Свидание с убийцей

Эззи чувствовал себя круглым дураком. Он уже почти надеялся, что ее нет дома, и тогда он мог бы с чистой совестью уйти, не вступая в беседу.

Так как никто не ответил на звонок, он сделал два шага вправо и сквозь оконное стекло заглянул в гостиную.

Телевизор был включен, но смотрел его только внук Делрея.

Приглядевшись, Эззи обнаружил, что на самом деле мальчик спит. Даже звонок в дверь его не разбудил.

Заслышав приближающиеся шаги, Эззи вернулся к двери и встал прямо под фонарем, чтобы его легко можно было узнать.

Дверь немного отворилась, и в узком просвете показалось лицо Анны Корбетт.

Эззи подумал, что видел ее в последний раз очень давно. Он совершенно забыл, какая она симпатичная, особенно когда у нее горят щеки, как сейчас. Он помнил Анну школьницей с длинными тощими ногами и большими голубыми глазами. Глаза у нее по-прежнему оставались голубыми, однако ноги больше не были тощими.

– Добрый вечер, миссис Корбетт, – коснувшись полей шляпы, сказал Эззи.

Узнав его, она распахнула дверь настежь, приглашая войти.

– Спасибо. – Эззи шагнул в прихожую и снял шляпу, удерживая в другой руке тарелку. – Мы с миссис Хардж очень сожалеем о смерти Делрея. Мы хотим, чтобы вы это знали.

Она кивнула и одними губами произнесла: «Спасибо», повторив это знаками.

– Мне жаль, что я сегодня не был на похоронах. У меня были кое-какие дела.

Огорченный отказом Фостера, угнетенный пустотой в доме, которая столь явно напоминала о его теперешней никчемной жизни, Эззи еще сильнее наказал себя тем, что вновь побывал на месте, где умерла Пэтси Маккоркл.

Там та же самая жара, те же жалящие насекомые, та же лениво несущая свои воды река, то же самое отчаяние.

Отбиваясь от муравьев и москитов, Эззи долго сидел на пустом стволе поваленного дерева с банкой теплого «Доктора Пеппера» в руке и думал о том, как хорошо было бы вернуться на двадцать два года назад.

Он хотел знать, что случилось с этой девушкой. И всего лишь. Больше ничего.

Он не собирался наказывать того, кто ее убил. Может быть, наказывать здесь не за что. Может быть, ее смерть была случайной. Им двигала не месть. Возможно, то отрицательное влияние, которое этот случай оказал на жизнь его и его семьи, и давало основания для мести, но Эззи с радостью готов был отказаться от возмездия только ради того, чтобы узнать, при каких обстоятельствах умерла Пэтси Маккоркл и кто в этом виноват.

Ему необходимо знать, что произошло, чтобы умереть спокойно.

– Как бы там ни было, – сказал Эззи Анне Корбетт, – я принес вам эту лазанью. – Он неловко подал ей тарелку. – Моя жена приехала бы сама, но она у сестры в Абилене. Она посылает вам с мальчиком свои соболезнования.

Он не имел представления, много ли она разобрала из того, что он сказал. Ее родители в свое время решили не отдавать девочку в специальную школу для глухих детей, и Анна ходила с переводчиком в обычную школу. Эззи слышал, что она очень умна и что глухота является ее единственным серьезным недостатком.

У него не было опыта общения с глухонемыми. Ему приходилось сталкиваться с ними только по воскресеньям во время службы в Первой баптистской церкви, когда какой-то мужчина разговаривал знаками с группой глухонемых, приезжавших туда из нескольких протестантских общин округа. Эззи особенно нравилось смотреть, как они «поют» псалмы, выражая слова знаками. Наблюдать за этим было приятнее, чем слушать те же самые псалмы в исполнении церковного хора. А пока Эззи глядел на глухонемых, служба как будто проходила быстрее.

В целом глухонемые казались обычными людьми, поэтому он сам не мог понять, почему сейчас чувствует себя так неловко.

Эззи не знал, объясняется ли это глухотой Анны Корбетт или самой ситуацией.

Скорее всего последним, потому что исполнение подобных обязанностей обычно выпадало на долю Коры. Самому Эззи постоянно приходилось собирать на шоссе то, что осталось от Генри, Джо или Сюзи – которые были кому-то дороги, – и укладывать это в мешок, а потом сообщать страшную новость их родным. Но на этом его обязанности заканчивались, и в действие вступала Кора, которая и ходила на похороны.

