Аккорды смерти в ля мажоре

– Что? – снова сказал Ленуар.

– Да! Вот я и думаю, что в наше время это возмутительно. Я предлагала ему за это убирать в зале, но он отказался. Говорит, что женщинам бокс не нужен. А вы сами вчера убедились, что очень даже нужен.

– Постойте, но… – начал было Ленуар.

– Или вы думаете, что я не знаю, что в полиции вас уже двадцать лет как обучают боксу?

– Я больше не работаю в полиции.

– А разве можно сначала работать, а потом вдруг не работать в полиции? Я думала, что в полицейские просто так не берут и тех, кто раскрыл много дел, на пенсию так рано не отправляют. Или отправляют? – спохватилась Мадлен.

– Нет, – вздохнул Ленуар.

– Тогда обучите меня самообороне? Я всех мальчишек дворовых била, и удар у меня что надо – сами вчера изволили убедиться. Мне просто науки не хватает. Я в мешок с песком знаете, как ударить могу? Вот так! – Мадлен размахнулась и со всего маху влепила кулаком по подвешенному мешку с песком. Удар получился знатный: мешок отлетел к Ленуару и толкнул его в плечо – тот слегка пошатнулся.

– Я не даю частные уроки бокса. Если вы что-то понимаете, то, стуча руками по мешку, ничему не научитесь.

– Но вы ведь уже несколько дней только и делаете, что просто лупите по мешку! – удивилась Мадлен. – Или вы уже всему научились?

Ленуар замолчал и медленно намотал на руки новые бандажи.

– Тебе нужно не кулаки набивать, а скорость реакции тренировать, – сказал Ленуар, смягчившись. – Твой удар зависит не от тебя, а от того, кто и как на тебя нападает. Женщинам легче всего просто удерживать противника на расстоянии прямыми ударами в грудь, но ты же не будешь задирать ноги…

Не успел Ленуар договорить, как Мадлен развернулась и, словно раскручивающаяся плётка, ударила его в грудь ногой. У Ленуара от неожиданности перехватило дыхание.

– Вот так? – спросила она.

– Примерно.

– Возьмёте меня в ученики?

Ленуар посмотрел на пустой зал и безлюдную улицу, на накрапывающий дождь и сказал:

– Хорошо. На овладение техникой нужны месяцы. Я смогу посвятить тебе только один день. Сегодня.

По крыше снова застучали капли, и Ленуар сначала решил объяснить Мадлен, почему, собственно, урок будет длиться только сегодня:

– Самый действенный метод самообороны для женщин – это среагировать ещё до того, как противник подойдёт на расстояние удара: на первой дистанции в таком случае эффективнее всего воспользоваться зонтиком или тростью. – Ленуар посмотрел на потрёпанные штаны Мадлен и добавил: – Если у женщины их нет, то противник успеет подойти на вторую дистанцию – расстояние, на котором удобно наносить удар ногой или кулаком на выпаде. Желательно именно так и поступить, нанеся удар в подбородок или прямо в лицо.

– Бывают и другие дистанции? – спросила Мадлен.

– Да. На третьей дистанции можно успеть нанести удар согнутой рукой, как это делают англичане: хук или апперкот. Но на этой дистанции нужно в первую очередь учиться не наносить удары, а парировать их.

– Это самая близкая дистанция? – подошла к Ленуару поближе Мадлен.

– Нет, на дистанции, когда тебя уже схватили, ты в любом случае уже проиграла бой. В этом случае противник победит не за счёт своих умений, а за счёт массы своего тела… Поэтому, если ты хочешь чему-то научиться, возьми пока мою трость и начнём с четвёртой дистанции. Становись в позицию «К бою!». Вот так: одна нога впереди, вторая нога смотрит в сторону. Это позволит удерживать равновесие.

– Я и так отлично держу равновесие, – возразила Мадлен. – Иначе получается, как в танцах…

Ленуар развернулся и легонько потянул девушку за руку и назад по диагонали. Она покачнулась и шлёпнулась на филейные части.

– Так вот, – продолжил Ленуар, – к бою! Это в английском боксе участвует только верхняя часть тела. Во французском в схватке участвуют и руки, и ноги. – Ленуар встал в позицию и сделал несколько демонстративных выпадов руками и ногами. – Равновесие – это залог успеха. Нет равновесия, и ты уже летишь в дорожную пыль. В боксе нога и кулак действуют попеременно, создавая периоды, рисуя фразы и красные строки боя. Когда я тренируюсь, то часто напеваю себе мотив какой-нибудь песенки, чтобы запомнить последовательность движений.

