Созвездие. Серые кардиналы

– Равноправие, – гордо заявил Мерта, выпрямившись на троне. – Когда каждый свободный человек равен другому и имеет право голоса.

– Это что же получается, ваше величество, глупый равен умному, а бедный богатому?

– Нет, вы не совсем правильно меня поняли, – стушевался Мерта, с этого ракурса идею демократии юный царь не рассматривал.

– Ваше синецарство, – не унимался Касто, – по этой демократии-то получается, что дурак равен правителю. Я, конечно, в университетах не обучался, но зато знаю вернийцев и понимаю, что нам не нужны никакие «демократии».

– Да, видимо, вы правы, – заерзал на троне Мерта, чувствуя себя очень неловко. – Мы еще не доросли до нее. Если больше вопросов на сегодня нет, все свободны, благодарю.

Мерта поднялся с трона и поспешил удалиться из зала. Опозоренный, поднятый на смех своими же советниками, юный царь почти бежал к своим покоям, где он, наконец-то, смог бы от всех спрятаться. Он отослал даже личных слуг, напоследок приказав им привести к нему Лиару.

Спальня Синего царя была небольшой и очень скромной – выкрашенные в теплый бежевый цвет стены, двухместная кровать и прикроватный столик. Вот и все убранство. Единственное окно выходило на восток, чтобы его высочество мог первым наблюдать восход солнца. И в этой маленькой спальне, на кровати сидел Мерта Курта – потерянный одинокий мальчик, глава огромного государства. Ему хотелось одновременно, и плакать, и кричать.

Когда в комнату вошла Лиара, девушка восемнадцати лет с темно-синими волосами и золотисто-желтой кожей, Мерта оживился. Юноша подбежал и обнял подругу детства. Эту странную дружбу наследника Синего трона и дочери служанки никто не воспринимал всерьез, а Лиара никогда не пыталась воспользоваться положением. С самого детства Мерта делился с Лиарой своими тайнами, и за столько лет ничего не поменялось – в трудные для себя минуты, теперь уже Синий царь звал ее к себе и плакался в девичье платье, пока не становилось легче.

Как и много раз до этого, они расположились на кровати, Лиара забралась с ногами на подушки, а Мерта положил голову ей на колени:

– Почему они надо мной смеются? Я им говорю про демократию, а они…

– Они глупцы, не слушай их, – поглаживая по голове, успокаивала царя девушка. – Что они знают? Глупые старики. Их дряхлые мозги давно ждут могилы, стоит ли обращать на них внимание?

– Да, но ведь и народ…

– Разве народ знает больше самого Синего царя, императора Земли Карса, наследника истинно рождённого, спустившегося с гор Асвеи-Шаи?

– Да, ты опять права, – стал успокаиваться Мерта. Ему и действительно стало лучше. Как и всегда, когда рядом была Лиара.

Глава 17

Острова Карса, Рыжее море, Сарбия

15 день Красного Лета, 2368 г

 Труа, привыкший к городскому комфорту, с трудом приспосабливался к жизни на островах Карса. Спали здесь на голой земле в теплых кожаных палатках треугольной формы с круглым отверстием вверху для выпуска дыма. Внутри на протяжении всей ночи поддерживался огонь, ибо ночь темна и полна опасностей, как говорили в племени. В первую ночь Труа так и не смог уснуть, на какой бы бок он не поворачивался, ему все время было холодно и жестко, а во рту горчило от ягод курдка-куды. Да и к смене часовых поясов парень так и не успел приспособиться до конца.

С первыми лучами солнца, когда Феро, наконец, смог задремать, его разбудила Анви:

– Вставай, нам пора идти. В племени все уже давно на ногах.

Однако парню хотелось сначала умыться. Эта обычная утренняя процедура здесь оказалась тоже непростой задачей – до ближайшего ручья надо было идти пятнадцать минут, и это не считая высокой вероятности встретиться по пути с местной ядовитой змеей. К тому же ручей, к которому привела его Анви, брал свое начало в горах. Ледяная вода мгновенно разбудила Феро, но при попытке прополоскать рот, нещадно свело челюсти. Невозможность поддерживать привычную гигиену раздражала и портила настроение.