Когда сегодня Эззи сказал ей о смерти Делрея, она спросила:

– Много было народу на похоронах?

– Я не ходил.

– Почему? Может, по крайней мере что-то отнес?

– Отнес? – тупо повторил он.

Разговор о смерти Делрея Корбетта был только предлогом для звонка Коре. Единственное, что он действительно хотел, – это услышать ее голос и, если она будет в подходящем настроении, попросить ее вернуться домой. А она ухватилась за возможность поговорить о чем-то, не касающемся их отношений.

– Ради Христа, Эззи, ты обязан что-нибудь ей отнести.

– Делрей не был моим закадычным другом, Кора. Мы даже не были близко знакомы.

– Но ведь мы знали этого человека практически всю жизнь. А теперь бедная девочка должна одна растить сына. Я думаю, что из-за сплетен вряд ли кто-то предложил ей помощь. Некоторые женщины, считающие себя христианками – даже из моего окружения, – на самом деле очень злые.

– Каких сплетен?

– Господи, Эззи! Неужели ты не можешь оторваться от этого дела Маккоркл хотя бы ради того, чтобы посмотреть, что происходит вокруг?

– Наверно, я слышал и просто забыл. Обычно я не уделяю внимания сплетням, – сказал он, стараясь говорить как можно самоувереннее.

– Да уж конечно! – протяжно вздохнув, произнесла Кора. – Об этом судачили не один год.

– Что они…

Да. Что после смерти Дина их отношения изменились и стали более близкими, чем это допускается. Но мне до этого нет никакого дела. Спали они вместе или нет, она все равно его потеряла. Ты должен что-нибудь отнести.

Сказанное Корой ошеломило Эззи. Делрей Корбетт… и его невестка? Они не просто жили под одной крышей, но и спали под одним одеялом? Неужели Делрей был способен проявить страсть?

Неужели возможен роман с таким холодным и неприветливым, таким суровым человеком?

– Черт возьми, я не могу себе представить, чтобы Делрей снимал с себя одежду даже для того, чтобы принять душ, а тем более чтобы валяться голым с женщиной.

– Ты меня провоцируешь, Эзра?

– Нет.

– Да.

Еще один раздраженный вздох.

– Поминальная еда лежит в холодильном шкафу с правой стороны.

– Что?

Он не ожидал, что Кора так хорошо подготовилась к любой катастрофе, которая может постичь их друзей или соседей. Когда разговор закончился – речь о примирении так и не зашла, – Эззи направился в подсобное помещение и у правой стенки холодильного шкафа действительно нашел несколько запечатанных тарелок с едой, ярлычки на которых указывали, на сколько порций они рассчитаны и как их следует разогревать.

Анна Корбетт сейчас держала в руках одну из них.

– После того как она оттает, – говорил Эззи, – надо разогревать ее тридцать минут при трехстах пятидесяти градусах. Вы поняли? – с сомнением спросил он.

Кивнув, она повернулась, чтобы поставить холодную, влажную тарелку на стол в прихожей. Эззи невольно отметил, какая у нее красивая фигура.

Подозревая, что на ней нет лифчика, он старался смотреть ей прямо в лицо. Может быть, из-за этого она так волнуется?

Женщина все время одергивала блузку, потирала руки и вообще вела себя так, как будто ее застигли за чем-то нехорошим.

Да, красивое создание. Но когда Эззи думал о том, как она и Делрей ложатся в постель, он просто не мог представить себе эту картину. Даже в холодную зимнюю ночь Делрей не стал бы вот так к кому-то прижиматься. Нет, эти сплетни – просто чепуха, или он совершенно не разбирается в людях.

– Ну, наверно, я пойду, миссис Корбетт. Вам что-нибудь нужно?

Анна покачала головой.

– Если что-нибудь понадобится, просто позвоните. – И тут же, боясь, что допустил ужасную оплошность, добавил: – А вы можете звонить?

Она энергично закивала.

– Тогда ладно. Хорошо. Скажите тому, с кем поддерживаете контакт, что я к вашим услугам.

Снова кивнув, Анна открыла дверь. Эззи вышел на веранду, но уходить ему не хотелось. Не желая ее пугать, он все-таки счел необходимым упомянуть о Херболдах.

– Миссис Корбетт, я знаю о визите Сесила Херболда, – повернувшись, сказал он. – Он угрожал вам или вашему мальчику?

Она покачала головой и губами показала «нет».