– Вы поёте песни? – растерянно спросила Мадлен.

– Да. Смотри. Например, ты хочешь нанести удар тростью. Сначала замахиваешься два раза с одной стороны. Тогда твой противник приготовится обороняться, но в третий раз ты без замаха бьёшь тростью с другой стороны. Порядок движений прекрасно ложится на мотив песенки про Мальбрука:

Мальбрук в поход собрался, Миронтон, миронтон, миронтень, Мальбрук в поход собрался, Воротится ли он?

Когда ты поёшь «миронтон, миронтон», то делаешь ложные замахи, а на «миронтень» наносишь удар. Бум! Поняла? Давай, попробуй.

Мадлен подняла трость вверх и начала кружиться вокруг бочки с водой, Ленуар запел. На словах припева он подал знак Мадлен, чтобы она нанесла удар, тогда она ударила по бочке, но без ритма. Казалось, что мадемуазель совершенно забыла всю его историю про песню.

– Так, хорошо, тогда просто считай до трёх: раз, два, три!

Трость Ленуара с шумом обрушилась на бочку. Та покачнулась и упала, разлив всё своё содержимое на улицу. Ленуар впервые за последние десять дней рассмеялся.

– Порча казённого имущества… Мсье Ленуар, прекратите бесчинствовать! – раздался голос городового.

– Простите, сейчас мы всё поправим! – благодушно ответил Ленуар, поднимая бочку обратно и замечая, что ботфорты городового запачканы грязью. За ним стояли его два помощника. Обычно городовые в таком составе не гуляют по улицам без особой причины…

– Мсье Ленуар, от имени Французской Республики имею честь задержать вас за вчерашний погром лавки братьев Нонкеров, – с лёгким поклоном проговорил городовой. Мадлен всплеснула руками и уронила трость. Ленуар поднял трость и молча кивнул.

– Если вы окажете сопротивление, то только усугубите ваше положение, – сдержанно проговорил городовой. При этом он держался так, словно писал в штаны от переполнявших его страха и гордости за то, что сейчас он арестует не просто какую-то мелкую сошку, а самого агента безопасности парижской префектуры полиции Габриэля Ленуара.

– Куда вы меня поведёте на время следствия? Неужто в скрипку? – спросил Ленуар, собирая вещи.

– Просим проследовать за нами к мэру города Анже – господину Луи Баро.

5. Умри!

Тело певицы лежало красно-белым пятном на сцене. Зрители уже успели разбежаться. Рядом с трупом оставались пианист Жорж Треви и мэр города Анже. Баро с сомнением переводил взгляд с недвижного тела на взъерошенные волосы Ленуара и его пыльные брюки. Сам Ленуар ни на кого не обращал внимания, полностью погрузившись в свои мысли.

Изуродованная шея певицы напомнила ему о Николь. В голове стучали колёса удаляющегося трамвая. В глазах двоилось. Ленуар опустился на колени. Лицо Изольды покрывал слой белого грима, и от этого рваная дыра под подбородком казалась ещё темнее. Её чёрные длинные волосы были уложены в два пучка на голове, а нож до сих пор сжимали мёртвой хваткой тонкие пальцы.

– Она сама выбрала партию «Лунного Пьеро»? – спросил Ленуар.

– Нет, эту партию для исполнения предложил ей я, – ответил Луи Баро. – Но какое это имеет отношение к её жесту?

У мэра города не хватало мужества произнести слово «самоубийство».

– Обычно для артистических натур такие мелочи всегда имеют символическое значение, – ответил Ленуар. – В каком расположении духа пребывала мадемуазель Понс накануне спектакля?

– В самом благодушном, – сказал пианист. – Ещё бы ей не пребывать в благодушном расположении духа! Изольда Понс недавно подписала новый контракт на серию сольных концертов в Опере Гарнье, причём сама, без помощи и протекции своего импресарио. А в Анже она запросила такой гонорар, словно давно уже звезда оперы.

– И вы согласились?

– Не совсем, – ответил Баро. – Я предложил компенсировать завышенные требования певицы репертуаром. Я попросил её исполнить у нас «Лунного Пьеро» Шёнберга.

– Как вы сказали? – Ленуар уже где-то слышал эту фамилию.

– Шёнберга. Арнольда Шёнберга, австрийского композитора.

– Она каждый день репетировала эту роль. У Изольды были очень высокие требования к себе и к окружающим… – добавил пианист.

