Продажа Аляски

– Вот, рядом с этим лугом моя лодка, – указывая вперед. Молодая девушка нетерпеливо повернулась к Дионисию и Максутову и сказала, – большое вам спасибо за то, что провели меня.

Максутов усмехнулся и, шутливо, помахал ей пальцем.

– В следующий раз покажу тебе лучший вид в городе из своего кабинета.

– Это будет… приятно.

Сакари повернулась к ним спиной и направилась к своей каноэ неподалеку. Дыхание Максутова светилось при лунном свете, когда он широко улыбнулся. Дионисий остался поблизости, наблюдая, как Сакари спускает каноэ в серебристо сверкающую воду и исчезает в тенях, создаваемых яркой луной.

Узнать, как путешествовать при свете луны, было захватывающим для Дионисия, и казалось, что Сакари это делала хорошо. Ощущение расстояния было странным, темные объекты казались ближе, как каноэ Сакари. Дионисий с дискомфортом ждал, когда Максутов будет готов вернуться назад. Все, чего теперь хотел священник, – это вечерняя молитва и заслуженный отдых.

Глава II: Весна 1867 года (Сакари)

Ворон встряхнул крыльями над глиной, и глина стала медведем – Отрывок из легенды тлингитов

Осторожно ступая по густому лесу, Сакари внимательно осматривала подстилку в поисках следов. Она знала, что должна держаться внизу, подальше от открытых мест, где её могли заметить. Сначала туман затруднял её передвижение, но теперь, когда он начал рассеиваться, риск быть замеченной увеличился. Прошло несколько недель с тех пор, как Сакари посещала священника Дионисия, и с тех пор она не покидала свою деревню. Она старалась быть пунктуальной в ежедневных молитвах, как православная христианка, при этом оставаясь верной своим тлингитским традициям.

Сакари спряталась за старым альпийским деревом и сделала глоток воды из своей фляжки. Осматривая свои припасы, она начала задумываться, достаточно ли подготовилась к этому приключению. Её брат научил её всему, что она знала о лесе. Но она не ожидала, что окажется так далеко от дома. Это было не похоже на её короткие поездки с братом вблизи их деревни. Заблудиться здесь могло означать смерть.

Её отец всегда говорил ей, что охотником в семье был её брат, а не она. Женщинам не следует этим заниматься, говорил он, они должны оставаться дома, готовить и заботиться о том, что их мужья приносят домой. Но связь с братом была слишком сильной, и ему нравилось делиться с ней своим мастерством.

Сакари осторожно продолжала путь через густой лес и идентифицировала то, что, как она считала, было искомой тропой. Внезапно Сакари услышала громкий треск большой сухой ветки. Она сразу же присела. Звук сломанной ветки эхом разнесся по лесу, и вдалеке раздался шум взлетающих птиц. Сакари посмотрела вниз и увидела, что её неуклюжие ноги стали причиной шума. Она встала, опустив руки, и выдохнула с самобичеванием.

***

Солнце уже миновало зенит и начало спуск к заснеженным вершинам на западе. Сакари начала сомневаться, успеет ли она вернуться домой до наступления ночи. Температура ночью наверняка упадёт до нуля, а лес не самое безопасное место для ночлега в одиночку. К тому же, она не была уверена, что сможет найти дорогу обратно в деревню.

Сакари вспомнила неловкое взаимодействие с Максутовым, когда он странным образом пытался объяснить название острова Баранова. Для Сакари это было очень странно, потому что для неё у этого острова было другое имя и история. Для неё Максутов жил на земле Ши, на внешней границе земель племени Ветвь. Её удивляли странные названия, которые русские давали землям, игнорируя названия коренных народов.

Когда надежда почти угасла, Сакири услышала знакомый звук, который вернул её уверенность. Впереди бурлила река, наполненная свежей водой от тающих ледников на ближайших горах. Она поспешила к звуку, чтобы пополнить запасы воды.

Когда она достигла последних деревьев перед каменистым берегом реки, она почувствовала неизвестное присутствие за собой. Но отчаяние заставило её игнорировать свои инстинкты.

Сакари вышла из леса и мгновенно была схвачена сзади и затянута обратно в кусты. В первые мгновения она подумала, что на неё напал хищник, и она погибнет. Но потом она увидела руку, которая закрывала ей рот, и она совсем запуталась.

