скачать книгу бесплатно
Перья. Юмористический роман
Николай Бредихин
«Роман «Перья» – юмористическая семейная драма с тремя основными персонажами – отец, мать и сын. Однажды отцом завладевает идея написать сценарий реалити-шоу, герои которого – нераскрывшиеся творческие личности: потенциальные поэты, журналисты, писатели, и попытаться продать его на телевидение.Ну а дальше следует целый каскад приключений двух незадачливых авторов, явно взявшихся не за своё дело. Однако упрямства им не занимать…
Перья
Юмористический роман
Николай Бредихин
У кого две пары штанов —
продай одну и купи эту книгу!
Георг Кристоф Лихтенберг
Автор и дизайнер обложки Кирилл Бредихин
© Николай Бредихин, 2021
ISBN 978-5-4483-8061-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая. «Это есть наш последний и решительный шанс…»
Глава 1
Отец и сын, одна маленькая деталь.
«Учитесь торговать!»
ОЦУ (Очень Ценные Указания).
«Марсельеза» на французском.
– У меня всё готово. Надо пошевеливаться, иначе нас могут обскакать. Одна маленькая деталь… хотелось бы уточнить. Есть время поговорить?
Фильмы катастроф не принято начинать с самой катастрофы: куда коварнее и изощрённее бывает сначала показать предшествующий ей идиллический, безмятежный период. Ну а потом уже окунуть зрителя по полной программе. В то, во что вы собираетесь его окунуть. Вот только со мной такого не получилось бы при всём желании: сколько я себя помню, подобного периода в моей жизни просто не было. Дни, недели, даже месяцы затишья, но чтобы идиллия! Ха-ха! Только не с моим Па!
Впрочем, я не подал виду, что трепещу, прикинулся покорной, блеющей овечкой.
– Конечно, па! Разумеется, па!
– Вопрос в том, чьё имя должно стоять на титульном листе первым. Я думаю, что твоё. Это было бы по справедливости.
– Почему же? Почему ты так считаешь, па? – потупил я взор, образец скромности и послушания, насторожив в то же время ушки.
– Ну, ты моложе, – великодушно рассудил отец, – тебе дольше пожинать плоды. И потом, ты придумал название. А, говорят, что удачное название – это шестьдесят процентов успеха.
– Я слышал – сорок.
– Нет, шестьдесят. Я точно знаю. У меня прекрасная память, как тебе известно.
– Ладно, пусть будет шестьдесят, – не менее великодушно согласился я, – но название, на мой взгляд, не главное. Название могут и переменить. Что тогда? Нет уж, если по справедливости, то надо признать, что главнее всего идея, а она целиком и полностью здесь твоя, да и в разработку её ты гораздо больше меня труда вложил. Я уж не говорю об алфавите, ты и здесь в приоритете. Так что вопрос этот не стоит выеденного яйца. Где-то, в чём-то я всегда готов тебе уступить, но тут ни о каких других вариантах не может быть и речи.
Отец развёл руками, как бы говоря: ну и упрямый же ты, хотя, по всему было видно, что он доволен таким исходом дела.
Я понимал, что впрямую его не отговорить, и попытался зацепить хотя бы с краешку.
– Но ты уверен, что всё готово? Когда ты собираешься туда идти?
– В пятницу, конец недели. Но я пойду не один. Два автора – им и идти вместе.
– Я не смогу, это точно, – предпринял я последнюю попытку увернуться. – Не отпустят с работы. Там полный завал. В отпуска люди пошли, с больничных не вылезают.
Отец небрежно отмахнулся: тоже мне, нашлось препятствие!
– Ничего, отпустят. Я позвоню.
Он позвонит. С ума можно сойти! Я что, ещё в школе учусь? Конечно, я врал: отпроситься мне не составило бы большого труда, не так уж часто я пользуюсь поблажками, если быть точным – вообще ни разу, но что – у меня других дел нет?
– Не стоит, уж лучше я сам.
– Вот и договорились. Папка со сценарием на столе в Кабинете, если будут какие-нибудь предложения по существу, ещё не поздно переделать. Последний, так сказать завершающий взгляд.
