скачать книгу бесплатно
Да, думал он, произнося такие слова, если бы они только знали, какой ценой доставался хлеб ему и его семье, пока якудза не вошла в его жизнь, пока она не стала его главным финансистом. Подработка грузчиком, бессонные ночи, страдания жены, в нищете вырастившей и воспитавшей двух детей – разве все это можно было описать в нескольких словах, служивших ответом на их странную и высокомерную претензию?! Нет, конечно они не понимают всего, что произошло в его жизни, и это значит, что не следует им все объяснять – желающий поймет без лишних слов, почему у процветающего адвоката офис в Синдзюку, а нежелающему и говорить нет смысла.
После одной из таких бесед и подумал Орихара-сан, что пора бы ему перебраться в Эдо, где можно купить и дом, и офис для клиентов – благо, заработанные деньги ему это уже позволяли.
Спустя полгода он почти совсем закрыл офис в Синдзюку, готовясь к переезду, когда вдруг на пороге его оказалась пожилая бедная женщина.
– Здравствуйте, Орихара-сан, – низко поклонившись, сказала она. – Меня зовут Нагаёси Иоши, я вдова потомка семьи Нагаёси… Если, впрочем, Вам это о чем-то говорит.
Окончивший на «отлично» университет адвокат Орихара хорошо знал историю своей страны, и такая фамилия не могла проскользнуть мимо его ушей, оставшись незамеченной.
– Конечно, подвиг клана Нагаёси по защите сегуната в середине 16 века – это наша история, – Орихара ответил посетительнице поклоном с большим уважением. – Но что привело Вас ко мне? Чем я могу помочь представительнице столь знатного рода?
– Хоть род и знатный, – отвечала она, – но мы давно обеднели. Реставрация принесла нам одни печали. Много поколений до моего мужа просто не находили себе места в жизни, да и муж не стал исключением. Он совершил сеппуку 15 лет назад, и с тех пор мы с сыном живем практически на грани. Я ткала холсты и тем жила, а он учился в школе… Учился хорошо, как и все его предки. А сегодня я узнала, что он совершил кражу на рынке и теперь его хотят судить. Я пришла просить Вас о помощи, чтобы Вы приняли на себя его защиту.
– Я готов помочь знатному роду, так много сделавшему для моей родной Японии.
– Вы не должны давать обещаний раньше времени. Я была у многих адвокатов, и все они отказывались помочь, узнав, что у нас мало денег, и я не смогу заплатить столько, сколько платят другие клиенты при обычных схожих обстоятельствах!
– Иоши-доно, меня не интересует в данном случае вознаграждение. Я готов бесплатно помочь тем, чей предок не дал нашей стране погибнуть в лапах кровожадного безумца Харумото!
Ах, как жаль, что не слышали его сейчас его коллеги, обвинявшие его в нечистоплотности при работе на якудза! Как горько бы сейчас они пожалели о своих беспочвенных обвинениях. Ведь можно защитить тысячи даже виноватых людей, но оставаться в душе порядочным и чистым человеком, каким и был Орихара.
Суд был тяжелым. Доказательств вины юноши собрано было предостаточно, да он и сам не отрицал своей причастности. Когда Орихара в разговоре с ним убеждал его солгать, чтобы избежать тяжелой ответственности, он горделиво отпирался – все-таки, потомок самурайского рода! Суд назначил ему два года тюрьмы.
Орихара извинился перед клиенткой, но она, как и ее сын, была очень спокойна и сдержанна в эмоциях. Однако, чувство тяжести от того, что не смог помочь ее сыну, не давало покоя Сёку. Он решил как можно скорее покинуть Синдзюку – с глаз долой, из сердца вон. Синдзюку, проклятый грязный Синдзюку, который принес столько горя и его семье, и другим, кто на обочине жизни оказался здесь после Реставрации Мэйдзи. Новое место будет знаменовать собой новую жизнь и новые радости, не без оснований думал Орихара, покидая старый Токио.
***
Во многом он оказался прав – продолжая по-прежнему работать на якудзу и с ней, Сёку стал безбедно жить и мог не только обеспечить свою семью, но и задуматься о будущем. Дочери росли, а он менял один дом за другим, пока в один из дней их с Сорой выбор не пал на огромный шикарный особняк в стиле сегуната Токугава в одном из престижнейших районов Эдо. Денег ему хватало чтобы купить такой дом, и за решением дело не стало.