После короткой борьбы она оглянулась и увидела, кто на неё напал. Она мгновенно узнала улыбку, она принадлежала её брату, Атке. Он убрал руку и жестом попросил её быть тихой, а затем указал на другую сторону каменистой реки. На камнях сидели два медвежонка гризли, играющие друг с другом. Её брат когда-то давно сказал ей, что где бы ни увидел медвежат, рядом всегда есть их защитная мама.

Сакари тихо последовала за Аткой, и несколько минут спустя они достигли открытого поля рядом с рекой. Здесь лес полностью уступил место кочковатой травой, которая выросла вокруг каменистого берега реки.

– Хорошее место для лагеря, – сказал Атка, осматривая место. – Помоги мне найти веток.

***

Сакари наблюдала за спящим на земле своим братом. Поздняя ночь окутывала их, пепел от костра всё ещё тлел. Она не могла уснуть – мысли не давали ей покоя, неотступно держа в бодрствовании. Каждая отогнанная мысль тут же заменялась новой. В итоге она сдалась и приняла, что её судьба – столкнуться с этими мыслями сейчас.

Одна мысль была особенно настойчивой. Она думала о том, возможно ли ей когда-нибудь создать семью. Сакари беспокоилась о своём замужестве, её интуиция подсказывала, что что-то плохое произойдёт, и над ней висело дурное предзнаменование. Как Ворон, ее судьба была однажды выйти замуж за Орла, но без присутствия матери, кто должен решать, за кого она должна выйти замуж? Её будущее было неясным. Чем больше она думала, тем логичнее ей казался христианский путь – выходить замуж по любви.

Она скучала по своей матери, особенно по её руководству и мудрости. Смерть матери несколько месяцев назад стала серьёзным ударом и повлияла на всех в семье. Ни она, ни её брат, ни её отец уже не были прежними, все они изменились неожиданным образом.

И тогда её мысли вернулись к её детству, когда всё ещё было нормально, и мать была рядом с ней. И она вспомнила того человека. Он носил длинную тёмную рясу, слово, которое она позже узнала от Дионисия, забавную шляпу и имел самую длинную белую бороду, какую она когда-либо видела.

Её отец, тогда ещё полный сил, видел в визитах иностранцев шанс продемонстрировать своё богатство и влияние. «Посмотри на этих людей, они приехали издалека, чтобы встретиться со мной». Её отец говорил с этим странным человеком и его помощниками и показывал им свою деревню. Они поладили, и отец даже подумывал о том, чтобы позволить миссионеру основать миссию в их деревне, как это было с Аак'в Кваан в Джуно. Но вскоре после визита этого человека многие серьёзно заболели, и её отец свёл любые контакты с иностранцами к минимуму, мирно отклоняя любые их предложения.

В прошлом году её мать умерла от той же болезни, и это изменило всё. Её отец утратил свою решительность, стал молчаливым и отстранённым от своего народа. Её брат Атка, напротив, винил иностранцев в их потерю и начал постепенно затаивать к ним сильную неприязнь. Для неё изменения были самыми необычными, и именно в этот момент она встретила Дионисия во время поездки по землям Ши, во время первой торговой поездки, на которую ей позволили пойти. Исследуя город, она наткнулась на церковь, и священник познакомил её с христианством, пытаясь заполнить пустоту в её душе.

Она бросала маленькие камни в кострище, стараясь вызвать искры. Её меткость была безупречной – трижды ей это удалось, хотя последний бросок оказался громче, чем она ожидала. Камень отскочил, ударив о два больших камня в темноте. Атка проснулся от звука и посмотрел на Сакари через плечо.

– Почему не спишь?

– Я думала о нашем детстве, а потом вспомнила нашу маму.– Ответ Сакари привлёк внимание её брата, который вдруг стал более бодрым. Атка перевернулся, чтобы смотреть на неё, и опёрся на локоть. Казалось, это было вчера, когда мать усаживала их и рассказывала им истории и легенды. Она учила их думать самостоятельно и понимать мир.