– Я не знаю, слышали вы или нет – у вас ведь были похороны, – что они с Карлом объединились и ограбили банк. Братья все еще на свободе. Вы об этом знаете?

Анна утвердительно кивнула.

– Я удивлен тем, что вас никто не охраняет.

Она подняла палец, призывая подождать, и нырнула в дом.

Вернувшись с небольшим блокнотом, она написала: «Власти предлагали охранять дом, но Делрей отказался».

– Может быть, ему не стоило отказываться?

«Я не боюсь, – написала Анна. – Сюда они придут в последнюю очередь».

– Возможно, вы и правы, – сказал Эззи, хотя и не очень был в этом уверен. Исходя из своего опыта, он знал, что преступники часто бросаются к родным и друзьям. Чем жарче погоня, тем больше вероятность того, что они вернутся в знакомые места.

Будь она его родственницей, он не позволил бы ей остаться здесь одной, даже если бы она нормально слышала.

Но тут он не имел права настаивать. Поэтому Эззи только сказал:

– Если что-нибудь заметите, сразу же кому-нибудь звоните. Немедленно. Вы понимаете? Вам нужно заботиться о сыне.

Улыбаясь, она написала ему: «С нами все будет хорошо. Здесь Джек».

– Джек?

Она кивнула в сторону сарая. Повернувшись, Эззи увидел мужчину, закрывавшего дверь сарая. Кажется, он ее запер и размашистым шагом направился к стоявшему в ста метрах от дома трейлеру.

– Ах да, ваш работник, – сказал Эззи скорее самому себе, чем Анне. Он вспомнил, как Делрей в «Молочной королеве» представил ему мужчину в ковбойской шляпе. Вежливый парень.

Гораздо жилистее, моложе и сильнее, чем Делрей. По таким женщины с ума сходят.

Откашлявшись, Эззи вновь повернулся к Анне:

– Прошу прощения за свой вопрос, миссис Корбетт, но вас, гм, не беспокоит, что вы здесь одни с человеком, который у вас так недолго работает? Вы ему доверяете?

Она наклонила голову в знак того, что не испытывает никаких сомнений.

То ли этот парень действительно заслуживает доверия, то ли она слишком наивна, то ли слухи о ней верны, думал Эззи.

Тогда получается, что молодая вдова высосала все соки из Делрея и теперь планирует, что работник займет его место.

Пожалуй, это на нее не похоже, решил Эззи, однако, видит бог, он и раньше ошибался в людях.

34

Они пришли сразу после рассвета. Их было двое. Коричневая форма сидела на них как влитая. Ботинки ярко блестели. Широкополые ковбойские шляпы и солнечные очки с зеркальными стеклами закрывали все лицо, оставляя на виду только сурово сжатые, неулыбающиеся губы.

– Мистер Сойер?

Услышав шум приближающейся машины, Джек прекратил работу.

– Да? – Он оперся на ручку лопаты, которой копал яму для новой опоры под кормушку.

Несмотря на раннее время, было уже жарко и пот катился с него градом. Но когда Джек потянулся к заднему карману, чтобы вытащить оттуда носовой платок, стражи порядка сразу напряглись. Один из них даже положил руку на висевший у него на бедре шестизарядник. Джек сделал вид, что этого не заметил. Вытащив носовой платок, он вытер им лицо.

– Чем могу служить, джентльмены?

– Мы из управления шерифа округа Блюэр.

– Ага!

– Нам надо задать вам несколько вопросов.

– О чем?

– Мы слышали, что у мистера Корбетта – покойного мистера Корбетта – на прошлой неделе отравили скот.

– Я был с ним, когда он их обнаружил, – проговорил Джек. – Трех коров. Еще две пали на следующий день.

– Как сказал доктор Андерсен, это был достаточно распространенный яд. – Помощник шерифа передвинул ком табака из одного угла рта в другой. – Ничего особенного. Его легко достать. Но при грамотном применении можно нанести некоторый ущерб.

– Управление шерифа расследует это дело?

– Что вас беспокоит, мистер Сойер?

– Ничего. Я сам советовал Делрею обратиться куда следует. Он думал иначе.

– Кто-нибудь слышал, как вы ему это предлагали?

– Мы были одни.

– Гм!

– Как вы считаете, почему из всех окрестных ранчо пострадало только ранчо Корбетта?

– Я не знаю.

– А вы подумайте.

Джек ткнул лопатой в кормушку, которую ремонтировал.

– Может быть, кто-то имел зуб на Делрея.

– Кто, например?

