скважине замка, врезанного в массивную деревянную дверь, на которой сохранилась латунная табличка с фамилией и инициалами предыдущего обитателя квартиры, и, гостеприимно распахнув створку, пригласил Марию войти.
Она вступила в кромешный мрак длинного коридора, инстинктивно глубоко вдохнула, наполняя легкие запахом Пашиного жилища: оооо, дааа… это был запах собственного дома, ухоженного, насквозь пропитанного энергетикой владельца, а не сомнительные ароматы арендованной конуры, где давным-давно не было ремонта.
В доме у Пашки пахло теплым деревом, апельсином с корицей, не сильно – крепким трубочным табаком и самим Пашкой… тем неуловимым, чувственным, родным, что отличало его от всех прочих мужчин… и неимоверно возбуждало…
Мария невольно прижала руку к сердцу: так сильно оно заколотилось, а про тягучий жар между ногами лучше было вообще не думать, иначе она едва ли сможет совладать с искушением наброситься на Пашу прямо на пороге.
«Да, не хватает только, чтобы после начинающей алкоголички и сумасшедшей кошатницы ты показала ему еще и нимфоманку… Хоть сейчас веди себя пристойно, как полагается в гостях!» – не унимался внутренний голос, и Мария решила его послушаться.
Заперев дверь, Бердянский наощупь нашарил выключатель – и коридор залило светом сразу двух лампочек.
– Раздевайся, Маш… Давай, я за тобой поухаживаю… могу тебе даже тапки шикарные выделить, если нужно… – по-хозяйски предложил он, быстро скинул куртку на банкетку и вытряхнул ноги из ботинок. В своем доме ему нравилось ходить босым, благо, паркетные полы были застелены ковровыми дорожками, а в обеих комнатах лежали толстые спортивные паласы.
– Спасибо, я сама… – Мария покраснела и принялась расстегивать пальто и разматывать шарф. Она вдруг вспомнила, что уже пару лет, или больше, не была в гостях у мужчины, тем более, в таких двусмысленных «гостях»… Хулио она в основном принимала у себя, и в Москве, и в Барселоне, не считая тех шести месяцев, что они прожили вместе – а Виталик Лещинский ни разу не приглашал ее домой, за все десять месяцев их необременительного служебного романа.
Пожалуй, настоящие «гости», с тортом, чаем, Джо Дассеном на кассете и романтической французской комедией по видеомагнитофону, у нее случались только в старших классах школы и на первом курсе института, во время отношений с Жоркой Кривым – самым «чётким» районным хулиганом, безбашенным оторвой… и нежным галантным рыцарем в глубине души…
Павел положил руки на Машкины плечи:
– Давай, я все-таки помогу… – уверенным движением опытного костюмера он снял с нее пальто и шарф, и водворил все это в шкаф. – Тапки?
– Ненавижу тапки. Сроду их не носила и не ношу… и слово это дурацкое терпеть не могу.
– Тем лучше, сам ненавижу любую их разновидность, кроме джапанок… ну… таких пляжных шлепанцев… – Бердянский помог Марии разуться и, покончив с первым этапом разоблачения гостьи от лишней одежды, повел ее на экскурсию по квартире:
– Вот, смотри, как я живу… Тут можно руки помыть и все такое прочее, только колонку не нужно беспокоить, она с капризами, прям как я… А это вот кухня… – он снова щелкнул выключателем, и квадратное помещение с высоченным потолком и хромированной барной стойкой, осветилось сразу несколькими потолочными лампочками, а с разделочного стола торопливо прыснула парочка обещанных Павлом «домашних животных».
– «Алиса, это пудинг, пудинг, это Алиса…»
– Ну да, как-то так… – он смущенно ухмыльнулся, и повел ее на осмотр остальных своих владений.
– Здесь у меня должен был быть солидный рабочий кабинет, если бы я пошел по стопам своего папани, но вместо этого – вот… – открыв дальнюю комнату, Павел с какой-то мальчишеской гордостью продемонстрировал Марии настоящий домашний спортзал: с беговой дорожкой, парой силовых тренажеров, турником и горкой гантелей в углу. – Поддерживаю форму, не отходя далеко от кухни и холодильника…
– Ага… и поедая бутерброды с колбасой в два часа ночи, не забываешь сказать своим гостям, что ты на массе?
Бердянский взглянул на Машу с укоризной:
– Ну ты меня прям подколола по-пацански… «На массе»… с бодибилдерами, что ли, общалась?
– Общалась… прямо сейчас с одним из них говорю… если у тебя все это, конечно, не для красоты…
Мария подошла к одному из тренажеров, села на скамью и взялась за хромированные ручки, обтянутые черным эластиком.
– Ээээ, погоди, я вес поправлю, а то придется тебе потом пупок обратно завязывать… – Павел спешно подскочил к задней части тренажера и, выдернув железный стержень почти с самого низа стопки дисков, переставил его наверх, оставив от силы пять кило на жим. – Вот, теперь можешь подкачаться… А потом, если захочешь, я тебе покажу, как еще тут можно использовать каждую поверхность… – добавил он со знанием темы и картинно изломил соболиную бровь.
«Другим жертвам твоей неземной красоты ты тоже показывал?..» – захотелось ей задать ехидный вопрос, но вместо этого она сказала:
– Ты сейчас похож на кота Тома из мультика.
– Всегда пытался понять, кстати, а какого пола в том самом мультике мышь Джерри?.. И про наших Волка и Зайца тоже… Заяц – парень или девка? – спросил вдруг Павел.
– Что?.. Ты серьезно?
– Вполне.
Мария на секунду задумалась и выпустила ручки тренажера.
– По-моему, там все мальчики…
– Вот и я о том же… «Голубая лунааааа… голубая лу…» – а вот я не такой!
– Так я вроде в этом не сомневаюсь.
– Ладно, пойдем, я тебе не все показал, а у нас еще богатая культурная программа впереди…
– Подожди… – под его пристальным взглядом и при упоминании «культурной программы» Мария снова покраснела, и сама на себя разозлилась, что никак не может справиться с мучительным чувством неловкости… Дома, на своей территории, она держалась бы гораздо увереннее, но в гостях у Павла не могла расслабиться и спокойно наслаждаться романтическим вечером. Как будто, перешагнув порог берлоги Бердянского, она оставила снаружи что-то важное, питавшее ее силой, и превратилась из особенной – в одну из…
«Да-да. Ты все правильно понимаешь. Все именно так и есть, не надо питать иллюзий. Ты никакая не особенная для него, ты именно что – „одна из“, просто новенькая… и поэтому он позволяет себе выглядеть влюбленным… он притащил тебя к себе только потому, что ты в прошлый раз посмела отказаться… а ему нужен все-таки твой скальп в коллекции, и еще одно имя в списке побед.»
– Чего ждать-то, Маш? – Павел приблизился к ней сбоку и, присев рядом на корточки, положил ладонь ей на бедро, заглядывая в глаза снизу вверх:
– Тебе у меня не нравится? Что-то ты все веселье растеряла, пока мы сюда ехали…
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
