скачать книгу бесплатно
– Это верно, – согласился дон Томас, принимаясь снова поглаживать острую седую бородку.
– После того как Хулио Меркадо высекли, но он еще был жив, этот гринго переправился через реку, нелегально проник на территорию Мексики и… – Халиска запнулся.
– Продолжай! – сквозь зубы процедил дон Эмилиано.
– Спасибо, Эмилиано, – ласково поблагодарила его Доротея.
– Ну так вот, – продолжал жандарм, – хоть вы и сами знаете всю историю, я еще раз перескажу ее. Он освободил пеона. Потом вместе с ним пробрался к охраняемому дому и спальне дона Эмилиано. Там оглушил охранника под окном – бедный парень все еще находится между жизнью и смертью. Затем похитил дона Эмилиано, чем подверг его жизнь смертельной опасности. Потом не спеша выбрал лучших лошадей вашего превосходительства, а перед тем как удрать, едва не расправился с доном Эмилиано.
– Это правда, – произнесла Доротея.
Дон Эмилиано ожег невесту взглядом, но увидел, что она ему улыбается.
– И все же, – настаивал дон Томас, – разве это доказывает, что преступником был именно Эль-Кид?
– Он из тех, кто совершает бескорыстные поступки, – пояснил жандарм.
– Ну, на это способен не только он, – улыбаясь, возразил Леррас.
– Сеньор, он смог разбудить в пеоне чувство собственного достоинства – и не просто в пеоне, а в запоротом почти до смерти!
– Что правда, то правда. Но это мог сделать и кто-нибудь другой.
– Сеньор, – продолжал гнуть свое жандарм, – но ведь под конец он, подвергая свою жизнь опасности, зная, что его разыскивает толпа вооруженных людей, и не подумал поторопиться, выбирая самого лучшего коня из ваших конюшен!
– Ах! – воскликнула Доротея.
– Успокойся! – одернул ее отец.
– Сеньор жандарм, – обратилась к Халиске девушка, – скажите, а этот человек, Эль-Кид, он действительно так хорошо разбирается в лошадях?
– Сеньорита, он отлично разбирается в двух вещах: лошадях и… – Зажав рот рукой, жандарм оборвал себя и виновато посмотрел на дона Томаса.
– Так в чем же еще? – настаивала Доротея.
– Извините, сеньорита, – произнес жандарм. – Он отлично разбирается в лошадях.
Девушка повернулась к отцу.
– А этот Халиска не лишен чувства такта, – заметила она.
– Не понимаю, о чем ты, – отозвался дон Томас.
– Ну конечно, не понимаешь, – усмехнулась дочь, – однако… – Тут она рассмеялась и посмотрела на дона Эмилиано.
– А ты знаешь, в чем еще, дорогой мой Эмилиано?
Глянув на нее, он сдавленно ответил:
– Надеюсь, что нет.
– И все же ты знаешь! – весело смеясь, заявила Доротея. Она вообще была очень веселой девушкой.
– Так вы полагаете, – вновь заговорил дон Томас, – что на белом свете существует только один человек, способный на подобную дерзость? Только один бесстрашный дьявол, который разбирается в лошадях, как в своих пяти пальцах?
– В лошадях и во многом другом, – повторил жандарм. – Готов присягнуть, что здесь побывал Эль-Кид.
Я слышал, как его описывал дон Эмилиано. Дон Эмилиано, можно вас спросить?
– Спрашивай, черт тебя побери!
– Давайте, давайте! – подбодрил жандарма Леррас.
– Когда вы увидели его, – начал Халиска, – он показался вам крупным мужчиной?
– Да, – ответил Лопес.
– С могучими плечами?
– Да.
– И тем не менее по тому, как он двигался, можно было определить, что он без труда взберется на дерево?
– Да, – снова подтвердил дон Эмилиано. – Он двигался легко, как кошка… Да, очень похоже на кошку.
– На нем была маска?
– Да.
– И поэтому вы не смогли как следует разглядеть его?
– Да.
– А цвет его волос?
– Черный.
– А цвет его глаз? Они, случайно, не были синими?
Тут Лопес впервые за все время сорвался.
– Да, синие, синие, синие! – закричал он. – Боже праведный! Этот человек прав! Это действительно был Эль-Кид!