– К вам тоже? – спросил Ленуар, наблюдая за тем, как музыкант снимает с себя тугой галстук.

– С нашим Треви Изольда была особенно требовательна и строга. Изначально она хотела ангажировать пианиста из парижской оперы, но её импресарио счёл это за каприз и велел выделить пианиста из нашего театра, – ответил мэр. – Так вот, мадемуазель Понс издевалась над Треви, придираясь к каждой мелочи. Совсем его замучила.

– Это правда? – обратился Ленуар к пианисту. – В чём это выражалось, мсье?

– Мадемуазель Понс была очень талантливой. Она обладала абсолютным слухом. Я очень старался, но любая фальшивая нота или сбой в ритме… А партитура Шёнберга сама по себе очень сложная, это новое слово в музыке… В общем, любое отступление от партитуры вызывало у мадемуазель мигрень.

– Она постоянно одёргивала Жоржа, словно он не пианист, а тапёр в кабаке, – добавил Баро.

– Но вы не подумайте, для меня было честью работать с такой знаменитой артисткой! – приложив ладонь к груди, заверил Треви. – Я до сих пор не понимаю, что сподвигло мадемуазель Понс пойти на подобную крайность!

– На такие крайности людей могут толкнуть самые простые вещи. Вы не замечали ничего странного в её поведении накануне спектакля или во время исполнения «Вальса Шопена»? – спросил Ленуар, осматривая ухоженные ногти певицы. Казалось, она во всём любила точность и аккуратность. Мелкие порезы и царапины на руках контрастировали с белизной её ухоженной кожи.

Жорж замялся, а потом сказал:

– Не знаю, но меня удивила одна деталь. Возможно, я просто никогда раньше не имел дело с самоубийцами…

– Что именно?

– Мадемуазель Понс, как раз перед тем, как перерезать себе горло, закрывшись веером, она… она улыбалась.

Ленуар задумался. Смертельная гримаса певицы сейчас совсем не походила на улыбку.

– А откуда у неё этот нож? Разве на сцене не используют бутафорские ножи и аксессуары?

– Не знаю. Изольда накануне спектакля оставила свою костюмершу в отеле. Получается, что она вполне могла заменить бутафорский нож на настоящий, – ответил мэр.

– А что вы скажете о ране? Вы ведь работали раньше врачом? – заметил Ленуар.

Баро поправил рукава своей рубашки с дорогими запонками и ответил:

– Разрез нанесён неумелой рукой, но могу сказать, что в данном случае отсутствие опыта компенсировалось остротой ножа.

Ленуар вытащил из кармана носовой платок, поднял нож и натянул его со стороны окровавленного лезвия. Платок с лёгкостью разошёлся на две части. Перед глазами Ленуара снова задвоилось. Он вспомнил нож, которым перерезали горло Николь.

– Его заточили совсем недавно. Это заметно по тому, как блестит лезвие. Странно, что певица решила покончить с собой прямо на сцене. Может, она находилась под воздействием алкоголя или лекарств, воздействующих на нервную систему? – спросил Ленуар.

Баро в ответ только развёл руками.

– Отправьте жандарма с запросом на аутопсию. Вам точно не откажут. Если повезёт, то врач сделает её уже утром.

Ленуар осмотрел карманы кимоно и рукава Изольды Понс. В них были сложены экстравагантные перья павлина, зеркало, подзорная труба, лорнет – аксессуары, которые Изольда использовала в своём спектакле. Для ножа были предусмотрены ножны на поясе оби.

Настал черёд веера. Он всё ещё лежал рядом. Это был классический японский веер с перламутровыми вставками. Ленуар раскрыл его и невольно залюбовался изящными стрекозами и цветами. Затем он повернул веер внутренней стороной и замер. В самом центре, на одной из перламутровых вставок, спичками было выжжено слово «Умри!».

– Так кто, вы сказали, отвечал за костюмы певицы? – спросил он.

6. Аксессуары певицы

Анже, 18 июня 1912 г.

«Отель Франции» опоясывал полукружием часть привокзальной площади, словно распахивая свои объятия гостям города. Элегантные фронтоны наличников окон на последнем этаже и серая крыша напоминали замки Луары эпохи Возрождения, а рустовка первого этажа – камни, из которых они были построены. Суровые пасти львов охраняли главный вход и поддерживали цепь ажурных балконов. На круглых колоннах, устремившихся вверх, стояли изящные кариатиды. Весь отель дышал современным комфортом и роскошью начала двадцатого века.

