Человек, остановивший Солнце

И хотя со временем у него тоже появилась курия за пределами соборной ограды, башня больше подходила Копернику для занятий любимым делом – наблюдений за небом и размышлений о нем.

Но не следует думать, что занимаемое Коперником положение не требовало больших затрат времени и энергии.

Это он все делал в свободное время (и поэтому работа и продлилась почти 40 лет!), ибо теперь пришло то время, когда капитул на деньги которого 7 лет учился Н. Коперник как бы наверстывал упущенное, давая Копернику все более и более трудоемкие и обременительные поручения.

Поручения членам капитула обычно давались на год, а потом возобновлялись или заменялись другими. Вот далеко не полный перечень тех годичных и чрезвычайных поручений, которые пришлось выполнять Копернику с 1512 г. до ухода на покой.

В разные годы он одиннадцать раз выполнял обязанности визитатора (инспектора), связанные с частыми поездками по стране и осуществлением контроля за деятельностью администрации на местах.

Семь раз им выполнялись обязанности канцлера – ведение переписки, контроль за расходованием денежных средств капитула и т. п.

В течение года осуществлял контроль над ведением нотариальных дел и выполнением завещательных распоряжений.

В течение года (когда угроза нападения со стороны Ордена стала очевидной) он был ответственным за подготовку собора-крепости к обороне.

По году он отвечал за работу строительной и продовольственной касс капитула.

В течение трех с половиной лет был администратором «общих владений» капитула в Ольштынском и Пененжском (Мельзакском) округах, что связано было с выездом на постоянное жительство в Ольштын.

Несколько месяцев исполнял он обязанности комиссара Вармии.

Эта должность была создана в чрезвычайном порядке в особых условиях, когда по окончании военных действий между Польшей и Орденом на территории Вармии следовало принять меры по восстановлению хозяйства, заселению опустошенных местностей и ликвидации других тяжелых последствий вооруженного вторжения крестоносцев. Эта миссия Коперника имела важное политическое и государственное значение.

В течение полугода, во время «междувластия» от момента смерти одного епископа до вступления в должность следующего, Коперник был генеральным администратором всей Вармии. В его руках в это время сосредоточивалась вся полнота государственной и церковной власти. И это ответственейшее поручение он выполнил с честью.

Следует отметить, что к выполнению всех своих многочисленных обязанностей и поручений (а иногда они совмещались по времени) Коперник относился в высшей степени добросовестно.

Все его должности имели, как правило, светский характер и не приносили дополнительных доходов и поэтому параллельно с выполнением основных служебных обязанностей Н. Коперник стал практиковать врачебную практику.

Ведь он хоть и не получил диплома доктора, но 4 года обучения в Падуанском университете на мед. факультете те как бы дали ему неполное высшие медицинское образование.

И слава выдающегося медика была им вполне заслуженной, ведь Н. Копернику по отзывам его современников удалось многих пациентов избавить от тяжелых и трудноизлечимых недугов.

А среди его пациентов были все современные ему епископы Вармии, высокопоставленные лица Королевской и Герцогской Пруссии, Тидеман Гизе, Александр Скультети, многие каноники Вармийского капитула.

Причем лично, как врач, занимался борьбой с эпидемией чумы 1519 года.

Кстати именно частная медицинская практика привела его к открытию кулинарного изделия– называемого нами бутерброд.

Этот факт впервые установили историки медицины С. Хэнда и А. Кунина, опубликовавших статью в серьезном "Журнале Американской медицинской ассоциации» и из нее видно, что. изобретение было первично сделано им в медицинских целях. Версия историков такова.

«В молодости Коперник два года изучал медицину в Падуанском университете (Италия), правда, докторского диплома не получил. После этого его дядя епископ Ватцельроде по-родственному устроил его каноником во Фрауэнбургский (Фромборкский) собор и одновременно комендантом Алленштейнского (Ольштынского) замка.

