Мы превращаемся (Я видел в небе – там кто-то ходит)

Олег вышел из машины.

– Быстрее, быстрее, – торопил шофера Савельич.

Мысль о том, что и на этот раз их постигнет неудача, не давала покоя. Николай то и дело посматривал на часы и спидометр. Ему казалось, что машина едет слишком медленно. И это несмотря на то, что она двигалась с поистине рекордной для нее скоростью в сто двадцать километров в час, громко звеня всеми своими запчастями, угрожая развалиться в любую секунду.

– Тридцать второй, поступила информация, что объект вышел из автобуса на остановке "Цветочная" и вроде как собирается ограбить банк, – раздалось из динамика радиостанции.

– Елки-палки, тормози, вот же остановка, а вот и банк "Экспресс", – на ходу открывая дверь, выкрикнул Савельевич.

Резко затормозив, напугав своим ужасающим скрипом находившихся поблизости людей, полицейский УАЗик остановился.

Один за другим одетые в бронежилеты вооруженные автоматами полицейские выскочили из машины.

Хаттабыч тоже поторапливал шофера, он во что бы то ни стало хотел быстрее Савельича оказаться на месте. Тут уже дело принципа, точнее честолюбия, да и лишняя дырка в погонах не помешала бы.

Мимо проносились люди и дома. Скорость автомобиля была даже больше, чем у экипажа Белоручева. Егору повезло, УАЗик оказался новым, поэтому скрипел и визжал не так громко и пугающе. Но угроза развалиться тоже постоянно исходила от него.

– Далеко мы от "Колокольчика"? – спросил Стукачков у шофера.

– Почти приехали.

В это время раздался скрип радиостанции, а вслед за ним и голос, оповещающий Савельича о местонахождении Стаева. Егор еще не успел переварить информацию, передаваемую его коллеге, как заметил УАЗик, припаркованный на обочине, и выскакивающих из него людей.

– Стой, приехали, – проорал он в ухо шоферу.

Машина, истерично завизжав, тормознула, вторично за последнюю минуту перепугав стоявших на остановке людей. Кто его знает, какие качества более присущи человеку, но в данном случае любопытство оказалось преобладающим и намного сильнее страха. Поняв, что происходит какая-то спецоперация органов и возможны стрельба и жертвы, народ не только не разбежался, но его, кажется, стало даже больше.

Окружая, к банку приближались две группы захвата и любопытные, страждущие захватывающего зрелища прохожие.

" Что она здесь делает, почему пришла на остановку, с чего вообще решила, что Евгений направился сюда? – рассеяно оглядываясь по сторонам, думала Мария. – Возможно, все гораздо проще – он пошел в магазин за очередной бутылкой. А она, как дура, стоит в толпе ждущих автобус людей, которым ни до ее проблем, ни до ее переживаний и чувств нет никакого дела. Надо идти домой и там ждать."

Девушка уже было повернулась в сторону дома, как вдруг кто-то неожиданно сзади положил ей на плечо руку. Она вздрогнула и резко обернулась. На мгновение впала в стопор, мало что понимая – нервы были на пределе. Перед ней стоял незнакомый мужчина. В падающей тени деревьев его лицо имело зеленоватый, болезненно мрачный оттенок.

Мария мысленно встряхнулась, попыталась успокоить нервы, и через несколько секунд пришло понимание, что она где-то уже видела этого мужчину. Худощавое, с заметной горбинкой на носу лицо. Мужчина улыбнулся.

– Я знал, что вы сюда придете, – сказал горбоносый, – но увы, так же как и я поздно. А нам стоит поспешить, Евгений уже уехал.

– Кто вы? – сорвалось с уст девушки, хотя она точно знала, что хотела спросить не это. Ее куда больше интересовало, куда направился Евгений. Но слово не воробей…

– Вы не помните?

– Нет, – Мария неуверенно покачала головой, но в мозг уже проникла догадка. Зимний холодный вечер, пугающая тишина, нарушаемая карканьем ворон, одинокая бьющая своим ужасным скрипом по нервам качеля, спрятанная в мрачной тени парка, застывшие на печальном лице слезы и пустота, душевная беспредельная пустота, поразившая каждую клетку маленькой фигурки. Этой фигуркой была она, а он, горбоносый незнакомый человек, оказался единственным, кто с сочувствием отнесся к ней и смог помочь.

Девушка вспомнила, что так и не поблагодарила мужчину. Ей захотелось сделать это сейчас, но незнакомец не позволил.

