скачать книгу бесплатно
По спине его пробежал холодок, затем вдруг пронзительно зазвенело в ушах. С наружной стороны в направлении дома послышались тяжелые шаги.
– Кажется, здесь творится что-то неладное, – произнес чей-то гортанный голос.
Малик и Лейла разом оцепенели: стража!
Девушка первая овладела собой и рывком подняла брата на ноги. На сей раз он без сопротивления позволил ей буквально выволочь себя из дома за обветшалую кухонную дверь. Выскочив на мостовую, они сразу попали в ослепительный луч света.
На западном краю небосвода, словно маленькое солнце, сверкала Комета Баии – так ярко, что Малик не мог смотреть на нее прямо, не прищурившись. На первый взгляд комета представилась ему как будто выточенной из белого камня, но потом он увидел, что по хвосту ее проносятся, исчезая в звездной ночи, синие, фиолетовые и зеленые всполохи. Вся улица дружно, как по команде, воздела очи ввысь, свет небесного тела накатывал на нее волнами. Каждая живая душа в Зиране в этот момент чувствовала сопричастность чему-то таинственно-великому, уже существовавшему за целую вечность до ее рождения, и Малик опять едва не разрыдался: какая жалость, какая несправедливость, что этого не видит Надя.
Он обязательно освободит ее. Он клянется в этом Великой Матерью и кометой, несущейся высоко над ним.
Но каким образом?
Теперь, когда глаза Малика наконец привыкли к внезапному сиянию после долгого пребывания в полупотемках, он понял, что находятся они совсем не там, откуда проникли в дом, а совсем в другом районе. В отличие от той, прежней улицы, эта выглядела богато, роскошно – тут и там цветущие сады, по сторонам – добротные, мощные стены. Способность одного конкретного здания волшебным образом исчезать и появляться, где ему заблагорассудится, была не самым удивительным его открытием за минувший вечер, однако парень все же поразился.
Потом он повернулся лицом к сверкавшим неподалеку величественным очертаниям Ксар-Алахари. Наверняка принцесса сейчас там. Занята тем, чем принцессы обычно занимаются, пока другие люди страдают. Метка переползла к нему на ладонь и принял форму клинка, полновесного, готового к действию.
– Куда ты? – властно спросила Лейла, схватив Малика за плечо, когда он сделал шаг в сторону.
– Искать принцессу.
Ксар-Алахари высился так близко. Если отправиться прямо сейчас, к рассвету точно можно добраться.
– Ты собрался просто так взять и явиться в дворцовые покои с ножом в руке? Стража изрешетит тебя стрелами прежде, чем ты к воротам подступишься.
– Но надо же что-то делать!
– Если тебя самого убьют, ты уже точно ничего сделать не сможешь! – Лейла потащила Малика за собой в один из боковых переулков. Там они укрылись за кучей хвороста. – Итак, варианты. Какие у нас есть варианты?
– Идти в Ксар-Алахари, – снова предложил он.
– Невозможно просто взять и пойти туда, Малик.
– Ладно. Тогда яд?
– Как ты собираешься ее отравить, если не можешь даже просто проникнуть во дворец? – осадила его Лейла, и брат едва подавил искушение съязвить: мол, у тебя есть идеи получше или тебе просто доставляет удовольствие одну за другой отметать мои?
– Может, подготовить ей ловушку на церемонии открытия?
– Там везде будут толпы народа. Как ты собираешься провернуть это дело? Сразу поймают.
Духов клинок впился юноше в кожу. Он обхватил голову руками. Выход должен найтись, не может не найтись. Ведь Идир не стал бы тратить время, давая поручение, заведомо для Малика невыполнимое. Или стал бы?
Тут по переулку прошла большая группа разодетых в пурпур людей. Парень бросил короткий взгляд на их ладони: все рождены под знаком Жизни, как и он. Наверное, это группа представителей Сигизии, избранная для прохода по Храмовой дороге. Стало быть, направляются на Церемонию Выбора. Надо же. Его, Малика, мир сегодня рассыпался в прах, а жители Зирана всё так же как ни в чем не бывало увлечены своими делами. Все хотят знать, кому достанется честь представлять их Сигизии, кто поселится на ближайшие несколько недель в Ксар-Алахари.
