Грань

– А так все происходит именно потому, – продолжал Тур, – что наш мир очень многомерен. Настолько, что ты и представить себе не можешь. Да что там! Я сам-то, несмотря на долгое изучение всего этого, далеко не все понимаю. Лучше, конечно, про это было бы поговорить с отцом… Ну да ему сейчас и без того есть чем заняться.

Тут улыбка куда-то разом слетела из недр рыжей бороды. Выражение синих глаз сменилось с шутливого на серьезное, и Тур продолжал:

– Вообще ситуация складывается непростая. Была бы проще – меня бы здесь не было.

– Не сомневаюсь, но давай, пожалуйста, вернемся назад ко всей этой многомерности. Я пока не оставляю надежд все это понять… Хоть как-то.

– О, несомненно! – Тур быстро вернул себе непринужденный тон и продолжал: – О серьезных вещах лучше всего говорить не особо-то серьезно, поверь мне. Так вот. Мир наш многомерен. Основных измерений 12. Согласно отчетам, которые я читал, ваши ученые уже пришли к данной модели, пусть пока еще лишь теоретически. Так вот, мало того что измерений 12, но они все должны быть оформлены в какую-нибудь систему и работать согласно неким алгоритмам, правильно?

– Правильно, – согласился Эрик.

– А как человеку на собственной шкуре, как вы говорите, ощутить и почувствовать эти измерения и начать изучать алгоритмы их работы?

– Э… не имею ни малейшего понятия, – снова развел руками Эрик.

– Именно! Точно! Не имеешь ни малейшего понятия! Потому что ты и подобные тебе твоего вида существа, люди, просто-напросто не имеют органов чувств, которые бы позволили ощущать им на себе взаимодействия измерений вселенной напрямую. Хотя, с другой стороны, все в этой самой вселенной – это банальная вибрация на разных частотах. Просто одно существо может оперировать одним набором этих вибраций, а другое – другим. Понятно, чем больше, тем лучше. Для работы с разными частотами нужны разные органы чувств, только и всего. Нет органа чувств – работа вселенной на этой частоте остается для тебя невидимой. Эти самые органы чувств не обязательно должны быть врожденными, ты понимаешь. Можно изобрести их технически. У вас уже очень много разных приборов. Но тех, что могли хотя бы подтвердить теорию многомерности, я уж пока не говорю, чтобы работать с ней, у людей еще нет. Но теория работает. Говорю так с уверенностью, потому что у нас такие средства есть. Доказательство тому – вот!

И он сделал хореографический жест рукой, говорящий, мол: «вот он я, перед тобой, во плоти!».

– А еще, – Тур с этими словами, элегантно держа чашечку кофе, продолжал: – Есть такие вещества, думаю, ты меня понимаешь. Почти везде они есть, и у нас тоже. А на Земле так вообще существовали с незапамятных времен. Так вот, они позволяют на короткое время воспринимать мир на других частотах. Они, конечно, не дарят и не открывают в человеке новых органов чувств, но позволяют до предела обострить уже имеющиеся, иными словами…

Тут он достал какую-то прозрачную стеклянную рамку откуда-то из-за пояса, поднял над ней руку. Пластинка в ответ на это зажглась, и на ней появились какие-то символы, видимо, текст. Затем Тур поднес пластинку ко рту и что-то произнес на незнакомом Эрику языке. Язык этот напоминал странную смесь чего-то скандинавского и греческого. Символы на пластинке после этого сменились, экран три раза мигнул зеленым и погас. Тур убрал устройство обратно.

– Эта штука знает только наш язык, – развел руками великан, – а мне для дальнейшего объяснения нужны были некоторые аналогии между нашими языками в компьютерной сфере.

– Не совсем понял, но ладно, давай дальше.

– Короче, эти самые вещества, изменяющие сознание, действуют на твой мозг как обновление драйверов на компьютере. Оборудование – твои чувствительные органы – остались теми же самыми, но мозг научился благодаря обновлениям получать от них новую информацию о ранее игнорируемых им частотных вибрациях.

