скачать книгу бесплатно
– Я скоро вернусь. Веди себя хорошо. Подожди меня.
Он пошел ко мне, а девочка стояла и смотрела ему вслед. В этих черных провалах глаз было трудно что-то прочитать, но мне показалось, что они полны грусти.
Я потащила Харви вниз по лестнице.
– Ну и напугала она меня этим своим «Покорись мне, человек»!
Он пожал плечами:
– Дети часто говорят всякие странности. Мне соседка рассказывала.
При малейшей возможности Харви всегда старался заботиться о людях, защищать и оберегать. Он боялся, что его сочтут трусом, но я-то знала, какой он храбрец.
И если он нашел в себе силы не бояться привидений, я была только рада.
– Брина, что ты хотела мне сказать?
Мне пришла в голову другая тема:
– Сегодня утром за завтраком, когда зашел разговор о Нике…
Харви побелел:
– Не желаю об этом ничего слышать!
– Ты сказал, что он тебя терпеть не может. С чего ты взял?
Харви неловко пожал плечами:
– Я от него тоже не в восторге.
Я изумленно уставилась на него:
– Тебе не нравится Ник? Разве его можно не полюбить? Ведь он такой потрясающий!
Лицо Харви исказила гримаса, которую я не смогла прочитать, и тут же пропала.
– Верно, – сказал он наконец. – Ведь Ник все-таки твой парень. Естественно, он тебе нравится.
– Он всем нравится! Тебе тоже, правда?
В моем поле зрения возникла Агата. Она пыталась незаметно для нас пробраться к кухонной двери. Замысел не удался, и она устремила на меня гневный взгляд. А с Харви старалась не встречаться глазами.
– Он мне нравится гораздо больше, чем ты, Сабрина, – заявила Агата.
Мимо нас вереницей прошли студенты академии. Элспет еле заметно помахала Харви.
– Мне тоже нравится Ник, – вставила она. – Он такой сексуальный.
– Он пример для всех нас, – поддержал ее Мелвин.
– Фантастика, – проговорил Харви. – Прямо-таки луч света в ведьмовском царстве.
Я взирала на Харви с растущим огорчением. Мне и в голову не приходило, что Ник своей безукоризненностью может внушать неприязнь.
– Ты злишься, что он в тот раз перепутал твое имя? Прости, Харви, нам всем приходится держать в голове очень многое. У Ника полным-полно знакомых, его обожает весь свет…
– Рад за него, – перебил Харви. – К твоему сведению, это случилось не в первый раз. Он нарочно называет меня неверным именем, просто чтобы позлить. Потому что мерзавец.
– Ник ни за что бы так не сделал! Он такой милый! – Я запнулась. – Точнее, со мной он всегда очень мил.
Мне не приходило в голову, что человек, столь близкий ко мне, как Харви, может смотреть на Ника совершенно другими глазами. Если Харви действительно терпеть не может Ника, хочет ли он вообще возвращать его?
Я тяжело опустилась на нижнюю ступеньку. Тетушки очень заняты, им не до меня. Эмброуз уехал. Ник в преисподней. Мои друзья-люди – единственные, от кого я могу ждать поддержки.
– Боже мой. – Харви опустился рядом, взял меня за руку. – Прости, Брина. Я же видел, как поступил Ник. Я знаю, что он хороший парень.
– Самый лучший, – прошептала я.
– Просто… он разговаривает со мной, как с идиотом.
– Он не считает тебя идиотом, – заверила я Харви. – Когда мы вернем Ника, вы, ребята, подружитесь.
Губы Харви дернулись.
– Подружимся или нет – это не важно. Я понимаю, что для тебя, Сабрина, он самый лучший на свете, но твоего мнения не разделяю. – Харви ободряюще пожал мне руку и заговорщически шепнул: – И все-таки мы его вернем.
Ко мне вернулись силы, и с помощью Харви я снова поднялась на ноги. Мы вошли в кухню. Тетя Хильда кружилась возле плиты как заводная.
– Кто-то здесь бесстыдно врет! – громовым голосом сообщила она.
Мы с Харви застыли как вкопанные.
Лицо тети Хильды расплылось в солнечной улыбке:
– Это я! Сказала, что готовлю запеканку с мясом, но на самом деле состряпала нечто необыкновенное. Разрешите представить… Пирог «Змеиный глаз»!
Тетя Хильда с гордостью выставила деликатес на стол. На хрустящей румяной корочке был выложен узор в виде пентаграммы. И на каждом лучике пентаграммы пламенел взрыв. Из золотистого теста выглядывали змеиные головы, пялили глаза-бусинки, ощупывали воздух раздвоенными язычками. Студенты академии разразились ахами и охами.
– Меня сейчас стошнит, – прошептал Харви. – Пойду лучше с детишками поговорю.