Меж тем росли дочери. Старшая из них, Йоко, по красоте напоминала юную камелию – такая же ровная стать, как у прекрасного цветка, такая же бархатная кожа, как у его лепестков, такая же кротость во взгляде и тот же в нем огонь, что теплится внутри его чудного бутона. Аккуратность и соразмерность каждой черты лица и тела – все выдавало совершенство руки Создателя, трудившегося над ее образом еще там, в Йокогаме, где она появилась на свет. Во многом Орихара ставил себе в заслуги красоту дочери – нищенка из знатного рода на окраине Синдзюку не выходила из его памяти. Он думал, что, будь она женой славного и почетного самурая и живи в богатстве и достатке, то уж наверняка не выглядела бы так ужасно, как предстала ему в день знакомства. Женская красота, думал Орихара, подобна этой самой камелии, что цветет в его саду рядом с его новым домом – она зависит от того, как садовник возделывает ее, какой теплотой он ее окружает и насколько благостные создает условия для ее произрастания. Камелия не растет в грязи или в болоте, ей нужно много света. Он давал свет своим дочерям – столько, сколько мог, видя в них свое будущее и чувствуя тепло, что женщины его дома дарили ему взамен, и потому такими красивыми были его дети.
Йоко закончила среднюю школу с отличными отметками и, благодаря отцовскому влиянию и собственным познаниям, успешно поступила на юридический факультет Токийского университета. По утрам, когда вся семья собиралась за чаем, Сора по старинке восклицала:
– Не могу поверить, что в университетах появились женские группы!
– Чему ты удивляешься? – улыбался Сёку. – Реставрация внесла в нашу жизнь многое из Европы, а там женское образование давно перестало быть чем-то экстраординарным.
– Я удивляюсь лишь скорости смены времен. Они, кажется, меняются быстрее, чем меняются день и ночь. Кажется, еще вчера я была дочерью простого рыбака из Йокогамы, а ты… ты и был рыбаком, – она рассмеялась. – А уже сегодня наша дочь учится в университете! Ах, если бы в наше время существовало образование для женщин…
– Знаешь, мама, – говорила в такие минуты, улыбаясь, Йоко, – наша котогакко-доно тоже говорит, что хотела бы, чтобы в ее юности можно было ходить в университет… даже мечтала об этом…
Слушающий женские мечтанья Сёку-сан скоро устает и громко, но без злости, говорит:
– Ох уж эти женщины! Все-то вам не слава Богу! Можно подумать, что будь что-то иначе двадцать или тридцать лет назад, внутри вас самих или в вашей жизни что-то изменилось бы!
– Конечно изменилось бы, Сёку, что ты! – удивляется недальновидности мужа Сора, но он не хочет вступать в дискуссию – уходит по своим делам.
Младшая дочь не то, что Йоко. Юми больше похожа на отца. Она еще учится в школе, и успеваемость ее не так хороша, как у Йоко. Она импульсивна и даже задириста, а среди ее друзей больше мальчиков, чем это позволительно юной девушке. Это не очень нравится ее матери, но не вызывает беспокойства у отца. Красоты ей тоже не занимать, но во всем ее облике, в каждой ее черте читается след отца. Она не стремится к высшему образованию, в ней почти нет честолюбия Йоко, и конечно это не может радовать родителей, но пока они успокаиваются тем, что всему свое время. Настанет день, думает Сёку-сан, и она возьмется за ум, а пока пусть предается развлечениям и радостям, свойственным ее возрасту. В конце концов, каждый возраст именно тем и прекрасен, что не похож на все остальные…
Тот самый день, когда все началось, был вполне себе обычным. С утра семья Орихары собралась в тясицу за чаем, а после каждый стал заниматься своим делом – глава семьи удалился на работу, старшая дочь отправилась в университет, а Сора и Юми стали заниматься тканями – иногда супруга адвоката возвращалась к тому занятию, которое когда-то освоила в Йокогаме, но уже не для зарабатывания денег, а, скорее, для удовольствия. Юми же находилась рядом с матерью, пользуясь тем, что в школе были каникулы, и она изнывала бы от безделья, если бы не навыки труда, что прививала ей Сора. На улице стояла невыносимая жара – почти такая же, какая стояла тогда, в день приезда семьи Орихары в Токио и в тот самый злополучный день, когда жена и близкие Нагаёси Эйдзи провожали его в последний путь. Знать бы тогда Орихаре-сан, что судьба еще сведет его с той знатной семьей да при каких обстоятельствах…
…Заседание суда было в разгаре. В зале кипели страсти. Свидетели, присутствующие в зале, перебивали друг друга, обвинитель держался за голову, адвокаты сидели у настежь раскрытого окна – сегодня и эти толстые и прохладные стены не спасали от жары, ведь внутри было не холоднее, чем снаружи.