– Я тоже скучаю по ней, – ответил Атка, в то время как Сакари сразу же пожалела, что подняла эту тему и огорчила брата. В его выражении ничего не изменилось, кроме края губ и подбородка, который слегка приподнялся.

Тлингитский язык в последнее время казался ей далеким, и Сакари была рада вести этот разговор сейчас, особенно потому, что в последнее время она часто говорила по-русски. «Я так изменилась; даже некоторые слова на тлингите я забываю, когда говорю с моим собственным народом», – сказала она себе. Дионисий рассказывал ей истории о местах, населённых культурами, говорящими на разных языках и диалектах, и она задумывалась, чувствуют ли они то же самое.

– Знаешь, каждое животное может принимать человеческий облик, и ты не можешь быть уверена, что не видишь её, когда видишь животное. Люди и природа текучи и взаимосвязаны.– Атка всегда чувствовал, когда Сакари грустила, и теперь она больше не могла сдерживать слезы.

– Как тебе удалось заблудиться? Ты могла бы проверить, в каком направлении течет река, или просто забраться на холм, чтобы увидеть, где океан и горы.– Атка попытался сменить тему, когда она плакала. И это обычно помогало, потому что было невозможно оставаться грустным, слыша его обаятельный смех. Сакари чувствовала себя виноватой, что они не спали дома из-за того, что она заблудилась. Из-за неё её брат спал на замерзшей земле.

– Не уверена, может, я отвлеклась.

– Слушай, я заметил, как ты стала рассеянной с тех пор, как присоединилась к их культу, – сказал Атка с заботой в глазах, но не осуждающе, как она ожидала.

Сакари не знала, как ответить, и она избегала обсуждения христианства с семьёй и членами клана. Атка ждал ответа, но продолжил, когда его не последовало.

– Ты больше не уважаешь наши традиции?

– Конечно, я их уважаю.

– Будь осторожна, насколько ты позволишь этим людям контролировать твой разум. Ты уже далеко ушла от нашего образа жизни, насколько я вижу. Мы должны держаться единым кулаком против чужаков – они всего лишь гости на наших землях, и я не уверен, почему великий тлингит позволяет им навязывать свои правила! – Глаза Атки вспыхнули, он больше не опирался на землю, а сидел полностью бодрствующий перед ней.

– Но Атка, ты всегда решаешь всё с помощью агрессии, а христианство учит смирению, прощению и миру.

– Если мы верим в наши ценности, мы должны бороться, – резко ответил Атка, его голос повысился, он все еще переваривал услышанное. Для Сакари, Атка смотрел на неё так, словно с её головой что-то не так.

– Я тоже… думаю, что… – попыталась сказать Сакари, но её брат вскочил в ярости, сжимая кулаки. Он метался возле огня, словно ища, куда выплеснуть свой гнев. Он схватил камень с земли и агрессивно бросил его в темноту, закричав в гневе. Неожиданная ярость заставила Сакари вздрогнуть, и она опустила взгляд на землю.

– Мой народ силён, ему просто нужно подтолкнуть, – сказал Атка, пытаясь успокоиться, – мы не можем вечно отсиживаться, как трусы!

– Не злись, прошу тебя. Ты же сын вождя, твоя цель – сохранять мир, – осмелилась ответить Сакари.

– Что?! Я сын вождя клана, и моя обязанность – сражаться и нести ответственность. Каждый уважающий себя тлингит должен быть готов к войне. Мы не такие, как другие племена. Даже молодые мальчики подготовлены к купанию в холодной воде, обучены сопротивляться боли!

– Мы только что говорили о духе нашей матери. Она следит за нами, так что ты должен научиться контролировать свой гнев ради неё.

– Мама была бы горда мной за наши последние набеги за рабами. Она всегда была чиста в любви к нашим традициям, а ты становишься друзьями с… – Атка остановился на мгновение, удержал то, что хотел сказать изначально, и сменил тему, – рабами, низшей формой жизни без личности.

– Они просто люди, разлученные со своими семьями.

– Ты ведь выросла с нашими рабами. Они кормили тебя, работали на лодках. Ты лицемер. Задумайся, что бы сказала наша мама, если бы увидела, как ты изменилась. Приняв религию людей, которые её убили? – Это были слова, которые Сакари меньше всего ожидала услышать от своего брата, и она почувствовала тяжесть в груди. Она закусила губы, не в силах сказать ни слова. Слёзы потекли по её щекам, и она опустила голову.

