скачать книгу бесплатно
– Поклянись на крови.
Клятва на Крови – самое серьезное, страшное и тяжелое обязательство, какое может взять на себя человек. Сердце нарушившего Клятву на Крови остановится. Все в Малике кричало, взывало к отказу от такой формы договора, но одного взгляда на хрупкую, безвольную Надину фигурку оказалось достаточно – он судорожно ухватился за руку Идира.
– Обещаю и клянусь выполнить любое твое задание, в чем бы оно ни заключалось.
Глаза Идира потемнели.
– Мой тебе совет, парень: никогда не соглашайся на сделку, не узнав прежде условий.
Когти обосуме впились в кожу Малика, руку пронзила жгучая боль. Капли крови обагрили ладонь духа.
Там, где страшное существо прикоснулось к человеческой коже, образовалась опоясывающая татуировка призрака – размером как раз с ладонь. Малик не успел рта раскрыть, как метка эта отделилась от его тела, сгустилась, затвердела и превратилась в изогнутый кинжал с тяжелым золотым навершием. Еще мгновение – и кинжал снова вошел под кожу юноши в виде татуировки, скользнув кверху, под рукав.
– Есть одно дело, в котором ты мне можешь помочь, – сказал Идир, с видом рассеянным и отстраненным проливая Маликову кровь сквозь пальцы. – Много веков назад, задолго до того, как пришел в этот мир твой дед и даже дед твоего деда, я совершил ошибку, доверившись Баие Алахари.
– Баие – древней царице? – округлил глаза Малик.
– Нет, Баие – стоптанной сандалии! Разумеется, древней царице! Тебе что, известны другие Баии Алахари?! – огрызнулся Идир. – Я позволил ей воспользоваться моей силой и построить прекрасный город, основать державу, найти подземные воды, чтобы наполнить живительной влагой колодцы Зирана. И чем она отплатила мне? Загнала, как крысу, в распроклятую страну распроклятой Великой Матери!
Казалось, весь мир вокруг обосуме задрожал от грома этих слов.
– Только благодаря мне потомки Баии сидят там на троне. Их благоденствие основано на моей жертве, а я и шагу не могу ступить в мир смертных из-за Преграды, выстроенной ими с помощью моей же магии! Я дал ей все, а она предала меня!
По мере того как росла ярость в крике Идира, человекообразие его то и дело нарушалось. Дух с калейдоскопической быстротой сменял формы змея, орла, визжащего призрака, источающего кровь вурдалака. И только глаза всё так же оставались прежними, и светилось в них что-то вроде… глубокой печали, хоть Малик и не понимал, о чем скорбит обосуме.
– Вот тебе задание, Малик Хилали. Убей дочь Сарахели Алахари. Тогда и только тогда я верну тебе сестру целой и невредимой.
Легкие Малика утратили способность вбирать воздух. Убить дочь Сарахели Алахари!
Идир хочет, чтобы он убил принцессу Карину.
Для Малика члены династии Алахари всегда оставались лишь фантастическими персонажами истории, которую он так любил. Слишком они овеяны мифами и слишком могущественны, чтобы их пути могли пересечься с его тропинкой в жизни. С таким же успехом Идир мог поручить ему убить Солнце.
– Я это сделаю, – сказал Малик. – Теперь отпусти нас.
Существо громко фыркнуло.
– Кого это «нас»? Задание дано тебе одному. Если принцессу лишит жизни кто-то другой раньше, чем до нее доберешься ты, сестренка твоя у меня останется. – Малик хотел было протестовать, но тон Идира не допускал возражений. – Девчонка остается у меня – или договор отменяется.
Юноша посмотрел вверх на беспомощное тельце Нади – она все еще тянула к нему ручку, как делала это всегда, с самого первого дня своей жизни.
– Не уходи, не бросай меня, – взмолилась она.
Малик попытался прикинуть, на сколько осколков должно разбиться сейчас его сердце, чтобы их никогда уже не собрать вместе.
– Я ненадолго. Обещаю, – сказал он с такой уверенностью в голосе, какой совершенно не испытывал. – Не успеешь оглянуться, как мы уже вернемся. А до тех пор обещаешь не трусить?
– Обещаю, – икнула девочка.
– Ладно, прощание затянулось.
Идир хлопнул в ладоши, и тени мгновенно окутали фигурку Нади.
– Надя! Подожди!
– Малик! Лейла! – закричала она, и в следующий миг тени поглотили ее.
Малик рухнул на колени. Лейла издала сдавленный всхлип.