Председательствующий судья Сэтору-сан утирал со люба огромные капли пота, стучал молотком по столу и пытался усмирить слушателей. Несколько раз в ходе сегодняшнего процесса он порывался вовсе очистить зал от присутствующих, но это случалось с миролюбивым, в общем-то, человеком лишь тогда, когда капли пота, упорно струившиеся по лицу, попадали ему в глаза и щипали их.
Орихара Сёку смотрел в окно. Если так дальше пойдет, сегодня процесс закончится для него успехом – все уже очень утомлены, раздражены, свидетели один за другим говорят неправду, это очевидно судье, а откладывать слушания дальше нет никакой возможности. «И все-таки, – подумал он, – погода играет нам на руку… Да, не было такой жары со времен начала Реставрации, с далекого 1869 года…»
Он недаром вспомнил тот день – день, когда плелся с женой и дочерью по грязным улицам Синдзюку и натолкнулся на похоронную процессию несчастного Нагаёси Эйдзи. Как и в тот день, сегодня солнце палило так, что, казалось, растапливает своими беспощадными лучами все вокруг – начиная от брусчатки на улицах и заканчивая пальмовыми листьями, по которым текли какие-то капли. То ли пот, то ли слезы текли по мужественным деревьям, изнемогавшим от зноя.
– На этом судебное следствие окончено! – вскричал судья, отвлекая его от размышлений. – Присяжным предстоит вынести свой вердикт в отношении обвиняемого.
Грузный лысый старшина присяжных, утирая пот со лба, тяжело поднялся со своего места.
– Для этого нам нужно время.
– Сколько времени вам потребуется?
– Вердикт будет оглашен завтра утром…
Присутствующие выдохнули – решение старшины стало спасением для всех. Вердикт предрешен, Сёку это понимал.
Люди хлынули на улицу, в толпе были Орихара и его подзащитный. Самура Кобаяси был очень состоятельным и уважаемым человеком. Если бы не этот процесс, на котором его обвиняли в присвоении средств банка, который он возглавлял многие годы, сам Орихара-сан, достаточно хорошо знавший подводные течения столицы, не мог бы сказать, что он состоит в числе членов якудза. Он был еще не стар, но обеспечен и пользовался уважением в обществе. Прошлое его не было известно Орихаре, но по манерам было заметно, что оно столь же уважаемо, как и сам этот человек. Орихара в глубине души подумывал – пусть не сейчас, позже, – выдать за него свою старшую дочь. Ему как человеку не знатного происхождения казалось, что только родства с потомственными самураями ему и не хватает для счастья. Потому он заинтересовался предками Самуры. Но не было повода расспросить об этом в ежедневной суете, подобный разговор требует хотя бы минимальной приватности. И Сёку решил сократить барьер между ними, хотя раньше в отношениях с подзащитными ничего подобного не допускал.
– Каковы же Ваши прогнозы, Орихара-сан? – спрашивал Самура.
– По-моему, они очевидны. Вердикт будет оправдательным. Трое свидетелей врали, и для нас очень хорошо, что их допрашивали первыми – на тот момент у присяжных уже сформировалось мнение относительно доказательств обвинения. Показания последующих двоих уже не имели никакого значения – их никто не слушал, а вопросы, которые они могли бы осветить, остались фактически нераскрытыми…
– Заранее благодарю Вас за все, господин адвокат.
– Не стоит. Однако, Самура-сан… Я хотел бы сегодня пригласить Вас к себе на риндзитяною. Если Вы, конечно, не заняты…
– О, это будет большая честь для меня! Чайная церемония в Вашем обществе – это достойный подарок. Я с радостью приму его.
