скачать книгу бесплатно
Отец ничего не ответил, лишь со злостью показал мне кулак, чтобы я не отвлекал его.
Всё остальное я пересказываю исключительно с его слов, думаю, что я вряд ли упустил хоть какую-нибудь детальку, поскольку не один раз допрашивал его о том разговоре с пристрастием, буквально как на детекторе лжи.
– Вы хоть знаете, сколько я подобных предложений в день получаю?
Голос на другом конце трубки был не чванный – с вальяжной ленцой, но в чём-то даже дружелюбный. Человек этот, несомненно, обладал недюжинным чувством юмора, что его и подводило, завлекая в своеобразную западню. Впрочем, может, и наоборот: подобным образом он завлекал в ловушку других.
– Могу себе представить, но у нас «нечто особенного», как говорят в Одессе.
– Вы из Одессы?
Тоже шутка.
– Нет, мы коренные москвичи.
– Откуда же у вас «нечто особенного»? Насколько мне известно, у нас, русских, своего юмора нет. Только три варианта, на выбор: либо еврейский, либо украинский, либо помесь того и другого – это как раз и есть Одесса.
– Вам лучше знать. Но у нас не юмористическая передача. Просто развлекательная.
Голос на другом конце провода помолчал, но, видимо, мы оказались на высоте.
– Ладно, ну и в чём же она, ваша идея? Развлеките меня!
– Нет, – отец, довольный, хохотнул. – Вот так, по телефону? Мы не совсем дураки. Точнее, совсем не дураки. Потом, у нас ведь не просто идея – у нас проект, до мельчайших деталей разработанный. И вы первый, кому мы его предлагаем. Ну, решайтесь, «повезите новичкам» так в Одессе, может, и не говорят, но это неважно. Что вам стоит? Развлечётесь немного, отдохнёте от своих дум и дел. А уж как нам будет хорошо!
Тут я толкнул отца в бок: господи, лишь бы ему не пришло в голову упомянуть об охраннике или о первом блине комом – «попытке незаконного проникновения» на территорию студии. Вроде как мы самые что ни на есть валенки, ничего в таких делах не смыслим – не ведаем. Но отец и сам догадался, о чём можно говорить, а о чём лучше умолчать.
– Ладно, позвоните как-нибудь, – сановно согласился наконец голос. – Договоримся о встрече.
– Да мы тут совсем рядом, у метро. Может, сейчас и примете? – Отец вложил в эту просьбу всю душу.
После некоторого колебания «вельможа» всё-таки сдался.
– Хорошо, диктуйте свои данные, я позвоню на проходную. Только учтите, времени у меня в обрез. Знаете хоть, где мы находимся?
Конечно, нет. Мой тычок не пропал даром. Отец сосредоточенно кивал, записывал и даже уточнял детали.
Я пропущу, пожалуй, описание «морды лица» (не помню, кто сказал, сам был бы не прочь узнать имя автора!), охранника, в третий раз удостоившегося чести лицезреть наши ну наинаглейшие физиономии. Хочу предоставить волю вашему воображению. Вот ассистентка – та просто рот разинула, да так и замерла секунд на пять, совершенно убитая хилой папочкой у отца под мышкой, пропусками в наших руках и исходившим от наших умильных физиономий каким-то неземным благолепием, как у двух на редкость прохиндеистых попиков.
У двери отец немного помедлил, затем глубоко вдохнул и задержал дыхание, как обычно делают перед тем, как «остопориться», в итоге пропустил меня вперёд, сунув мне под нос злополучную папку.
– Ладно, поехали, ты Ильф, я Петров.
– Это в том смысле, что «путаясь в соплях, вошёл мальчик?» – успел пробормотать я и, не дожидаясь ответа на свой стук, мужественно открыл дверь.
Человек, сидевший в кресле за письменным столом, таким и представлялся мне: с полной, румяной, масляной рожей, в очках, ну и как же такому мужичку быть без пивного животика?
– Здравствуйте, – бодро представился отец. – Это мы, которые не из Одессы. Как сказал один умный человек, Бог прислал нас к вам, чтобы вы дали нам работу.