– Призови на помощь Призрачный Клинок, и он сделает свое дело. В тот же миг явлюсь я, – произнес Идир, глядя вниз на Малика. – Убей девчонку. Времени у тебя – до конца Солнцестоя.
Юноша вскочил на ноги. Не успели они с Лейлой понять, что происходит, как вновь оказались в обветшалом домике с масками по всему периметру.
Нади нигде не было.
А от Идира остался только голос:
– Если расскажешь кому-то, что познал сегодня, метка мгновенно прожжет твое сердце. Надеюсь, теперь ваша магия сработает как надо.
На этом и голос пропал. Малик и Лейла остались стоять посреди комнаты, молча уставившись друг на друга. С улицы нарастал гул толпы, встречавшей канун Солнцестоя. Дым разъедал глаза.
6. Карина
Тысячу лет назад Баия Алахари вступила в Фараонову войну, чтобы защитить свой юный, еще не окрепший Зиран. Умело использовав магическую силу кометы, которая появляется на небесах раз в пятьдесят лет, она одолела Улраджи Тель-Ра – чародеев и колдунов собственного мужа, победила всех остальных союзников фараона и навеки повергла в прах Кеннуанскую империю.
Для защиты нового города от любой мыслимой угрозы со стороны смертных Баия выстроила Внешнюю стену. Однако она понимала – никакие каменные стены не спасут его от врагов сверхъественных, потусторонних, если те вновь восстанут против ее детища. Против них правительница выставила невидимую преграду, отдав собственную жизнь и жизни всех своих потомков до скончания веков в магический залог ее прочности.
Таким образом, далекая прародительница попутно поставила крест на мечтах Карины о дальних странах за пределами Зирана намного-намного раньше, чем та родилась.
– …А как полагает ваше высочество?
Карина, тряхнув головой, с усилием вернулась к реальности и только теперь осознала, что окружена стайкой придворных, жаждущих узнать ее мнение по поводу какой-то истории, которую она пропустила мимо ушей. Разумом она все еще блуждала по таинственному Святилищу Цариц, впитывая судьбоносные, изменившие всю ее грядущую жизнь откровения Пустельги, а телом, как выяснилось, сидела в центральном внутреннем дворе Ксар-Алахари, под шатром, крытым прозрачной малиновой тканью, которая отливала в ночи, словно вино, куда добавили звездную крошку. До полуночи оставалось всего каких-нибудь часа два. Комета Баии ожидалась с минуты на минуту.
– Я думаю, это просто замечательно, – наугад ляпнула Карина. – Пожалуйста, продолжайте.
Сидевший по другую сторону стола Мвале Омар Бенчекрун пустился в дальнейший рассказ, размахивая перед собственным носом куриной ножкой, словно мечом. Среди членов Совета он был старейшим, волосы с его головы давно исчезли – точнее, казалось, все переместились в роскошную белую бороду до пупа. Насколько могла судить Карина, основная польза, какую этот человек приносил Государственному Совету, где заседал, сводилась к болтовне о виноградниках, принадлежавших его семье, и о тех временах, когда он ходил в победителях Огненной Сигизии.
– Ну, вот. Значит, мы с Халимой столкнулись лицом к лицу со львом. И в копье трещина! Но у меня даже капельки пота с брови не упало…
Карина вместе со всеми членами Совета расположилась за самым большим столом во дворе. Кругом, спиралью по всему открытому пространству, стояли еще несколько – низеньких, со множеством пухлых подушечек, на которых восседали самые знатные придворные и убеленные сединами ученые – они вели степенные беседы с художниками (лица у всех ужасно одухотворенные!) и упитанными купцами (одежды сплошь расшиты драгоценными камнями).
Пир устроили поистине царский: целые жареные цыплята, пряная говядина с апельсинами на высоких «пирамидах» из кускуса, сотни и сотни красиво изукрашенных таджинов[14 - Таджин – посуда (и одноименное блюдо) для мяса и овощей, популярное в странах арабской Африки.] с тушеными овощами и мясом, великие дюжины бараньих ребер, почти черных с виду от приправ, и лепешки – горы лепешек, от которых всё еще поднимался горячий пар, ведь слуги метали их на столы прямо из печей. Здесь можно было увидеть культурные и исторические традиции огромного числа народов, собранные в Зиране и воплощенные в кулинарии.
Лишь долгие годы обучения этикету позволяли Карине удерживать на губах любезную улыбку – внутри нее клокотало смятение.
Волшебство – не миф. Магия существует и действует. Она повсюду, ею пропитаны самые основы Зирана, а жители ничего и не подозревают. Уже тысячу лет она защищает их, оберегает, и знают об этом лишь члены Карининой семьи.