– Кажется, мы зашли слишком далеко. Прости меня, – наконец сказал Атка и снова лёг спать, повернувшись к ней спиной. Сакари чувствовала, что отношения с её братом стали чрезвычайно хрупкими за последние несколько месяцев, и она боялась, что в итоге они перестанут видеться. Она не хотела терять брата, несмотря на их различные подходы к культуре иностранцев.

Глава III: Осень 1867 года (Дэвис)

Мы можем заключить договор с Россией, но мы не можем заключить договор с Северным Ветром – Статья в New York Tribune

Трехмачтовый военный шлюп пришвартовался в гавани Нового Архангельска поздним днем. Ветра было мало, но огромный флаг Соединенных Штатов с тридцатью пятью звездами все равно развевался на корме корабля. Небольшая группа коренных жителей Аляски под руководством одного российского бригадира начала разгружать груз из трюма. Животные – лошади и овцы – были самыми сложными для разгрузки.

Группы солдат американской армии начали находить себе место среди рабочих в полу-организованном порядке через два трапа, соединяющих военный корабль «Оссипи» с гаванью. Некоторые сразу же начали курить табак, другие осматривали окрестности и взирали на горы.

Спустя несколько минут командир взвода пересек трап и выстроил солдат в несколько рядов. Он торопился, потому что новый американский губернатор Аляски, генерал Дэвис, скоро сойдет с корабля, и он хотел бы увидеть все в порядке. Он напомнил взводу, что они должны подавать пример перед русскими.

Миссис Дэвис немного подождала на палубе, прежде чем подойти к трапу. Она сразу пожалела о своем выборе одежды. Ожидая сурового арктического холода, она обнаружила, что апрель был мягче, чем ей говорили. Миссис Дэвис знала, что на дипломатической миссии нет места для ошибок и признаков слабости. Она не могла позволить своему мужу выглядеть глупо, поэтому продолжила идти по причалу, потея под тяжелым пальто. Но внешне она излучала только улыбку и достоинство.

Генерал Дэвис, стоя с правой рукой в жилетке, был встречен Максутовым в нескольких ярдах перед полностью укомплектованным взводом. Миссис Дэвис присоединилась к своему мужу, пока Максутов представлял им высокого человека, который следовал за ним на каждом шагу.

– Это Алексей Пещыров, без его бесценной помощи я бы не справился с управлением Аляской, – сказал Максутов.

Алексей смотрел на бумагами в руке и делал заметки по всему, что говорил Максутов. Он продолжал писать, пока не понял, что его имя упомянули, снял очки и кивнул Дэвисам.

Алексей показался миссис Дэвис странным и нелепым. Это было не только из-за его очков с высокой диоптрией, которые увеличивали его глаза от края до края; его манеры излучали чувство неуверенности, и тяжелое свистящее дыхание также раздражало её.

– Это моя жена. – Мистер Дэвис представил её Максутову без особого энтузиазма, когда наконец вспомнил, что она стоит рядом с ним. Она знала, что её мужу не хватает дипломатических качеств, и вероятно, ей придется вмешаться, чтобы он не выглядел невежливым.

– Приятно познакомиться, сэр. Мы впечатлены тем, как Русско-Американская компания управляла и обживала этот дикий ландшафт под вашим руководством, – добавила миссис Дэвис.

– Рад знакомству, миссис Дэвис, – сказал Максутов и поцеловал ей руку. – Надеюсь, вы увидите в этом месте свой дом, как до этого делал я.

– Хорошо, Максутов, где мы можем отдохнуть? Мы пересекли Америку, затем поднялись по Тихому океану, чтобы попасть сюда, и я очень устал.– сказал мистер Дэвис.

– Конечно. Я покажу вам путь к вашей новой резиденции, – сказал Максутов и указал ладонью направление для движения.

– Говоря о долгих поездках, мне нужно вернуться в Санкт-Петербург. Честно говоря, я предпочел бы вашу поездку своей.– Максутов искренне рассмеялся над своей шуткой. Реакции от мистера Дэвиса не последовало, он даже не признал, что тот говорил.

