скачать книгу бесплатно
Некоторое время я постоял просто так, потом закрыл дверь.
– Это Сюзан, – сказал Ли Меллон. – А это мой кореш.
– Привет, – сказала она.
Комната отливала желтым цветом, потому что шторы были опущены, а за окном светило яркое солнце. В тщательно выверенном беспорядке по комнате были разбросаны вещи: книги, одежда, бутылки. Они расстелились картой предстоящего большого сражения.
Пару минут мы поговорили. Потом решили спуститься на общую кухню и позавтракать.
Я подождал в коридоре, пока они оденутся, и все вместе мы двинулись вниз. Девчонка теперь была спрятана под блузкой. Ли Меллон поленился завязать шнурки на ботинках. Они тащились за ним, как дождевые черви, пока он спускался по лестнице
Девчонка приготовила завтрак. Забавно, но я хорошо помню, что мы в тот день ели – омлет с зеленым луком и плавленым сыром. Еще она пожарила тосты из ржаного хлеба и сварила крепкий кофе. Девчонка была очень молодая и веселая. Симпатичная мордашка, фигурка тоже ничего, но толстоватая. Пышка – вот точное слово, но пухлость ее была детской.
Она с воодушевлением болтала о книжке Джона Стейнбека «И проиграли бой» [14 - Джон Эрнст Стейнбек (1902–1968) – американский писатель. Роман «И проиграли бой» написан в 1936 г.].
– Несчастные сборщики фруктов, – сказала она. Ли Меллон согласился. После завтрака они пошли наверх обсуждать свое будущее.
Я отправился в киношку на Маркет-стрит с намерением посмотреть три фильма подряд. Есть у меня такая дурная привычка. Время от времени возникает желание взъерошить свои чувства зрелищем того, как большие плоские люди копошатся в огромном куске света, словно глисты в кишках у торнадо.
Я попадал в компанию моряков, которым не с кем спать, стариков, превращающих кинозалы в веранды, ленивых мечтателей и несчастных больных, которые приходили сюда амбулаторно полечиться зрелищем пары лузитанских грудных желез, целуемых двойным рядом полуприкрытых титанических зубов.
Я обнаружил в кинотеатре три вполне приятных на вкус картины – ужастик помогитеубивают, вестерн трахтарарахбабах и дешевую мелодраму ахкакятебялюблю; мужик рядом со мной все время пялился в потолок.
Девчонка прожила с Ли Меллоном три дня. Ей было шестнадцать лет, и она приехала из Лос-Анджелеса. Она была еврейка, ее отец торговал в Лос-Анджелесе бытовыми приборами и был известен на бульваре Сепульведа как король холодильников.
Он появился вечером третьего дня. Оказывается, девчонка сбежала из дома, а потратив все деньги, позвонила папочке и сообщила, что живет с одним человеком, что им нужны деньги и что не может ли папочка выслать их ей по такому-то адресу.
Перед тем как увезти девчонку домой, отец мило побеседовал с Ли Меллоном. Он сказал, что не хочет, чтобы у кого-то были неприятности, и взял с Ли Меллона обещание никогда с нею не видеться. Дал Ли Меллону двадцать долларов, и тот сказал спасибо.
Король холодильников сказал, что если бы захотел, то зажарил бы Ли Меллона на костре, но он не любит скандалов.
– Держись от нее подальше, и все будет в порядке.
– Хорошо, – сказал Ли Меллон. – Я вас понял.
– Мне не нужны проблемы, и тебе не нужны проблемы. Так что давай оставим все как есть, – сказал отец девчонки.
– Ага, – сказал Ли Меллон.
Король холодильников увез дочку в Лос-Анджелес. Смешное приключение, несмотря на то, что отец закатил ей в машине оплеуху и назвал шиксой.
Через некоторое время Ли Меллону стало нечем платить за комнату, он уехал из дома и держал теперь осаду в Окленде. Изнурительная осада продолжалась несколько месяцев и была отмечена лишь одним наступательным маневром – дерзкой кавалерийской атакой на компанию «Газ и Электричество тихоокеанского побережья».
Ли Меллон жил в пустом доме своего друга, который в то время пребывал в звании чемпиона по пинг-понгу класса С психиатрической больницы Северной Калифорнии. Классификация А, В и С устанавливалась в зависимости от числа сеансов шоковой терапии, назначенных пациенту. Газ и электричество отключили в 1937 году, когда мать друга упекли за то, что она держала в доме кур.
Естественно, у Ли Меллона не было денег, чтобы включить все это обратно, поэтому он прорыл тоннель к магистральному газопроводу и подключился к нему сам. Теперь он мог готовить еду и обогревать дом, но у него не хватило энергии довести дело до конца. В результате всякий раз, когда он поворачивал свой кое-как приляпанный импровизированный вентиль и подносил к газу спичку, вспыхивало шестифутовое голубое пламя.
