Алиби

Когда Бобби закончил свое многословную и путаную речь, Смайлоу задал ему первый вопрос:

– Итак, Бобби… Можно мне называть тебя Бобби?

– Называйте хоть горшком… Я своего имени не стыжусь.

– Итак, Бобби, ты знаком с доктором Юджин Кэрти?

– Конечно. Юджин моя сводная сестра по матери. Отцы у нас были разные, хотя я никогда не видел ни своего, ни ее папашу.

– Тримбл – фамилия вашей матери?

– Верно.

– Ты и твоя сводная сестра росли вместе, в одном доме?

– Можно сказать и так, хотя я бы не назвал это домом. Наша мамаша превратила его черт знает во что.

– А конкретнее?

– Считайте, что мы выросли в борделе. Наша мать тащилась от мужиков и обслуживала их с утра и до позднего вечера. У нас в доме постоянно толпились какие-то темные личности. Впрочем, пока наша мать кувыркалась с клиентом, нас с Юджин обычно выгоняли из дома. Холод, жара, голод – все это мы испытали. Иногда нам удавалось перехватить пару-тройку бутербродов у старой негритянки, которая прибиралась в соседней закусочной. Она питала слабость к Юджин, а меня недолюбливала, но кое-что нам от нее перепадало.

– Ваша мать еще жива?

– А черт ее знает! Мне так все равно. Она бросила нас, когда мне было, гм-м… четырнадцать, а Юджин, соответственно, двенадцать с небольшим. Наша родительница втюрилась в какого-то прощелыгу, а когда он подался в Рим, она помчалась на восток. С тех пор я ни разу ее не видел. И, признаться, не очень-то и хотелось, разве только для того, чтобы плюнуть ей в морду.

– Почему вами не заинтересовалась Служба охраны детства?

– Уж лучше сесть в тюрьму, чем иметь дело с этими бюрократками, которые вечно суют нос не в свое дело. – Было слышно, как Бобби усмехнулся. – Вот почему я велел Юджин никому не говорить, что наша мать пропала. Мы продолжали ходить в школу и вообще водили всех за нос, притворяясь, будто все в полном порядке. И все действительно было в порядке. Насколько я помню, за все время наша мать ни разу не почтила школу своим присутствием.

– А соседи не заметили отсутствия вашей матери? – поинтересовался Смайлоу.

– Нет, не думаю. Во всяком случае, прошло очень много времени, прежде чем они начали что-то подозревать. Ведь и при матери Юджин таскала белье в прачечную самообслуживания, а я болтался по окрестностям и искал, где можно подработать.

– Ты подрабатывал, чтобы содержать себя и сестру? Бобби откашлялся.

– Поначалу да… – Последовала пауза, потом Бобби сказал:

– Прежде чем я продолжу, я хотел бы… Ну, чтобы вы меня правильно поняли. Я считаю, что уже заплатил свой долг обществу за все, что случилось. Ведь меня же не будут наказывать за это второй раз, правда? В конце концов, это было еще в Теннесси, а сейчас мы в Южной Каролине…

– Расскажи нам все, что ты знаешь об убийстве Люта Петтиджона – и выйдешь отсюда свободным, – вкрадчиво сказан Смайлоу.

Бобби немного помолчал.

– Мне нравится это предложение… – промолвил он наконец. До этого момента Юджин сидела неподвижно. Сейчас же она пошевелилась и повернулась к своему адвокату.

– Скажите, Фрэнк, – спросила она, – я обязана все это выслушивать?

Фрэнк Перкинс кивнул и попросил Смайлоу остановить запись, чтобы он мог посоветоваться с клиентом. Тот послушно щелкнул клавишей остановки, и адвокат, наклонившись к уху Юджин, что-то быстро зашептал. Она так же тихо ответила и покачала головой, после чего они переговаривались еще Минуты две.

Наконец Перкинс выпрямился и сказал:

– Я не считаю показания этого человека сколько-нибудь серьезными или заслуживающими доверия. Ведь вы фактически заключили с ним сделку – свобода в обмен на показания против моей клиентки. Я считаю, что свидетель, поставленный в такие условия, не способен быть объективным. Скорее, наоборот, стремясь выставить себя в глазах следствия в выгодном свете, он постарается скрыть или исказить известные ему факты.

– Если Тримбл лжет, – возразил Смайлоу, – то мисс Кэрти нечего волноваться.

– Ей неприятно слушать клевету в свой адрес.