Миссис Дэвис, играя роль чувства юмора своего мужа, коротко рассмеялась в ответ. Она тоже была очень уставшей, и компенсировать недостаток социальных навыков мужа не помогало.

Их путь был коротким, так как Новый Архангельск был чрезвычайно маленьким городом по сравнению с теми местами, где жила миссис Дэвис. Все было похоже, но маленькие отличия делали его не совсем правильным. Она была удивлена, увидев, что только каждый десятый был белым. Она не была уверена, что думает о местных, но знала, что её мужу они не понравятся. К её удивлению, большинство из них были завернуты в одеяла и выглядели иначе, чем индейцы с континента, которых она видела на картинках раньше.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – услышала миссис Дэвис бормотание мужа себе под нос. Она знала, что генерал сомневается в безопасности местных, работающих рядом с русскими. Русский даже помогал двум местным нести бочку в деревянный склад, зажав трубку с табаком между зубами.

– Все в порядке, дорогой? – спросила миссис Дэвис у мужа.

– Они оставляют мне неприятности. Это место – бочка с порохом, готовая взорваться, – злился генерал Дэвис, как будто говорил сам с собой.

Несмотря на короткое расстояние, миссис Дэвис не была рада идти пешком, и она знала, что её муж чувствует то же самое. Вооруженный взвод привлек много внимания со стороны коренных жителей Аляски по пути, которые не были уверены, чего ждать от нового руководства и как себя вести. Миссис Дэвис больше интересовал разговор между её мужем и Максутовым.

– Максутов, моих солдат нужно сегодня разместить в их новых казармах, – угрюмо сказал генерал Дэвис.

– Алексей ответственный за организационные вопросы, – ответил Максутов. Он повернулся к Алексею, который мгновенно поменялся местами с Максутовым рядом с генералом. Алексей перелистнул свои бумаги.

– Генерал Дэвис, согласно документам, которые у меня есть, и я цитирую; Аляска будет продана по границам, определенным в 1825 году, и церкви, колониальные архивы и исторические документы станут собственностью Соединенных Штатов… – Алексей продолжил читать свои бумаги, неуклюже удерживая очки другой рукой. «Насколько скучный может быть один человек?» спросила себя миссис Дэвис и попыталась отключиться от технических деталей, которые он заикался произносить. В конце концов, Алексей поднял голову и сказал, – …но из-за активов, принадлежащих Русско-Американской компании, нам нужно внутренне определить, какие здания являются частной собственностью русских, которые решат остаться и получить американское гражданство, и какие здания принадлежат Русско-Американской компании. Юридически говоря, только последние могут быть использованы вашими солдатами, генерал, после того как мы выдадим сертификаты.

– Слушай! – громко сказал генерал, его терпение истощалось с каждым предложением, которое выходило из уст Алексея. Миссис Дэвис заметила, что правая рука её мужа была сжата в кулак. – Алексей, верно? – Генералу удалось успокоить себя.

Миссис Дэвис знала, что её муж запомнит имя Алексея, и не в хорошем смысле. Она также заметила, что Максутов тихо отошел в сторону от кричащего генерала. Он явно не хотел иметь дело с какими-либо скандалами.

– Алексей, да, сэр.

– Мне плевать на твои бумажки. Просто убедись, что мои солдаты будут размещены, – сказал генерал. Хотя Алексей был выше, казалось, что генерал смотрел на него свысока.

– Со всем уважением, – сказал Алексей неуверенно, – вы приехали слишком большим количеством солдат… – сказал неуклюжий Алексей, теряя самообладание, пытаясь говорить и одновременно избегать зрительного контакта, -…сэр!

– У меня нет ни времени, ни желания разбираться с этим, – ответил генерал Дэвис и огляделся, – куда делся Максутов?

***

Пустые, налитые кровью голубые глаза генерала Дэвиса пристально смотрели на тарелку с выпотрошенной рыбой перед ним, которая уже успела остыть. Миссис Дэвис, сидящая напротив за длинным столом, видела, как его кулаки были сжаты, плечи и руки казались более деревянными, чем обычно. Напряжение полностью захватило его. Единственным звуком на этом тихом обеде был стук столовых приборов. Это был не самый приятный обед в её жизни, и напряжение мужа передавалось ей.