В апреле 1520 года замок осадило войско Тевтонского рыцарского ордена, и через несколько месяцев в стенах замка началась эпидемия какой-то болезни – какой, установить за давностью лет не представляется возможным, но заболеваемость была высокой, а смертность малой (погибли только два человека).

Обычные для того времени лекарства, примененные Коперником, не дали результата.

Тогда он решил исследовать причины болезни. Врач-астроном решил, что причины могут крыться в питании.

Он разделил обитателей крепости на небольшие группки, изолировал их одну от другой и посадил на разные рационы.

Вскоре оказалось, что не болеет лишь одна группа – та, в рацион которой не входил хлеб.

В таком случае разумно было бы вообще отказаться от хлеба в питании, но сделать это в осажденном замке, где не было большого разнообразия припасов, оказалось невозможно.

Грубый черный хлеб составлял основную пищу обитателей крепости

Ходя по длинным коридорам, взбираясь по узким винтовым лестницам на крепостные башни, защитники замка нередко роняли свой паек хлеба на пол.

Подняв кусок, его отряхивали или обдували и съедали. Возможно, рассудил Коперник, зараза шла от грязи, которая попадала на куски хлеба с пола.

Врачу-астроному пришла мысль, что ломти хлеба надо намазывать каким-нибудь светлым съедобным веществом, на фоне которого легко можно будет заметить грязь.

Тогда приставшую грязь можно было бы счистить вместе с намазкой.

В качестве такой намазки избрали круто сбитые без сахара сливки, то есть масло. Так родился бутерброд.

И инфекция вскоре перестала бродить по замку.

Тевтонам не удалось ни захватить крепость, ни узнать тайну бутерброда

Когда они вынуждены были снять осаду, в Алленштейн приехал из Лейпцига глава гильдии аптекарей и врачей Адольф Буттенад, чтобы на месте узнать о причинах и способах лечения болезни. Коперник поделился с ним опытом.

Через два года после смерти великого астронома, в 1545 году, после одной из войн, которые велись между многочисленными и мелкими немецкими княжествами, подобная болезнь появилась в Европе снова. Буттенад вспомнил о методе Коперника и стал его пропагандировать.

Насколько известно, бутерброды на этот раз не помогли прекратить эпидемию, однако новое блюдо пришлось многим по вкусу и постепенно распространилось по всем странам».

Так же историки от медицины заметили один необычный факт. Николай Коперник (а он оказывается еще хорошо и рисовал!) оставил после себя несколько автопортретов, где изобразил себя с цветком ландыша.

На большинстве картин, посвященных Копернику, астронома рисуют держащим в руках астрономические приборы. Почему же он сам предпочитал ландыш?

И оказалось, что «Ландыш являлся одним из символов медицины. Его сок, эффективное успокоительное, широко применялся средневековыми врачами. Присутствие этого цветка означает, что Коперник в свое время был известным врачом.

Но медицинская деятельность Коперника ограничивалась одним условием – как лицо духовное он не имел права проводить хирургические операции. Поскольку его пациенты могли рассчитывать лишь на медикаментозную помощь, Коперник занимался изготовлением лекарств.

Из его записных книжек видно, что он применял такие компоненты, как глина, корица, мята, слоновий бивень, железо, лимон, изумруд, ткани оленьего сердца, кораллы и сахар. Комментируя эффективность составленных им лекарств, Коперник записал: «Они могут помочь, если на то будет Божья воля».

Николай Коперник как политик

Начиная с правления короля Александра с 1501 г. в Польше быстро происходит процесс ограничения королевской власти сенатом, находившимся в союзе с шляхтой. В 1501 г. из-под юрисдикции короля выделяется монетное дело, в 1504 г. под надзор сената переходят коронные, т. е. королевские, земли; назначения капитула и подкапитула должны происходить «по совету сената».

В 1505 г. принимается конституция, по которой в будущем ни король, ни его наследники без общего согласия сената и представителей воеводств («земских послов») не могут принимать никаких новых постановлений (отсюда и название самой конституции «nihil novi» – «ничего нового»).