Он отхлебнул еще кофе и продолжил:

– Похожим образом ваш людской мозг ведет себя и во снах. Он регистрирует и гораздо лучше обрабатывает сигналы других частот, которые практически всегда игнорирует в другое время. Вот на самом деле что такое сон. Способность людского мозга обрабатывать сигналы в расширенном частотном диапазоне. Вот и вся разница между реальным и нереальным. Просто восприятия разных частот одного и того же многомерного мира.

Эрик внимательно смотрел на Тура и с интересом слушал.

– Тогда смотри, – наконец сказал Линдгаард, – я во сне переживал… Как бы это сказать… Мгновения огромного могущества, что ли. Как будто мне подвластны самые глубинные стихийные силы, словно сказочному волшебнику. При этом мир там, вокруг меня, был вроде бы мой, но, с другой стороны, не совсем. И…

Тут он осекся и замолчал, потому как опасался задавать тот самый давно волнующий его вопрос. С которого все, в сущности, и началось.

– Не утруждайся, – прервал его Тур, – я знаю, о чем ты говоришь. И можешь не посвящать меня в свои душевные переживания по этому поводу. Они, кстати, должны отступить, когда я расскажу тебе, как все это работает.

– Но откуда ты знаешь? Вы следите за мной, за людьми? Вообще за планетой?

– Я бы сказал, курируем. В нашем мире для этого есть даже специальное ведомство. Они занимаются тем, что отслеживают таких, как ты.

– Каких это как я? – перебил Эрик.

– Входящих. Мы их так называем – людей с повышенной способностью мозга к обрабатыванию большего спектра частот. Ты уже много раз демонстрировал свои способности, судя по моим наблюдениям, а еще наблюдениям, которые пытается скрыть кое-кто хитрый из тех самых кураторов, о которых я говорил ранее. Но чтобы дальше вести разговор об этом феномене, – продолжал Тур, – нужно нам с тобой немного разобраться, как вообще работает мир. Смотри: ты, наверно, неоднократно слышал о том, что вселенная якобы бесконечна.

– Да. В нашем мире это один из основных общепринятых постулатов, если мы говорим о вселенной как о космическом пространстве.

– И вы недалеки от истины. Вселенная если и не бесконечна, то уж точно зациклена по очень широкому радиусу, представить который возможно с трудом. Также ты должен был слышать о том, что у миров есть копии или что-то в этом духе. Мы же используем термин «варианты».

– Да, это тоже. В нашем мире принято обычно говорить о параллельности вселенных. Якобы существует таких параллельных миров бесконечное множество.

– Хорошо. На самом деле, мы в своих исследованиях экспериментально подтвердили, что существует бесконечное пространство вариантов развития событий. Допустим, в пределах одной планеты в одном из ее вариантов случается некое значимое событие. Такое, что затрагивает большие территории или же большие массы людей. Это же самое событие может развиваться по слегка другому сценарию и привести к другому итогу. Иными словами, развиваться по другому варианту где-то еще. «Где-то еще» – это, как ни странно, тут ключевое понятие. Это будет в принципе та же самая планета, тот же самый мир. Но произойдет ничтожный, малюсенький переход какого-нибудь электрончика на другой энергетический уровень, кварк в этом электроне завибрирует с другой частотой, а струна в этом кварке внезапно приклеится в другой бране. Все эти хаотичные события – следствия принципа неопределенности. В микромире нельзя без эксперимента с точностью сказать, где какая частица будет находиться в данный момент времени. На это влияет сам факт измерения, эксперимента. Именно это и есть фундаментальный принцип субъективности реальности. И этого будет достаточно, чтобы в итоге сформировалась проекция того же самого мира, но в которой развитие пошло по другому пути. Это и будет тот самый параллельный мир, о котором говорят ваши ученые. С этого момента мы можем говорить о двух разных проекциях, или слоях, или, если хочешь, реальностях. Затем в каком-то из вариантов следующее событие происходит не так, как в смежном, и проекции снова расслаиваются. И так, как ты понимаешь, может происходить до бесконечности. Например, существуют проекции Земли, в которых случился ядерный конфликт, и там отныне ничего интересного не происходит. Никакого прогресса, никакого действия. У таких вариантов вероятность породить новые ответвления ничтожна мала. Мала сейчас, но кто знает, что может случиться там в далеком будущем? И тут мы в принципе уже можем говорить о том, кто такие входящие. Это те люди, которые могут путешествовать по смежным проекциям своего мира. В принципе и по другим мирам могут, но это уже очень высокий уровень, требующий специальных тренировок. И ты именно такой представитель своего вида.