– «Ну, я не Христос», – отпарировал «чинуша», давая нам понять, что в его лице мы, знавшие пятитомник Ильфа и Петрова чуть ли не наизусть, нашли достойного противника. – Ладно, присаживайтесь. Представляться не буду: фамилия, имя, отчество мои и так вам известны. Не стану даже спрашивать откуда. Интернет вездесущ, я уже не говорю о всякого рода пиратских базах данных. В вашем распоряжении десять минут, так что не тяните кота за хвост, давайте сразу перейдём к тому, что вы называете «нечто», а я пока подразумеваю – «ничто».
Я лишний раз смог убедиться, насколько тщательно подготовился к нашему походу отец: он не поленился снабдить сценарий краткой сопроводительной запиской – синопсисом («Всего лишь две с половиной странички, высший пилотаж!»), и сейчас я буквально впился глазами в лицо Владлена Игоревича (а именно так его звали), нашего визави, тщетно пытаясь прочесть на нём реакцию на наш опус. Но мужик был кремень, ничто на его благодушном лице прочесть было невозможно. И тогда я загадал, как его поймать: если заглянет после записки в сценарий хоть одним глазком, значит попался на крючок, не заглянет – можно со спокойной душой убираться восвояси.
Сработало! Владлен И. выхватил из середины наугад десяток строк, но и этого ему оказалось вполне достаточно. Победа! Впрочем, победа ли?
– Да, интересно, – констатировал он. – Поздравляю! Но к сожалению, нам это не подходит. Слишком дорогой и громоздкий проект. Я понимаю, вы полагаете, что принесли совершенно готовую вещь. Но вы даже не представляете себе, сколько времени может понадобиться для её доводки. Вы просто не знаете нашей специфики. Но попытайте счастья на какой-нибудь другой «кнопке», может, вам там больше повезёт?
По нашим вытянувшимся лицам он сразу понял, что мы обзвонили всё что только можно.
– Мы уже пытались, – честно признался отец, – но там даже не поинтересовались, как наш проект называется.
– Увы, к сожалению, ничем не могу вам помочь, мы перегружены доверху подобными предложениями.
В доказательство Владлен Игоревич показал рукой на полки, уставленные какими-то разномастными папками – вполне вероятно, что и в самом деле всевозможнейшими плодами умов народных умельцев.
– Но как бы то ни было, у вас ведь это только первый блин? Дерзайте, мы всегда будем рады видеть вас с новыми идеями.
– То есть, если перевести с русского на русский, – грустно проговорил отец, – вы советуете нам «пойти в немецкий город Бремен и стать там уличными музыкантами»?
«Чинуша» расхохотался. Да, да, не было никаких сомнений, он ценил шутку.
– Ну почему на русский? Как раз типично одесский говорок!
– Так может, есть всё-таки какой-нибудь другой вариант? – Я был потрясён неожиданной смелостью моего отца. На моих глазах он предлагал взятку. Такого с ним никогда ещё не бывало. – Вы не Христос, мы понимаем, конечно, но вы могли бы дать нам дельный совет. Как любитель юмора любителям юмора.
«Чинуша» ещё некоторое время внимательно изучал наши ставшие совсем уж барсучьими физиономии, хотя больше для вида, потому что давно нас раскусил.
– Ну, если только уж какую-нибудь совсем смешную модификацию…
– …для горячих поклонников божественного Иехиеля-Лейба Арьевича Файнзильберга и братьев Катаевых.
Из всего этого диалога меня больше всего поразило, как отец смог без запинки выговорить столь трудно произносимые настоящие имя и фамилию Ильи Ильфа, автора знаменитых «Записных книжек».
– Ну, к примеру, если бы вас очень интересовали деньги, вы могли бы это продать. В таком вот сыром виде, но с полной потерей авторства.
Наверное, это и подразумевалось ещё с фразы: «Алло!» нашего звонка на телестудию.
– Деньги нас не интересуют, – вклинился в разговор я.
«Ох, молодежь!» Двое старших осуждающе уставились на меня. Затем Владлен Игоревич пожал плечами.
– Тогда вам действительно ничего не остаётся, кроме как торжественно удалиться и отправиться в «немецкий город Бремен». Хотя, собственно, если у вас есть музыкальные способности, зачем вам Германия? Я мог бы и здесь, в России, вам посодействовать. У нас полно конкурсов подобного рода.
Мы с отцом переглянулись. Нет, музыкальных способностей у нас отроду не наблюдалось, а условленные десять минут уже истекли. Нам и в самом деле ничего не оставалось, как испариться, «исчезнуть в пучине», «увязнуть в трясине», «сгинуть с глаз долой», «умчаться из сердца вон». Но я медлил до последней минуты, не веря, чтобы этот человек столь легко нас отпустил.