По возвращению Феро и Анви, племя рыжеволосых (а они действительно все от мала до велика были выкрашены в тот или иной оттенок рыжего) отправилось на поле. Как показалось Труа, шли они целую вечность. Под палящим солнцем с ограниченным запасом воды – настоящее испытание для неподготовленного человека. Тропинка то шла в горку, то спускалась вниз, пока не вывела на бескрайнее вспаханное поле. Феро обомлел и тихо выругался, увидев масштабы, которые им предстояло засеять.

К ним подошел вождь племени – высокий худощавый мужчина с желтыми глазами, короткостриженой рыжей головой и голым торсом, из одежды на нем был только лоскут ткани, небрежно намотанный вокруг бедер. Он что-то долго говорил, рукой показывая на поле. Феро не понимал ни слова, отчего чувствовал себя крайне неловко. Он сделал серьезное лицо и старательно следил за жестикуляцией вождя, ожидая, когда Анви переведет ему его слова. Когда рыжеволосый закончил говорить и пошел раздавать указания соплеменникам, девушка ответила на вопросительный взгляд Труа:

– Он сказал, что мы должны занять третью тень с того конца поля, оттуда и начнем сеять.

– А откуда мы возьмем семена? – удивился парень, ведь ему ничего не давали, да и руки Анви были пусты.

– Ты совсем невнимательный, – посмеялась она, схватив Труа за пояс, на котором висел кулек с семенами и показывая на своем поясе такой же.

– Видимо, не выспался, – усмехнулся парень.

– Пойдем.

Пока они шли вдоль поля, Феро глядел по сторонам. Рыжеволосые группами по двое-трое человек расходились по полю. Он заметил, что в каждой такой группе обязательно был и старик, и молодой. Труа подумалось, что именно так происходит в племени передача опыта из поколения в поколение. Он высказал свое предположение вслух, и Анви подтвердила его догадку.

Дойдя до самого дальнего угла поля, девушка присела на корточки и подергала Феро за штанину:

– Смотри, сначала ладошкой разравниваешь, потом делаешь небольшую ямку и кладешь туда зернышко. Всего одно, этого достаточно…

Труа смотрел сверху вниз на Анви, делавшую ямки в распаханной земле и для удобства вставшую на колени. Посев курдка-куды его сейчас интересовал меньше всего.

Провозившись в земле до полудня, Труа с радостью услышал зазывающие крики рыжеволосых. Племя возвращалось в деревню. С непривычки у него ныла от боли поясница, руки были вымазаны в грязи и навозе, глаза слипались. Казалось, что легче прямо здесь упасть и умереть, нежели возвращаться обратно пешком. К тому же его сильно мучала жажда – всю свою воду он выпил еще в первый час.

Пока они возвращались обратно, у Феро возникла еще одна проблема. Неожиданно он почувствовал поистине первобытный голод, просто-таки съедавший его изнутри. Труа готов был съесть целого кабана. Поэтому в деревне он не стал дожидаться, пока племя приготовит обед, тем более, что переходить на местный рацион из хомяков, жуков, змей и прочей местной живности он был явно не готов, и сразу пошел к себе в палатку, где жадно накинулся на привезенные с собой съестные запасы. Феро умудрился съесть столько, что вечером ему пришлось идти в поход до магазина за привычной едой.

А вот обещанный Анви почтальон так и не приехал. Хотя может быть он и приезжал, когда в деревне никого не было. Но как бы то ни было, Труа на ближайшую неделю остался без новостей.

Вторую ночь в племени Феро спал, как младенец. Даже ни разу не проснулся, когда кхвала[35] заходила к нему в палатку подкинуть дров в тлеющий огонь. Поэтому с утра он проснулся отдохнувшим и полным сил. Первым делом он решил найти Анви, без которой старался лишний раз никуда не ходить, даже к ручью, но сегодня девушки нигде не было. И спросить где она он тоже не мог, поскольку не знал местного языка.

Обыскав и без того небольшой лагерь, Труа остановился рядом с местными девушками, чистившими пойманных жуков. Белокожие и рыжеволосые, одетые в пестрые вязаные накидки, они будоражили воображение юноши, и он уже не первый раз засматривался на них. Девушки кидали мясо в один колчан, а панцири – в другой, и о чем-то весело переговаривались на своем языке. Завидев подошедшего к ним юношу, они показали на него пальцем, что-то сказали и рассмеялись.