– Я пришлый и пробыл здесь недолго.

– Стало быть, у вас нет никаких предположений?

Джек ничего не ответил.

Глядя на него с подозрением, младший из помощников шерифа поправил кобуру.

– Ну, до сегодняшнего дня мы не проводили расследования. Корбетт нас сюда не пускал. Мы даже ничего не знали, пока кое-кто не привлек нашего внимания. Тогда мы позвонили ветеринару, и он все подтвердил.

Джек посмотрел на них с удивлением, хотя на самом деле он нисколько не был удивлен. Он знал, почему они здесь.

Помощники шерифа не совершают столь ранних визитов просто ради вежливости.

– И что же?

– Ну и, – жующий табак сделал паузу, чтобы сплюнуть, – мы хотим, чтобы вы поехали с нами в город, и там мы еще немного поговорим об этом деле.

– Меня подозревают?

– Не больше, чем других.

– Но арестовывают меня.

– Мы не называем это арестом.

– А как вы это называете?

– Мы просто будем ценить вашу готовность к сотрудничеству, вот и все.

– Однако я буду чувствовать себя спокойнее, если вы снимете этот нож и передадите его мне, – добавил его напарник.

Джек не спеша отцепил ножны. Один из помощников шагнул вперед и забрал их у него.

– Вы совершаете ошибку, – сказал Джек.

– Наверное, но вы все равно поедете с нами, мистер Сойер.

– Можно мне поехать в своем грузовике?

– У нас в машине для всех хватит места.

– Один из вас может поехать со мной. Мне бы хотелось иметь в распоряжении машину, чтобы, когда все выяснится, не беспокоить вас просьбой отвезти меня обратно.

Помощники шерифа переглянулись, и старший из них кивнул:

– Ладно. Я поеду с вами.

Самое унизительное – не то, что двое стражей порядка в полной форме выводят тебя отсюда, а то, что Анна глядит на это с веранды.

– Вы говорили с миссис Корбетт? – спросил Джек, когда они подошли к дому.

– Ну да, мы сказали ей, зачем приехали, но я не уверен, что она поняла.

– Она поняла, – с вызовом сказал Джек. – Я этого не делал, Анна. – Посмотрев на нее, он добавил: – Клянусь богом, не делал.

Но она выглядела расстроенной и разочарованной, глаза ее казались потухшими. Джек долго будет помнить эти глаза.

– Джек!

Из передней двери выбежал Дэвид. До сих пор Джек был рад тому, что хотя бы Дэвид этого не видит. Вполне достаточно того, что здесь находится Анна. Тем не менее судьба распорядилась по-своему. Босой заспанный Дэвид в одной пижаме стоял на веранде, подозрительно глядя на патрульную машину и окружавших Джека неулыбающихся людей в форме.

Несколько недель назад Джек притворился бы, что не замечает мальчика. Он бы просто отвернулся. В конце концов, кто ему Дэвид? Никто.

Но он не может этого сделать. Теперь не может. Джек хорошо помнит, что чувствовал, когда его предал тот, кого он очень хотел любить. Он не забыл, что испытывал, когда отец уходил от него: у маленького Джека щемило сердце от страха. Улыбаясь Дэвиду, Джек про себя проклинал Корбеттов, которые вновь пробудили в нем эти болезненные воспоминания.

– Эй! – с наигранной веселостью сказал Джек. – Ты сегодня что-то рано встал.

– Что здесь делают полицейские, Джек?

Джек большим пальцем сдвинул назад свою шляпу – и посмотрел сначала на одного полицейского, потом на другого так, как будто увидел их впервые.

– Они приехали со мной поговорить.

– Ты с ними уедешь?

– Гм!

– Куда?

– В город.

– Надолго?

– Я не знаю.

Дэвид забеспокоился:

– А ты вернешься?

– Думаю, что да.

– Сегодня?

– Может быть, немного задержусь.

– А ты хочешь ехать?

– Разумеется, – сказал Джек. – Прямо-таки сгораю от нетерпения. – Он надеялся внушить Дэвиду, что все в порядке, но, кажется, перестарался.

У мальчика задрожали губы.

– Ты сердишься на меня?

– Конечно, нет.

– Разве я вчера плохо сделал то, что нужно?

– Ты все сделал прекрасно. Лучшего помощника и быть не может. Просто… – Господи, как все это тяжело. – Просто сейчас мне надо ехать.

– А можно мне тоже?

– Боюсь, что нет.

По щеке мальчика скатилась слеза.