Я ухмыльнулся: уж я постараюсь, это будет не просто взгляд, а терминальный, можно сказать – киллер-взгляд. Я вообще от всего этого идиотского «проэкта» камня на камне не оставлю.
Не знаю, с какой стати мне так в жизни повезло и мне досталась катастрофа из катастроф вместо отца. До какого-то возраста я просто смеялся, потом стал посмеиваться, сейчас иногда мне хочется плакать горючими слезами. Причём человек мой Па был, безусловно, неплохой. Но порой мне казалось – уж лучше бы он был, ну… хоть с какой-нибудь червоточинкой.
Было время, когда я поддался соблазну считать отца неудачником. В этом сразу нашлись свои преимущества: я даже мог ему сочувствовать, как-то оправдывать, ну а главное – просто понимать. К сожалению, этот период длился недолго – я даже не успел как следует им насладиться.
Потому что скорее всего неудачником был я сам. Вообще, иногда я кажусь себе страшным занудой, и очень боюсь, что останусь таковым на всю жизнь. Буду постоянно брюзжать на жену, детей, если они у меня когда-нибудь появятся. Ворчун, скептик – это в моём-то возрасте! В противовес отцу – другая крайность. Вполне, впрочем, достаточная, чтобы навсегда отравить жизнь близких мне людей.
Но как могло быть иначе? Надо было каким-то образом возвращать этих двух мечтателей на грешную землю, с которой они постоянно улетали. Если бы не я… С ужасом представляю, что могло произойти, если бы не та личина (поверьте, совершенно мне чуждая), которую я вынужден был постоянно нацеплять на себя.
Я не в состоянии даже перечислить все те прожекты, которыми переболел мой отец. Когда я был совсем несмышлёнышем, я искренне восхищался ими, посматривал на своих одноклассников свысока, ни секунды не сомневаясь в том, что скоро, очень скоро, мы сделаемся богатыми, знаменитыми и счастливыми; пусть не самыми богатыми и не самыми знаменитыми, но нам и половины хватит. Затем пришёл к выводу, что мой отец – непризнанный гений, точнее не гений, но как личность и как работник он явно недооценён. Пока наконец не нашёл очень удачное определение, которого придерживаюсь до сих пор, охарактеризовав его как «человека увлекающегося».
Первая идея, которую я помню, – «Учитесь торговать!». Вся страна тогда вышла на улицы, тряся в своих коробушках чем только можно. Мы трое (я, совсем маленький клоп, был на подхвате) тоже включились в процесс. Кончилось тем, что нас прижали рэкетиры, – так мы остались и без товара, и без денег, но накрепко усвоив, что хозяевами жизни нам не стать. Дальше отец сообразил, что стране нужны экономисты. Два года он грыз науку, чтобы получить второе высшее образование, а когда вожделенный диплом оказался у него в кармане, выяснилось, что стране уже не требуется столько экономистов. В один прекрасный день мы решили разбогатеть на рассаде: взяли в аренду дачный участок, построили там теплицу, несколько месяцев не выпускали из рук лопаты. Естественно, нас самым подлым образом обокрали, да и теплицу развалили. Потом были компаньонами какого-то проходимца, предложившего нам открыть цех по производству картошки «хруп-хруп», да и смывшегося с деньгами, которые мы взяли как ссуду в банке; так что, из «хруп-хруп» получился «хруп-труп». Участвовали во всех «панамах» с акциями и облигациями. Чуть было не уехали на постоянное местожительство в Новую Зеландию: там, оказывается, трудоголики просто позарез нужны! Нам осталось только продать домашний скарб и квартиру, отдав деньги фирме, которая помогала нам отправиться за рубеж, а они там, в Новой Зеландии, должны были нам эти деньги передать уже в валюте. Тут, слава богу, Ма не выдержала, взмолилась, иначе количество московских бомжей точно увеличилось бы на три человека.
Но апофеоз был, когда в стране разразился кризис, а отец в это время, вместо того, чтобы держать нас на плаву, решил разработать проект по спасению державы (как могло быть иначе – он же дипломированный специалист!) Затем, когда «проект» был отослан, мы всей семьёй ждали, что вот сейчас нам позвонят прямо из Кремля (быть может, сам президент или хотя бы его секретарь), что остановится возле нашего подъезда чёрный лимузин и нас в этот самый Кремль всех вместе отвезут. Но нам даже никто не ответил. Ну, с голоду мы, конечно, не умирали, потому что в перерывах между своими завихрениями отец устраивался в какую-нибудь солидную фирму. Как правило, на работе его ценили, мы постепенно обрастали жирком, а затем снова спускали всё до последнего.