– Ой! – воскликнула Доротея. – Как бы мне хотелось увидеть его!
– Доротея! – снова одернул ее отец.
– В цепях и с петлей на шее, – закончила девушка.
– Но что из всего этого следует? – оттягивая ворот рубашки, чтобы стало легче дышать, спросил дон Эмилиано.
– А вот что. Когда Эль-Кид уезжал, то поклялся, что, если мать Хулио тронут хотя бы пальцем, он спустится с гор и свершит возмездие…
– Да, это его слова. Но откуда вам они известны? Я говорил об этом только одному человеку, – полюбопытствовал Лопес.
– Сеньор, слухами земля полнится, – парировал жандарм.
– Ладно, не важно. Это правда, – нетерпеливо заключил дон Томас. – Но что нам это даст?
– Очень многое, сеньор, – облизал губы кончиком языка Бенито Халиска.
– Не тяните! – поторопил его Леррас.
– Ведь мать этого Меркадо так и не тронули? – поинтересовался жандарм.
– Она старая женщина, – вмешался дон Эмилиано, – и не несет ответственности за то, что ее сын спятил.
– А если ее, предположим, бросить в тюрьму? Слегка выпороть – только для вида – и посадить за решетку? – предложил Халиска.
– И что? – не понял дон Томас. – Не думаете же вы, что этот гринго Эль-Кид, каким бы дураком он ни был, будет настолько безрассуден, что примчится ей на выручку?
– Сеньор, он всегда ведет себя безрассудно, когда дело касается его слова, – объяснил жандарм. – А в данном случае Эль-Кид дал обещание.
– Он никогда этого не сделает, – покачав головой, возразил Леррас.
– А вдруг сделает? Или все же не сделает? – пробормотала девушка.
– Позвольте мне рассказать вам одну историю, – обратился к хозяину поместья Халиска.
– Ну рассказывайте! – позволил дон Томас, доставая цигарку и прикуривая от спички, с готовностью зажженной доном Эмилиано.
– Однажды, – начал жандарм, – к Эль-Киду, которого в стране гринго называют Монтана, явились двое проходимцев и поведали о богаче по имени Лэвери, чей сын много лет назад был похищен мексиканскими бандитами. У этого мальчика были черные волосы и синие глаза, а на спине – родимое пятно. Ну, в общем, они сделали на спине Монтаны татуировку, имитирующую родимое пятно, и он отправился к тому самому богачу Лэвери. Там родимое пятно на спине «случайно» заметили, и счастливый отец принял его за родного сына. Но однажды Эль-Кид вспомнил, что когда-то видел так называемого сына известного бандита Рубриса, Тонио. Этот Тонио был серьезно ранен в жестокой схватке с жандармами, в которой я тоже принимал участие. Его захватили в плен и перепроводили в городскую тюрьму. И вот, когда его вели по улицам, полуобнаженного, истекающего кровью, Эль-Кид и увидел на спине Тонио родимое пятно – настоящее родимое пятно. Теперь он понял, кто был настоящим сыном Лэвери. Недолго думая, Эль-Кид отправился на юг, в глубь Мексики, вызволил Тонио из тюрьмы и чуть ли не насильно отвез его на родину. Рубрис, как обезумевший ягуар, следовал за ними по пятам, то и дело атакуя беглецов. Вот так Эль-Кид вернул Тонио настоящее имя и причитающееся ему по праву наследство. Теперь этого парня зовут Ричард Лэвери… А рассказал я вам эту историю, сеньор, для того, чтобы показать, что в Эль-Киде сидит настоящий бес, которого нам, простым смертным, не понять. Этот бес толкает его на поступки, которые другие ни за что не стали бы совершать. И как верно то, что Монтана добровольно отказался от благородного имени, любви достойного семейства и миллионов песо, точно так же верно, что он спустится с гор, дабы выполнить свое обещание, стоит вам лишь пальцем коснуться матери Хулио Меркадо.
– Пусть же так и сделают! – воскликнула Доротея Леррас. – Пусть схватят мать пеона, высекут и бросят за решетку! Вот тогда-то мы и посмотрим, действительно ли Эль-Кид таков, как о нем говорят.