Коренной слуга вернулся в комнату, чтобы забрать пустые тарелки. Миссис Дэвис съела лишь немного рыбы, она не привыкла к такому простому блюду. Она заметила, как глаза генерала Дэвиса изменились от оттенка пустоты до оттенка гнева, когда коренной человек неуклюже уронил ложку на стол, забирая её тарелку; глаза сузились, брови нахмурились, а кулаки сжались так сильно, что костяшки побелели.

Миссис Дэвис замерла, не зная, что делать: молчать или попытаться отвлечь его внимание. Она понимала, что из двух плохих вариантов молчание – всё же мудрее. Глаза генерала следили за коренным, пока тот выходил из комнаты, затем он посмотрел прямо на миссис Дэвис, на этот раз его глаза выглядели почти ошарашенными, и он выдохнул с недоверием. Казалось, буря миновала, и он пытался избавиться от напряжения, однако миссис Дэвис всё ещё сидела стиснув руки. Она знала, что он никогда не сможет здесь полностью расслабиться.

Генерал потянулся к солонке, решив наконец попробовать рыбу. Но, встряхнув её, он понял, что соль не сыплется. Она знала, что влажность, впитанная океанским воздухом, сделала солонку бесполезной. Для него это стало последней каплей. Но для него это была последняя капля, и он с силой ударил солонку об стол, разбив дно и высыпав всю соль, образовав груду белых крупинок.

– Что за чёрт происходит здесь?! – взорвался он.

Миссис Дэвис заметила краем глаза слугу, который выглядывал из дверного проёма, раздумывая, стоит ли ему войти, чтобы убрать беспорядок. Она знала, что её муж ждал ответа, но если он придет слишком быстро, тот снова сорвется. Ей нужно было что-то сказать, и она искала в уме что-то быстрое для обсуждения.

– Мне здесь тоже не нравится, но нам нужно думать о нашем будущем. Возможно, после того как ты укрепиш эти земли, нас переместят куда-нибудь более приятное? Сан-Франциско звучит как очень культурное место, – сказала она, отчаянно пытаясь отвлечь его внимание.

– В Калифорнии слишком много дикарей, это не будет безопасно, – сказал генерал, наконец вступая в разговор, – на Восточном побережье было бы лучше, там более цивилизованно.

– Но Калифорния звучит очень перспективно, говорят, можно собирать фрукты прямо с деревьев. Мы могли бы начать бизнес на железной дороге там, – сказала миссис Дэвис, хотя её саму железная дорога не интересовала, она просто хотела, чтобы он продолжать говорить. Она знала, что они застрянут на Аляске как минимум на год.

– Переезд в Калифорнию будет повторением войны Дакоты, я это уже видел, – заявил генерал.

– Возможно, ты прав, – сказала она.

– Конечно, я прав, – сказал генерал, напряжение значительно уменьшилось, и он был более энергичным, – я видел, на что способна эта дикость. Не обманывайся улыбками слуги, он может оторвать тебе голову и выставить её как трофей!

Миссис Дэвис слушала и кивала, пока её муж говорил. Она не хотела, чтобы генерал снова сорвался.

– Именно поэтому меня сюда и послали, правительство знало о моем опыте в устранении насильственных элементов. В противном случае сюда бы отправили кого-то другого.

– Надеюсь, что он скоро уедет, и ты сможешь привести это место в порядок.

Вдруг в холле зазвучала бодрая мелодия свистка от кого-то, спускающегося по лестнице. Веселое настроение контрастировало с атмосферой в столовой.

«Лёгок на помине», подумала миссис Дэвис, когда Максутов присоединился к ним в столовой, хорошо одетый в аккуратную униформу и с высоким настроением. Дэвисы были не рады, что им приходится делить дом с этим человеком.

– Мистер Максутов, может быть, вы всё-таки присоединитесь к нам за столом? – спросила миссис Дэвис из вежливости и с долей любопытства.

– К сожалению, я уже поел, но я бы с удовольствием выпил с моими дорогими гостями, – сказал он с энтузиазмом.

Брови генерала Дэвиса не одобрили слово «гость» из уст Максутова, и миссис Дэвис знала почему – технически, они уже не были гостями, гость был он.