Так и произошло, интуиция не подвела меня. Когда я уже готов был закрыть за собой дверь, неожиданно послышался мурлыкающий, задумчивый глас с небес.
– Впрочем, есть ещё одна мыслишка, совсем завалящая, не знаю, покажется ли она вам заслуживающей хоть какого-то внимания…
Мы с отцом больно столкнулись лбами, так торопились вернуться обратно в кабинет.
– Мы готовы рассмотреть любое предложение, – с готовностью проговорил отец, умильно заглядывая в глазки Чинуше Игоревичу.
Тот не стал долго тянуть с ответом.
– Я мог бы пообещать вам участие в проекте, который вы предложили, и даже гарантировать, что вы дойдёте в нём до финала. Такой вариант для двух предприимчивых «не одесситов» мог бы стать хорошей раскруткой, стартовой площадкой для взлёта. Но, повторяю, никаких прав на авторство, полная безымянность.
Он поднялся, вышел из-за стола и протянул нам на прощание руку. Ладошка была пухлой и немного влажной. Подразумевалось, наверное, что мы должны были её поцеловать. Но мы её просто пожали. «Альхен, – невольно подумал я, – ясно теперь, кого он мне напоминает. „Голубой воришка“. Не исключено, что и в самом деле „голубой“».
– Не спешите, поразмышляйте как следует, времени у вас более чем достаточно. Вот только если вы куда-нибудь ещё обратитесь с этим «нечто», наш уговор силу утрачивает. – Тут он шутливо погрозил пальчиком и заговорщицки понизил голос: – Он возможен только при условии строжайшей конфиденциальности.
Дальше он буквально выдавил нас из кабинета своим огромным пузом, прежде чем мы успели опомниться.
Глава 3
С оттенком праздничности.
Суслик и Мышка.
Защита Каро-Канн.
Эфир, кефир, Гвадалквивир!
Я еле дождался момента, когда мы оказались на улице, чтобы дать волю накопившемуся возмущению. Но едва я открыл рот, отец многозначительно поднял палец, как на знаменитом плакате «Болтун – находка для шпиона!». Я поостыл. Во-первых, конечно, соображения конспирации, во-вторых, мы не имели сейчас права вдвоём обмениваться впечатлениями: вопрос был настолько важен, что подлежал рассмотрению на семейном совете.
– «Голубой воришка»! – не удержался я всё-таки от гневной реплики уже на эскалаторе метро.
– Не исключено, что действительно «голубой», – глубокомысленно поддержал мою тираду отец.
Этого нам хватило, чтобы продержаться до дома. Но и там Ма не дала нам слова сказать, пока не накормила хорошим, с оттенком праздничности (у нас подобные тонкости всегда и во всём соблюдались), обедом. И лишь потом мы собрались все вместе в крохотном помещении Кабинета (именно в Кабинете, где же ещё могло подобное совещание проходить?), что было особенно проблематично, учитывая довольно обширные габариты моей Ма. Достаточно сказать, что все трое мы там ни разу не собирались. Впрочем, и повода для этого раньше не было.
Перо моё бессильно описать, как выглядел наш «совет в Филях». Горящие, полные божественного вдохновения глаза Ма – я всегда ею любовался и восхищался, но такой красивой никогда ещё в жизни не видел. Улыбка отца, буквально упивавшегося своей победой, – первый раз я лицезрел его победителем, и ради такого зрелища можно было простить ему все его эксперименты над нами и неудачи. Я был как новобранец, которому довелось поучаствовать в знаменитом сражении (ну чем не Бородино?)…
Наверное, к концу мы просто выдохлись, а может сказались последствия «оттенка праздничности» съеденного обеда, но, так или иначе, шум затих. Я первый начал приходить в себя и попытался вернуть своих драгоценных родителей на грешную землю:
– Так что – подводя итог, – нас пытаются бессовестно обмануть, а мы даже не знаем, есть ли у нас какой-нибудь другой выход?
– И всё-таки, главное – мы доказали, что работали не зря и в самом деле чего-то стоим, – подправил меня отец, воздев по привычке вверх указательный палец.
Да, наверное, он был прав и мы действительно что-то там кому-то доказали. Но что толку с того? Я уже хотел было завести свою обычную шарманку, но до матери дошло наконец то, что для неё было самым важным в развёртывающемся на её глазах «историческом моменте»:
– И что, вас и в самом деле могут показать по телевизору?