– Вы обманываете меня, я уверен, вы вспомнили, – сказал горбоносый и ,будто прочитав мысли девушки, продолжил: – Не стоит, не надо благодарностей. Да и не заслуживаю я их, видите, все как получилось. Я ошибся, сильно ошибся, и я несомненно виновен в том, что происходит сейчас. И вот она расплата.

Девушка вопросительно посмотрела на мужчину. Она не совсем понимала, о чем он говорит. Расплата была налицо, но причем тут он? Ведь только Евгений и она виноваты во всем, что произошло. Но во взгляде мужчины отчетливо читалось, насколько он переживает и мучается, он действительно считает себя причастным к их неудачам и проблемам. Мария хотела спросить у горбоносого, в чем его ошибка и вина, но не успела, мысли, совершив оборот в тристашестьдесят градусов, вновь вернули ее к происходящему в данный момент.

Остановился автобус и горбоносый настойчиво потянул девушку к нему. Мария не сопротивлялась, полностью доверившись незнакомцу. Несмотря на то, что он признал некогда совершенную таинственную ошибку, все-таки в прошлый раз он смог помочь. Ни от кого другого ждать участия в ее проблемах не приходилось.

Натягивая на ходу на голову позаимствованный в вещах Марии чулок, Стаев ворвался в помещение банка. Народу в этот ранний час было мало. Только возле двух окошек, застыв в немом изумлении при виде внезапно ворвавшегося разгоряченного молодого человека, стояли четверо клиентов. Рядом с дверью, "поплевывая в потолок", скучал охранник, лениво облокотившись на стену. Стаев не стал осматриваться и проводить рекогносцировку, он ткнул пластмассовым стволом в бок охраннику и уложил его на пол. Затем крикнул, одновременно обыскивая представителя службы безопасности:

– Всем на пол, руки за голову, это ограбление!

Только после того, как он вытащил из кобуры охранника пистолет и навел его на людей, до тех стало кое-что доходить. Теперь у него в руках уже было два ствола, что, видимо, окончательно убедило граждан, что он не шутит. На лицах людей явственно читалось изумление наравне с испугом. Они стали медленно опускаться на пол.

Евгений перевел один из стволов в сторону кассы и наставил его на служащих банка.

– Руки подняли, чтобы я их видел, и не вздумайте нажать на кнопку вызова милиции, пулю в лоб пущу. А если кто-нибудь все же исхитрится поднять тревогу и сюда пожалуют менты, то не стройте иллюзий, не радуйтесь, у меня граната, взорву всех.

Стаев посмотрел на свои руки с зажатыми в них пистолетами, несколько секунд подумал и отбросил пластмассовую игрушку в сторону. Достал из кармана гранату, сделал вид, что выдергивает кольцо и сказал:

– Кольцо я выдернул, мне осталось только ее отпустить. И я, не сомневайтесь, отпущу.

Вид его был грозный, не вызывающий сомнений, что он так и сделает. На расстоянии муляж вполне походил на настоящую гранату.

Предупредив, Стаев чуть отошел от охранника, не выпуская его из виду, вытащил из кармана двумя пальцами той руки, что держала пистолет, полиэтиленовый пакет и бросил его в окошечко кассы.

– Деньги быстро складывай, – приказал он кассирше.

Евгению несомненно пока везло – ход "надуру" вполне работал.

Кассирша лихорадочно чуть дрожащими руками стала запихивать в пакет деньги. Испуганные вкладчики боялись даже вздохнуть, все как один посчитали за лучшее прикинуться мертвыми, возможно, даже искренне сожалея, что родились на этот свет. С их стороны нападавший не ожидал никаких опасных действий.

Стаев внимательно следила за манипуляциями женщины-кассира, та нервничала и торопилась, часто не попадая деньгами в пакет. Впрочем, денег было не так уж много, что и понятно – утро.

– Теперь из второй кассы, – сказал Евгений, когда женщина положила последние банкноты и еле слышно прошептала "Все".

Женщина передала пакет своей коллеге.

– Сама к стене, а руки за голову.

Женщина послушно выполнила приказ.

В этот момент за спиной Стаева раздались какие-то громкие звуки и чье-то чертыхание. Он вмиг обернулся. Неожиданно для себя в проеме дверей он обнаружил еще двоих неудачно зашедших посетителей.