Ясен пень, в школу я ходил в дешёвом китайском барахле и неизменно дырявых ботинках или кроссовках. С досадой вспоминаю свой выпускной, когда я один из всего класса щеголял в свитере и рубашке, так как деньги, на которые можно было купить костюм, мы решили использовать на модернизацию нашего компьютера (!). Я согласился, чего уж там, мне ведь надо было в институт поступать.
Кстати, вы, наверное, догадались, что в институт я так и не попал. Целый год готовился, подобрал себе вариант попроще, но отец уговорил меня поставить на мечту. МГУ! Только МГУ! Какие ещё могли быть сомнения?! В результате я и загремел в армию. Ну а после армии – очередные идеи, очередные долги, нужно было хоть как-то семью поддерживать, стоит ли продолжать?
Итак, я торжественно прошествовал в Кабинет. История этого дворца, да что дворца – храма, тоже в своём роде была уникальна. Разработка «проектов» требует сосредоточенности, и в один прекрасный день я предложил отцу перегородить большую комнату в нашей квартире надвое. Мы сколотили стеллажи из досок, заставили их книгами, перетащили в образовавшуюся каморку письменный стол, кушетку – получилось довольно уютно. Здесь как раз отец и священнодействовал, вынашивая свои замыслы. Мы долго думали, как назвать это логово – Янтарная комната, Башня из слоновой кости, Замок мудрости, но остановились в конце концов на самом простом варианте – Кабинет. Только будучи допущен к самому наисвежайшему замыслу, я по достоинству оценил все прелести узкой, но вполне удобной кушетки и частенько подрёмывал там, в то время как мать и отец на цыпочках ходили по квартире, чтобы не спугнуть якобы вот-вот готовое осенить меня не вдохновение даже, а (бери выше!) откровение.
Но на этот раз я подавил в себе желание хотя бы на полчаса провалиться в дрёму, чтобы переварить приготовленный Ма плотный обед. Сел за стол и уставился осоловелым взглядом в папку. С чего всё началось? С довольно безобидной моей фразы в адрес телевизионщиков:
– Такой примитив! Неужто нельзя придумать что-нибудь поинтереснее? Называется реалити-шоу, столько денег вбухивается, а тоска смертная!
Отец согласился со мной:
– Да, кошмар какой-то!
Ну откуда мне было знать тогда, что этот маленький камешек может вызвать такую лавину? Обыкновенная затёртая фраза. Ни к чему не обязывающее общее рассуждение. Пустое место. Ну как барабан. Но с моим отцом надо быть предельно осторожным, выбирать выражения.
Я был в шоке, когда Па дня через три подмигнул мне:
– Знаешь, ты был прав с этими телешоу!
Что так поздно до него дошло?
– А не попробовать ли нам самим включиться в процесс? Полагаю, немного встряхнуть этот затхлый мирок на предмет новых идей никому не помешает!
Слово за слово, идея начала обрастать подробностями. С моей стороны, это выглядело достаточно примитивно: я лишь вставлял ехидные замечания, пытаясь разбить в пух и прах всё, что отец придумывал. Хотя до сих пор я часто говорил о «проектах» в применении к «увлечениям» своего отца, раньше они скорее были всего лишь прожектами, а вот что-то стоящее впервые появилось именно с моей подачи, как и начало нашей совместной работы. Помнится, первым делом я сказал Па о том, что сами идеи мало чего стоят – пора мыслить масштабно, «проектами», в которых всё было бы тщательно обсчитано и обосновано: сроки, финансовое обеспечение, перспектива, реклама, сбыт готовой продукции. Отец каждый раз выслушивал мою очередную ахинею с вниманием и уважением, а затем торжественно удалялся в Кабинет, чтобы записать мои ОЦУ (Очень Ценные Указания) и как следует поразмышлять над ними.