Он нашел где-то старую керосиновую лампу, и она давала ему свет. У него была карточка в оклендскую публичную библиотеку, и она давала ему пищу для ума. Он читал русских, как это было заведено тогда у серьезного народа – понизив голос, сообщать: «Я читаю русских».
Провианта не хватало, поскольку не было денег. Ли Меллон не хотел искать работу. Выдерживать осаду в Окленде было тяжело и без того, чтобы еще работать. Почти все время он ходил голодный, но не сдавал отвоеванных у ГЭТП позиций. За пропитание приходилось бороться: попрошайничать на улицах, болтаться у задних дверей ресторанов, бродить, выискивая застрявшие в желобах монеты.
За время осады он отвык от выпивки и перестал интересоваться женщинами. Однажды он сказал:
– Я не трахался уже пять месяцев. – Он сказал это, просто констатируя факт – так, словно говорил о погоде.
– Как вы думаете, пойдет дождь?
– Да нет, с чего бы?
Как-то утром на Ливенуорт-стрит появилась Сюзан:
– Мне нужно видеть Ли Меллона. Это очень важно.
Я понимал, насколько это важно. По ней было видно, насколько это важно. У нее на талии скопились все ее месяцы.
– Я не знаю, где он живет, – врал я. – Он уехал, ничего не сказал и не оставил адреса, – врал я. – Я сам беспокоюсь, – врал я.
– И ты не видел его в городе?
– Нет, – врал я. – Он как будто испарился, – врал я.
Не мог же я ей сказать, что Ли Меллон живет в Окленде в ужасной нищете. Что единственным его удобством является тоннель, прорытый к магистральному газопроводу, и что в данный момент он, скорее всего, наслаждается сомнительным плодом своего труда – шестифутовым газовым пламенем. И что он выжег себе все брови.
– Он как будто испарился, – врал я. – Его все ищут, – врал я.
– Ладно, если ты его вдруг увидишь, скажи, что я хочу его видеть. Это очень важно. Я остановилась в отеле «Сан-Джеронимо» на Коламбус-авеню, комната 34.
Она написала адрес на листке бумаги и протянула мне. Я сунул его в карман. Она внимательно наблюдала, как я сую его в карман. Даже когда я вытащил руку из кармана, она продолжала смотреть на бумажку, хотя бумажка была теперь у меня в кармане за расческой рядом с мятой конфетной оберткой. Готов спорить, она могла бы сказать, от какой конфеты была та обертка.
Я встретил Ли Меллона на следующий день. Он появился в городе. Он потратил девять часов, добираясь автостопом от Окленда до Сан-Франциско. Вид у него был помятый. Я рассказал ему о Сюзан и о том, как ей важно с ним встретиться. Я сказал, что, похоже, она беременна. Так мне показалось.
– Бывает, – сказал Ли Меллон без всяких эмоций. – А что я могу сделать. Я хочу жрать. Есть у тебя что-нибудь поесть? Сэндвич, яйцо, макароны. Ну, хоть что-нибудь?
Ли Меллон никогда больше при мне не вспоминал о Сюзан, я, естественно, тоже никогда больше не заговаривал на эту тему. Еще несколько месяцев он оставался в Окленде.
Однажды он попробовал заложить стыренный у кого-то утюг. Целый день он бродил от одного ломбарда к другому. Утюг никому не был нужен. Ли Меллон с грустью смотрел, как утюг медленно превращается в одноногого заплесневелого альбатроса. Он оставил его на скамейке около автобусной остановки. Утюг был завернут в газету и походил на простой мусор.
Крушение иллюзий и провалившаяся попытка сдать утюг в ломбард положили конец оклендской осаде. На следующий день он свернул свой лагерь и отправился маршем в Биг-Сур.
Девчонка так и жила в отеле «Сан-Джеронимо». От переживаний росла все больше и больше, как помесь гриба с зобом.
Всякий раз, когда мы встречались, она взволнованно спрашивала, не видал ли я Ли Меллона, и я всегда врал, что нет. Все вокруг удивляются его исчезновению. А что еще я мог сказать? Бедная девочка. Так я и врал, затаив дыхание… нет.
Я врал опять нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет опять нет. И опять нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет никакого Ли Меллона. Он просто-напросто испарился с поверхности земли.
Отец, король холодильников с бульвара Сепульведа, от нее отказался. Сначала он предложил ей сделать аборт в Тихуане [15 - Тихуана – город в Мексике на границе с Калифорнией, куда до 1973 г. вся Америка ездила делать аборты. Официально в США они были запрещены.], в одной из этих клиник с шикарными офисами и сверкающими, как станция «Шеврон», операционными. Она сказала нет, она хочет ребенка. Тогда отец сказал, чтобы она проваливала и что он будет платить ей раз в месяц стипендию, только чтобы она никогда больше не показывалась в Лос-Анджелесе. Когда родился ребенок, она отдала его на усыновление.