В руках короля оставалась судебная и административная власть – финансы, войско, аппарат управления страной. Следующий польский король Сигизмунд (Зыгмунт) I пытался укрепить королевскую и государственную власть, но безуспешно, так как натолкнулся на противодействие сеймов.

Как раз в 1512 г. окончилась неудачей, и его попытка создать регулярную армию – как и прежде, войско комплектовалось или из наемников, или же из «посполитого рушения» (общего ополчения), собиравшегося очень неохотно, неисправно и медленно. Наконец дело дошло до того, что в 1530 г. краковский сейм, признав королевича Сигизмунда-Августа, последнего представителя династии Ягеллонов, наследником польского престола, объявил в дальнейшем польский престол выборным.

Ослабление польской власти не могло не отразиться на прусских делах.

С 1498 г. тевтонские магистры отказывались приносить присягу польскому королю, в 1511 г. дело едва не дошло до войны. До 170 открытой войны не дошло, но необъявленная война, начавшись еще до этого, не прекращалась, а, наоборот, усиливалась из года в год. Конные отряды вооруженных разбойников рыскали по землям Бармин, граничившим с Орденским государством, грабили население, уничтожали имущество и посевы, калечили, а подчас и убивали людей.

Естественно, что Вармия, не имевшая постоянных вооруженных сил, оказалась в тяжелом положении, из которого ни епископ, ни капитул не видели выхода. В конце концов капитулом было принято решение направить письмо королю Сигизмунду I с просьбой об оказании военной помощи.

Письмо это, по преданию, было написано самим Коперником 15 июля 1516 г., и, хотя новейшие исследования авторство Коперника оспаривают8, мы приводим этот документ, в составлении которого Коперник, во всяком случае, принимал самое деятельное участие. Вот текст этого письма:

«Светлейший и яснейший Государь,

Кароль и милостивый господин!

«После должного упоминания о нашей привязанности и готовности к нижайшим услугам

Мы не раз желали пожаловаться Вашей Светлости на наши обиды, но сдерживал нас стыд некий и Величие священного Вашего имени, к которому мы должны обращаться чаще с выражением почтения, чем по делам.

Теперь, однако, и трудность нашего положения, и тяжесть происшедшего, и даже сама честь Вашего Королевского Величества вынуждают нас жалобами и просьбами нашими беспокоить упомянутую Вашу Светлость, занятую другими важными государственными делами.

В самом деле, не является тайной, какие оскорбления мы выдерживаем уже полных семь лет от дерзости злодейских людей.

И поскольку мы и наши подданные подвергаемся преследованиям огнем, мечом, вторжениями и разбоем от все возрастающего числа врагов, то мы как бы попали в неволю так, что даже и часа не можем безопасно провести в наших жилищах, расположенных в открытом поле и открытых для злодеяний разбойников.

Даже храмы божьи и святыни мы едва можем защитить от насилия и едва можем творить ту справедливость, которую мы очень редко получаем от других.

Мы надеемся, что Вашему Величеству и без нас известно, откуда идут все наши беды, ибо не остается неизвестным, в каких местах эти грабители получают поддержку, где они вооружаются против нас и куда возвращаются с добычей.

Мы же пока превозмогали это терпением, ибо, занимаясь духовными делами, мы не имеем опыта в военном ремесле.

Но на генеральном сейме в Эльблонге было недавно решено, что для уничтожения этой напасти все должны взяться за оружие. Зная, что постановление было принято в соответствии с Указом Вашего Величества, мы не уклонились от этой обязанности и даже стали первыми мстителями за эти злодеяния.

Когда в начале этого месяца на нашей земле подданный Вашего Величества, житель Эльблонга, подвергся на большой дороге нападению восьми разбойников и по отсечении обеих рук был лишен всякого имущества, то наш бургграф, сейчас же собрав небольшой отряд из наших подданных и идя по следам кровожадных злодеев, углубился почти на шесть миль в земли Ордена, настиг их прежде, чем они успели укрыться под кровлей, когда они делили добычу в какой-то рощице на краю болота, и захватил одного из них, дворянина из Маркин, тогда как остальные спаслись бегством.