– Шутишь? – рассмеялся отец. – Да нас будут «крутить» по «ящику» каждый вечер в течение практически двух месяцев, мы прославимся на всю страну. Тебя и то отобразят. Даже представят всем: это ведь такая классная фишка – папа и сын участвуют в еженедельной схватке, а жена (мама) болеет за них.
Ну, это уже превосходило все возможности воображения моей Ма. Чтобы её показали по её обожаемому «ящику» – в такое она точно не могла поверить.
После подобного триумфа мне уже неудобно было заводить разговор о деньгах, и мы разбрелись по своим привычным местам обитания. Надо сказать, что при всей гармонии, которая царила в нашей семье, трудно было представить себе более разных людей, собравшихся по какой-то неведомой воле вместе.
Ма вся была в домашнем хозяйстве, а её духовная жизнь не простиралась дальше мерцающего экрана телевизора. Когда она пребывала на кухне, он у неё не выключался ни на минуту. Я всегда был бессилен разгадать систему, по которой она переключалась с канала на канал, но главной её слабостью были, конечно, телесериалы. Когда я её спросил однажды, что она находит во всей этой муре, она мне ответила: детали. Сам сюжет не имеет особого значения, он может быть любой, но вот в деталях: внешности какого-либо персонажа или героини, костюмах, в которые они одеты, косметике, наложенной на их лица, каких-то поступках, взглядах, а уж в диалогах – это вообще кладезь – вот здесь как раз и есть правда, и есть жизнь. Ну а ещё, конечно, характеры, жизненные конфликты, ситуации. В обычном фильме многое из столь важных мелочей теряется, там всё играет на основную идею, а здесь идея не главное, главное – мечта или жизнь, что, в сущности, одно и то же для человека, волею судеб зажатого в своём крохотном мирке и находящего своеобразную отдушину во всякого рода «мыльниках».
Естественно, я передаю вам этот ответ своими словами, не так, как говорила мне Ма. Разумеется, как раз в силу «трудностей перевода», вы ничего из моих объяснений не уяснили. Как многое не улавливал в них и я сам. «Что же получается, – иногда задавал я себе вопрос – что моя Ма до сих пор мечтает о каком-то чуде, несбыточном счастье, принце, будучи влюблена в моего Па? Видимо, чем-то он её всё-таки не устраивает? И она находит своеобразный компромисс между мечтой и реальностью? Но почему же она тогда говорит, что сериалы помогают ей осознавать, что жизнь и мечта – одно и то же?»
Лишь в одном я хорошо понимал её: «мыльники» великолепно помогали ей общаться с коллегами по работе. Они обгладывали там каждую серию-порцию буквально до костей, и, думаю, это во всех случаях лучше, чем говорить о взбесившихся ценах, о непомерном росте преступности, о несправедливости, проевшей всё и вся вокруг или ещё о чём-то подобном из конкретной, повседневной нашей жизни.
Отец любил кино и великолепно разбирался в нём, все тома нашего справочника «Видеогид» были затрёпаны до умопомрачения, естественно не без моего участия: он каким-то образом сумел заразить этой любовью и меня, хотя вкусы у нас были здесь совершенно разные, порой даже диаметрально противоположные. Тем более было здорово, когда в оценке каких-то фильмов мы сходились во мнениях. Ту же «Игрушку» с Пьером Ришаром мы всегда смотрели с интересом, сколько бы её ни показывали по телевизору. Но когда отец пытался убедить меня, что лучшие сценарии, которые он знает, – к фильмам «Принцип домино» с Джином Хэкменом и «Обманщики» Марселя Карне, то я готов был привести ему сотню примеров («Воскрешая мертвецов» Мартина Скорцезе, «Достучаться до небес» с Тилем Швайгером, «Джулия» с Тильдой Суинтон, не говорю уже о «Танце ангела» с Джеймсом Белуши), где сценарии были выписаны и покруче. Ну и в последнее время, как я уже говорил, Па помешался на всяческих шоу, из чего, собственно, и возник сюжет, о котором я сейчас вам повествую.