Вскоре они приехали домой к Орихаре. Самура долго бродил по комнатам и восхищался как внутренним убранством помещения, так и выбором Орихары – дом действительно был прекрасен. Он стоял на месте старой крепости, в саду цвели липы и камелии, маленький пруд был украшением владений адвоката, а камышовка пела здесь даже в самые холодные весенние дни – казалось, сама природа радовалась жителям этого красивого и уютного дома. Не мог не отметить его красоты и гость Орихары.
Родзи пролегала вдоль всего сада, и всякий гость, посещавший чайную церемонию, мог вполне насладиться созерцанием здешних красот. Пока шли вдоль тянивы, Орихара расспросил своего гостя о его происхождении и с сожалением для себя отметил, что Самура вовсе не из знати, а так же, как и он сам приехал из провинции и в самые благодатные дни Реставрации сумел сколотить себе состояние. Что, однако ж, не лишало его воспитанности и ума. «В конце концов, – думал Орихара, – я и сам всю жизнь прожил без имени. В наше время оно не так уж и важно, главное все же – деньги. Взять ту нищенку из Синдзюку. Она знатна, и что с того? А моя дочь пусть и не отличается фамилией, зато происходит из семьи богатого человека, и оттого куда счастливее той, первой. Что до Самуры… Он богат, воспитан, вежлив, недурен собой, и отказываться от его партии для Йоко только потому, что он, как и мы сами, из простой семьи, было бы верхом безрассудства».
Самой же Йоко на сегодняшних смотринах не было – она все еще была на учебе. Но ее присутствие Орихара обязательным и не считал. Он по старинке полагал, что жених должен в первую очередь понравиться родителям невесты, а уж после – ей самой. И это главное правило сегодня, казалось, будет соблюдено!
А Йоко тем временем, закончив занятия, отправилась с подругой в маленькую сироку-я в Нихонбаси, неподалеку от места учебы. Они обычно проводили там вдвоем некоторое время после занятий, отдыхая за чашкой чая и обсуждая волновавшие их девичьи проблемы.
– …Так значит, ты считаешь, что совместное образование невозможно?
– Нежелательно. Юноши и девушки будут смущать друг друга своим присутствием.
– Но ведь это же глупость! Разве нельзя им будет отставить мысль о том, что, помимо плотских потребностей, все они – и юноши, и девушки, – служат нашей великой стране, в том числе, получая образование, сидя на университетской скамье?
– Можно конечно, но это будет трудно, сама же знаешь, как все это бывает…
– Глупости, – надменно опустила глаза Йоко. – Ничего я не знаю, и со мной такого никогда не случится!
– Тот, кто говорит больше всего, чаще всего поступает в противовес своим словам.
– А вот ты точно подвержена всяким подобным мерзостям… Расскажи лучше, как у тебя дела с Шуичи?
– Ты же считаешь это мерзостью, – улыбнулась Сёцу.
– Расскажи, – в Йоко сейчас говорила простая юная девчонка, которой, конечно, сколько бы ни клялась она в обратном, не было чуждо ничто человеческое.
– Вчера мы виделись с ним, – покраснев и потупив взор, скромно отвечала Сёцу. При всей сдержанности ее высказываний то, что она говорила, могло показаться – да и казалось – верхом безрассудства и вседозволенности.
– И что же? Что было дальше?
– Ничего. Он сказал, что через год посватается ко мне.
– Через год? Ты только представь, сколько всего может произойти за год! Он может и разлюбить тебя! Почему же не сейчас?
– Что за вздор? Конечно, он меня не разлюбит, если я не дам к тому повода… во всяком случае, так говорит моя матушка. А повода я давать не собираюсь… Почему не сейчас, ты спрашиваешь? Потому что мне нет еще восемнадцати, да и ему придется пока устроиться на работу – ведь надо же на что-то жить, а его родители не так состоятельны, чтобы обеспечивать нас обоих.
– Что за прок выходить за бедного?
– Эй, – подруга с осуждением взглянула на Йоко. Та поймала ее взгляд и растаяла.
– Ладно, я пошутила. Извини меня, – Йоко чуть заметно склонила голову над столом.