Захваченный вместе со всей добычей, лошадьми и оружием грабителей был доставлен в Эльблонг после того, как было получено разрешение на это от рыцаря, в чьем владении была эта местность, хотя в этом случае в разрешении и не было необходимости.

Теперь же этот рыцарь жалуется, что потерпел обиду (может, понимая, что и ему угрожает это дело), жалуется и комтур в Балге, и даже сам светлый господин Великий магистр требует и принимает все меры для того, чтобы пойманный этот разбойник со всей отнятой добычей был приведен в Балгу, о чем почтеннейший господин Его Преосвященство уже подробно сообщил Вашему Величеству.

После этого разбойники еще яростнее, чем прежде, подымают голову против нас. Если раньше они угрожали нашим поселениям, то теперь обратились против нас, оскорбляя нас всяческими провокациями, бранью и угрозами.

Мы видим теперь, что нам со стороны господина Великого магистра угрожают теперь настоящая опасность и насилие, бороться с которыми у нас, делом которых является молитва, а не война, нету сил и возможности. Мы обращаемся к Вашему Величеству с просьбой о помощи, к чему нас склоняет Ваше врожденное милосердие, наша невиновность в этом деле, опасность, угрожающая нашей церкви, которая в лице Вашего Величества всегда имела и имеет самого благородного покровителя.

Итак, униженно заклинаем Ваше Величество воспрепятствовать этим разбойным намерениям Вашим королевским разумом и настойчивостью, оградить своей защитой нашу церковь и нас самих, неустанно молящихся о благополучии нашего королевства, приносящие верную службу и саму жизнь нашу Величеству Вашему, которого мы чтим как нашего милостивейшего государя.

Из Вармии 22 июля 1516 года

Светлейшего Королевского Величества Вашего

Покорные и преданные капелланы

Вармийского капитула»

Следует отметить, что, составляя это письмо, члены капитула, и Коперник в их числе, не могли не испытывать больших затруднений и должны были проявить большой дипломатический такт: как-никак Великий магистр Ордена приходился племянником польскому королю и, говоря о нем, нужно было выбирать слова и выражения со всей тщательностью и осторожностью. Тем более должна нас удивить энергичность этого протеста и то, с какой откровенностью разоблачаются истинные виновники чинившихся на Вармийских землях насилий и грабежей.

Таким образом, обстановка в Вармии накалялась и дело шло к открытой войне.

И вот в этих условиях капитул непонятно из каких правда побуждений избирает 3 октября 1516 г. Николая Коперника на новую должность, связанную с длительным выездом из Фромборка, должность, которая в связи с приближавшейся военной угрозой делалась особенно трудной и ответственной.

Дело в том, что часть принадлежавших капитулу земель и управлявшихся им местностей располагалась в значительном удалении от Фромборка, была отделена от него землями, находившимися под непосредственным управлением епископа. Но и с этой работой Николай Коперник успешно справился и вернулся домой невредимым и с высоким авторитетом.

Осенью 1519 г. полномочия Коперника в Ольштыне истекли, и он возвратился в Фромборк, но отдаться астрономическим наблюдениям для проверки своих гипотез и на этот раз по-настоящему не смог.

В это время король Сигизмунд I, использовав передышку в войнах с татарами, сумел направить на север страны 20 тысяч солдат. Еще до конца года польские войска вступили в орденские владения и взяли город Сольдау. Но и крестоносцы «не дремали» – 1 января они захватили и разграбили богатейший город Вармии Бранево (Браунсберг).

Увы, успеху Ордена способствовало предательство. Не без участия бургомистра города – а им был Филипп Тешнер, внебрачный сын Лукаша Ваченроде и, следовательно, двоюродный брат Николая Коперника – перед Альбрехтом были открыты городские ворота. Измена Тешнера была тяжело пережита Коперником. Но отчаиваться было некогда – от Бранева до Фромборка – два часа пути.