Что касается меня, то больше всего на свете я мечтал вырваться из той клетки, которой стал для меня наш дом, точнее наша квартира. Клянусь, я не знал ничего более ужасного, чем жизнь моего Па и моей Ма, но представлял себе совершенно точно, чего я хочу и не хочу. Я не помню, где я вычитал или услышал эту фразу, но она буквально потрясла меня, «врезалась, как корабельный якорь, в память»: «Главное в жизни, – поучал там один герой (естественно, тот, что постарше) другого (естественно, того, что моложе), -твёрдо знать, что ты хочешь. Остальное – нюансы». Может быть, я кажусь слишком самоуверенным, но я вполне мог бы, невзирая на свой недостаточно зрелый ещё возраст, их обоих поучить, тех героев: очень важно знать ещё, причем затвердить до предела, чего ты не хочешь.
Мне хотелось путешествовать, но даже в армии я служил в Москве, в двадцати минутах езды на метро от своего дома. Возможно, отец постарался, чтобы хоть как-то загладить промах с институтом, возможно просто везение.
Я хотел получить хорошее образование, но – не судьба.
Я хотел бы найти девчонку, которая понимала бы, любила меня, но где она?
Да и вообще: я мог бы перечислять свои мечты до посинения, но что в том толку? А уж если бы я начал рассказывать о том, чего я не хочу, то к этой книжке понадобилось бы издать отдельное приложение в двух-трех томах, хотя всё их содержание можно было охватить одной только фразой: то, что у меня на тот момент было.
Как я проводил своё время? Ничего интересного. Читал книги, смотрел телек, медленно, но неуклонно уподобляясь своим «родакам». В частности, сравнительно недавно я начал понимать свою Ма. «Как это нет ничего сегодня по телевизору, – любила повторять она. – Не ленись, переключай почаще каналы, всегда можно найти что-то интересное». Действительно, как это может быть, чтобы не было ничего достойного внимания в «ящике»? Одна «бегущая строка» чего стоила! «Суслик, вернись! Я вся твоя!!! Мышка». «Привет всему Братску! Олег». Привет, и Магадану тоже. А Президент? Представьте только, что вы беседуете с ним с глазу на глаз! Что бы вы ему высказали? Или попробуйте хоть недельку прожить по его ЦУ и чтобы при этом вам «не набили лицо», как говорят всё в той же незабвенной Одессе. Окно в мир! Кем бы мы все были без «умненького-разумненького» ТелеВидения?
Частенько также, особенно по субботам и воскресеньям, я отправлялся прошвырнуться, и всякий раз при этом (как им только не надоедало!), мои отец и мать многозначительно переглядывались между собой: ну вот сегодня обязательно произойдёт Встреча. А может быть, она давно уже есть у него – симпатичная девчушка с кудряшками или без, наивная, улыбчивая, почтительная к старшим, начитанная (готовить научим, в кино не разбирается – увлечём), а он просто скрывает от нас её, готовит сюрприз? Я знал: они мечтали о внуках, их совершенно не смущала мысль, что им придётся потесниться и жить уже не втроём, а вчетвером, впятером, вшестером в нашей двухкомнатной конурке. Больше всего на свете они жалели о том, что я у них один, что не удалось им подарить мне братика или сестрёнку: просто время было такое, что обыкновенная детская коляска вдруг стала стоить столько, сколько раньше автомобиль, тут одного-то ребенка сложно было прокормить.
Да, девчонку хорошую я мечтал встретить, но где? На дискотеке? В интернете на сайте знакомств? Я друзей-то всех как-то незаметно растерял: какое общение сейчас без водки, как минимум, да и о чём с ними вообще говорить? Армию, школу вспоминать? Ну а девчонки сейчас пьют, курят, матерятся похлеще парней и, попробуй им хоть слово скажи, посылают вас вовсе не в далёкий немецкий город Бремен, а сразу в очень близкие, вполне конкретные места. Ма и Па и тут ухитрились испортить меня: у нас даже в «немецкий город Бремен» никто никогда никого не посылал, достаточно было просто употребить это название в разговоре, чтобы показать, что тебя «достали». Понятно, что «доставали» чаще всего меня, или мне казалось, что меня «замотали». Ну и таких «примочек» у нас был миллион, вот только за пределами нашей квартиры этот язык был чем-то вроде китайского или зулусского. Поняли, надеюсь, теперь мою жизнь?
Естественно, без продолжения разговора нам обойтись никак было нельзя. Только собрались мы на сей раз на кухне. Я первый начал. Конечно, я был бы не я, если бы в очередной, тем более столь ответственный, раз не попытался вернуть моих мечтателей-«предков» на грешную землю.