«Перья», естественно, кошмар, а не название; я предложил его как крайнюю степень издёвки, но оно прилипло – не оторвать. «Воображалы», «Полёт фантазии», «Тринадцатая муза», «Пегас для вас» – каких только вариантов не было, но все они блекли перед этим незамысловатым словечком. Особенно когда я набросал дизайн – три заострённых пера, продолжавших буквы вниз в начале, середине и конце слова. Затем мы долго пытались вживить какой-нибудь эпитет в получившийся трезубец: «Быстрые перья», «Золотые перья», «Удачливые перья», но все они сидели как на корове седло. Просто «Перья» и всё – в конце концов отец вынужден был с этим смириться.
Я слишком поздно понял тогда, что выбрал неверную тактику: проволочки, изматывания, подтрунивание. Попытки на максимально возможный срок оттянуть начало катастрофы привели, как ни странно, к совершенно обратному результату: то, что казалось едва различимой точкой на горизонте, разрослось в итоге до размеров цунами. Самого страшного стихийного бедствия из тех, что нам доводилось переживать.
Как бы то ни было, я оторвался наконец от названия и дальше начал вгрызаться бульдозером в текст, но все мои попытки оказались тщетными: придраться было совершенно не к чему, мой запас скепсиса полностью иссяк. Что мне оставалось? Только выйти из Храма вдохновения и торжественно объявить буквально взмокшему от волнения отцу: «продукт» готов и, что называется, ни слова в нём уже ни добавить, ни убавить.
Трудно передать, как отец был счастлив, но он недолго купался в эмоциях, тут же переведя разговор во вполне конкретную плоскость:
– Так значит, в пятницу? А, сынок?
Не просто обрадованный, а буквально окрылённый, он тут же предложил мне спеть «Марсельезу» на французском языке, достав откуда-то пожелтевший от времени вырезанный из газеты текст. Я, конечно, предпочёл бы «Интернационал» на русском, но тем не менее не стал возражать, присоединился к отцу. Ма, соответственно, тоже внесла свою лепту – накормила нас таким ужином, что мы даже телевизор смотреть не стали, завалились спать пораньше.
Впрочем, я успел всё-таки выбрать минутку и объяснить матери в самых мрачных тонах, что нас в ближайшее время ожидает. Она переменилась в лице, долго молчала, затем вздохнула:
– Надо бы продуктами запастись. Поможешь, а?
И это всё, что я от неё услышал. Моя последняя надежда испарилась, «словно лёд под мартовским лучом солнца».
«Господи, ну и дурдом!», – подумал я, уже засыпая.
Глава 2
Не та передача.
«Путаясь в соплях».
Немецкий город Бремен.
Голубой воришка.
Я не знаю, о чем думают в ЧОПах (частных охранных предприятиях), набирая таких придурков. Росточка в этом кретине было в лучшем случае метр шестьдесят пять. Маленький, щупленький, на него дунь – и улетит на другой конец земного шара. Такому не телевидение охранять, а в огороде пугалом стоять. Но рост его в данном случае не имел никакого значения. «Щуплик-зяблик» особо даже и не заинтересовался нашими личностями, просто процедил сквозь зубы:
– Оставляйте папку, через месяц придёте за ответом.
Я хотел было поговорить с этим салагой возрастом гораздо моложе меня (как видно, только что демобилизовался из армии), но отец оттащил меня в сторону.
– Брось! Чего ты ершишься, всё равно этим мы ничего не добьёмся.
– Пусть старшего вызовет, с начальством поговорим, – не унимался я. – Чего ты так рано сдался? Надеюсь, ты понимаешь, что папку нам оставлять нельзя, нашу идею тут же слямзят?
Отец кивнул: в таком исходе он и сам не сомневался, но показал мне глазами на толпу, собравшуюся в другом углу вестибюля. Мне дальше ничего не надо было объяснять: набирают массовку для какого-то шоу. Ну да нам как-нибудь внутрь проникнуть, а там – рыбке только хвостиком вильнуть. Пусть даже и не вдвоём, какая разница? Мне даже в какой-то момент стало интересно: кому из нас двоих повезёт? Я протянул руку отцу.
– На что спорим? – тут же, без слов, понял он меня.
– Как обычно, плитка горького шоколада, – пожал плечами я.