– Блин, – нервно сквозь зубы процедил Стаев, но быстро справился с замешательством и добавил: – А вы, покимоны, что стоите, на пол, господа, на пол…

Олег с Ваней осторожно, дабы не раздражать грабителя и губительно не действовать на его явно не устойчивую психику, стали медленно опускаться на пол. Они вошли в помещение как раз в тот момент, когда Стаев отдавал приказание кассиру, что, видимо, и помешало ему услышать звук открывающихся дверей.

Первым желанием Олега было броситься на вконец обнаглевшего налетчика. Он даже хотел глумливо высказаться на счет игрушки в руках Стаева, но вовремя вспомнил о приказе Тихого, ни во что не вмешиваться и не задерживать грабителя. Стоило подумать, как вести себя дальше. Зря они вошли внутрь, вполне можно было узнать о намерениях Стаева и через окно. Теперь одно из двух – либо прикидываться испуганными посетителями, либо нарушать приказ. Ни то, ни другое до конца не устраивало. Уткнуться в пол носом не позволяли гордость и чувство собственного достоинства, а нарушить приказ – черный список. Ваня, видимо, думал так же, в нерешительности шаркая ногами. Вот тебе и дилемма.

Тут Олег заметил в руках грабителя помимо пистолета еще и гранату. Время на размышления о натуральности сего предмета было строго ограничено, а риск, конечно, благородное дело, но… Приказ есть приказ, – решил Олег, – и, подтолкнув Ваню, стал выполнять распоряжение Стаева. Сказали не задерживать, значит не надо задерживать, нечего испытывать судьбу, – продолжал размышлять Олег, не спуская глаз со взрывоопасного предмета. К тому же, – стал убеждать себя Олег, – если здраво рассудить, но глупо же идти на серьезное дело с двумя игрушками, так что стоит допустить, что граната настоящая. А пистолет так, для усмирения отдельных непослушных индивидуумов. Ствол в бочину куда убедительней, чем угроза взорвать всех, в том числе и себя. Не каждый поверит. Ваня, по-видимому, считал так же, и не замедлил приземлиться рядом.

Судя по всему Стаев не узнал Олега.

Рассматривая заковыристый рисунок линолеума, Олег подумал – теперь времени на размышления о взрывоопасности предмета будет предостаточно. Он был горд за себя – приказ Тихого выполнен в точности, нечего тут геройствовать, раз начальник того требует.

Ваня, видимо, думал так же.

– Мы же не испугались, да? – спросил он, однозначно требуя сему подтверждения.

– Будем надеяться, – сказал Олег, сильно сомневаясь в своих словах.

Но шутки в сторону, Олег действительно решил не рисковать. Зная неуравновешенность Стаева, не стоило испытывать судьбу и подвергать опасности взятых в заложники людей.

– Откуда у него этот взрывоопасный продукт военной промышленности? – прошептал Ваня.

– А ты вспомни, не покупал ли он его вместе со стрелялкой, – поинтересовался Олег.

– Не помню, не видел, – потухшим голосом ответил Иван.

– Ну, значит, лежи тогда молчи, надейся на лучшее и думай о чем-нибудь прекрасном. К примеру о том, что захват пройдет без стрельбы и шальная пуля наших коллег обойдет стороной наши буйны головы.

Стаев теперь стоял в полоборота к кассам. Новоявленные посетители хоть и не внушали опасений и дословно выполняли указания, все же заставляли следить за собой, так как находились на некотором удалении и в любую секунду могли выскочить за дверь и поднять тревогу. Евгению стало сложнее контролировать всю территорию. Он поторопил кассира, и без того быстро складывавшего деньги.

– Давай живее, а то времени в обрез, у меня в планах еще пара банков, – пошутил скорее для собственного успокоения Стаев.

Услышав перешептывание со стороны вновь вошедших, он заорал:

– Молчать! Не на базар пришли.

Олегу волей-неволей пришлось прервать прения с Ваней. Он решил, что геройствовать не стоит. По его подсчетам опергруппа должна уже быть где-то на подходе. Делать нечего, остается, замерев на грязном полу, ждать ее появления, ну и конечно надеяться, что арест произойдет за пределами помещения, а у Стаева не случится нервного срыва. По-всему было видно, что грабитель на взводе и от него можно ожидать чего угодно, в том числе и взрыва гранаты, если она, конечно, настоящая.

– Вот он, – тыкая пальцем в окно, дернул Савельича за рукав сержант. – У него пистолет и граната.

– Граната?! – опешив, переспросил Николай. – Была информация только про пистолет, и тот игрушечный.