Малик рывком вскочил на ноги. Да! Победителей ведь разместят в замке на все время Солнцестоя.
Они будут жить бок о бок с принцессой Кариной.
Парень пробежал глазами по знакомым линиям Жизненной эмблемы, выжженной у него на ладони. Титул и привилегии победителей для зиранцев священны. Никто, даже султанша, не вправе отнять их, коль скоро они завоеваны. Если победителем станет Малик, то именно он проведет весь Солнцестой на расстоянии броска камнем от принцессы. Никаким иным способом к ней так скоро не подобраться.
А уж когда подберется, найти случай и «призвать на помощь Призрачный Клинок» будет делом техники. Пусть это оружие сотворит то, для чего оно создано…
Малик тряхнул головой. Нет, это немыслимо. Абсурд. Как ему пробиться в победители, когда тысячи людей в Зиране подходят для этой роли куда лучше? Эшранца не выбирали уже сотни лет…
Однако… ведь выбора все равно нет. Сколько Малик ни размышлял, более прямого пути к цели придумать не получалось.
Ему каким-то образом – непонятно каким, но придется заставить Жрицу Жизни признать победителем его. А для начала еще, между прочим, надо как-то пробраться в Храм Жизни.
– Куда мы несемся? – на бегу прокричала Лейла, когда Малик порывисто повлек ее за собой прочь из переулка.
Странный, непривычный расклад: в кои-то веки он впереди, а она следует за ним:
– Не спрашивай! Просто доверься мне!
Брат с сестрой влились в разодетую группу. Там если и заметили, что Лейла не из рожденных под знаком Жизни, все были слишком взбудоражены, чтобы обратить внимание на эту странность. Сестра, вцепившись в руку брата, так и прошла в гуще толпы весь путь до широкой площади перед Храмом Жизни.
Здесь каждый специально сооруженный алтарь и каждый дверной порог украшали изображения Аданко. Тревожно-вопросительный взгляд Лейлы так и сверлил Малика – она словно уже угадала и не одобрила «маленький план», созревший в его голове.
Откуда-то сверху донесся то ли шорох, то ли шелест. Это вернулся темный народец – причем в лице не одного или двух, а дюжин и дюжин. Так много сразу юноша их еще никогда не видел. Они торжественно шествовали по воздуху, словно пародируя процессию внизу. Но – опять-таки впервые – чувство благоговейного трепета перед происходящим вокруг побеждало в Малике ужас перед ними. В легендах часто рассказывается о том, как люди после встречи со сверхъестественным обретают новые, необыкновенные способности; может, и он, пообщавшись с Идиром, научился спокойнее воспринимать фокусы темного народца?
– Ты их видишь? – спросил юноша у Лейлы.
На мгновение в его сердце затеплилась несбыточная надежда, но она сразу испарилась, когда та переспросила:
– Кого?
Горький привкус разочарования, казалось, разлился по его гортани. Ах, если бы только явился способ показать сестре, сколько всего волшебного постоянно их окружает. Если бы он мог хоть одним глазком дать ей увидеть мир таким, каким видит его сам. При этой мысли все та же таинственная сила вдруг заклубилась внутри него, заглушая сигналы всех органов чувств. Этот зуд требовал немедленного выхода, освобождения, но Малик не знал, как достичь его. Он только сжимал и разжимал пальцы в надежде: пусть что-нибудь сейчас произойдет! Но не происходило ничего.
Их «вынесло» к подножию Храма Жизни даже как-то слишком скоро. Одноименный павильон перед ним был спроектирован в форме спирали, символизирующей Маликову Сигизию, – по этой спирали толпа и выстраивалась. Над нею возвышалось зайцеобразное каменное изваяние богини Аданко. Длинные уши тянулись в небо, прямо к Комете Байи.