– Терпение, детка, терпение, – остановил дочь дон Томас. – Это будет сделано, и очень скоро.
Глава 6
Брат Паскуаль изо всех сил стукнул о землю посохом. Потом снова поднял его и с силой воткнул в щель между скал, слегка расщепив прочную древесину на самом конце.
Он все еще слышал песню, которая плыла над горным перевалом среди огромных скал, отзываясь эхом от пустынных холмов, таких же голубых и сияющих, как небеса.
Эту старинную песню брат Паскуаль слышал и раньше. И всегда она заставляла его неодобрительно качать головой, поскольку слова ее мало походили на христианское воспевание любви. Но сейчас, помимо всего прочего, у монаха защемило сердце, потому что он узнал голос, исполнявший песню.
Разве можно перевести на наш грубый, тяжеловесный язык искрящийся водопад мексиканских слов? Но если сделать это добросовестно, строку за строкой, и постараться придать переводу некоторое подобие поэтической формы, то получится примерно следующее:
О, ветер марта! Скоро ль ты задуешь,
Развесели цветами склоны гор?
Апрель! Когда же ты дохнешь теплом весны,
С глаз наших снимешь пелену зимы?
О май! Когда же принесешь в мои объятия
Желанного любовника в ночи?
Последняя строка здесь настолько приглажена, что мало соответствует оригиналу, поскольку истинный ее смысл заставил бы покраснеть даже самого развязного стихотворца. Однако в Мексике то, что мы в нашей холодной стране зовем стыдливо «естественными потребностями», вызывает лишь веселый смех.
Одним словом, брат Паскуаль так и стоял, опершись огромной дланью о посох, слушая песню, пока из-за поворота не появилась девушка, столь легконогая, что казалось, она не ступает, а летит над землей.
Завидев монаха, девушка раскинула руки и с радостным криком бросилась к нему. Обняв широкие, мощные плечи великана, она подпрыгнула и расцеловала его в обе щеки. Потом, рассмеявшись, отстранилась от него и воскликнула:
– Брат Паскуаль! Ну надо же! Как я рада тебя видеть! Ну и чудеса – сколько бы ты ни бродил по горам, твой живот ничуть не уменьшается?! – и ткнула указательным пальцем в складки рясы повыше веревочного пояса.
– Что ты такое говоришь, Розита? – забыв, что собирался выговорить ей, произнес монах. – Живот мой не так уж и велик; просто я подтянул рясу повыше, чтобы было легче идти. Вот и получились складки, хотя на самом деле я вовсе не толстый.
– Ни за что не поверю, пока не увижу собственными глазами, – воскликнула Розита.
– Ну, тогда… – По простоте душевной монах уже начал приподнимать рясу, но, опомнившись, остановился. – Ах, Розита, – покачал головой укоризненно, – ты ведешь себя как чертенок. И сам старый черт всегда где-то рядом с тобой.
– Потому что он любит хорошеньких, – заявила Розита.
– Уж это точно, – согласился брат Паскуаль. – Ты очень красивая девушка, Розита.
– Небось ты каждый день встречаешь женщин в тысячу раз красивей, чем я, – поддела его Розита.
– Ну что ты! – не согласился монах. – Когда я брожу по горам и иногда размышляю о прекрасных женщинах, то у них у всех оказывается твое лицо.
– А что ты делаешь здесь, разгуливая среди скал? – полюбопытствовала девушка.
Монах выдернул из расселины посох, куда сам забил его, потом со всего маху вонзил палку на место.
– Послушай, Розита, бывают моменты, когда я просто не знаю, как мне разговаривать с тобой…
– А ты когда-нибудь знал, как надо разговаривать с женщинами, не считая старух, конечно?
– Я? Не уверен, – замялся брат Паскуаль.
– А почему не уверен?
– Потому что меня об этом никогда не спрашивали, – грустно признался монах. – А что, я совсем не умею разговаривать с женщинами?
– Ты говоришь так замечательно, что я просто не могу не любить тебя. – Розита снова попыталась расцеловать его.
Однако монах отстранил ее огромной ручищей:
– Дорогая, мне нужно кое-что сказать тебе.
– Я тебя слушаю. Может, поговорим по дороге?