Савельич окинул взглядом данные ему в распоряжение силы. Три человека с автоматами. Маловато, если учесть, что у грабителя невесть откуда взялась граната.

В отличии от Олега у Николая не возникало сомнений в ее подлинности. Возможно, сработала выработанная годами привычка перестраховываться. "Тут снайпер нужен, – подумал капитан". Но вслух сказал другое:

– Так, Фатеев и Платов к служебному входу. Пробейте обстановку. В помещение пока не суйтесь. Александров, встань сбоку от входной двери и держи ее на мушке. Подождем, когда выйдет. Он о нас пока ничего не знает, будем надеяться обойдется без взятия заложников.

Полицейские исполнили приказ. Тут к удивлению Савельича перед ним будто из под земли вырос во всей своей правоохранительной красе Хаттабыч, вместе со своими людьми.

– Помощь, конечно, нужна, – Савельич оценивающим взглядом окинул новоприбывших, – у преступника граната образовалась.

– И что? – пряча глаза за стеклами очков "хамелеонов", сказал Егор.

– А то что тут думать надо, а не лезть напролом с шашками наголо.

– Это ты про меня? – неприятно усмехнулся Хаттабыч.

– Ой, только не надо. Здесь действительно стоит набраться терпения и ждать. Думать и ждать. Иначе могут быть жертвы.

– И долго думать? До второго пришествия, – Стукачков заглянул в окно. – Действительно граната. Ближайшие планы?

– Я сказал уже, ждать…

– Угу, и думать, – съязвил Хаттабыч, – а он пока сгребет все денежки. На выходе кинет гранатку прямо в нас, и в суматохе исчезнет в неизвестном направлении.

– Он не беспредельщик, это раз. А два, озвучь свои предложения. Как ты его сейчас собираешься задерживать? Он пока ничего о нас не знает, можем застать его на выходе врасплох. А заметит ментов, поставите в безвыходное положение, тут нервишки у него могут и сдать. И тогда уж я и не знаю, чего от него ожидать. Будут заложники, и полагаю жертвы.

– Ерунда, – возразил Хаттабыч. – Смотри, сколько народу вокруг собралось. Выпустим на улицу – угроза возрастет, жертв будет больше… Здесь фактор неожиданности. Он нас не ждет, вся его храбрость и наглость вмиг растворятся и улетучатся, когда он увидит группу захвата с автоматами. Я таких знаю.

– А я про что, только на улице это надо делать, – сказал Савельевич. – А народ надо убрать подальше. Он выскочит и сразу под прицелом окажется. А в помещении сразу кольцо дернет, а там люди рядом будут, под прямой угрозой… Знаешь, мне почему-то кажется, что ты мне противоречишь по каким-то своим узколобым причинам, из принципа и вредности. Ты же не дурак и сам все хорошо понимаешь.

Хаттабыч мрачно усмехнулся и отвернулся от Савельича. Видимо, он действительно знал, что Николай прав, но что-то внутри него не позволяло смириться с сим фактом. Он вновь заглянул в окно, обернулся к своим людям и сказал:

– Ладно, для начала действительно надо убрать людей подальше. Мелешко и Хлопов, давайте займитесь любопытными. Отодвиньте их на безопасное расстояние, разогнать все равно не удастся.

Полицейские стали выполнять приказ.

Белорученков задержал взгляд на недовольных, активно сопротивлявшихся насильственному перемещению людях, они будто не понимали всей опасности и во что бы то ни стало хотели досмотреть увлекательное действо. Через пару минут, все же последовав убедительной просьбе, любопытствующие мал-помалу, не слишком спеша, удалились на более менее безопасное расстояние.

Савельич перевел взгляд к дверям банка. Он сразу понял, что-то изменилось, точнее чего-то стало не хватать. И тут до него дошло – исчез Хаттабыч с двумя своими людьми, не занятыми перемещением любопытных. К бабушке не ходи, Стукачков поступил по-своему, он внутри.

Николай чертыхнулся, раздраженно, даже зло сплюнул и прильнул к окну. Хаттабыч с подручными как раз ворвались в помещение банка.

Мария стояла возле выхода. Горбоносый предупредил, что ехать им недолго. Столпотворение около банка она заметила сразу, и когда двери открылись, без подсказки вышла из автобуса. Ее вела некая сила. В высших сферах она именуется и объясняется по-своему, но мы, простые земные существа называем ее – силой любви. Девушка чувствовала, что там, именно там, в помещении банка находится Евгений. А если учесть, что вокруг бегает полиция и любознательные граждане переполнили площадь, то можно было сделать вывод, что с ним не всё впорядке. Евгению угрожает опасность.