Сегодня Габриэля Ленуара было не узнать: уложенные воском усы, мягкая волна чёрных волос, начищенные туфли английской кожи, – от вчерашнего дня в этом парижском денди, казалось, не осталось ничего, кроме смутных воспоминаний.

Швейцар с поклоном отворил массивную дверь перед столичным гостем, и уже через две минуты Ленуар стоял посреди самого большого номера гостиницы – номера Изольды Понс.

Молодая костюмерша с проседью у левого виска представилась как Тифен Бургсталь. На ней было чёрное платье в пол. Такой фасон давно вышел из моды. Странно, что костюмерша не следовала рекомендациям летнего сезона женских журналов. Её шея была обёрнута в кружево, а сверху белела камея из слоновой кости с изображением якоря. Протягивая список всех аксессуаров, составленный рукой самой Изольды, девушка добавила:

– Мадемуазель была очень щепетильной в выборе костюмов и украшений. Она продумывала каждую мелочь.

– Вы давно на неё работаете? – спросил Ленуар.

– Нет, но я давно работаю в Опере. Когда мадемуазель подписала контракт с нами, то попросила меня сопроводить её в Анже. Это был исключительный случай, но директор меня отпустил.

– И вы согласились?

– Да, у мадемуазель Понс был очень скверный характер, – прости меня Господи, что я так отзываюсь о покойной. Но она была очень щедрой.

– Это она оплачивала все счета? – уточнил Ленуар.

– Нет, её импресарио.

– И аксессуары тоже?

– Да, и платья, и костюмы, и аксессуары. Я их покупала, но счета высылала импресарио. Жалованье и чаевые платила мне сама мадемуазель. Но, мсье, это не я купила тот нож! Поверьте, я не знаю, откуда он появился. – Костюмерша прижала руки к груди и опустилась на стул.

Ленуар вытащил из сумки вчерашний нож, завёрнутый в бумагу. Он до сих пор был в крови, поэтому костюмерша при виде оружия поёжилась и обхватила себя руками, словно по комнате гулял сквозняк.

– Я никогда не видела этого ножа. Значит, мадемуазель Понс именно им перерезала себе горло?

Ленуар промолчал в ответ. Костюмерша встала и подошла к нему поближе.

– Я обычно дважды всё проверяю, но этого ножа никогда раньше не видела, поверьте! Наверное, мадемуазель Понс купила его самостоятельно.

Ленуар кивнул и обвёл глазами номер. Все платья были аккуратно развешаны за ширмой. На столе вместо бумаги для корреспонденции стояли букеты цветов. На кресле и полках были разбросаны ноты Малера, Гана, Равеля и партитура «Лунного Пьеро». Внутри она была вся испещрена карандашными пометками Изольды. Кажется, певица действительно серьёзно подходила к своему делу. На письменном столе стояло маленькое, словно игрушечное, пианино. Проследив за направлением взгляда Ленуара, костюмерша сказала:

– Оно настоящее. Мадемуазель Понс использовала его для того, чтобы распеваться перед спектаклями.

Под пианино лежали открытка и письмо от Благотворительного общества в пользу инвалидов войны, в котором Изольду приглашали на торжественный вечер в её честь, а также письмо от импресарио певицы, в котором он её поздравлял и спрашивал, каким поездом она собирается вернуться в Париж. Рядом валялись свежие газеты и записка из букета цветов от Ганса Шёнберга. Самих цветов нигде не было. Сохранилась только ленточка фиолетового цвета.

В этот момент в номер без стука вошёл пятидесятилетний мужчина с бакенбардами в униформе администратора.

– Ах, какое несчастье! Какое несчастье! Я со вчерашнего вечера не нахожу себе места! – Его глаза навыкате ещё больше округлились. – Простите, что не представился. Я администратор этого отеля.

– Заходите, мсье, – показывая жестом на кресло, сказал Ленуар.

– Какая потеря для нашей культуры! Изольда была чудесная, ослепительная, великолепная. Весь город лежал у её ног. Кто бы мог подумать, что у женщины на сердце была такая убийственная тоска…

Администратор быстро пересёк комнату и сел в кресло.

– Вы были близко знакомы с Изольдой Понс? – спросил Ленуар.