Церемония уже приближалась к кульминации. Тысячи и тысячи голосов сливались в хорошо известном Малику песнопении – его члены Жизненной Сигизии исполняли еженедельно во время храмовых служб, и после всех ужасов минувшего дня знакомая мелодия приятно успокаивала юношу. В конце концов на возвышение перед храмом, склонив бритую голову, вся закутанная в темный пурпур, ступила Жрица Жизни. На плечах у нее, словно шаль, возлежал большой белый заяц и с любопытством разглядывал публику.
Жрица откинула голову назад и воздела руки к небу:
– О Аданко, блаженный источник радости, самой Жизнью рожденная, покровительница идущих Путем живущих и праведных, истинное счастье вкушают собравшиеся здесь во Святое Имя Твое! Мать наша сладчайшая и защитница, благослови нас Неизъяснимой Мудростью Своей, дабы мы выбрали победителя, достойного явить миру всю Славу Твою и ввести людей в новый мир.
Хор грянул, словно рев цунами, и Жрица Жизни принялась танцевать в такт песнопению, то ныряя в клубы фимиама, воскуряемого у подножия статуи Аданко, то появляясь снова.
– Ответствуй, о Покровительница! Открой мне имя Твоего избранника!
Малик не сводил взгляда с каменного лица богини. В обычной жизни жрицу можно убедить, чем-то зацепить, задеть за живое, ее можно подкупить, с нею можно договориться, но никто не способен повлиять на выбор ею победителя.
Но если стать победителем – единственный способ добраться до принцессы Карины, то Малик им станет.
Волшебная сила, которую он столько лет отрицал и подавлял в себе, теперь вышла наружу, она пульсирует и прожигает каждую клетку его организма. Малик судорожно прижал ко рту ладонь, непрошеные слезы ручьем побежали по щекам. Парень так долго загонял магические способности в самые темные закоулки своего естества, что теперь, когда они оказались доступны – только руку протяни, – Малик не знал, как с ними обращаться.
– Малик, что случилось? Что с тобой? – Лейла присела рядом с ним на корточки. – Тебе плохо?
– Это я, – прошептал Малик.
Грохот церемонии только нарастал, но вокруг парня воздух как будто сгустился и очистился, являя реальность в чистом виде.
– Что – ты? – не поняла Лейла.
– Это мое имя сейчас прозвучит. Имя победителя. Я… Аданко изберет меня, – сказал он.
То же неземное, эфирное голубое свечение, что окутывало Идира и ньени, исходило теперь от Малика, хотя, кроме него самого, никто этого не замечал.
– Снизойди, Аданко! Отверзни уста! – взывала Жрица Жизни, и многоголосый хор вокруг подхватывал ее заклинание.
– Я! Победитель – я! Аданко остановила выбор на мне!
Лейла в ужасе наблюдала, как тело брата дергается, пытаясь сдержать бурлящие под кожей магические потоки. Его всегда учили подавлять их, и личность, почти вышибленная из него окружающим миром, находилась от «поверхности» слишком далеко. Когда моления жрицы где-то там, над его головой, перешли в прекрасное пение, пальцы юноши впились в край рубашки, и он закричал.
В это краткое мгновение он позабыл о Солнцестое. Позабыл об Идире, о темном народце и даже о Наде. В его воспаленном мозгу остался только он сам, вернее, ребенок, который жил в давно уснувших воспоминаниях; ребенок, который сидел на верхушке лимонного дерева и глядел на бесконечно огромный мир, расстилавшийся перед ним, сидел и фантазировал, создавал в голове образ за образом, чтобы победить невыносимое одиночество.
Волшебная сила никогда не покидала его. Она жила в нем с рождения, раньше, чем он узнал ее название, и вот время пришло. Больше Малик не позволит этому миру лишать себя того, что всегда было неотъемлемой его частью.
Голосом неожиданно спокойным юноша в последний раз повторил:
– Аданко избрала победителем меня.