Смущенный Феро пожал плечами и пошел дальше. Вдруг одна из местных старух подозвала его к себе, всучила большой кожаный бурдюк и жестами погнала его за водой. Труа пытался объяснить, что он не может выходить из деревни один, но ей было все равно. Быстро поняв, что бессмысленно пытаться что-то объяснить старухе на незнакомом для нее языке, он сдался и отправился в первый самостоятельный поход к ручью.

В прошлый раз, Труа был таким сонным, что почти ничего не замечал вокруг. Теперь же он с интересом осматривал местные красоты. Степь, до этого казавшаяся бесконечной, обрела вполне ясные границы. Справа она плавно переходила в невысокие горы, а слева обрывалась стеной деревьев. Только впереди степь тянулась за горизонт. Дойдя до ручья в три шага шириной, Феро склонился на одно колено и набрал воды в бурдюк. Уже собираясь возвращаться, он вдруг заметил, как вдалеке что-то блеснуло красным. Больше всего это было похоже на луч закатного солнца, но сейчас солнце только поднималось да к тому же совсем с другой стороны. Рассудив, что в деревне без Анви пока делать нечего, Феро решил пройтись до загадочных огней. Тем более, что он не знал, когда вернется девушка, так что вполне возможно, что он успеет сходить туда-обратно, и вернуться в деревню раньше нее.

Найдя поблизости три выглядывавших из-под воды камня, Труа с легкостью перепрыгнул по ним на противоположный берег и пошел в сторону красных огней. Шел осторожно, помня о многочисленных местных змеях, которые были одними из самых ядовитых во всем Анхаре. Несколько раз Феро в ужасе подпрыгивал, путая коряги со смертоносными светлокожими икандрами, о которых им рассказывали на курсе истории биологии. К его немалому сожалению, икандры активно охотились именно в период с Красной Зимы по Серое Лето, а после зарывались в землю и впадали в спячку до следующего сезона охоты. Впрочем, змеи были не единственными созданиями, которых стоило бояться. На островах Карса обитал щилена – хищный сумчатый хорек, способный на голодный желудок полакомиться человеком; анхера, кивле, мара и прочие на первый взгляд безобидные животные. И если караванам почти ничего не грозило, то одиноким путником местная фауна готова была с удовольствием полакомиться. Зимой большинство животных впадали в спячку, и главной опасностью становилась сама природа с ее метелями и вьюгами, которые не утихали с начала Черного Лета по Серую Зиму.

Вдруг Труа кто-то схватил за локоть. От неожиданности он отпрыгнул в сторону и закричал, но это была всего лишь запыхавшаяся и раскрасневшаяся от бега Анви.

– Я тебе кричала-кричала, – переводя дыхание, сокрушалась девушка.

– Я не слышал, – удивился парень и оглянулся назад. Оказалось, что он прошел дальше, чем думал. Ручья уже совсем не было видно, а вот огни впереди не приблизились ни на миллиметр.

– Куда ты шел?

– К тем красным огням, – Труа показал пальцем в степь.

– Туда нельзя! – разозлилась девушка. – Нам нельзя туда ходить!

– Почему?

Девушка замялась.

– Что там такое? – продолжил допытываться парень.

– Ничего, идем – она развернулась и направилась обратно к деревне.

– Раз ничего, то я, пожалуй, все же схожу посмотреть, – оставаясь на месте, продолжал упрямиться Труа.

– Если ты хочешь всю оставшуюся жизнь провести в тюрьме, то вперед, не смею мешать, – обернувшись, ответила Анви и продолжила идти дальше.

– Ну, объясни! – кинулся догонять девушку Труа, все еще желавший выведать секрет красных огней.

– Почему все мальчишки одинаковые?

– О чем ты говоришь? Да неужели так трудно со мной поговорить! – Феро не выдержал и, взявшись за плечо девушки, развернул ее к себе лицом.

– Мой друг, – девушка еще сильнее покраснела и, казалось, что она вот-вот расплачется. Труа стало стыдно за свою грубость.

– Он тоже пытался дойти до огней? – догадался Феро.

–Да. Его звали Лехуа. Мы вместе учились, потом вместе приехали сюда на практику. Ты не знал, а нас сразу предупредили о том, что не стоит даже думать о красных огнях. Но Лехуа это только заводило, он был азартным и считал, что для него закон не писан, – Анви больше не пыталась скрыть слезы. – Мне не удалось его переубедить, и в одну из ночей Лехуа ушел из деревни и отправился к красным огням. Наутро мне сообщили, что он в тюрьме Красной Горы за разглашение государственной тайны на двадцать лет.