"Неужели он вновь пошел на ограбление, – промелькнуло в голове Марии. – Но зачем? Ему все мало денег? Нет, не в этом причина, – Мария была уверена на сто процентов. – Но что тогда?"

Ее размышления прервал горбоносый. Он осторожно взял девушку за руку и повел в сторону от происходящих событий.

– Боюсь, мы опоздали, – угрюмо произнес горбоносый. – Нам лучше держаться на расстоянии. Вряд ли что мы сможем сделать. Наверно я действительно порядочный неудачник и был не прав…

– Сделайте хоть что-нибудь. Ведь зимой вы смогли.

Горбоносый лишь развел руками.

Аил увел девушку к ближайшему подъезду соседнего с банком дома.

"А может она все-таки не настоящия? – Олегу никак не давал покоя вопрос о натуральности гранаты. Казалось бы, лежи, вспоминай прекрасные моменты жизни и жди опергруппу, так нет, всякая "порнография" в голову лезет."

Неожиданно сзади распахнулась входная дверь и кто-то с криком и материками ворвался внутрь. Чьи-то ноги как по тратуару прошлись по спине лейтенанта, а одна, по-видимому самая наглая, забралась аж на голову, но не удержавшись, соскользнула и кто-то брякнулся на пол рядом с ним.

Уголком глаза Ильин заметил растянувшегося на полу человека в полицейской форме и бьющийся об линолеум словно в истерике автомат. Тут же Олег услышал.

– Бросай оружие, ты арестован.

Вслед за этим раздался выстрел.

Что-то заставило Стаева бросить взгляд в сторону окна, и за ним он неожиданно обнаружил человека в полицейской форме. Еще толком не успев переварить увиденное, Евгений услышал резкий звук открывающейся двери. Он перевел взор ко входу в помещение и его взгляд уперся в троих вооруженных людей. Менты. "Все, конец, – подумал Стаев." В этот момент, не удержавшись на ногах, упал один из ворвавшихся, еще один, в гражданке, приказал бросить оружие, нацелив на него пистолет.

Евгений почувствовал слабость во всем теле. Он растерялся. Бежать было некуда. Голову окутал туман, невидимые тиски сжали мозг. Рука налилась тяжестью. Он бросил взгляд на пистолет, зажатый в ней. И понял, что по запарке он выкинул настоящий, сейчас у него в руке был тот самый, купленный в ларьке. Легкий пластмассовый пистолет показался ему трехкилограммовым, а граната и того больше. Как же раньше он не замечал всю эту тяжесть. Видимо поэтому, отсутствию адекватной оценки реальности, он и перепутал пистолеты. Будто решив облегчить и без того ослабевшие руки, он откинул гранату в сторону.

Зачем Евгений это сделал, и сам не знал. Но последствия были роковыми. Прозвучал одинокий выстрел. Что-то тяжелое, будто молот, ударило в грудь. Боли как таковой не было, но он чувствовал, как внутри него разрываются живые ткани тела. Ослабевшие ноги, не выдержав силы удара, подкосились, и Стаев стал оседать. Он еще пытался ухватиться рукой за стойку кассы, но руки лишь нервно дергались и скользили по гладкой поверхности. Через мгновение он понял, что лежит на полу, а из груди, пульсируя, льется какая-то жидкость. "Кровь,– подумал Евгений, – больше нечему. Теперь уж точно конец." Голова закружилась, на глаза стала опускаться пелена.

Вдруг прямо перед собой в воздухе Евгений увидел мраморное свечение. Неустойчиво переливаясь и вспыхивая, оно становилось все отчетливей, и в следующее мгновение в ярком свете красок образовалась фигура. Это была молодая женщина, в белом полупрозрачном одеянии она казалась необычайно красивой. Женщина, скользя над полом прямо по воздуху, приблизилась к нему, и в ее очертаниях Евгений узнал Марию.

– Откуда ты здесь? – сорвалось с его уст. – Уходи, тут опасно, видишь, меня убили.

– Я знаю, но я не могла не прийти. Ты главное не бойся, умирать не так страшно. Скоро боль и все нехорошие ощущения исчезнут, придет успокоение, ты станешь свободен, войдешь в иной, лучший мир, а все, что ты оставил здесь, все неприятные моменты жизни и воспоминания будут казаться лишь сном, далеким сном.