К семнадцати годам она превратилась в главную достопримечательность Норт-Бич. Она быстро растолстела – больше чем на сто фунтов. Она была теперь огромной, нелепой и копила свой жир слой за слоем, как геологическую породу.
Она решила, что она художник, и, поскольку была сообразительной девушкой, быстро поняла, что гораздо легче говорить о картинах, чем их писать. Она ходила по барам и рассуждала о гениальных художниках типа Ван-Гога. Был еще какой-то художник, о котором она всегда говорила, но я забыл, как его звали.
Еще она стала курить сигары и превратилась в убежденную германофобку. Она курила сигары и говорила о том, что всех немецких мужчин надо медленно кастрировать, детей закопать в снег, а женщин сослать к чертовой матери на соляные рудники, чтобы они вымывали там соль слезами.
Несколько раз, уже после родов, она подходила ко мне на улицах – подковыливала ко мне, так будет точнее, – и спрашивала, не встречал ли я Ли Меллона. Я всегда говорил нет, и постепенно это стало нашей игрой, потому что к тому времени она уже знала, что я вру, сама нашла Ли Меллона, разобралась, что к чему, и он ей нафиг был не нужен – но она все равно спрашивала:
– Ты видел Ли Меллона? – Теперь врала она, а не я. Мы поменялись ролями.
– Нет, не видел, – говорил я чистую правду.
Несколько лет подряд она рожала. Она превратилась в натуральную фабрику младенцев. Любители поваляться с жирной телкой находились всегда. Родив, она тут же отдавала детей на усыновление. Неплохой способ убить время, но постепенно ей все это надоедало.
Сейчас ей, кажется, двадцать один год – древность, и ее популярность на Норт-Бич, конечно же, прошла. Она перестала ходить по барам, рассуждать о гениальных художниках и этих ужасных немцах. Она даже бросила курить сигары. Теперь она все время торчит в кино.
Каждый день она приволакивает свои уютные слои жира в кинотеатр, никогда не забывая захватить четыре или пять фунтов еды на случай, если вдруг по какому-то капризу погоды в кинотеатре пойдет снег и зал станет ледяным и жестким, как Антарктида.
Как-то она появилась из-за угла, когда я разговаривал на улице с Ли Меллоном.
– Ты не видел Ли Меллона? – врала она, улыбаясь во весь рот.
– Нет, – говорил я чистую правду.
Ли Меллон не выказал к нашей игре никакого интереса. Он сказал:
– Зеленый свет. – Мы шли через дорогу, на нем был серый мундир, и по щиколотке стучала сабля.
Часть вторая
Биг-Сурская кампания Ли Меллона
Письма и ответы
Письмо
1
Ли Меллону
До востребования
Биг-Сур
Калифорния
Дорогой Ли Меллон,
Как дела в Биг-Суре? В Сан-Франциско ужасно. Я с болью обнаружил, что любовь способна неведомыми путями проникать человеку в желудок и жалить, словно пчелиный рой, но дело приняло печальный оборот, почти как у пчел, о которых писал Исаак Бабель в «Конармии».
Там солдаты разрушили улей, и пчелы не знали, что им делать. «Независимая республика пчел» погибла из-за анархии и вандализма. Пчелы кружили в воздухе и умирали.
То же происходит и с моим желудком – он превращается в руины. Я не вижу выхода. Пожалуйста, прости меня за грустное письмо, я сейчас в плохой форме.
Твой,
Джесси
Ответ
1
Класс! Приезжай сюда! Я сижу голый и смотрю на настоящего кита. Места хватит на всех. Привези выпить. Виски!
Всегда, Ли Меллон.
Письмо
2
Ли Меллону
До востребования
Биг-Сур
Калифорния
Дорогой Ли Меллон,
У меня роман с одной девушкой, и это настоящий ад с хреном и редькой. Я бы с радостью приехал в Биг-Сур. Я никогда в нем раньше не был.
Что ты там писал насчет голых и китов?
Твой,
Джесси
Ответ
2
То, что ты читал – сижу голый и смотрю на этого хренова кита! Неужели ты не чувствуешь, как в Биг-Суре пахнет полынь у океана? У вас что, нюх отшибло, сэр? Или нарисовать тебе под носом картинку? Скажи своей бабе, чтобы летела на луну, и вези сюда виски – будем ловить моллюсков и ссать со скалы.
Всегда, Ли Меллон
Письмо
3
Ли Меллону