– Я заранее прошу у мисс Кэрти прощения за те неприятные минуты, которые мы ей, возможно, доставим, однако, мне кажется, мисс Кэрти будет любопытно узнать, в чем обвиняет ее сводный брат. В конце концов, никто не запрещает ей встать и сказать, в чем он солгал.

Перкинс повернулся к Юджин:

– Решайте, доктор Кэрти. Юджин коротко кивнула.

– О'кей, Смайлоу, – строго сказал адвокат. – Начинайте свой спектакль.

Но детектив не обратил никакого внимания на шпильку и снова включил пленку с того самого места, где они остановились.

– Некоторое время мы кое-как перебивались, – продолжал рассказывать Бобби. – Мне приходилось буквально надрываться, чтобы у нас на столе была самая простая еда, а ведь нужно еще было покупать Юджин хоть какую-то одежонку. Она ведь росла, как растут только двенадцатилетние девчонки. Росла и… гм-м… расцветала. – Бобби понизил голос до конфиденциального шепота. – Все это происходило у меня на глазах. Она, знаете, очень быстро развивалась, и это навело меня на мысль… Я уже давно заметил, что мои приятели стали заглядываться на Юджин… Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? Теперь они смотрели на нее совсем другими глазами, и я подумал, что должен это использовать.

В первый раз это получилось случайно. То есть, я хочу сказать, что не планировал ничего специально. Один мой приятель украл где-то упаковку пива, и мы встретились в одном старом гараже, чтобы выпить его. После первой банки мой приятель стал дразнить Юджин… В конце концов он уговорил ее приподнять майку и показать ему грудь.

Сначала Юджин, конечно, отказывалась, но я-то видел, что она нисколько не стесняется. Больше того, ей ужасно хотелось сделать это. Она хихикала, кривлялась и вообще всячески раззадоривала моего дружка. Ив конце концов задрала свою майку до самого подбородка.

Когда она сделала это, я сказал Хосе, что за спектакль он должен нам еще по банке пива. Но он отказался, сказав, что Юджин была в лифчике и что никаких сисек… простите, грудей он не видел.

Зато в следующий раз…

Хэммонд стремительно шагнул к столу и выключил магнитофон.

– По-моему, достаточно, Смайлоу, – сказал он. – Думаю, в чем суть, мы все догадались. Бобби Тримбл, которого вы почему-то величаете «мистером», хотя, на мой взгляд, он обыкновенный подонок, эксплуатировал свою несовершеннолетнюю сестру. Даже если она устраивала эти… демонстрации добровольно, в чем я лично очень сомневаюсь, все это было так давно, что…

– Не так уж давно…

– Двадцать – двадцать пять лет – срок вполне солидный, – возразил Хэммонд. – В любом случае все, что мы сейчас имели удовольствие слышать, вряд ли имеет какое-то отношение к убийству Петтиджона.

– Сейчас мы к этому подойдем, – вставила Стефи. – И ты убедишься, что связь существует.

– Вы можете слушать эту чушь еще сколько угодно, – вмешался Фрэнк Перкинс. – Но я не могу допустить, чтобы моя клиентка тоже в этом участвовала.

Смайлоу поднялся.

– Боюсь, адвокат, я не могу позволить мисс Кэрти уйти.

– Сначала предъявите ей официальное обвинение, – возразил Перкинс и добавил насмешливо:

– Только постарайтесь найти преступление, на которое бы не распространялся десятилетний срок давности.

– Если вы не хотите слушать пленку дальше, – ушел от прямого ответа Смайлоу, – тогда я вынужден буду попросить вас подождать в соседней комнате, пока с ней ознакомится мистер Кросс.

– Хорошо.

– Нет. – Юджин сказала это тихо, но очень решительно, и все взгляды обратились на нее. – Нет, – повторила она. – Я хочу дослушать запись до конца, хотя и догадываюсь, что еще скажет Бобби. За прошедшие два десятка лет он приобрел кое-какой внешний лоск, но в душе остался таким же мелким мерзавцем, каким был всегда. Я имею право знать, что он думает и говорит обо мне. Я должна дослушать, Фрэнк, хотя меня бросает в дрожь от одного только звука его голоса!

– Вы хотите опровергнуть что-либо из того, что он уже рассказал? – спросила Стефи.

– Мисс Кэрти имеет право не отвечать, – быстро сказал адвокат, но Юджин пропустила его совет мимо ушей. Подняв голову, она смело встретила ищущий и жадный взгляд Стефи.