Вторжение неприятеля вызвало панику среди членов Вармийского капитула.

Узнав о падении Бранева, епископ Фабиан не только поспешно оставил свою столицу Лидзбарк, но и совсем покинул территорию Вармии, прервав свое бегство лишь в Эльблонге. Трусливый и нерешительный от природы, он совсем потерял голову в этой сложной ситуации и принял решение в войне Польши с Орденом занять нейтральную позицию.

Тем самым дал повод королю считать его поведение предательским, а территорию церковного княжества – землями тайного врага, что отразилось на отношении польских солдат к местному населению.

Альбрехт пригласил епископа в Бранево для переговоров. Фабиан мучился, не зная, что предпринять. Не без оснований он считал, что, явившись на встречу в Бранево, будет взят в плен и его вынудят сдать Вармию Ордену.

В этом случае кроме всего прочего ему угрожала крутая расправа Сигизмунда, как с неверным вассалом. С другой стороны, отказ от встречи спровоцирует Альбрехта на продолжение военных действий, прежде чем подойдут польские войска. В конце концов он решил рискнуть чужими жизнями, послав вместо себя на переговоры Николая Коперника и Яна Скультети.

По прибытии в Бранево вармийские послы были приняты не Альбрехтом, а одним из его военачальников – Фридрихом фон Гейдеком, который, как и следовало ожидать, потребовал принесения присяги в верности Ордену, сославшись на несуществующее решение папы Льва X о возведении великого магистра Ордена в защитника Вармийской церкви. Коперник и Скультети не сомневались в лживости этого сообщения, но, желая выиграть время и получить возможность вырваться из вражеского стана, заявили, что должны возвратиться в Фромборк, чтобы убедить членов капитула исполнить волю нового попечителя Вармийской церкви. Обманутый фон Гей-дек сам позаботился о безопасности послов.

Несколько дней ожидал он ответа, а когда понял, что «этот племянник воплощенного дьявола» обвел его вокруг пальца, нагрянул на Фромборк.

При приближении неприятеля члены капитула разбежались кто куда, лишь трое из них, и в том числе Коперник, остались за прочными стенами собора. Не имея пушек, фон Гейдек собора взять не смог, но сам город 20 января сжег, сгорели и те дома каноников, которые находились за пределами соборной стены. При этом, по-видимому, был уничтожен и квадрант Коперника.

Подоспевшие польские войска прогнали осаждавших собор крестоносцев и оставили на развалинах Фромборка небольшой гарнизон

В самый разгар войны, в начале ноября 1520 г., Коперник вновь избирается администратором владений капитула в Ольштыне и Пененжно. Но теперь его задача стала иной – крестоносцы давно уже захватили часть территории Вармии и угрожают самому Ольштыну.

К тому времени Коперник оказался старшим не только в Ольштыне, но и во всей Вармии – епископ и почти все члены капитула, покинув Вармию, отсиживались в безопасных местах. Ольштын фактически превратился в главный опорный пункт вармийцев, его падение позволило бы Ордену подкрепить свои притязания на Вармию ссылкой на status quo.

Взяв на себя командование немногочисленным гарнизоном Ольштына, Коперник принял меры к укреплению обороны замка-крепости, позаботившись об установке орудий, создании запаса боеприпасов, провианта и воды.

Когда крестоносцы, захватив окрестности Ольштына и часть самого города, 21 февраля подошли к стенам замка, их встретил такой сосредоточенный огонь из бомбард и аркебузов, что стало ясно – ни с налетом, ни короткой осадой защитников поставить на колени не удастся.

Взять же Ольштын измором у них не хватило времени – силы их были на исходе. Потоптавшись вокруг замка на почтительном удалении от его стен, 24 февраля крестоносцы вынуждены были снять осаду и отступить.

Так неожиданно Коперник проявил решительность и недюжинный воинский талант, сумев отстоять Ольштын от неприятеля.