– Да. Вернее, нет. Но она была почётной гостьей нашего отеля. Отель только-только открылся, и подобные клиенты, как вы знаете, делают хорошую рекламу нашему учреждению, а тут такая неприятная история… Что же теперь будет с нашей репутацией? И, честно говоря, я не понимаю, зачем здесь полиция? Ведь Понс покончила жизнь самоубийством. Присутствие полиции в отеле отпугивает клиентов…

Ленуар внимательно посмотрел на администратора. От мужчины несло ароматом магнолии и слащавости. Его лицо ему показалось знакомым.

– Я почти закончил осмотр номера, господин…

– Шёнберг. Ганс Шёнберг.

7. Смертельная любовь

В военном госпитале пахло марсельским мылом. Медсёстры в белых передниках сновали между койками больных, искоса поглядывая на трость Ленуара. На её ручке были вырезан череп из слоновьей кости, что очень контрастировало с крестами распятий, подвешенных над изголовьями больных.

Судебный эксперт Николя Фошон уже ждал столичного сыщика в своём кабинете. Это был низенький пухлый господин с бритой макушкой. При виде Ленуара он поправил очки и жестом пригласил его сесть на стул перед его письменным столом.

– Я не могу отказать в аутопсии господину Баро, мсье, но вы сами знаете об обстоятельствах смерти Изольды Понс: она перерезала себе горло на глазах у тысячи свидетелей. Об убийстве здесь речь не идёт, поэтому заставлять меня делать аутопсию в шесть утра – это было слишком…

– Слишком поздно? – спросил Ленуар, закидывая ногу на ногу. – В следующий раз попрошу, чтобы труп перевезли сюда не мешкая. Луи Баро просил передать свою благодарность за вашу готовность оказать ему важную и своевременную услугу.

Фошон прикусил нижнюю губу и медленно закивал в ответ.

– Бросьте эти условности, доктор. Давайте лучше сразу…

– Это в Париже вы привыкли жить без условностей и уважения к чинам. В Анже мы, знаете ли, всё делаем по старинке, и у нас не принято входить без стука, – Фошон скрестил пальцы перед собой, показывая, кто в госпитале главный.

– Даже если к вам обращается брат из масонской ложи? – спросил Ленуар. Заметив смятение на лице Фошона, он добавил: – У вас на столе печать с циркулем и наугольником. Такое же изображение я видел на перстне Баро. Если вы хотите оставить свою деятельность секретной, вам следует более аккуратно выбирать аксессуары. А теперь давайте к делу. Вы составили отчёт об аутопсии?

Фошон молча посмотрел на Ленуара, затем вытащил из своего стола отчёт и протянул его сыщику.

В преамбуле убористым почерком были сделаны традиционные пометки о дате аутопсии, о том, что эксперт судебной медицины принёс надлежащую клятву, и подпись медбрата, присутствовавшего во время вскрытия.

Ленуар пробежал глазами вторую часть, где говорилось об обстоятельствах самоубийства, и сразу перешёл к части visum et repertum о ходе вскрытия.

– Как вы видите, Изольда была в полном здравии на момент самоубийства. В отделах мозга, груди и живота мною не замечено никаких болезненных патологий.

– Я не вижу… Ах, вот здесь вы пишите, что в крови мадемуазель Понс не обнаружено ни алкоголя, ни опиума, ни морфия, которые могли бы повлиять на её психическое состояние.

– Да, всё верно, мсье Ленуар. Анализ её желудка также показал, что девушку не отравили, а на обед она съела салат с креветками и телячий язык с запечённой картошкой.

– А что вы можете сказать про царапины на её руках?

– Вы тоже их заметили? – поджал губы Фошон. – Я описал царапины в отчёте, но затрудняюсь определить их происхождение.

– Может, это след от чьих-то ногтей или от острого ножа?

– Нет, это точно не нож. От ножа остались бы более глубокие и ровные порезы. От ногтей, наоборот, царапины неровные и длинные, так что здесь не ногти. Эти царапины были нанесены чем-то маленьким и острым.

Ленуар снова обратился к отчёту. Когда он увидел последнюю запись, то понял, что не зря пришёл к Фошону лично.

– На ленте на рукоятке ножа, которым Изольда перерезала себе горло, вы обнаружили пятно и смогли его идентифицировать как…

– Да, как пятно спермы. Знаете ли, здесь сложно ошибиться. Семенные пузырьки в обилии вырабатывают цилиндрические эпителиальные клетки, лейкоциты, эритроциты, особенно при длительном отсутствии коитуса. В сперме пожилых людей очень обильны фосфаты, карбонатная известь и азот…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Читайте об этом в романе Елены Бриолле «Танец фавна».

2

Бош – презрительное прозвище немцев во Франции.