– Значит, сегодня ты к нему ездила?

– Нет. К заключенным по такой статье никого не пускают. Их удел – одиночная камера. Но хотя бы оставляют жизнь, в Вернийской империи разорвали бы буйволами. С утра я ездила на почту, отправляла ему посылку.

– Он тебе тоже письма пишет?

– Нет, им нельзя.

Труа обнял Анви и прижал ее заплаканное лицо к своей груди. Ему было очень стыдно и очень грустно.

– Я думала, что, если ты ничего не будешь знать о красных огнях, то и не пойдешь туда. Мне казалось, что так я смогу огородить тебя от участи своего друга. Но, видимо, они зачарованы, – девушка печально усмехнулась.

– Я больше не пойду туда. Обещаю, – твердо ответил Труа, и, обернувшись, с грустью взглянул на загадочные, манящие красные огни на горизонте. Он понимал, что их тайна останется для него неразгаданной и оттого сердце щемило болью. Но ни одна тайна не стоила его свободы. – Ты любила его, да?

– Да, – тихо ответила Анви.

– А далеко эта Красная Гора?

– На соседнем острове… В паре дней пути.

Труа вытер слезы с лица девушки и, приобняв за плечи, повел в сторону деревни.

Глава 18

Алингасан, Илегия

16 день Красного Лета, 2368 г.

– Святые братья Асхольд и Мироль, да сколько ж можно пить? – выругался капитан корабля, старый морской волк, прошедший на своей «Лишири» двенадцать морей от Сарбии до Шарака. Потерявший палец на ноге и невинность в боях при Антрене, он крайне щепетильно относился к морю и его законам, один из которых строго запрещал алкоголь на корабле. Но шаману было плевать. Все три дня пути он только пил и спал. А капитан не мог ничего ему возразить, поскольку шаман был дорогим во всех отношениях гостем.

– Если бы ты знал столько, сколько знаю я, то бы тоже пил.

– Пьянство на корабле к беде.

– Не бойся, Афельт, Ихро[36] бережет нас.

– Что это еще за нарвих[37]? –капитан сплюнул прожеванные морские водоросли за борт.

– Сам ты нарвих! – разозлился шаман. – Ихро – единственный верный бог. Только глупцы могут чествовать Богов Крови и Белого.

– Зря ты так говоришь, – вздохнул Афельт, – Белый Бог спас мой корабль от гибели в ледниках вблизи Северного Тастана. Я видел горы льда так же близко, как тебя сейчас. Если бы Белый Бог не отвел их от нас, то мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

– Глупец! – злобно выругался шаман, одним глотком опустошил очередную бутылку и удалился вниз к себе в каюту.

В очередной раз капитан пожалел, что взял на борт шамана. Но за него давали два солнечных, и Афельт не мог отказать. Старушка «Лишири» уже требовала капитального ремонта, денег на который у старого моряка не было. Афельт любил свой старый корабль, одно из немногих парусных судов, оставшихся на плаву. Все повсеместно перешли на новые быстроходные суда на паллиановом двигателе. Старый капитан временами грустил об ушедшей допаллиановой эпохе, и в то же время понимал, что наука не стоит на месте, и корабли станут плавать только быстрее. Ему тоже пора было делать свой выбор.

На горизонте показалась черно-зеленая полоска земли. Афельт улыбнулся, но улыбка получилась печальной.

Пришвартовав корабль в порту Алингасана, капитан поспешил в трактир. Женщины и выпивка – предел мечтаний моряка, съедали все его накопления. Да и какие еще могли быть радости у человека, за всю свою жизнь почти не вступавшего на твердую землю?

Старый служака был в Илегии уже не в первый раз и знал, что лучший трактир не только во всей столице, но и на всем острове – Сааранглас, где ему всегда было зарезервировано теплое местечко.

Трактир встретил капитана большим светлым залом с множеством круглых столов, меж которых с подносами расхаживали девушки в узких майках и длинных юбках до пола.

– Вот и я! – вдыхая полной грудью терпкий сладковатый запах апельсина и шоколада, радостно произнес Афельт.

Усевшись за один из свободных столов в центре, капитан, как и всегда, заказал вилена-комускус[38]. Через пару минут ему принесли бокал со светло-оранжевой жидкостью и плавающим наверху цветком вишни.