– Все это действительно произошло много лет назад, мисс Манделл. Я тогда была еще ребенком.

– Не таким уж ребенком. Как я поняла, вы уже миновали возраст, с которого наступает ответственность за некоторые противоправные деяния.

– Возможно, я действительно поступала не правильно, но у меня просто не было выхода. Во всяком случае, когда у меня была такая возможность, из двух зол я старалась выбирать меньшее. Вспоминать о том времени я не люблю, но ведь это и правда было очень давно, в другой жизни. Я начала все сначала и сумела стать другой. Теперь у меня новая жизнь, а прошлое… Я хотела бы о нем забыть, и мне это удалось. Почти удалось…

– Умный ответ, – сказала Стефи. – Очень хороший, умный ответ, но на деле он означает только то, что вы не отрицаете ничего из того, что мы только что услышали. Не так ли, доктор Кэрти?

Если бы Фрэнк Перкинс не вмешался и не запретил Юджин отвечать на этот вопрос, Хэммонд предупредил бы ее сам. Сейчас он и сам смотрел на адвоката, как на свою последнюю надежду.

Тем временем Перкинс снова пошептался с Юджин, и на лице его появилась гримаса отвращения.

– Давайте заканчивать с этим, – отрывисто сказал он Смайлоу. Хэммонд знал, что Бобби Тримбл не рассказал всего и что самое худшее было еще впереди. По сведениям Лоретты Бут, в свое время Бобби обретался во Флориде, но вынужден был бежать оттуда, во-первых, потому, что ему угрожал срок за кражу, а во-вторых, потому, что за ним по пятам гнались крутые ребята, у которых он «одолжил» кругленькую сумму. Довольно долгое время о нем ничего не было слышно; как и следовало ожидать, он лег на дно, затаился и снова появился в Чарлстоне буквально накануне убийства Петтиджона, в котором подозревали его сестру. Конечно, это могло быть и простым совпадением, но Хэммонд знал, что Смайлоу не оставит сей факт без внимания и сделает все, чтобы доказать – никакого совпадения не было, а был преступный сговор двух лиц, собиравшихся не то шантажировать Петтиджона, не то отомстить ему за какие-то давние обиды, или и то, и другое вместе.

Даже сам Хэммонд, хоть и был уверен, что Юджин не могла убить Петтиджона – в этом случае она бы просто не успела приехать на ярмарку так рано, – все же видел в ее версии кое-какие нестыковки и несоответствия, объяснить которые он не мог. Вопросы, на которые Хэммонд не мог найти ответы, продолжали преследовать его, а то, что он узнал о прошлом Юджин, отнюдь его не успокаивало.

Бесспорно, для кого-то Юджин представляла серьезную опасность – либо она сама, либо что-то, что она, возможно, видела. Поначалу он так и воспринимал вчерашнее нападение: кто-то очень хотел убрать потенциального свидетеля и устроил это покушение. Но теперь новая – и очень неприятная – мысль пришла ему на ум. Что, если Юджин пытался убить испугавшийся разоблачения сообщник? Нет, пока он не убедится окончательно и бесповоротно, что Юджин виновна – или, напротив, невиновна; – он так и будет метаться между желанием защищать ее и своим долгом прокурора.

Тем временем пленка в магнитофоне продолжала крутиться, а Смайлоу – расспрашивать Бобби Тримбла о том, каким образом он вымогал деньги у своих приятелей и знакомых.

– Чаще всего было так, – обменял Бобби. – Я выбирал кого-то из друзей и начинал при нем распространяться о том, как выросла и похорошела моя сестренка. Обычно я говорил, что она стала настоящей маленькой женщиной, что ей не терпится похвастаться перед каким-нибудь парнем своими недавними приобретениями или же что она окончательно созрела и рвется в бой. Так я постепенно доводил клиента до такого состояния, что он начинал незаметно для себя думать о ней, оценивать свои шансы и все такое. Иногда это занимало несколько дней, а иногда – всего несколько часов, но осечек больше не было. У меня, видите ли, было своеобразное шестое чувство: я просто знал, что, кому и как сказать. В конце концов все они прибегали ко мне, чтобы заключить сделку. Я называл цену, и ни один, представляете, ни один из этих сосунков даже не попытался торговаться! Короче, они платили, я называл время и место, все остальное было делом Юджин.

– Что – остальное?