Эрик слушал, открывши рот, а потом спросил:

– А это ваше кураторство, зачем оно, за чем вы наблюдаете? И как давно?

– Довольно давно по меркам вашей истории. О нашей деятельности даже осталось множество упоминаний. Правда, насколько я знаю, сейчас это все уже сотни раз переписано, фактов там осталось чуть, да и вы относитесь к этому больше как к увлекательным или не очень сказкам, – Тур усмехнулся, – может быть, кстати, и правильно делаете.

– Я думаю, что понял, о чем ты говоришь, – ответил Эрик, – однако твой облик, например, соответствует этим сказкам чуть ли не на сто процентов.

– Удачное совпадение, – просто сказал Тур, пожимая плечами, – а курируем мы вас и другие миры, конечно же, неспроста, особенно теперь. Раньше, давно, целей было несколько. Сейчас же основная, по сути, одна.

– Что это за цель?

– Видишь ли, наш мир уже долгое время находится в большой опасности. Мы научились справляться с этим, и способ уже долго и неплохо работает. В основе его как раз и лежит та самая многовариантность мира. Но на самом деле ничто не бесконечно. И в один прекрасный момент ресурсы могут закончиться. Поэтому мы и хотим разобраться с проблемой раз и навсегда вместо постоянного бегства от нее.

– Что же это за проблема такая, с которой даже ваша цивилизация, представители которой путешествуют на молниях, не может справиться?

– Очень сильный враг, хоть и бездумный механизм. Точнее, я думаю, что это механизм, что его природа техногенна. Это мощное небесное тело, по сути, являющееся черной дырой, которое раз за разом пожирает наш мир.

– Мда!.. Жесть, – только и сказал Эрик. – И как же вы с ней боретесь? И как понять: «раз за разом пожирает мир»? Как вообще с этим можно бороться?

– А вот как. Мы просто сдвигаем весь мир со всем населением в другую проекцию. И продолжаем жить там со всей накопленной историей, знаниями, технологиями. Поэтому постоянно следим и ухаживаем за нашими слоями, чтобы при переходе все было максимально похоже. Чтобы простой обыватель ощущал себя абсолютно комфортно и привычно. При чем же тут входящие, спросишь ты? – продолжал рассказывать Тур. – Они ведь, вероятно, есть и на нашей планете и должны быть гораздо более умелыми и опытными. Все так, но для борьбы тем способом, который мы разработали, их банально мало.

– И поэтому вы ищете кандидатов в других мирах и называете миры, где они есть, перспективными?

– Молодец, – только и сказал Тур, посмотрев на Эрика в первый раз с выражением одобрения и легкого удивления на лице. Первый раз за сегодняшний вечер.

– Хорошо, и в чем заключается ваш план?

– А вот на этом месте мы с тобой пока остановимся, – сказав это, Тур быстро вернул выражению лица обычную лукавую веселость. – Скажу пока лишь одно, – лицо рыжеволосого гиганта мигом снова приобрело серьезное выражение, – в самое ближайшее время тебе следует быть максимально готовым и мобилизовать все свои способности. Не сомневайся, они в тебе есть. В нашем мире все далеко не так гладко, – Тур немного помолчал, потом продолжил: – Как, наверное, и в любом мире, независимо от того, насколько далеко он продвинулся по пути прогресса. Вот и у нас в вопросах борьбы наметились, скажем так, разногласия. Вот только, подозреваю, оппозиция не знает, что мы не такие наивные, как они думают.

Тут Эрик подумал о своей первой встрече с похожим на Тура гостем из далеких миров.

– Знаешь, Тур, на самом деле, думаю, ты не первый, кто контактировал со мной из ваших.

Рыжие брови сошлись и нахмурились, а синие глаза вдруг стали смотреть почти что пугающе серьезно и озабоченно. Эрику даже показалось, что лед в них стал будто бы искристей и ярче, а в зале кафе стало холодней. Но быстро списал это на свое расшалившееся под напором новой немыслимой информации воображение.

– Эрик. Давай-ка с этого места как можно подробней.