– Изумительно!

– Не желаете компанию? – поинтересовалась официантка.

– Да, пожалуйста.

Через минуту к нему подсела черноволосая смуглокожая девушка, одна из сестер-кас[39].

– Я Эсмильхара, – представилась она.

– Афельт.

– Вы моряк?

– Капитан, – гордо произнес он.

– И откуда вы приплыли, капитан?

– О, где я только не был, – рассмеялся Афельт. – И в королевстве Глерунт, и в княжестве Дарвийском, даже в Сармании.

– Ого! – восхищенно воскликнула девушка. – И как там в Сармании?

– Холодно и птицы гадкие, обгадили мне всю палубу, но я не хочу сейчас говорить о море.

Эсмильхара вопросительно взглянула на него.

– Знаешь, однажды, когда мы были в Белгонии, мне удалось попасть на театральную постановку «Гонения Ас-си». Ты видела ее?

– Нет.

– В ней рассказывается о юноше, который очень хотел стать художником. Но семья не понимала его увлечения, и все они ополчились против него. В родном городе Ас-си стал изгоем, ему пришлось бежать в другую страну, где его никто не знал. Однако и на новом месте юноша не нашел признания. Желая прославиться, Ас-си решил нарисовать картину битвы, которая ужаснет любого, увидевшего ее. Чтобы задумка удалась, юноше нужно было писать с натуры. Но время было мирное. Тогда Ас-си объединил вокруг себя людей и захватил власть, свергнув короля. Затем он столкнул лбами два соседних народа, начал кровавую войну, а сам поставил мольберт на возвышенности и принялся рисовать. Ту битву Ас-си проиграл, но картину закончить успел. Однако она оказалась настолько пугающей, что ее тут же сожгли.

Девушка смотрела на капитана с нескрываемым изумлением. Афельт съел цветок, плававший в стакане, и сделал глоток вилена-комускус.

– Не знала, что… – начала Эсмильхара.

– Не знала, что моряков может восхищать что-то, кроме моря? – усмехнулся он.

– Обычно они только о нем и говорят.

Афельт рассмеялся:

– Я не изменяю морю с другими женщинами. Говорить о нем все равно, что говорить с любовницей о жене.

Капитан допил бокал и попросил еще. Затем еще и еще, пока вконец не опьянел и не уснул прямо на столе. Отоспавшись, Афельт положил на стол серебряную монету и, пошатываясь, побрел к выходу. Голова слегка кружилась и побаливала, во рту стоял приятный апельсиновый привкус. И все же Афельт чувствовал себя отдохнувшим.

На улице было суматошно, все куда-то спешили, но капитану одновременно было так хорошо на душе и так плохо в теле, что его не интересовало происходящее вокруг. Земля немного покачивалась под ногами, а голова тянула вниз.

Вдруг Афельт почувствовал запах гари. Как и для любого моряка, этот запах означал для капитана только одно – «опасность». Мгновенно протрезвев, он поднял голову и увидел столб дыма, поднимавшийся в небо со стороны порта. Афельт поспешил туда, молясь, чтобы огонь не задел его «Лишири».

Порт полыхал. Огонь охватил несколько пришвартованных кораблей, по причалам бегали моряки с ведрами и тюками. Капитаны уцелевших кораблей один за другим в спешке отводили свои суда в открытое море. Афельт выискивал глазами «Лишири», но не находил. Трясущимися руками старый капитан схватил одного из пробегавших мимо моряков, в котором узнал члена своей команды.

– Мой корабль!?

– Погиб!

– Кто оставался на корабле? – взбешенно заорал капитан.

– Шаман! Только шаман, – испуганно ответил моряк.

Афельта в бессилии опустил руки.

– Да прими его душу, Уменар, повелитель морских глубин.

Глава 19

Кушна, Керция

21 день Красного Лета, 2368 г.

 Карст Брюа сидел в закрытой ложе на футбольном матче между действующим чемпионом «Кастр фили» и середняком из Куштра. Для лидера в этой игре все складывалось неважно – к середине первого тайма счет в матче так и не был открыт. Карст сидел хмурый, задумчивый, безотрывно глядел в одну точку и даже не шевелился.