– Когда ты вернешься?

Сладкая ложь стократ хуже горькой правды. Не плачь, сынок, ты же не маленький. Я тебе уже говорил, что мне только нужно доделать кое-какие дела, но я вернусь. И тогда мы все время будем вместе. Я обещаю.

Вспомнив эти лживые слова отца, Джек сказал:

– Я могу не вернуться, Дэвид.

Мальчик еще сильнее заплакал. Его плечи затряслись.

– Тогда быстрее уезжай! – крикнул он. – Я тебя ненавижу!

Опустившись на колени, Анна прижала к себе сына. Он обнял ее за шею и уткнулся лицом в плечо.

Джек шагнул вперед, но один из помощников загородил ему дорогу.

– Надо ехать, – вполголоса произнес он. Они довели Джека до пикапа, затем полицейский направился к патрульной машине.

Ключи от пикапа торчали в замке зажигания. Джек завел мотор, и тут его компаньон сказал:

– Я полагаюсь на вас, Сойер. Не делайте глупостей.

– Я больше вас хочу, чтобы все разъяснилось. Не беспокойтесь.

– Я не беспокоюсь. – Он выпятил подбородок. – Поехали.

Бросив прощальный взгляд на веранду, где Анна все еще утешала Дэвида, огорченный Джек тронул машину с места и выехал через ворота. Патрульная машина следовала за ним.

35

– Извините, миссис Корбетт, но сейчас вы не сможете его увидеть. Он у шерифа Фостера.

– Вы сказали Джеку, что я здесь?

– Нет, сынок, я не говорил, – ласково улыбаясь Дэвиду, ответил клерк. – Он сейчас очень занят.

– Не настолько, чтобы он не мог повидаться со мной.

– Извини, сынок, нельзя.

Дэвид повернулся к Анне:

– Я хочу видеть Джека и попросить у него прощения. После инцидента на веранде Дэвид, который обычно вел себя хорошо, стал ужасно беспокойным. Жалея о том, что сказал Джеку, он хотел перед ним извиниться и забрасывал мать вопросами, на которые у нее не было ответа.

Когда Джек вернется?

И возвратится ли он вообще?

Знает ли Джек, что Дэвид не нарочно сказал, что его ненавидит?

Может, она плохо себя вела с Джеком и потому он хотел уехать?

Почему он уехал с полицейскими?

Они посадят Джека в тюрьму?

Вскоре Анна почувствовала, что сходит с ума. Что она может ему сказать? Что Джек оставил их по своей воле и очень этим доволен? Или что он арестован и не мог не уехать?

В любом случае ее сын был бы страшно огорчен.

Анна пыталась его утешить, но тщетно. Ни о чем другом мальчик и слушать не хотел. В конце концов Анна стала упрекать его за то, что он больше плакал из-за отъезда Джека, чем из-за смерти дедушки, хотя этот упрек был не совсем справедлив.

Она сама много лет прожила под одной крышей с Делреем, но тем не менее боль, которую Анна испытала при виде уходившего под конвоем полицейских Джека, была гораздо острее, чем та, что терзала ее перед разверстой могилой свекра.

Не желая просто сидеть сложа руки и ждать, она решила нанести визит в управление шерифа – может быть, там удастся узнать что-нибудь конкретное. Тем не менее для очистки совести она сначала заехала на кладбище. Могила Делрея казалась совсем свежей, однако под лучами палящего солнца цветы уже начали увядать. Анна предложила распределить их между могилами дедушки, бабушки Мэри и папы. «Дедушка был бы рад подарить им цветы», – сказала она. Дэвид мрачно кивнул.

Эта задача на время отвлекла мальчика от мыслей о Джеке, однако сама Анна по-прежнему мучилась вопросом, сделал ли Джек то, в чем его, очевидно, подозревают.

Они не пришли бы за ним, если бы не посчитали, что он виноват. Неужели у них есть улики против него? Но как он мог совершить такое? И зачем?

Она пыталась искать подходящий мотив, но ничего не находила.

Глядя ей в глаза, Джек отвергал все обвинения, но, возможно, он лгал? Обычно Анна очень хорошо разбиралась в людях. Может быть, ее ослепила привязанность к Джеку? Может быть, она не заметила чего-то такого в выражении его лица и глаз, в его жестах, что свидетельствовало бы о порочности его натуры?

Если он совершенно невиновен, то почему так себя вел, когда вчера вечером в дом приходил Эззи Хардж? Узнав, кто пришел, Джек сразу же сказал ей, что ему надо заняться делами, и вышел в заднюю дверь.