«Я показала и рассказала тебе обо всем в надежде, что ты наконец проникнешься подлинной значимостью дела, которое тебе однажды предстоит взять на себя, – сказала Пустельга, окончив повествование о кровавом прошлом страны и выведя дочь из подземелий Святилища Цариц. – Солнцестой – не просто праздник. Это важнейший обряд. Без него падет Преграда. Мы, Алахари, – единственная гарантия Зирана от сонмов магических врагов, готовых уничтожить все, что нам дорого».
– И вот в последнюю секунду мое копье переламывается! – Стол усеяла россыпь жирных капель: Мвале Омар взмахнул своим куском курятины. – Клянусь Великой Матерью, не лишись я своего оружия в такой момент, всадил бы его льву прямо в шею, и Халиме не видать бы триумфа. – Старик, опомнившись, бросил виноватый взгляд на молодого человека, сидевшего рядом. – Конечно, я не хочу сказать, что твоя бабушка победила незаслуженно, мой мальчик.
– Я знаю, дядюшка, вы никогда не заявили бы такого, – бесцветным голосом отозвался Дрисс Розали.
Род Розали принадлежал к числу так называемых сонаследующих, то есть все его члены всегда появлялись под знаком одной и той же Сигизии. В данном случае – Солнечной. Сонаследующие семейства встречались в городе крайне редко, что неудивительно – ведь поддержание такого состояния требует исключительной координации усилий по зачатию, деторождению, да и при всем этом в конечном счете зависит от чистой удачи. Кроме того, покойная бабка Дрисса выиграла последний Солнцестой, открывший нынешнюю эпоху под знаком Солнца. В свете сочетания этих фактов всем было ясно: церемония выбора при Храме Солнца в этом году – чистая формальность, исход боя предрешен, и победа достанется Дриссу. И все его родные источали самодовольство по этому поводу.
Карина с Дриссом обменялись полными отвращения взглядами. С кумовством, благодаря которому тот заранее пролез в Солнечные победители, принцесса еще могла смириться, а вот с его характером быка, всегда готового очертя голову броситься в атаку, и с тем, что любые вспышки ярости и склонность к насилию прощаются ему только за одну лишь принадлежность к роду Розали, – нет.
Хорошо еще, на пиру нет Адетунде. Конечно, он сделал бы вечер поинтереснее, но, учитывая, что при последней встрече Карина обозвала этого человека «таким пустоголовым тормозом, что солнце через уши просвечивает», его отсутствие по случаю общего похода их семьи в Храм Воды, пожалуй, к лучшему.
Мвале Омар пустился по седьмому разу описывать свои приключения на последнем Солнцестое, и Карина унеслась мыслями подальше – обратно к Преграде. Мельком посмотрев наверх, она не увидела на ночном небе ничего нового. Фонарики-шары на пальмах заливали двор теплым желтым светом, но всё же кругом было достаточно темно, чтобы заметить появление Кометы Баии.
– Можем ли мы надеяться увидеть ваше высочество на сцене или на площадках для состязаний во время торжества? – поинтересовалась Мвани Зохра Розали, легонько шлепнув по руке Дрисса, потянувшегося за очередным пирожным. Они с сыном походили друг на друга, как зеркальные отражения, – если бы мать так же коротко стригла волосы, никто бы их не различил.
– К сожалению, я не смогу принять участие ни в одном мероприятии, – отвечала Карина.
Фарид уже несколько месяцев назад подробно расписал, в чем будет заключаться ее роль на Солнцестое: сиди себе в сторонке и приветствуй всех участников от Зирана. Собственно, этим она всегда занималась и будет всегда заниматься, поскольку останется навсегда в Зиране и умрет в Зиране вслед за сестрой…
В голове опять стукнуло. Карина дернулась так сильно, что задрожал стол. Все взгляды разом обратились к ней, но, прежде чем она успела открыть рот, прямо из ниоткуда возник Фарид и положил ей руку на плечо.
– Извините, что прерываю столь оживленную беседу. Мне срочно нужно переговорить с ее высочеством по важному делу. Еще раз прошу простить.
Как только они отошли подальше – туда, где никто их уже не слышал, принцесса издала шумный возглас облегчения:
– Ох, моча верблюжья! Я на пределе. Думала, это никогда не кончится. Мвале Омар ведет себя так, будто время нанесло ему личное оскорбление, не оставив навсегда в возрасте двадцати двух лет.
– Вероятно, так оно и есть. Но не стоит поминать верблюжью мочу. Это грубо.
– Хорошо, пусть будет крысиная. Так зачем я тебе понадобилась?