И Эрик рассказал ему о своей встрече с Кархом во всех мельчайших подробностях, какие только смог припомнить. Тур слушал очень внимательно, ни на минуту не отрывая своего пронзительного внимательного взгляда от Эрика. После того как Эрик закончил говорить, произнес:

– Спасибо. То, что ты рассказал, очень важно. Я, конечно, догадывался о чем-то подобном. Но теперь, по крайней мере, я с уверенностью знаю, откуда здесь ноги растут. И это только подкрепляет мои слова: от тебя требуется максимальная внимательность и напряжение всех сил, когда и если возникнет такая необходимость. А мне почему-то кажется, что она обязательно возникнет. Если за этим стоят люди, о которых я думаю, то вашему миру может грозить самая настоящая опасность. Твоей проекции уж точно.

Тут камни на амулете на шее Тура начали пульсировать мягким приглушенным светом, и Эрику показалось, что он едва-едва на самой границе слуха различает какой-то низкий, но приятный гул.

– Тур, а вот, например, такой вопрос, – сказал он, – расскажи про эти параллельные проекции. Как там обстоит дело с двойниками? Судя по моему опыту, они там вроде как есть. Но как это работает, я не представляю.

– Я бы с радостью, Эрик, но мне надо возвращаться. В другой раз – обязательно.

– Жаль, – протянул Эрик, – у меня еще куча вопросов осталась…

– И это нормально. Но пока на данном этапе ты должен просто заниматься своими делами и помнить мои слова.

– Да-да, я запомнил: быть внимательным и готовым приложить все силы, когда будет нужно.

– Именно так! – весело сказал Тур и искренне улыбнулся, протянув руку для прощания.

Эрик пожал ее, а как только отпустил, окружающий мир стал меркнуть и терять очертания. Все подернулось каким-то белесым туманом, и до сознания стали долетать сигналы, передаваемые мозгу о другом месте, и уже нельзя было сказать с уверенностью, в каком из них конкретно ты находишься.

Эрик понял, что это состояние больше всего напоминает пробуждение. И вот он уже ощущал через закрытые глаза, что на самом деле не сидит за свои любимым столиком в кафе, а лежит на чем-то мягком. В голове его, в сознании все еще перед ним сидел Тур. Эрик все так же видел его в теперь уже почти растворившемся и далеком интерьере. В это же время он мог чувствовать привычные запахи своей квартиры.

И вот настало время, когда глаза уже можно было открывать. Сознание пробудилось ото сна и вернулось в привычную действительность. Эрик сел на диванчике и увидел привычные белые стены и мебель, собранную сумку на полу, а за окном сквозь закрытые шторы в комнату очень хотел попасть красный закатный свет.

Линдгаард подошел к окну, раздвинул шторы и увидел, как за горизонт опускается солнце. Небо вокруг было подернуто рваными серыми клочками туч, а в воздухе чувствовалось, что недавно прошел дождь, а может, была и гроза. Однако Эрик, видимо, спал настолько крепко, что совсем ее не слышал. Асфальт на дороге во дворе тоже был влажный, но уже подсыхал, как бывает после сильного, но короткого ливня.

Эрик сел на диван и задумался. Было ли пережитое им только что сном или все это было на самом деле, как сказал этот рыжий странный Тур, так похожий на того самого скандинавского бога? И что нет никаких снов, по крайней мере, в том смысле, как мы их знаем, и все это действительность, просто происходящая порой в других причудливо переплетенных между собой измерениях. Разобраться и доказать, так это или нет, прямо сейчас не представлялось Эрику возможным. Поэтому он пошел запустить цикл приготовления кофе, чтобы затем, попивая черный напиток, вспомнить, а все ли он положил в сумку. До вылета оставалось чуть меньше 12 часов.

Глава 20

Аню встретила замечательная погода финского весеннего утра. Потом был обычный рабочий, ничем не примечательный день в стерильном офисе с опрятными, модно одетыми коллегами, неспешным течением времени и решением вопросов. Иначе говоря, огромный контраст с недавними событиями, произошедшими с девушкой зимой. До сих пор в сознании, в мыслях сохранялась память обо всех этих снах, провалах в памяти и во времени. Много раз Аня пыталась анализировать ту странную мистику, внезапно охватившую ее круговоротом. Что из всего этого было правдой, если вообще было хоть что-то? Или же все эти странные видения и ночные визитеры не что иное, как ответ ее подсознания на удар, которым стала внезапная потеря родителей? А быть может, и то, и другое разом?