– Ну… Она умела делать их послушными, что ли… В общем, вертела ими как хотела, а они только слюни пускали.

– То есть твоя сестра начинала заигрывать с ними?

– Можно сказать и так… Когда же они возбуждались, я врывался в комнату и требовал все их деньги, а не то…

– Ане то – что?

– Ну, обычно я вроде как цитировал уголовное уложение насчет совращения несовершеннолетних, и все такое прочее… Если клиент начинал грозить полицией, я отвечал, что в суде будет его слово против нашего слова, а какой состав присяжных поверит взрослому бугаю, а не двенадцатилетней девственнице? Словом, большинство предпочитало откупиться. Именно благодаря этому мы смогли заниматься этим бизнесом так долго – ведь все эти кретины не только не шли в полицию, но даже друг другу не рассказывали о том, как их обвели вокруг пальца. Кому охота выглядеть в глазах других идиотом?

– Твоя сестра участвовала в этом добровольно?

– А как вы думаете, детектив? Неужели вы считаете, что я ее заставлял? Бабы обожают покрасоваться перед мужиками, потрясти у них перед носом сиськами или повертеть задницей, потому что в душе все они – эсгиби… эксгибиционистки. Они же от этого просто тащатся… Простите, мисс Манделл, я не хотел вас оскорбить, но, думаю, в данном случае детектив Смайлоу со мной согласится. Все ба… то есть, я хотел сказать, большинство женщин таковы. Они знают, чем наделила их природа, и здорово этим пользуются. Каждой бабе приятно, когда мужик готов на карачках ползать, лишь бы ему разрешили подержаться за местечко по-мясистее.

– Я весьма признательна вам за этот поразительно глубокий экскурс в женскую психологию, – едко сказала Стефи, но ее сарказм пропал втуне. Бобби, во всяком случае, нисколько не смутился.

– Еще раз простите, мисс Манделл, – ответил он, – но не я придумал эти правила. Я просто рассказал, как оно на самом деле устроено, а почему это так – я не знаю.

– Но круг «клиентов», как ты их называешь, был ограничен, и рано или поздно…

– А мы переключились на окрестные кварталы. Юджин выглядела такой свежей и невинной, что каждый из клиентов считал, что будет у нее первым. Вот почему я знал, что моя схема сработает и с мужчинами постарше.

– Расскажи об этом поподробнее.

– Что тут рассказывать? Юджин была безотказной приманкой. Они слетались на нее, как мухи на мед, а она умела их расшевелить. Это была ее главная задача. Мы, мужчины, почему-то лучше всего реагируем на робких, неопытных скромниц, а Юджин умела разыграть целку убедительнее, чем любая из женщин, которых я встречал. Хэммонд отер рукавом влажный лоб, прислонился затылком к косяку и закрыл глаза. Но уже через несколько секунд клавиша остановки записи громко щелкнула, и Смайлоу спросил:

– Эй, Хэммонд, с тобой все в порядке? Хэммонд открыл глаза. Все, кто находился в комнате, смотрели на него, и только Юджин сидела, опустив глаза и разглядывая сложенные на коленях руки.

– Да, конечно, – как можно увереннее ответил он. – А что?

– Ты очень бледный, – объяснила Стефи. – Может, все-таки принести тебе стул? А как насчет минеральной воды или тоника?

– Нет. – Хэммонд покачал головой. – Не надо, спасибо. Смайлоу продолжал внимательно смотреть на Хэммонда, он явно сомневался в его искренности.

– Сколько еще осталось? – спросил Хэммонд, имея в виду запись.

– Совсем немного, – ответил Смайлоу и повернулся к Юджин:

– А вы, доктор Кэрти? Вы готовы дослушать пленку до конца? Юджин молча кивнула. Смайлоу включил магнитофон, и из динамиков снова зазвучал гнусавый голос Бобби, в подробностях рассказывавшего, как они переключились на пожилых состоятельных бизнесменов, с которыми он знакомился в дорогих барах и вестибюлях престижных отелей. Фактически Бобби исполнял при Юджин роль сутенера, причем со временем он действительно наловчился точно выбирать самых денежных клиентов.

– Больше всего они боялись неприятностей, – с усмешкой говорил Бобби. – Когда я объяснял, что грозит им за попытку изнасиловать мою несовершеннолетнюю сестренку, они легко расставались с содержимым своих бумажников. Денег у них было полно – намного больше, чем у соседских парней, считать. Наш бизнес процветал, и они не привыкли их.

