Край спелого боярышника. Нерассказанная история России, ХХ век (в лицах)

Розалия Землячка заявила: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море». И людей, экономя патроны, топили в море. Расстрельным командам выдавали патроны из расчёта только по одному патрону на одного казнимого. Если убить первой пулей не удавалось, то жертв добивали прикладами, камнями или штыками. Расстрелы производились за городом на территории усадьбы бывшего городского головы Севастополя А. А. Максимова – «Максимовой дачи», ставшей настоящей братской могилой для сотен людей – только за первую неделю после установления советской власти тут было расстреляно более 8000 человек. Чаще всего расстрелы происходили у каменной стены рядом с прямоугольным бассейном парка. Приговоренных к смерти заставляли рыть себе могилы. После казни палачи часто заходили к главному виноделу Максимова А. Я. Костенко выпить у него вина.

В Ялте было расстреляно множество офицеров. Согласно очевидцу Н. Кришевскому – около восьмидесяти, по материалом Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков при главнокомандующем Вооружёнными силами на Юге России – около ста. Были расстреляны даже две сестры милосердия, за то, что перевязывали раненых эскадронцев. Общее число погибших в уличных боях, расправах на улицах и убийствах в окрестностях Ялты достигало двухсот человек. Расстрелы производились прямо на знаменитом Ялтинском молу, трупы казнённых сбрасывали в море. Очевидец событий, член кадетской партии князь В. А. Оболенский писал: «…В Ялте офицерам привязывали тяжести к ногам, и сбрасывали в море, некоторых после расстрела, а некоторых живыми. Когда, после прихода немцев, водолазы принялись за вытаскивание трупов из воды, они на дне моря оказались среди стоявших во весь рост уже разлагавшихся мертвецов…». Другой очевидец и также кадет Д. С. Пасманик, вспоминал, что офицеров расстреливали под руководством матроса В. А. Игнатенко (ставшего руководителем Ялтинского ревкома, впоследствии благополучно прожившего до 88-ти лет и написавшего собственные воспоминания об этих событиях) по спискам, «составленным солдатами из лазаретов и тайным большевистским комитетом, существовавшим уже давно». Расстреляно было не менее 47 офицеров, а их трупы были сброшены в море. Он писал: «…было бы убито гораздо больше людей, если бы не было подкупных большевиков: за очень большие деньги они или вывозили намеченные жертвы за Джанкой, или же укрывали в лазаретах и гостиницах». По воспоминаниям Пасманика в убийствах на молу, кроме матросов Черноморского флота, принимала активное участие толпа из местных жителей, прежде всего греков, примкнувших к победителям из-за ненависти к крымским татарам, а в избиениях жертв, которые зачастую предшествовали убийствам, особое участие принимали истеричные «бабы».26

Великий В. В. Набоков напишет после стихотворение знаменитое «Ялтинский мол» – название это станет нарицательным именем жестокости большевиков на долгие годы…

«В ту ночь приснилось мне, что я на дне морском…Мне был отраден мрак безмолвный;Бродил я ощупью, и волны,И солнце, и земля казались дальним сном.Я глубиной желал упитьсяИ в сумраке навек забыться,Чтоб вечность обмануть. Вдруг побелел песок,И я заметил, негодуя,Что понемногу вверх иду я,И понял я тогда, что берег недалёк.Хотелось мне назад вернуться,Закрыть глаза и захлебнуться;На дно покатое хотелось мне упастьИ медленно скользить обратноВ глухую мглу, но непонятноМеня влекла вперёд неведомая власть.И вот вода светлее стала,Поголубела, замерцала…Остановился я: послышался мне гул;Он поднимался из-за краяШирокой ямы; замирая,Я к ней приблизился, и голову нагнул,И вдруг сорвался… Миг ужасный!Стоял я пред толпой неясной:Я видел: двигались в мерцающих лучахПолу-скелеты, полу-люди,У них просвечивали груди,И плоть лохмотьями висела на костях,То мертвецы по виду былиИ все ж ходили, говорили,И все же тайная в них жизнь еще была.Они о чем-то совещались,И то кричали, то шептались:Гром падающих скал, хруст битого стекла…Я изумлен был несказанно.Вдруг вышел из толпы туманнойИ подошел ко мне один из мертвецов.Вопрос я задал боязливый,Он поклонился молчаливо,И в этот миг затих шум странных голосов…«Мы судим…» – он сказал сурово.«Мы судим…» – повторил он снова,И подхватили все, суставами звеня:«Мы многих судим, строго судим,Мы ничего не позабудем!»«Но где ж преступники?» – спросил я.На меня взглянул мертвец и усмехнулся,Потом к собратьям обернулсяИ поднял с трепетом костлявый палец ввысь.И точно сучья в темной чаще,Грозой взметенные летящей, —Все руки черныя и четкия взвились,И, угрожая, задрожали,И с резким лязгом вновь упали…Тогда воскликнул он: «Преступники – вон там,На берегу страны любимой,По воле их на дно сошли мыВ кровавом зареве, разлитом по волнам.Но здесь мы судим, строго судимИ ничего не позабудем…Итак, друзья, итак, что скажете в ответ,Как мните вы, виновны?»И стоглагольный, жуткий, ровный,В ответ пронесся гул: «Им оправданья нет!»