Чем больше девушка думала об этом, тем больше склонялась к мысли, что однозначно подтвердить или опровергнуть ту или иную гипотезу было нельзя. И что в этой ситуации, как и вообще очень часто в жизни, истина в твоем мире определяется во многом твоим взглядом на нее и твоим же выбором, во что верить.

Но время, как всегда, подобно ластику стирало боль и иглой сшивало раны. Не полностью, а так, что, присмотревшись, всегда можно было увидеть их контур, навсегда отпечатанный на душе кривым шрамом. Точно так же чистому листу уже никогда не стать идеальным, неважно, насколько сильно и как долго ты стирал ластиком надписи с него. Однако поверх все же можно написать что-то новое, что станет определять уже свой актуальный смысл, а старых отметок от прошлого текста за ним будет и не разглядеть. Конечно, только в том случае, если специально не приглядываться.

Руководствуясь этой аналогией, Аня выбрала для себя жить дальше, писать заново, а не всматриваться в следы, оставленные тем, что уже было стерто. Конечно, не начисто, а так, как получилось.

Но жизнь была бы очень скучной и предсказуемой и перестала бы развиваться, стагнировала, если бы она полностью определялась лишь выбором человека. Ане этой ночью суждено было в который раз испытать это правило на себе.

Свет в спальне был выключен вот уже примерно как полчаса. Аня лежала в кровати, чувствуя, как сознание начинает балансировать на грани между сном и явью. Голова ее наполнялась туманом, и девушка понимала, что уже очень скоро провалится в другие миры, чтобы завтра снова открыть глаза в своем. В этот момент сережка в ее ухе, та самая – серебряный крестик в круге, нежно завибрировала и тонко зажужжала.

Анна, конечно же, помнила и понимала, что это значит, и уже приготовилась услышать тот самый низкий покровительственный голос. Последний нисколько не заставил себя ждать и, как и раньше, заполнил собой все сознание девушки:

– Аня, доброй ночи. Как ты? Много твоего времени я сегодня не займу.

– Привет, Зенос. Все нормально. У тебя что нового?

– Масса вещей, если честно. Наш мир, например, в очередной раз умер, но, как ты понимаешь, раз я говорю с тобой, значит, не все так однозначно.

– Умер ваш мир? – озадаченно, во многом благодаря ночному времени и тому, что ее вырвали из погружения в сон, спросила Аня. – Не слышно, чтобы ты был расстроен по этому поводу.

– А чего расстраиваться-то? Для нас это, можно сказать, почти регулярная процедура. Происходит раз в сто лет примерно. По вашему счету. Можно сравнить с извержением вулкана, например. Неприятно, но жить можно, – он немного помолчал, а потом добавил уже серьезней: – Жить-то, конечно, можно, но до определенного момента… М-да. Ну да ладно. Это наши проблемы. Я здесь не за этим. Скажи мне, твое желание отомстить еще присутствует?

Анна задумалась. А действительно, присутствует ли? Вообще, а есть ли тот, кому мстить? Существует ли этот Эрик хоть где-то за пределами ее головы, и если нет, то как он может быть виновен в смерти ее родителей? Все-таки до конца поверить в реальность происходящего, во все эти мультивселенные, в людей, наделенных сверхспособностями эти вселенные менять, в какую-то сверхрасу древних полубогов и прочее было, мягко говоря, непросто. И чем больше твоя жизнь возвращалась в нормальное русло пусть скучной, рутинной, но зато простой и понятной жизни, тем слабей верилось во всю эту фантастику. И вот когда Аня уже была готова все это вообще забыть и списать на реакцию мозга, вызванную внезапной потерей родителей, вся эта фантастика резко и не спрашивая вновь напомнила о себе.

Кстати, она даже объяснила для себя появление этой странной сережки-крестика. Она ведь просто нашла ее на полочке под зеркалом в той самой гостинице, где останавливалась тогда зимой в Томске. Теперь же это воспоминание подвергалось серьезным сомнениям.