Бурные овации стихли, и все вдруг разом ахнули. От изваяния Аданко, расплывчатое, как облачко дыма, отделилось белое привидение. Некоторое время оно росло, покачивая длинными ушами, грациозно изгибая спину, и наконец обрело узнаваемую форму идентичную «материнской» статуе, из которой вышло. Изящные символы сияли на ослепительно белой шкурке – символы Аданко, богини Жизни.
Все собравшиеся в павильоне разом как подкошенные пали на колени. Все, кроме Малика. Ибо там, где прочие созерцали лишь божество, он видел и ощущал собственную магию – магию, исходящую от сверхъестественного создания так же, как от него самого, и это чувство связывало их. Видение спрыгнуло с головы статуи и широкими заячьими прыжками по воздуху приблизилось к юноше. Повинуясь инстинкту, Малик взметнул руки и закрыл лицо, но образ богини продолжал, петляя, скакать вокруг него – раз, другой, третий. Бесшумные призрачные лапы оставляли за собой бриллиантово-белый след.
Исчез этот образ так же внезапно, как появился. Малик опустил руки. Колени подогнулись. «Приступ магии» постепенно угас в нем, лихорадочные движения замедлились.
Лейла взирала на него так, словно увидела в первый раз.
– Что это ты сейчас сотворил? – прошептала она.
В павильоне повисла тишина, более оглушительная, чем любой когда-либо слышанный Маликом звук.
Затем раздался дрожащий от благоговения голос Жрицы Жизни:
– Богиня указала победителя!
– Богиня указала победителя… Богиня указала победителя… – Толпа воздвигла героя на плечи и понесла к помосту. Малик не сопротивлялся. Лейла изо всех сил старалась не отставать. Юношу поставили рядом со жрицей, и та, подняв его руку высоко над головой, показала всем и каждому знак Жизни на его ладони.
– Братья и сестры, случилось чудо: сегодня Аданко сошла к нам во плоти. Возрадуйтесь же, вознесите благодарность светлой богине и восхвалите с любовью нового победителя Солнцестоя в Сигизии Жизни!
За этим объявлением последовал рев более громкий, чем все звуки, оглашавшие павильон до этого, – его наверняка слышали в Ксар-Алахари и много дальше. Малик невидящим взором глядел перед собой, и ему казалось, что весь белый свет празднует его триумф.
У него получилось. Он вызвал к жизни видение Аданко, и оно избрало его победителем. Он призвал на помощь магию, и она не подвела, явила свою мощь, словно ее никогда и не разлучали с хозяином.
Теперь ему предстоит воспользоваться ею для умерщвления принцессы Карины и спасения Нади. И если даже придется обмануть весь Зиран до последнего жителя, это не остановит Малика.
8. Карина
После убийства все происходило как в тумане.
Карина помнила только, как выла до жжения в горле, как отбивалась от рук, пытавшихся оттащить ее от матери, и как Амината уговаривала ее выпить что-то очень горькое и густое. От этого горького и густого мир потемнел и перестал существовать.
Когда она проснулась, то стала расчесывать и теребить собственные руки до тех пор, пока не ободрала кожу до крови. Служанки, увидев, что Карина над собой сотворила, ударились в крик, бросились на нее и удерживали без движения до тех пор, пока девушка не осушила еще одну чашу горькой жидкости и не погрузилась с громким стоном в пустоту нового забытья.
Когда она проснулась во второй раз, то лежала в луже собственной рвоты и какие-то голоса – невыносимо близко – говорили о чем-то, для нее непонятном.
А когда очнулась в третий раз, то обнаружила себя одну в комнате.
Она лежала в своей спальне, в своей ночной рубашке, обернутая в толстый слой одеял. Темные очертания окон наводили на мысль, что за ними – либо очень раннее утро, либо совсем поздняя ночь, такая же поздняя, как тогда, когда прилетела комета, а мама…
В гортани вспыхнул огонь, и Карину опять вывернуло наизнанку. Нет, это сон. Этого не происходит на самом деле. Не может быть, чтобы ее мать, прославленная Пустельга из Ксар-Алахари, пала от руки обыкновенного наемного убийцы.