Она надеялась, что после ухода Эззи Джек вернется и продолжит то, что было прервано несвоевременным визитом бывшего шерифа. Она ждала, что Джек ее поцелует.

Вчера, когда Анна наконец потеряла всякую надежду на возвращение Джека, она очень злилась на Эззи за его неожиданное появление. Но не исключено, что это был подарок судьбы. Возможно, из-за этого она не вступила в связь с человеком, который настолько жесток и бессердечен, что мог отравить скот.

Но она не верила, что Джек Сойер на такое способен. И не поверит до тех пор, пока он сам ей не признается. Она хотела бы, глядя ему в глаза, спросить, действительно ли он сделал эту ужасную вещь, и если да, то почему. Она хочет знать правду. Ей это необходимо.

Однако клерк в дежурной части управления шерифа был непоколебим. Он вежливо, но твердо отказал ей и Дэвиду в просьбе поговорить с Джеком, сказав только, что сейчас его видеть нельзя и что он не знает, на сколько его задержат.

У Анны сложилось четкое представление, что он говорит с ней так только потому, что она глухонемая. Не желая в столь важном вопросе полагаться на перевод Дэвида, она все писала в блокнот. Мужчина разговаривал с ней как с ребенком, причем с не очень умным ребенком.

«Я не хотела бы выдвигать обвинения против мистера Сойера, – написала Анна. – По крайней мере до тех пор, пока я не поговорю с ним и сама не увижу, что он виновен».

– Это не вам решать, миссис Корбетт.

«Но это мой скот, – написала она. – Покойный свекор решил, что сам будет разбираться с этим инцидентом».

– Если Сойер нарушил закон, ваше мнение не имеет никакого значения. Штат будет его обвинять.

По сравнению с ним ее английский был гораздо совершеннее – тем больше бесил Анну снисходительный тон полицейского. Кто-то позвонил, и дежурный использовал этот звонок как повод, чтобы закончить разговор, сказав ей, что о дальнейшем ходе дела ее известят. И предложил идти домой – «как поступают все хорошие девочки». Последняя фраза не была высказана, но явно подразумевалась. После этого полицейский принялся разговаривать по телефону, умышленно не замечая Анну. Анна вышла, волоча за собой упирающегося Дэвида. На улице было очень жарко, но она долго стояла на тротуаре, решая, что предпринять дальше.

Для Джека Сойера она как будто ничего сейчас сделать не могла. Дэвид хныкал и капризничал.

Надо его чем-то развлечь. Сходить в кино? Она посмотрела на часы. Даже для дневного сеанса еще слишком рано. Пойти пообедать? Тоже не время.

Нерешительно глядя по сторонам, Анна вдруг обнаружила нечто такое, что сразу привлекло ее внимание. Конечно, она видела эту вывеску и раньше, но сейчас ее повлекло туда словно магнитом. Дернув за руку Дэвида, она быстро двинулась по тротуару.

В магазине было тихо и прохладно. Все время косясь на Дэвида, которому могло прийти в голову потрогать что-нибудь из дорогостоящего оборудования, Анна подошла к прилавку, на котором лежали фотоаппараты и линзы нового поколения.

Магазин открылся несколько лет назад. Анна часто проходила мимо, но до сих пор не позволяла себе войти внутрь, боясь, что не устоит перед искушением. Все, на что она решалась, – это бросить короткий взгляд на витрины.

В Блюэре фототоварами торговал только один магазин, поэтому выбор здесь был широким и стоили эти товары недешево. Анне страстно хотелось испытать в действии фотоаппараты, лежавшие под стеклом в витринах, но она знала, что они ей явно не по карману. Пока она не сможет своими фотографиями заработать какие-то деньги, придется довольствоваться устаревшим оборудованием.

Поэтому единственное, что она купила, – это несколько рулонов черно-белой пленки и недавно изданную книгу по технике фотографирования.

– …придется отправить эту пленку на проявку, – сказал мужчина за кассой. Анна не разобрала его первые слова. – Теперь в Блюэре нигде нельзя проявить черно-белую пленку.

Она кивнула.

– Кажется, я вас раньше здесь не видел. Я знаю почти всех своих покупателей.

Анна подозвала Дэвида и знаками попросила его объяснить мужчине, что она глухонемая. В отличие от многих других владельца магазина это не смутило и не оттолкнуло. Напротив, на его лице появилась широкая улыбка.