– Так что, Анна? Ты не ответила на вопрос, – бас в голове, оказывается, по-прежнему был здесь и так же продолжал гнуть свою линию.

«А черт с ним, чего уж там, – подумала Аня. – Если правда этот Эрик реален и виновен в смерти родителей, почему бы ему не отомстить. Мало того, это нужно сделать! В конце концов, никто не вправе уничтожать половину города! Ну а если он не реален и все это не более чем игры моего разума, то хуже никому, кроме меня, все равно не станет».

– Да, Зенос, конечно. О чем разговор. Более того, я все ждала, когда же ты появишься и расскажешь, что мы делаем дальше.

– Хорошо, что я не ошибся в тебе, Аня, – ответил Зенос. Девушка даже была уверена, что уловила в его голосе нотки облегчения. Она немного обреченно выдохнула, про себя горько усмехнувшись тому, что, возможно, прямо сейчас сходит с ума, и сказала:

– Я тебя внимательно слушаю. Что от меня требуется?

– Что ж, – удовлетворенно продолжал смотритель, – для начала скажу, что наш ответ – твой ответ – будет в разы сокрушительнее, чем его действия. Согласно нашему плану под ударом окажется вся его проекция.

Аня помнила и знала откуда-то этот термин. В одном из своих снов девушка просмотрела, можно сказать, целый документальный фильм. В нем рассказывалось о том, как работает вселенная, о том, что есть 12 измерений. А быть может, 13, Аня уже не помнила. Все эти измерения, причудливо переплетаясь, порождают множества вариантов развития событий, разветвляясь под выбором людей. Эти совокупные события образуют так называемые проекции разных миров: слои реальности, где развитие пошло по другому сценарию. Что человек, а правильнее будет сказать, психоэнергетическая сущность существует как бы разом во всех проекциях и совокупной с другими такими же сущностями деятельностью определяет развитие своего слоя. И что среди них существуют так называемые входящие, способные при желании концентрироваться не только на одной проекции, что является для них основной и, как они сами ее называют, «реальной», но могут выходить за ее пределы и менять другие слои своего мира.

Все это Аня помнила. Поэтому термин «входящий» был также ей знаком. Вот только до сегодняшней ночи она думала, что вся эта лекция не что иное, как еще один аттракцион ее мозга для него же самого. А тут снова этот Зенос со своими разрушителями и просьбами о помощи в недопущении их деятельности.

«Короче, ладно! – подвела для себя черту девушка. – Не так уж и важно, взаправду это все или нет. Если нет, то это как минимум увлекательно и интересно, а если да, то карма должна настигнуть человека за все, что он сделал, и я буду только рада, если стану в этом ее орудием!»

– Зенос, ты уже скажешь, что от меня требуется, или нет?! – изображая шутливое нетерпение, сказала Аня.

– Вот это да! Какой приятный энтузиазм! – немного опешив, пророкотал Зенос. – Ну, тогда слушай. Все в целом готово. Твоего участия может вообще не понадобиться, но я бы на твоем месте на это не надеялся. Скорей всего, это лично мое мнение, но ты как раз и сыграешь во всем этом плане определяющую роль.

– В каком плане? Что за роль?

– Если в двух словах, то в проекции Эрика готовится амбициозный проект. Это будет проект по исследованию земных недр. Выгодным для нас является то, что все это будет проходить в очень опасном и сложном месте возле действующего вулкана на востоке твоей страны.

– Должно быть, Камчатка, Ключевская Сопка, если я правильно помню географию.

– Да, именно этот вулкан, ты права. В состав оборудования, которое будет предоставлять для спуска компания, где работает Эрик, силами наших агентов будет внедрена бомба. Очень непростая и мощная бомба. Тебе не обязательно даже начинать вникать в ее конструкцию. Можешь просто довериться мне. Когда она сдетонирует, эффект будет виден по всей проекции разрушителя.

– Не поняла. Это что, отразится на всей планете? – серьезно спросила Аня. – Нельзя ли поподробней?

– Да. Согласно нашим расчетам это должно вызвать череду катаклизмов по всей планете, – уклончиво ответил Зенос.

– А что дальше и насколько сильных катаклизмов? – нетерпеливо спросила Аня. Она была немного сбита с толку таким ответом.