Проект Н. Коперника о денежной реформе

В 1521 году в Грауденце собрался польский сейм, где, между прочим, заслушана была записка Коперника об убытках и разрушениях, причиненных Вармии орденскими войсками. Коперник и Гизе представляли на сейме Вармийский капитул. На этом же сейме обсуждалась и другая записка, составленная Коперником еще в 1519 году; она касалась вопроса об упорядочении монетного обращения в Пруссии и соприкасающихся с нею областях.

После войны, когда прежние экономические отношения еще не были вполне восстановлены, этот вопрос имел первостепенную важность. Дело в том, что достоинство монет, выпускаемых в Польше,

Пруссии и Литве, было различное: всем было известно, что тевтонский орден, например, чеканил серебряные монеты, в которых количество меди превосходило количество серебра. Города Данциг, Эльбинг и Торн также имели право чеканить собственную монету и этим правом всегда широко пользовались. Благодаря этому в Пруссии имели хождение монеты различной чеканки, причем стоимость одноименных монет не была одинаковой. Вследствие этого хорошая монета в обращении почти не появлялась, так как отправлялась за границу.

Записка Коперника о монетном обращении носит заглавие: «Соображения о чеканке монеты».

Она разделяется на три части: в первой – говорится о монетном обращении вообще; во второй – доказывается и поясняется примерами последовательное ухудшение качества ходячей монеты в прусских провинциях; в третьей части указываются различные практические мероприятия.

Приведу небольшую выдержку из этой записки:

«Между многими бедствиями, угрожающими царствам и республикам, особенно важны четыре: раздор, смертность, неурожай и упадок стоимости монеты. Три первые причины очевидны и известны всякому; что же касается четвертой причины – упадка стоимости монеты – то многие не обращают на нее внимания именно потому, что она вредит государству не вдруг, но оказывает вредное действие мало-помалу, как бы втайне.

Монета есть золото или серебро, носящее известное название, коим обусловливается цена вещей сообразно государственным постановлениям; следовательно, монета должна представлять собой общую меру ценности. Мера эта, по этому самому, должна быть постоянна и неизменна, так как в противном случае следует опасаться потрясения общественного порядка и торговых сношений…

Под постоянной ценностью я разумею номинальное достоинство монеты, зависящее от действительной ценности входящих в нее металлов. Монета же может иметь ценность высшую или низшую против действительной ее ценности».

«…Существование монеты необходимо, хотя обмен мог бы производиться также с помощью известного количества золота и серебра. Но весьма неудобно было бы носить с собою постоянно весы для взвешивания металлов, тем более, что еще было бы затруднительнее удостоверяться каждый раз в чистоте последних. Вот почему во всех государствах признано необходимым ставить на монете известное клеймо, обозначающее внутреннее ее достоинство и вместе с тем отвечающее перед обществом за правильность установления этого достоинства».

«…К серебряной монете обыкновенно примешивается медь по двум причинам (я думаю): во-первых, для того, чтобы монета не подвергалась переплавке, а во-вторых, чтобы малое количество серебра, вследствие содержания меди, занимало больший объем. Сюда можно присоединить еще и третью причину: дабы монета имела способность более продолжительное время противостоять изменениям, происходящим от трения.

Монета имеет настоящую свою цену и заслуживает доверие тогда, когда лишь немногим менее содержит металла, чем того требует ее нарицательная цена, вследствие издержек, потребных для ее выделывания, но, с другой стороны, государственный герб прибавляет ей ценности».

Потом Коперник излагает три главные, по его убеждению, причины, вредящие ценности монеты:

1) если к серебру прибавлено слишком много меди;

2) если монета не имеет должного веса;

3) если она не имеет в себе достаточного количества ценного металла (серебра или золота).

Следовательно, – заключает Коперник, – время от времени необходимо переплавлять монету для восстановления ее истинной ценности, несколько понижающейся вследствие трения.

Вывод Коперника относительно достоинства ходячей монеты, обращающейся в Пруссии, весьма неутешителен: достоинство ее, безусловно, понизилось, так как за последнее время к четырем частям меди стали примешивать только одну долю серебра.