Во всех членах – напряжение и онемение одновременно, в ушах – противный мерный гул; все это было Карине уже хорошо знакомо. Но, наверное, она еще спит, вот-вот проснется, и кошмар рассеется. Вокруг засуетится Амината, помогая принцессе готовиться к Церемонии Открытия, Фарид явится, как всегда, ворчать и придираться, Пустельга, живая и здоровая, нахмурит лоб, ведь… такого просто не может быть…
За дверью послышались шаги, и личный охранник Карины объявил о приходе управляющего дворцовым хозяйством. Фарид приблизился к пологу Карининой кровати с таким видом, словно входил в гробницу. Она молчала. Он тоже. Глаза его блуждали между лужами рвоты на полу и глубокими царапинами на руках принцессы. Почти точно такая же сцена с их участием имела место почти десять лет назад, когда жрицы отправляли Баба и Ханане на встречу с Великой Матерью. Разве что тогда на Карине с Фаридом были белые траурные балахоны. Интересно, влезет принцесса сейчас в свои детские одежды для оплакивания усопших или за эти годы кто-то успел предусмотрительно сшить ей новые?
– Совет только что собрался в Мраморном зале, – произнес наконец управляющий. – Я понимаю, вам нужен покой, но будет лучше, если вы хотя бы поприсутствуете, поскольку…
Карина только видела: он пытается что-то до нее донести, но с таким же успехом управляющий мог кричать в эпицентре урагана – она ничего не слышала и не разбирала. Слова одно за другим таяли в ее сознании, не успевая должным образом соединяться в смысловые цепочки. Мамы нет. О чем еще тут можно говорить?
– Прошу вас, Карина. – Голос Фарида надломился, в нем послышались нотки настоящей мольбы.
Его одежды были измяты – видимо, он в них спал, если спал вообще. Именно растрепанный вид управляющего, одетого всегда безукоризненно, вызвал в Каринином мозгу искорки просветления. Не одна она потеряла вчера близкого человека – страдают и другие.
Фарид протянул ей руку, как бы предлагая мир. Стыд за гадости, которые она наговорила ему, все еще не испарился из ее сердца. Принцесса приняла руку и медленно встала с кровати.
Молча они покинули жилое крыло Ксар-Алахари, молча ждали, пока Дозорные объявят об их выходе и распахнут перед ними двери Мраморного зала. Стены просторной комнаты, где обыкновенно заседал Совет, соответствуя ее названию, были выложены мрамором. Пол – в черно-белую клетку, а деревянная мебель отливала всеми цветами оникса. При появлении Карины двенадцать членов высшего государственного органа поднялись и приветствовали ее как подобает: правая ладонь к губам, затем к сердцу, левая – вперед и вверх. Старшина Хамиду стояла в углу со свертком какой-то ткани в руках.
Все, конечно, ожидали, что Карина займет султанское кресло, она это понимала, но скромно села слева от него, а Фарид, в свою очередь, слева от нее самой.
Тяжкая тишина царила в зале. Первой набралась смелости нарушить ее Великая визирша Дженеба:
– Как чувствует себя ваше величество?
Сбитой с толку Карине потребовалась несколько мгновений, чтобы понять: эта фраза обращена к ней. «Величеством» теперь титулуют ее, поскольку мамы…
И снова мир перед глазами застыл. Застыла, не размыкая губ, уперев взгляд в противоположную стену, и она сама. Гладкий мрамор так блестел, что девушка четко видела свое отражение в нем. В нем – в неподвижном, нерушимом массиве тяжеловесной каменной породы…
Когда стало окончательно ясно, что Карина не ответит, на помощь пришел Фарид:
– Лекари говорят, что прошлой ночью ее величество избежала каких-либо серьезных травм.
Дженеба кивнула:
– Благодарю вас. Мвале Фарид. Ваше величество.