– О, ни за чем. Совершенно ни за чем. Просто вы начали ерзать и нервничать. Я почел за благо увести вас, пока вам не пришло в голову сказать что-то, о чем все мы потом пожалеем.
Фарид заговорщицки усмехнулся ей – такое с ним случалось редко. Карина в ответ скорчила гримасу, но все же была ему благодарна. Всегда он приходит на помощь. Будь жива Ханане, вероятно, дело обстояло бы иначе…
Спазм охватил ее голову с новой силой, и она поморщилась, отчего Фарид поглядел на нее с беспокойством. Воспоминания о Баба и Ханане всегда усиливали приступы мигрени у нее, но лучше уж мигрень, чем забыть о них, закрыть им доступ в свои мысли – такое и представить себе невозможно. Между тем за последний год головные боли у Карины участились – сперва они приходили раз в несколько месяцев, потом каждую неделю, теперь она ловила себя на том, что хватается за виски? как минимум раз в день. Ученые целители пребывали в недоумении: осмотры неизменно показывали, что принцесса физически здорова. Лекарства, предписанные ими, притупляли ее страдания (как и выпивка), но лишь отчасти и ненадолго.
Напряжение во всех мышцах немного ослабло, когда они с Фаридом отправились – как бы невзначай – пройтись по саду. Навстречу им попадались гости, они кланялись, Карина в ответ неопределенно кивала, а Фарид приветствовал каждого, демонстрируя идеальный образец манер, которые наставники годами терпеливо пытались привить принцессе.
В конце концов девушка и управляющий остановились побеседовать с арквазийской посланницей и сопровождающими ее лицами. Все они буквально сияли в предвкушении грядущих празднеств, и это их настроение вызвало у Карины первую искреннюю улыбку за весь вечер. Вообще-то, хотя многие арквазианцы верили в Божественных покровителей, Солнцестой они не почитали священным. Но относились к нему с жадным любопытством наблюдателей. Улыбка сразу сползла с лица принцессы, как только память подсказала ей: вот и в Арквази она никогда в жизни не попадет, не увидит, как люди живут там, – и все из-за Преграды. Впрочем… никто из ее родных и предков там не был, даже Пустельга, так на что тут жаловаться?
Посланнице хотелось задержать ее подле себя подольше – куда-то, мол, запропастилась ее юная дочь, а ей так хотелось познакомиться с принцессой! – но Фарид мягко отклонил ее просьбу и повел Карину дальше.
– Приятно, что все гости, кажется, довольны приемом, – заметил управляющий, когда они сделали полный круг, и задумчиво посмотрел девушке в лицо с высоты своего роста. – Знаете, наверное, это у нас важнейшее событие до самой вашей свадьбы.
– Моей свадьбы?! – Карина закашлялась.
– Не смотрите на меня так. Рано или поздно она состоится. – Фарид легонько подтолкнул ее локтем. – И если у вас есть кто-то на примете, сейчас самое время заявить об этом открыто. Не то матушка выберет жениха, не советуясь с вами.
Луна одинокой фигурой сияла на небе, и Карина посмотрела на нее с тоской. Интересно, из Арквази она выглядит так же? А с берегов моря Эдрафу? И что, муж ее тоже окажется навеки заточен в стенах Зирана вместе с ней, когда они поженятся?
– Я захочу выйти только за того, кто голыми руками достанет мне Луну с неба, – насмешливо заявила она, прекрасно понимая, насколько неправдоподобно это звучит.
Фарид неодобрительно нахмурился:
– Очень надеюсь – для вашего же блага, – что такой человек скоро отыщется. Всегда лучше участвовать в устройстве собственной судьбы. А удачный с политической точки зрения брак может принести большую пользу.
Вот уж кому-кому, только не Фариду, который уклонился от большего числа потенциально выгодных матримониальных предложений, чем кто-либо другой при дворе, читать ей лекции относительно выгодной женитьбы. Карине очень хотелось съязвить на эту тему, но она сдержалась. Достаточно на сегодня ран и потрясений – можно обойтись и без болезненных уколов старому другу.
Прогулку по двору они закончили у противоположного конца главного стола – стола Алахари, где Пустельга в этот момент беседовала с несколькими крупнейшими банкирами. К вечеру Каринина мать переоделась в великолепную винно-красную такчиту[15 - Такчита – традиционная марокканская женская одежда для празднеств – из двух слоев, платья и накидки.] с серебристым цветочным шитьем вдоль шейного выреза. В дополнение к серебряной печатке она надела ожерелье из переплетенных нитей, усеянных драгоценными камнями, сверкавшими в ночи, как крошечные звездочки; браслеты – тоже серебряные, на обе руки, звякавшие при каждом движении, и изумрудные серьги, блестевшие на фоне сплетенных в косы волос. Карина, хоть ее наряд был того же кроя, понимала, что выглядит и вполовину не так эффектно.