Именно плитка, а не «энергетический батончик», именно «горького», а не какой-нибудь размазни, но дело не только в этом: уговор обязательно должен быть. Я так один раз уже отца провёл: в итоге договаривающиеся стороны пришли к обоюдному соглашению, что, коли «приз» в споре не был обговорён, результаты его считаются недействительными. Так мы иногда с отцом подшучивали друг над другом.
Особого ажиотажа в очереди заметно не было, люди ждали спокойно, терпеливо. Потом я узнал, что денег нам никаких за такой «труд» положено не было, хотя в кино за массовку платят. Так что те, кто очень хотел попасть на экран, чаще всего своего в итоге добивались: передач было множество, на какую-нибудь всегда можно было прорваться. Наконец минут через десять вышла ассистентка. Выбрала несколько человек намётанным взглядом, причём нас с отцом одними из первых. Забрала у «счастливчиков» паспорта, куда-то унесла их (как я, опять же потом, узнал, проверила на компьютере, не примелькались ли наши физиономии в каких-либо других передачах или, не дай бог, криминальной хронике). Затем некоторым паспорта вернула, а наши передала на проходную, чтобы выписать пропуска.
Хорошо, что я догадался спрятать папку на спине под рубашкой: охранник тут же впился в нас с отцом подозрительным взглядом, но промолчал. Однако внутри нас ждал сюрприз. На помощь ассистентке прибежали ещё две молодые кобылки, так что – «шаг вправо, шаг влево» – осуществить наше намерение у нас не было ни единого шанса. Уже перед входом непосредственно в студию отец тихо спросил меня: «А нам это надо?», на что я тут же отрицательно покачал головой: перспектива второй раз отпрашиваться с работы меня совершенно не привлекала.
– Не та передача, не та передача, – затараторил тут же отец. – Мы попали не на ту передачу.
Ассистентка посмотрела на нас с лютой ненавистью, но всё-таки сдержалась, не стала высказывать, что она думает о нас и о какой-то загадочной «не той» передаче, лишь холодно поинтересовалась:
– А что, это так важно?
Мы тут же дружно закивали: да, да, конечно, как она не понимает? Важнее некуда.
Кто спорит? Девушка лишь пожала плечами и повела нас обратно к выходу. Так что и здесь наши расчеты не оправдались: хоть на террористов-смертников мы никак не смахивали, какой-то порядок здесь всё-таки был.
Замена нам нашлась моментально, однако теперь уже охранник окинул нас таким разъярённым взглядом, что отец тут же потащил меня к входной двери как нашкодившего котёнка, причитая:
– Ну, я тебе говорил, что это не здесь, говорил? – Однако на улице он приуныл. – Что будем делать? Может, по почте наш опус перешлём?
– Ну да, и как мы потом доказывать будем, что конкретно мы с тобой посылали? – мрачно поинтересовался я. – Нужно сначала зарегистрировать нашу идею. Есть же какое-нибудь бюро патентов? В интернете можно узнать.
– Да узнавал я уже, – нехотя ответил отец. – Во-первых, сама регистрация стоит недёшево, а во-вторых, у нас ведь Россия, идеи авторскими правами не защищаются, а начинку потом можно так переделать, что родная мама (то есть в данном случае родные папы – мы с тобой) не узнает. Ну что, первая атака отбита, отчаливаем? Дома обмозгуем, перестроим ряды – может что-нибудь стоящее в голову и придёт?
Я кивнул, хотя перспектива уползти обратно с побитым видом меня совершенно не привлекала.
– Ладно, – сказал я, закипая от злости. – Интернет так интернет.
Я позвонил по смартфону на работу своему дружку Витьке Козлову, разъяснил, что нам нужно, и уже через двадцать минут все необходимые номера телефонов были у нас на руках…
– Говорить сам будешь, – сказал я внимательно вслушивавшемуся в наши переговоры, но ничего не понимавшему в них отцу. – У тебя голос солиднее, да и манеры обходительнее.
Нигде наше предложение не вызвало особого энтузиазма (точнее, вообще никакого), лишь под конец зацепило.
– Ну, па, выложись на полную катушку, – умоляюще прошипел я отцу на ухо. – «Это есть наш последний и решительный шанс».