– Ладно, допустим, – сказал я, – что нам действительно впервые в жизни улыбнулась удача и мы поймали золотую рыбку. Но, подумав, вы, надеюсь, согласитесь теперь со мной, что нас бессовестно пытаются обмануть? Причём довольно умело, я бы даже сказал – профессионально. Наш милый Альхен вовсе не воришка, а матёрый вор, могу представить себе, сколько он загребёт на том, что нам, именно нам, бог послал. Да, да, папа, моё участие в нашем проекте было мизерным, ничтожным, я прекрасно сознаю это. Больше скажу тебе: я никогда в него не верил. Когда ты с важным видом уточнял какие-то детали, я просто говорил тебе первое, что мне приходило в голову, посмеивался над твоими усилиями. Сейчас я хочу перед тобой повиниться. Я не понимал тебя – теперь изменил своё мнение. Ты всю жизнь шёл к одной цели, ставил на одну карту, и ты выиграл. Никто в тебя не верил, а тебе повезло.
– Ну почему, я всегда верила, – вмешалась в разговор Ма. Ей, как и отцу, показалось слишком нудным и затянутым моё предисловие. Намекая тем, что пора бы и ближе к делу перейти. Но я сегодня во время прогулки тщательно обдумал свою речь, и сбить меня с толку было невозможно.
– Тем более, – ответил я. – Но суть в том, что вряд ли когда-нибудь ещё нам представится такой случай. А здесь слава, деньги, крутое изменение судьбы. Надеюсь, вы понимаете?
– Конечно! Естественно! – эхом отозвались оба родителя.
– Ну, стало быть, и ладушки. Отвергнем соблазны, запатентуем наш сценарий, как положено и выставим его на аукцион. А там принцип известен: кто больше даст, тому и достанется. Вот пусть и попробуют «дать».
Ма и Па переглянулись, потом замолчали, всем своим видом выражая несогласие. Мол, ты ещё молод, молоко на губах не обсохло, а жизнь есть жизнь.
– Нам не пробить эту стену, – вздохнул Па, нарушив наконец молчание. – Ты молод, горяч, многого не понимаешь.
– Нет, па, но неужели мы стерпим такое? Ты посмотри только, как он нагло вёл себя, этот Владлен. Ведь если записать его разговор на плёнку, где его после можно будет искать?
– Ладно, запишем, разоблачим, что дальше? – спокойно ответил Па. – Что это даст нашей семье, конкретно? Тебе, мне, матери? Медаль Президент пришлёт или Бог на небе зачтёт? А вёл он себя не нагло, просто мы быстро нашли общий язык. Мерси, причём гран мерси, Ильфу и Петрову. Другим бы, может, и не предложил. Это как шахматы, главное здесь – уметь жертвовать. Помнишь, я тебе рассказывал, как чуть было не стал чемпионом школы по шахматам?
Господи, да этот рассказ я слышал, наверное, раз десять, не меньше. В шахматах мой Па никакой науки не признаёт, играет хаотично, наобум, что ему, к примеру, какая-то защита «Каро-Канн»? Как бы то ни было, но на чемпионате школы он неожиданно дуриком пробился в финал. Противник у него был достойный, какой-то перворазрядник, но отец так ему зубы заговорил (это он умеет, до сих пор навыков не растерял), что тот проморгал пару хороших фигур. И вот тут «разрядничек» собрался и буквально задавил моего отца жертвами. Отец поддался, естественно, на приманку, утратил преимущество в позиции и неожиданно получил мат. Этот урок он усвоил на всю жизнь, хотя играть продолжает до сих пор в том же духе. На себе проверял: главное – не дать ему заболтать тебя.
Я, разумеется, знал, что если поставлю вопрос на голосование, моя карта будет бита. Ох уж эти большевики, сколько я от них натерпелся! Зачем вообще по какому-то поводу советоваться со мной, если счёт всегда неизменен: 2:1? Понятно, в чью пользу? Поэтому попытался сделать хорошую мину при плохой игре.
– Ладно, согласен, ваша взяла. Но вместе нам участвовать не получится. Никто мне на работе такой большой отпуск не даст, а вы прекрасно понимаете, что другого чего-либо подобного, мне без образования не найти: программистов сейчас дипломированных пруд пруди, а если диплома нет, только в дворники или курьеры – куда мне ещё идти потом прикажете?