На матч верховного вождя Керции сопровождала жена Висенья – двадцатицетырехлетняя черноволосая смуглокожая красавица с удивительно яркими голубыми глазами. Она откровенно скучала и совершенно не понимала новомодного развлечения, в котором двадцать два здоровых мужчины бегали за одним мячом, вместо того, чтобы вспахивать землю или работать в кузне. Сколько всего полезного они могли бы сделать! Утешало Висенью то, что футбол считался увлечением в свободное от работы время. Хотя это же время можно было бы уделить и семье.

– Повтори еще раз, Кари, почему мы поехали на футбол? – ласково обратилась она к своему супругу. – Неужели для выхода в свет у нас не нашлось лучшего варианта?

– Висе, это все политика. Я должен убедиться, что от нас на Кубок Дружбы поедут достойные представители. Керция сейчас отстает от всех. В спорте, экономике, политике, науке, – везде мы пятые. Так что для нашей страны это будет турнир надежды, понимаешь? Мы обязаны доказать, что мы еще имеем право называться великой державой.

– Что за мальчишеские забавы? – поджала губы Висенья. – От того, что чья-то команда выиграет какой-то там турнир, ничего не изменится.

– Любовь моя, я с тобой полностью согласен, это лишь предлог феррийских мальчишек очередной раз похвастаться своей силой и посмеяться над остальными. Но раз таковы правила игры, я обязан быть здесь, чтобы убедиться, что над Керцией не будут потешаться слишком громко.

– Глупости какие-то, – вздохнула жена. – Сарбия скоро закончит разработку нового оружия и тогда легко уничтожит нас в бою. Никакой футбол нас уже не спасет.

– Но они хотят нашу дочь! – возмутился Карст.

– Лучше отдать руку и сердце, чем голову, разве нет?

– А как же Рессария? – замялся Карст. Он любил жену, но в то же время побаивался ее.

– Что нам может дать твоя Рессария? – в голосе миниатюрной керцийки послышались стальные нотки. – Чего молчишь?

– Ничего, – в ответ буркнул Карст.

– Снова не хочешь признавать мою правоту?

– Ты и сама все знаешь, Висе.

– Там кто-то забил, – холодно кивнула в сторону поля Висенья.

– Отлично, – сухо ответил подавленный Карст.

«Кастр фили» повел, забив под занавес первого тайма, и ушел на перерыв в приподнятом настроении.

– Все закончилось? Можем, наконец, ехать домой?

– Нет, любовь моя, закончился только первый тайм. После перерыва будет еще один.

– Какой ужас! – Висенья закатила глаза.

– Попроси слугу принести тебе книгу и вино.

– Сама бы не догадалась.

– Не злись, любовь моя.

– В следующий раз мы пойдем в оперу, – смягчилась Висенья.

– Как скажешь, любимая, – Карст взял жену за руку и с нежностью взглянул на нее. Девушка по праву носила титул первой красавицы Керции. А сейчас, в апельсиново-оранжевом платье, украшенном россыпью крошечных капелек-алмазов, она и вовсе была неотразима.

Весь второй тайм Висенья читала «Любовь Алеи», первый в своем роде женский роман, быстро ставший знаменитым на весь Анхар. Для Карста же следующие сорок пять минут превратились в настоящий ад. Кастр фили пропустил уже на сорок седьмой минуте и продолжил в том же духе. Еще один мяч залетел на пятьдесят третьей и восемьдесят четвертой минутах, но и на этом все не закончилось – под занавес матча в воротах бывшего чемпиона оказалось еще два мяча.

– И понравилось тебе то, что ты увидел? – съязвила Висенья, когда им подали экипаж.

– Не издевайся, – вздохнул вождь.

Весь остаток пути супруги не проронили ни слова.

Огромный дворец из кремового камня с четырьмя башнями и широкими арками встретил своих хозяев дурными новостями.

Стоило Карсту перешагнуть через порог, как к нему тут же подбежал запыхавшийся и красный от бега Ферст Аулта, юноша лет пятнадцати с необычным для керцийцев ярко-красным цветом глаз. Он являлся признанным бастардом отца Карста Брюа – Уфруста – и по закону считался единокровным братом верховному вождю, о чем тот, однако, предпочитал не вспоминать. Мальчишка обучался при дворе и выполнял различные поручения.

– Что-то случилось Аулта? – поинтересовался и без того расстроенный Карст.

– Корабли потопили.

– Какие еще корабли? Говори так, чтобы тебя можно было понять, – вождю начинало казаться, что сегодня все вокруг специально сговорились его раздражать.