скачать книгу бесплатно
Не знаю.
Известно лишь, что он ходит с дворняжкой по кличке Рига.
Я встретил их в Цюрихе в переулке возле Лангштассе.
Там продают пиво и сидят путаны.
Альгис шёл на руках, а за ним бежала Рига.
Она громко лаяла – не от злобы, а от восторга.
Некоторые из нас до сих пор радуются жизни.
Я был поражён лёгкостью, с которой Альгис шёл на руках, и признался:
– Всегда мечтал ходить на руках, но так и не научился.
А он:
– Исполнение желаний вносит в жизнь дополнительный ад и ничего больше.
Оказалось, Альгис ходит на руках с самого детства.
А на ногах ходить так и не научился.
Мало кто в Цюрихе следует его примеру.
А стоило бы: когда идёшь на руках, небо виднее.
Альгис всегда и везде хотел видеть небо.
Но вскоре ему это запретили.
Полиция остановила Альгиса на Банхофштрассе.
Там находятся элитные магазины.
Его посадили в машину, увезли в психиатрическую больницу и положили в палату с диагнозом «шизофрения».
В Цюрихе до сих пор не знают, что усилиями Делёза и Гваттари слово «шизофрения» детерриторизировалось и стало почётным.
Шизофрения – имя древней богини?
Или название звезды из созвездия Гидры?
Я потерял Альгиса из виду.
Но однажды снова его обнаружил.
Он сидел на мостках у реки Лиммат, а рядом его Рига.
Он был бледен – в психушке недоставало неба и солнца.
Голые ступни он опустил в реку.
Указав на них пальцем, Альгис сказал:
– Теперь я хожу как Наполеон или Цезарь.
Так его научили в больнице.
Мы молчали и смотрели на текущую воду.
А потом Альгис рассказал мне вот это:
– Ночью мы можем наблюдать звёзды в небе. Говорят, что тогда мы видим Вселенную и она бесконечна. Учёные даже утверждают, что Вселенная постоянно расширяется дальше. Но существует и белый космос, который ещё больше чёрной Вселенной. Он вроде игольного ушка, в которое пролезает каждый, когда с ним случается радость или горе. Этот белый космос похож на мягкий камушек, внутри которого мы – ты и я. Мы сидим там давно, так что уже позабыли: кто – кто. Может, ты – это я. А может, я – это ты. Мы сидим там и друг на друга глазеем. Нам уже нечего друг другу сказать, да и не надо. Зато мы прекрасно знаем, что нужно делать: обниматься. Опять. И опять. И снова. Будет больно. Но мы это сделаем, точно. Может быть, не сейчас, но позже. Когда-нибудь. Через чёрную бесконечность Вселенной.
Кто сказал?
Кто это сказал: «Юноши, скачите и прячьтесь в пещеры и в глубь моря, если увидите где-нибудь государство»?
А кто сказал: «Click… Click… Click…»?
Кто сказал: «Слушал я, слушал, господа, про что вы толкуете, и вижу, что просто вы из пустого в порожнее перепускаете»?
А кто сказал: «I came to the planet in the desert where there are tubes underground»?
Кто сказал: «Только не цинизм: мне не было бы трудно в этом признаться, но этой зги нету во мне»?
А кто сказал: «Тут ни зги света, сплошной мрак и вдобавок ещё чувствительный запах ладана»?
Ну?
А кто сказал: «Уже сумерки набежали. Между деревьями – ни зги. Я шёл, и не было цели»?
А?
А кто сказал: «Двадцать копеек послужили мне в пользу»?
Ну?
И это: «Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавочкою на Щукином дворе»?
И это: «Пестуй молчанье»?
Григорий Перельман – великий оживитель
Григорий Перельман – великий математик.
Он доказал гипотезу Пуанкаре, но я в этом ничего не смыслю.
Перельман представляется мне тем высшим существом, которое совершило ошибку, а потом постаралось её исправить.
Сначала он стал знаменитым математиком, а потом скрылся от человеческих взоров в Купчино.
Как сказал Поль Валери: «Любой великий человек запятнан ошибкой. Каждый ум, считающийся могущественным, начинает с ошибки, которая делает его известным».
И далее: «Самыми сильными умами, наиболее прозорливыми изобретателями, наиболее точными знатоками человеческой мысли должны быть незнакомцы, скупцы, – люди, умирающие не объявившись. О существовании их я догадывался по жизни блистательных людей, несколько менее стойких».
Значит, в Купчино?
В Купчино!
В Купчино!
В Купчино!
Одно итальянское стихотворение, на которое обратил моё внимание художник Гия Ригвава
Есть, оказывается, такой итальянский поэт – Bartolo Catta?.
И у него есть маленькое стихотворение под названием «NON SI EVADE»:
non si evade da questa stanza
da quanto qui dentro non accade
В переводе на английский:
NO ESCAPE
there?s no escaping from this room
from all that does?nt happen here
А вот перевод на русский:
НЕТ ИСХОДА
нет исхода из этой комнаты
и всего что в ней не происходит
Когда я прочитал это стихотворение, то сразу вспомнил о своём позоре.
У меня есть сын Женя.
Я его давно не видел.
А когда в последний раз встретил в Вене – испугался.
Мне показалось, что Женя похож на Франкенштейна.
Я, наверное, просто спятил.
Он не Франкенштейн, а святой, – вот как я считаю.
Мой ребёнок двухметрового роста, и он уже лысеет.
Женя, сынок, кто тебя пожалел, когда твой дед разбудил тебя в шесть утра и послал в проклятую школу?
Меня не было рядом.
И сейчас нету.
Дед твой умер, и бабка тоже.
Ты остался в Израиле один со своей мамой.
Как ты там, Женя?
Он молчит, не подходит к телефону.
Он ничего не делает – просто сидит дома.
Он спит днём, а ночью то ли дрочит, то ли мечтает.
Он что-то думает, соображает, читает.
А вокруг все из кожи вон лезут – делают карьеру, стучат на компьютере, зарабатывают деньги, пишут стихи, рисуют маслом, как Игорь Шуклин, издают журнальчики, как Осмоловский, поднимаются в лифте в офис, опускаются в шахту, летят в самолёте, отравляют жизнь, смешат подружек.
А Женя ни то ни сё – сидит дома.
Что это, почему, Женя?
Он молчит – не пишет, не рисует каракули, не едет ко мне, не летит в космос.
Он как будто знает: ничто уже не спасёт эту планету.
Он не хочет помочь ни себе, ни своему папе.
Он чует: оживители ушли за черту горизонта.
Оживители скрылись.
И там, в своём далеке, они выставили оленьи рога, высунули языки и копыта.
Они потрясают своими длинными иглами дикобразов.
Они молчат, и их молчание – воздух, которым мы дышим.
Без этого воздуха вода рек и озёр станет кровью и слизью.
А сейчас вода, невзирая на кровь, остаётся водою.