– Прости меня, – с трудом шевеля губами, задыхаясь, проговорил Евгений.

Боли действительно почти не было, но грудь изнутри что-то сжимало, мешая дышать и говорить.

– Прости, это я виноват во всех наших бедах. Это мое самолюбие привело к краю пропасти, и сбросило в нее. Кому и что я хотел доказать? У нас была любовь, мы были счастливы. А я не понимал, что есть главное в жизни. Все остальное фальшь, надуманная иллюзия счастья, насквозь фальшивая. Я сам сошел с ума, поддавшись иллюзии, и тебя сводил с ума. Теперь все кончилось. Может это и к лучшему. Но я по-прежнему люблю тебя, помни это. Жаль, что мы расстаемся.

– Не волнуйся, это не надолго, мы скоро встретимся, и тогда воссоединимся в вечном счастье и любви, навсегда. А сейчас успокойся и жди перехода в иной мир. Не надо себя винить, мы оба виноваты, да и не только мы. Кто-то там наверху давно распорядился нашей судьбой. Эксперимент оказался неудачным, здесь мы не можем быть счастливы вместе. Но "там" будет все по-иному. Находясь "там", не надо скалиться на окружающих, не надо вгрызаться и всеми силами бороться за свое существование, "там" нет подлости, предательства и жестокости. "Там" нет иллюзий, "там" правит вечная любовь. А все зло останется здесь, в этом мире – иллюзий и неудачного эксперимента. Жди, надейся и верь, а мне пора.

У Евгения была еще масса вопросов, он не успел сказать все, что хотел, объяснить, как ее любит, как боготворит. Образ стал таять прямо на глазах, но Евгений был спокоен, он верил Марии и ждал момента их воссоединения. Пелена окончательно заволокла глаза, яркое мерцание исчезло, все вокруг стало чернеть, превращаясь в непроницаемую мглу. И через мгновение погрузилось в нее полностью.

За секунду до этого в голове Евгения произошло просветление – нельзя быть всегда сильным, человек лишь то, что он есть. И именно вера в Бога дает ему в полной мере осознать сию непреходящую суть. А у кого нет этой веры или она искажена, тот подвержен всякого рода душевным расстройствам, сумасшествию. И он сошел с ума, он не смог сохранить то, чем одарил его Всевышний, любовью.

– Ну вот и все, – стоя над телом Евгения, проговорил Стукачков. В одной руке он держал остывающий пистолет, другой, нервно теребя карман, доставал сигарету.

– Товарищ старший лейтенант, а с кем он разговаривал перед тем, как умер? – спросил у Егора один из подчиненных. – Вроде как у кого-то прощение просил.

– У нас, у представителей закона просил он прощение, – нисколько в этом не сомневаясь, ответил Хаттабыч. – Будем надеяться, он всё осознал, понял, что нарушив закон, причинил вред обществу, и больше не повторит содеянного.

Подчиненный Егора так и остался стоять с открытым ртом, всеми силами пытаясь осознать сказанное.

– Конечно не повторит, благодаря тебе. Он, видите ли, как бы мертвый.

Хаттабыч обернулся на голос. Перед ним стоял Савельевич. Грустно разглядывая место происшествия, он продолжил:

– Зачем надо было стрелять?

– Он гранату кинул, – защищался Стукачков.

– Эту, что ли? – Николай сунул игрушку под нос Хаттабычу. – Скорее ты объевшись гороха взорвешься, чем она. А если бы она оказалась настоящей, то стрелять уже не имело бы никакого смысла, поздно. А я тебя предупреждал насчет угрозы.

– Кто ж знал, что он такой нервный, – смущенно пожал плечами Стукачков. – В конце концов, что его жалеть, ведь он преступник. Не было настоящей гранаты в этот раз, появилась бы в следующий. По-моему, вполне логичный конец.

– До тебя так и не дошло, – Савельич зло усмехнулся. – Дело тут не только в натуральности гранаты, хотя и это тоже. Ты подверг опасности жизни людей. Нервный там он или не нервный, заранее надо предполагать возможность наихудшего исхода. Благо действительно граната игрушечная, а если нет?.. Парня пристрелил, хотя мы его могли взять и без крови, людей подверг опасности – кто ты после этого…Чего ты вообще хотел? Свою крутость показать, что ты такой супермен. Решил сделать всё сам, первым, боялся, что все лавры достанутся не тебе? Да ладно, если бы это в первый раз было…