После чаепития девушки направились к стоянке рикшей, чтобы разъехаться по домам. Обычно они пользовались для этого трамваями, но сегодня почему-то решили изменить привычке. Девушек, в силу молодости и любознательности, влекло все новое – а рикши появились в Токио сравнительно недавно, и подруги еще не успели по достоинству оценить этот новый вид транспорта.
Рикши сидели на корточках возле своих повозок. Внимание Йоко привлек высокий и статный юноша, загорелый, с роскошной черной шевелюрой, спадающей на плечи и глазами огненного дракона, чей блеск случайно задел ее лучом из-под широкополой шляпы – наподобие таких, в которых раньше ходили самураи.
– Куда хотите, госпожа? – скромно спросил юноша, стараясь не поднимать глаз.
– В Эдогаву, пожалуйста.
Йоко взгромоздилась в неудобную повозку, на которых прежде никогда не ездила, и парень, держа поводья тележки сильными руками на уровне своих бедер, бросился бежать по вымощенной камнем дороге что было сил.
Они ехали так минут пять – сил у юноши все не убавлялось, хотя путь предстоял еще приличный и ему следовало бы отдохнуть. Йоко смотрела на него с удивлением – эта ее поездка на рикше была первой, и потому все для нее было в диковинку. Она хотела было сказать ему, чтобы он отдохнул – человек не может так долго бежать, не сбавляя темпа, да и пожалеть себя надо, думала она, но грохот несущихся мимо конок и трамваев заглушал ее негромкий голос. Юноша ничего не слышал.
Солнце заходило. Йоко смотрела на своего возницу. Сейчас только она разглядела его стать, рост, сильные плечи и руки, изрытые вздутыми от перенапряжения венами. Кожа его была бронзового цвета – от постоянной работы под открытым небом ее коснулся суровый загар. Гладкие, шелковистые черные волосы лишь краешком виднелись из-под шляпы, укрывавшей его голову от палящего солнца.
Йоко тронула его плечо.
– Не беги так, мне страшно!
– Не стоит бояться, я хорошо знаю свое дело!
– И все же, прошу, перейди на шаг. Мне жаль тебя.
Гордый юноша покраснел и опустил глаза.
– Прошу, не унижайте меня. Я всего лишь рикша, но у меня есть свое достоинство.
– О, – Йоко скромно поднесла ладонь ко рту, – я вовсе не хотела тебя обидеть, я лишь сказала, что хочу, чтобы ты передохнул немного. Ты же не лошадь!
Он улыбнулся ее шутке.
– Отдыхать я не стану, а вот уменьшить шаг могу.
– Хорошо и это.
Дальше они ехали медленнее.
– Как тебя зовут? – чтобы убить время, спросила Йоко.
– Рю, – ответил парень.
– Рю… – процедила она. – Это означает… дракон? Почему? Почему родители дали тебе такое имя?
– Я родился девятнадцать лет назад – в год земляного дракона!
– Надо же, – всплеснула руками Йоко. – Я тоже родилась в тот год, первый год Мэйдзи.
– А Вас как зовут?
– Меня зовут Йоко, но… мне кажется, ты можешь обращаться ко мне на ты, мы ведь ровесники.
– Мне, полагаю, это не позволено. Вы живете в Эдогаве, судя по одежде, учитесь в университете, а я всего лишь рикша.
– Наша страна вступила в великую эпоху с нашим с тобой рождением, и с предрассудками ей не по пути, так что оставь свои причитания.
Юноша снова улыбнулся.
– Чему ты улыбаешься? – спросила она.
– Не каждый день встретишь такого веселого пассажира.
На этот раз расхохотались оба.
– А что касается того, что я живу в Эдогаве, то это ничего не значит. Мы переехали сюда, когда мне был один год – приехали из Йокогамы. Отец учился и много работал – в итоге стал адвокатом, и только несколько лет назад, когда я уже заканчивала школу, мы купили дом в Эдо.
– А мой отец умер, когда мне был год…
– Прости.
– Вам не за что извиняться.
– Мне, может, и не за что, а вот для тебя такой повод явно скоро сыщется – мы же договорились на ты…
В такой милой беседе прошло еще двадцать минут. Собеседники не заметили, как оказались у ворот дома адвоката Орихары в Эдо.