– Похоже, вы отлично сработались, не так ли, Бобби?

– Да, детектив. Юджин прекрасно делала свое дело, а я свое. Только однажды у нас произошла осечка, которая и погубила все.

– Ты пытался убить этого парня, не так ли?

– Это была чистая самооборона, мистер Смайлоу. Этот сукин сын бросился на меня с ножом.

– Но ведь ты вымогал у него деньги. Каждый человек имеет право защищать свою собственность.

– А у меня есть право защищать свою жизнь, когда ей грозит опасность. Яне виноват, что этот пьянчуга в конце концов сам напоролся на лезвие.

– Но, насколько мне известно, судья не согласился с твоей версией. В обвинительном заключении говорится, что ты перехватил нож и пырнул противника.

– Я знаю, только это вранье. Просто я не понравился судье, вот он и отправил меня за решетку. Между прочим, меня освободили досрочно за примерное поведение.

– Твое счастье, что тот мужчина выжил. Если бы он погиб, ты бы не отделался четырьмя годами…

О том, что было дальше, Хэммонд уже знал от Лоретты. Бобби Тримбл отправился в тюрьму, Юджин отделалась условным приговором с обязательным помещением ее в сиротский приют, под наблюдение полиции. К счастью, она пробыла там совсем недолго – вскоре ее удочерили супруги Кэрти, которые искренне полюбили Юджин. Впервые в жизни она узнала, что такое родительская забота и ласка, но главным было даже не это. Огромное значение имело то, что на примере Мариона и Синтии она увидела, какими должны быть нормальные человеческие отношения. Любовь и внимание, которыми они окружили ее, привела к тому, что Юджин стала совсем другой. Вся ее жизнь так изменилась, что впору было говорить о втором рождении. Прежняя Юджин исчезла, чтобы никогда больше не возвращаться.

По признанию самого Бобби, он завидовал счастью своей сводной сестры.

– Я отправился в тюрьму, а Юджин отделалась легким испугом. Это было несправедливо – в конце концов, именно она заманивала всех этих парней и трясла перед ними сиськами, чтобы мне потом было легче иметь с ними дело.

– «Трясла сиськами» – это все, что она делала?

– А вы сами-то как думаете, детектив? – Бобби идиотски заржал. – Поначалу она только выставляла себя напоказ, но потом… Потом она превратилась в обычную проститутку, и я даю голову на отсечение, что ей это нравилось. Некоторые женщины просто рождаются шлюхами, и Юджин была одной из них. Даже теперь, когда она стала специалисткой по мозгам, она наверняка скучает по тем веселым денькам.

– Что именно ты имеешь в виду, Бобби?

– Петтиджона, конечно. Если бы она не была прирожденной шлюхой, разве потянуло бы ее к этому старику? Юджин вскочила на ноги.

– Он лжет! – крикнула она. – Он все лжет!..

Глава 29

– Еще никогда мне не приходилось слышать столь омерзительного вранья, – заявил Фрэнк Перкинс, поддерживая Юджин под локоть. – Этот ваш Бобби Тримбл – аморальный, изолгавшийся, полностью разложившийся тип, который бессовестно эксплуатировал свою младшую сестру и теперь снова пытается использовать ее, чтобы уйти от обвинения в изнасиловании. Отложного обвинения, поскольку я уверен, что вы состряпали эту историю, дабы заставить его дать нужные показания. Подобной низости я не ожидал даже от вас, Смайлоу, но теперь – кончено. Я немедленно везу свою клиентку домой, чтобы обсудить, на какую сумму мы предъявим иск полицейскому управлению. Постарайтесь, чтобы до завтра с этой пленкой ничего не случилось, поскольку в суде она будет служить решающим доказательством того, как вы, пользуясь недозволенными средствами, запугивали свидетеля, который уже находится в тюрьме. А теперь разрешите откланяться…

– Вы можете идти, адвокат. Что касается мисс Кэрти, то, боюсь, ей придется остаться здесь, – спокойно возразил Смайлоу.

– Вы готовы предъявить обвинение моей клиентке? – ощетинился Перкинс. – Если да, то потрудитесь сделать это немедленно, чтобы мне не пришлось обвинить вас в превышении полномочий. Уверяю вас, детектив, что если вы просто задержите мисс Кэрти, то мне даже не потребуется вносить залог, чтобы ее выпустили на свободу. Зато кое-кому я гарантирую крупные неприятности. Итак, что скажете?