Чтобы порадовать тетю Хильду, я взяла кусок змеиного пирога и села рядом с Агатой. Возле Агаты и Доркас часто оставались свободные стулья, словно они нарочно приберегали местечко для Пруденс.
Агата шепнула наигранным девчачьим тоном:
– Чего вы там говорили про Ника?
Вещие сестры любили Ника. Когда-то встречались с ним. Все трое одновременно.
– Просто обсуждали, какой он был классный.
Я поймала себя на том, что говорю о нем в прошедшем времени. Как будто Ник умер.
– Мало сказать – классный, – подхватила Агата. У меня зародилась улыбка. – Он был гордостью академии. Мог бы стать лучшим учеником, примером для всей школы, если бы ты не сбила его с пути. Потом твоими стараниями его выгнали. И в довершение ты его, можно сказать, убила, и даже хуже. Перед Ником расстилалось прекрасное будущее, ярче, чем утренняя звезда. А ты разрушила всю его жизнь.
Я отодвинула тарелку со змеиным пирогом и побрела наверх, туда, откуда слышался голос Харви. Он сидел на чердачной лестнице с девочкой-привидением. Я прислонилась к стене и стала украдкой смотреть на них.
– Сердечко мое сладенькое, хочешь, расскажу сказку о храброй леди-рыцаре и девочке с драконом?
Лавиния ответила замогильным шепотом:
– Я тоже хочу дракона.
– От дракона никто бы не отказался, – усмехнулся Харви.
Лавиния придвинулась ближе:
– Дракона, сделанного из тьмы!
– Дети. Всякие странности, – одними губами прошептал мне Харви над головой привидения.
Я улыбнулась. Какой же он очаровательный. Потом выпрямилась.
Харви был очарователен объективно, сам по себе, как пингвины. Для всех, а не конкретно для меня одной. И только Ник старался привлечь к себе именно меня.
Я поднялась мимо Харви и Лавинии на чердак, сняла с белой доски портрет Ника. Хотелось, чтобы он хоть как-то, хоть в чем-то был со мной. Ведьмы обычно не делают парных селфи. У меня не осталось ни одной его фотографии, только этот рисунок.
– Привет. Ты меня слышишь? – шепнула я рисунку и кончиком пальца прикоснулась к его лицу.
Прижав портрет Ника к сердцу, бегом спустилась к себе в комнату. Покружилась с ним, как будто мы танцуем вместе, потом бросилась на кровать и поднесла рисунок к свету. Ник был изображен в смокинге, том самом, в котором пригласил меня на танец в День влюбленных. Черные волосы были зачесаны назад, и он улыбался – точно так же, как если бы смотрел на меня. В ответ на его улыбку мне всегда хотелось улыбнуться. Он такой красивый.
«Луч света в ведьмовском царстве», – прозвучал у меня в голове голос Харви. А ведь и правда.
Такая фантазия возникает у каждой девочки, которая приходит в новую школу, верно? О том, что в первый день ты переступаешь порог, и тебя замечает парень. И не просто парень. А тот самый – красивый, талантливый, звезда всей школы. Парень, который мог бы заполучить любую девчонку – точнее, в случае с Ником, всех сразу, – а остановил свой выбор на тебе. Мгновенно вспыхивают искры. Целый фейерверк. Я говорила Нику, что встречаюсь с Харви, но все-таки была польщена. Мне казалось, Ник разглядел во мне что-то особенное.
А оказалось, встречаться со мной Нику велел Люцифер. Но это не имело значения. Меня вообще не волновало. Ведь теперь Ник любит меня.
Харви сказал, Ник для меня самый лучший на свете. Насчет самого лучшего не уверена – я что, должна выбирать, кого из тетушек люблю сильнее? – но, несомненно, он в первых строчках рейтинга.
Вот только Ника больше нет в этом мире.
Он стал недосягаем.
«Только позволь держать тебя за руку», – сказал он, когда пригласил меня на свидание, и вызвался сделать все, что я только захочу.
Я не так уж часто держала Ника за руку. Только время от времени, когда он был особенно мил. Обычно мы прогуливались вместе. Мне казалось, что именно так и должна себя вести сильная, крутая пара, ведьма и чародей – идти бок о бок, но независимо друг от друга. А теперь я жалела, что не брала его за руку почаще.
Мы с Харви держались за руки каждый день, когда он провожал меня домой из школы. С самого раннего детства шли рука об руку, безоговорочно доверяя друг другу. Между мной и Ником такого не было. Но непременно будет.
А теперь я искала в памяти ласковое имя для Ника. Я никогда не давала ему никаких прозвищ, а он звал меня малышкой и Спеллман. Может, надо было придумать, Нику понравилось бы. Мне вспомнилось, каким голосом, ровным и нежным, Харви рассказывал сказку девочке-привидению.
– Мы придем за тобой, милый мой, – сказала я Нику. – Ни о чем не беспокойся.
Преисподняя
Так горек он, что смертьедва ль не слаще[3 - Пер. М. Лозинского.].