– Ваше величество, умоляю, давайте на сегодня оставим деловые разговоры! – вскричала одна из банкирш. – Сделайте великую милость старой женщине: раскройте секрет, какую награду вручат на Солнцестое в этом году. Очень хочется не прогадать со ставками.
Пустельга уклончиво улыбнулась:
– Боюсь, вам придется дождаться церемонии открытия, тогда и узнаете.
Султанше на состязании победителей традиционно отводились лишь церемониальные функции, чтобы никто не мог обвинить ее в особой благосклонности к одному из храмов за счет других. Однако право выбора награды, вручаемой победителю победителей после решающего тура, принадлежало именно ей. Всякий раз этот приз оказывался совершенно необычным – таким, какой дать способна только правительница. Членство в Совете, например, или губернаторский пост. Что это будет, держалось в строгом секрете до церемонии открытия.
Придворные разочарованно заворчали было, но через секунду уже снова весело смеялись какому-то небрежно остроумному новому замечанию Пустельги. Вообще, каждый жест, каждое слово и каждая – прекрасно продуманная – пауза в исполнении Карининой матери всегда демонстрировали ее великую, непререкаемую силу. Принцесса часто гадала, о чем думают люди, когда видят их вдвоем – султаншу с дочерью, для власти изначально не рожденной.
Собственно, Карине ничего не приходилось делать, кроме как находиться подле мамы. Скромно сидеть рядом и играть роль наследницы, которая им всем нужна.
Заполнять собой место, предназначенное для Ханане.
Жгучая боль опять расколола голову на части, и Карина даже тихо застонала. Некоторые из придворных поглядели на нее с тревогой – она ответила им самой ослепительной улыбкой, на какую оказалась способна.
– Прошу прощения, мне необходимо облегчиться, – сказала она и чуть не опрометью бросилась прочь из сада.
Едва добравшись до уборной, Карина сняла оконную решетку, которую догадалась расшатать уже много лет назад, выползла через образовавшееся отверстие в маленький садик, примыкавший к главному двору, и уселась там, прислонившись спиной к стене. Нельзя, чтобы придворные видели, как она корчится от боли, нельзя давать им лишний повод думать, что она действительно такая слабенькая, как они подозревают и без того.
Сжав ладонями виски, она прислушалась к звукам музыки, доносившимся из-за живой изгороди. Эту песню Баба тоже любил. И каждая нота, каждый вздох из собственной груди напоминали ей: она живет в мире, который ни он, ни Ханане уже никогда не увидят. А она сама – с каждым днем все дальше от той маленькой девочки, какую они знали.
Карина попыталась вызвать в памяти их лица, но перед глазами вместо живых образов появились лишь расплывчатые пятна. Конечно, кое-какие детали она не забыла – скажем, у Ханане глаза были как у матери – карие с медным отливом, а Баба ростом слегка уступал своей супруге. Но тембры голосов, теплота их ладоней в ее ладонях – это все ушло. И чем сильнее Карина напрягала память, тем дальше оно ускользало – словно песок меж растопыренных пальцев. Даже пожар выветрился из головы, оставив в воспоминаниях только запах гари и всполохи пламени. И чем больше девушка силилась удержать перед глазами хотя бы немногое оставшееся, тем нестерпимей становилась боль.
Интересно, Ханане погибла, так и не узнав, что ей никогда не суждено выехать за пределы Зирана?
– Ваше высочество! Извините… с вами все в порядке?
Голос принадлежал девочке – на вид не старше двенадцати лет, обернутой в цельный кусок зелено-лилово-черного ситца, стянутый посередине пучком разноцветных бусин. В ушах и на шее – золотые украшения. В общем, вид, можно сказать, даже роскошный, если бы его обладательница не стояла прямо внутри живой изгороди таким образом, что из кустов виднелась только ее передняя часть.
– Вы кто? – резко спросила Карина.
Она ведь уже успела познакомиться со всеми, кто прибыл на встречу кометы, и этой юной особы среди них не было.
– О, простите. У меня ужасные манеры… – Девочка отвесила легкий поклон или, во всяком случае, то, что можно назвать поклоном человека, застрявшего в кустах. – Меня зовут Афуа, я дочь Квабены Боатенг, посланницы Арквази в Зиране. Счастлива познакомиться с вами.
Значит, это ее искала давеча арквазианская посланница, это ее ребенок.
– И как вы тут оказались, в моем саду?