Смайлоу вопросительно посмотрел сначала на Стефи, потом – на Хэммонда, но ни тот, ни другая ничего не ответили, и Смайлоу заколебался.

– Подождите, пожалуйста, снаружи, – обратился он к Перкинсу. – Мне с коллегами нужно кое-что обсудить.

Перкинс с достоинством кивнул и, продолжая поддерживать Юджин под локоть, повел к выходу. Давая им пройти, Хэммонд посторонился, но у него не хватило смелости поднять глаза и посмотреть на Юджин. Он боялся, что этот взгляд только лишний раз подчеркнет безнадежность положения, в котором она оказалась. Теперь буквально все было против нее. То, что она и Бобби оказались замешаны в таком серьезном преступлении, как сговор, шантаж и покушение на убийство, не мог не произвести на присяжных самого неблагоприятного впечатления.

Даже то обстоятельство, что на протяжении почти двух десятков лет Юджин и Бобби не встречались и ничего не знали друг о друге, не имело никакого особенного значения. Куда важнее было то, что они встретились вновь всего за несколько недель до гибели Петтиджона, и Хэммонд уже представлял, какие выводы могут сделать из этого присяжные заседатели. В юности Юджин выступала в качестве приманки для доверчивых простаков, которых ее сводный братец обирал до нитки. Смайлоу обнаружил у нее в доме сейф, полный наличных денег. Одного этого было вполне достаточно, чтобы выставить ее виновной еще до суда.

Подумав об этом, Хэммонд поежился, сдерживая невольную дрожь. Действие болеутоляющей таблетки, которую он принял перед тем, как отправиться в полицию, понемногу заканчивалось, а принимать новую Хэммонд не хотел, чтобы сохранить остроту восприятия. Однако боль, которую он начал испытывать, исказила его лицо, и Стефи это заметила. Как только Перкинс и Юджин скрылись за дверью, она тотчас повернулась к нему.

– Ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь и тебя придется откачивать, – заявила Стефи. – Что, рука болит?..

– Болит, но пока терпимо, – ответил он, Но главная причина его страданий была в другом. В то, что ему удастся спасти Юджин, он уже почти не верил.

– Итак, – сказал Смайлоу, – мне представляется, что дело обстояло следующим образом. Прошлой весной Бобби Тримбл ввязался в пьяную драку в одном баре и вышел из этой заварушки победителем. Именно тогда на него обратил внимание один из подручных Петтиджона, который впоследствии и порекомендовал Бобби своему боссу в качестве подходящего человека, способного возглавить, если можно так выразиться, военную кампанию против жителей острова Спаркл…

– То есть, – уточнила Стефи, – Петтиджон планировал оказать давление на тех, кто не хотел продавать свои земельные участки?

– Давление – это еще мягко сказано. Правильнее было бы сказать, что Петтиджон планировал развязать против них самый настоящий террор. Несколько раньше он попытался скупить на острове всю землю, но неожиданно столкнулся с сопротивлением, на которое никак не рассчитывал. Дело в том, что остров Спаркл населяют в основном негритянские семьи, получившие эту землю по наследству от своих предков, бывших рабов, которым когда-то подарили или передали эти участки бывшие хозяева. Они обрабатывали их на протяжении поколений, и для большинства жителей земля – не только единственное достояние, но и предмет гордости. Не только наследство, но и наследие… И оно значит для них гораздо больше, чем деньги, чего Лют так и не смог уяснить. Он понял только одно – эти люди не хотят отдать ему остров за те жалкие гроши, которые он им предлагал.

– Мне не особенно верится, – вставила Стефи, – что Петтиджон собирался использовать остров – строить на нем отели, офисы, казино. Скорее всего, он приобрел бы землю, потом выждал бы несколько лет, пока цены на участки не выросли в несколько раз, а затем продал бы ее с выгодой для себя. А что ты можешь сказать? – повернулась она к Хэммонду.

– Пока ничего, – ответил он. – Ваши рассуждения кажутся мне довольно логичными, во всяком случае, придраться тут пока не к чему. Такой мерзавец, как Тримбл, способен на все, поэтому я ничуть не удивлен, что Петтиджон выбрал его для проведения в жизнь своих планов. Ты говорил, – повернулся он к Смайлоу, – что против жителей острова была развязана настоящая кампания террора. В каких конкретных формах это проявлялось?