Данте
В преисподней было полным-полно книг, которые Ник уже прочитал и так и не заинтересовался. Даже те, которые когда-то понравились, здесь, в аду, казались совсем другими: умные фразы стали неуклюжими, красивая поза героя потеряла лоск, смысловая глубина исчезла. Он не сразу понял, почему это происходит. Дело было в том, что на самом деле то, чем он сейчас занимался, не было чтением. Он просто вспоминал, как читал их раньше, и разум заполнял пробелы деталями, которые плохо вставали в общую картину.
Ник вздохнул, запустил руку в волосы, отшвырнул еще одну книгу. Он нарочно обращался с книгами без уважения и не видел в этом ничего плохого, потому что они все равно были потусторонней иллюзией. Эта пещера издевательски напоминала библиотеку в Академии невиданных наук, где книги учили его жизни. Из каждой стопки щерились насмешливые тени. Уголком глаза он видел, как черные строчки на белых страницах становились серыми и горькими, как пепел.
Заполучить бы хоть одну настоящую книгу. Хоть одну.
Будь возможность, он бы выбрал Шекспира. Похоже, тот писал об очень многих важных вещах. Тот человек говорил о Шекспире, как будто всем известно, кто это такой. Нику не без труда удалось раздобыть книгу, но отец Блэквуд уничтожил ее, и прочитать удалось немного. Потом Сабрина упоминала о Гамлете – очевидно, не самое распространенное среди людей имя, – и из ее слов Ник заподозрил, что этот Гамлет плохо кончил. Ник давно искал книгу о Гамлете.
Ну, уж Ромео и Джульетта наверняка должны быть счастливы.
Ник выбрал бы Шекспира, но согласился бы и на любую другую книгу.
Для Ника воплощением ада была библиотека, в которой нельзя было найти покоя. Он искал и искал, хоть и понимал, что это бесполезно. Наконец его взгляд вместо очередной книги упал на дверь. В аду повсюду были двери.
От некоторых дверей он старался держаться подальше. Когда он валился с ног от изнеможения, эти двери возникали перед ним, суля избавление. Они были из стальных прутьев, сквозь которые призывно маячили тени. Эти двери вели в клетки. Нику отчаянно хотелось распахнуть дверь клетки, но он не доверял собственным порывам. Слишком уж сильно хотелось.
А эта дверь была из резного дерева. Обыкновенная библиотечная. Ник подергал за ручку.
Порыв холодного зимнего ветра распахнул дверь и вышвырнул Ника наружу. Ноги увязли в снегу.
«Неужели опять?» – в отчаянии подумал Ник.
Ветер завывал, как стая волков.
Черная ночь была пронизана острыми стрелами падающего снега. Казалось, Ник смотрит сквозь прорехи темного занавеса в холодную белую пустоту. За спиной осталась хижина, в которой лежали родители.
Родители умерли давным-давно. Даже его воспаленному взору стало заметно, что лица у них уже совсем не такие. Он пытался обманывать себя, считая, что им просто холодно, но, когда тела начали медленно распухать, отрицать очевидное стало уже невозможно.
В горах он чувствовал себя совсем-совсем маленьким. Беспомощным ребенком. Он присел, дрожа, на камень среди снегов и стал ждать неизбежного.
А пришла она. Его фамильяр, единственный, какой был у Ника за всю его жизнь.
Он был последним из древнего, могущественного колдовского семейства. Наследник вековой силы династии Скрэтч, рожденный под кровавой луной в дремучем лесу, он нашел приют под кровом давно оскверненной церкви. Она пришла той же ночью. Наутро родители увидели, что рядом с их сыном, свернувшись калачиком в колыбельке, выдолбленной из дерева, спит волчица.
Родители часто рассказывали сыну о том, как появилась Амалия. Они гордились своим сыном, который от рождения был наделен такой сильной магией, что с первым своим вздохом призвал фамильяра. Но другие ведьмы предостерегали: волк-оборотень – очень опасный фамильяр. Гоблины, становившиеся фамильярами, обычно принимали облик, лучше всего подходящий для своих подопечных, но вервольф одновременно и слишком похож, и слишком непохож на человека. Их переменчивая форма отражала разлад в сердце. А сердце с внутренним разладом может впасть в жестокость.
Но родители были в то время столь же высокомерны, как сейчас он сам. Они лишь посмеялись над опасностями. Если Амалия чудовище, тем больше славы получит их сын, приручив ее. Предостережения низших ведьм не вселили в них страха.
Другой жизни Ник не ведал. Амалия была для него привычна и любима, как лунный свет в лесу. Он сделал первые шаги, держась за ее темную жесткую шерсть. Родители были вечно чем-то заняты, далекие, важные. Вместо сказок на ночь он слушал ее охотничьи истории – она рассказывала их таинственным шепотом, понятным только ему. Для других детей она была огромная и страшная, но Ник ее не боялся.