Чтобы не описывать эту мерзость дальше, позвольте привести еще одно стихотворение не менее великого Максимилиана Волошина. Оно называется «Терминология».

«Брали на мушку», «ставили к стенке»,«Списывали в расход» —Так изменялись из года в годРечи и быта оттенки.«Хлопнуть», «угробить», «отправить на шлёпку»,«К Духонину в штаб», «разменять» —Проще и хлеще нельзя передатьНашу кровавую трёпку.Правду выпытывали из-под ногтей,В шею вставляли фугасы,«Шили погоны», «кроили лампасы»,«Делали однорогих чертей».Сколько понадобилось лжиВ эти проклятые годы,Чтоб разъярить и поднять на ножиАрмии, классы, народы.Всем нам стоять на последней черте,Всем нам валяться на вшивой подстилке,Всем быть распластанным с пулей в затылкеИ со штыком в животе.

А теперь – в завершение – коротко о деятелях красного террора. Вот что вспоминает академик А. Дородницын о тех временах: «…как это не странно, но ни разу не было, чтобы комиссаром тех красноармейцев был русский, не говоря уже об украинце. Откуда я знаю о национальной принадлежности комиссаров? Мой отец был врач. Поэтому командование всех проходивших воинских соединений всегда останавливалось у нас. Наше село находилось недалеко от Киева, и до нас доходили слухи о том, что творила Киевская ЧК. Даже детей в селе пугали именем местного чекиста Блувштейна. Когда Киев и наше село заняли деникинцы, отец отправился в Киев раздобыть лекарств для больницы. Завалы трупов – жертв ЧК – ещё не были разобраны, и отец их видел своими глазами».

В книге Эрде «Горький и революция» (1922 года, Берлин) приводятся такие слова из обращения Горького к большевистскому правительству (по поводу того, что убийствами, пытками, осквернением святынь занимаются евреи):

– Неужели у большевиков нет возможности найти для этих, в общем-то «правильных» дел русских же и делать всё это русскими руками. Ведь русские, – сообщает он с тревогой, – злопамятны. Они будут помнить о еврейских преступлениях веками.

А также, что в своих «Записках» сын литературного приятеля Горького – Н. Г. Михайловского – поминает о разговоре с молодой чекисткою:

«…эта девятнадцатилетняя еврейка, которая всё устроила, с откровенностью объяснила, почему все чрезвычайки находятся в руках евреев.

«Эти русские – мягкотелые славяне и постоянно говорят о прекращении террора и чрезвычаек», – говорила она мне: «Если только их допустить в чрезвычайки на видные посты, то всё рухнет, начнётся мягкотелость, славянское разгильдяйство и от террора ничего не останется. Мы, евреи, не дадим пощады и знаем: как только прекратится террор, от коммунизма и коммунистов никакого следа не останется. Вот почему мы допускаем русских, на какие угодно места, только не в чрезвычайку…»

При всём моральном отвращении… я не мог с ней не согласиться, что не только русские девушки, но и русские мужчины – военные не смогли бы сравниться с нею в её кровавом ремесле. Еврейская, вернее, общесемитская ассировавилонская жестокость была стержнем советского террора…»27

Один из чекистов того времени сообщил Особой следственной комиссии белогвардейцев на юге России о принципах комплектования киевской чрезвычайки: «по национальностям можно смело говорить о преимуществе над всеми другими евреев». Важный факт, который и откроет наш следующий узел…

Узел четвертый. Евреи

Не только головы наши герои отрезали, но и руководили государством. А что? Власть же народная! Мы увидели уже, что сам Ленин был не способен что-либо строить, все его работы и деятельность говорят только о разрушении. Потому пригодились и строители, пусть малоопытные. Кто же они были такие?

Троцкий. Он же Лейба Абрамович Бронштейн. Исконно русский. Второй человек в партии и государстве. Занимал в разное время все ключевые посты в партии и государстве – наркома иностранных дел, наркомвоенмора (главная заслуга на этом посту – создание РККА), председателя Реввоенсовета. Руки в крови чуть выше локтя. Был реальным претендентом на власть после смерти Ленина. В 1922 году в составе РКП (б) сложилась ситуация, при которой Зиновьев и Каменев, лицезрея авторитет Троцкого среди народных и партийных масс и страстно желая власти, делают ставку на менее политически опытного и грамотного Сталина в надежде в дальнейшем отстранить его и управлять страной по праву регентства. Происходит раскол, приводящий к 1927 году к лишению Троцкого всех постов и к 1929 – высылке из страны. Жил в эмиграции, но постоянно кусал Сталина в печати, чем вызывал периодические приступы гнева. Опасаясь в преддверии войны использования врагами Троцкого как стяга борьбы против сталинизма, Иосиф Виссарионович заказал его убийство. Убит ударом ледоруба по голове в 1940 году в Мексике.

Зиновьев. Он же Герш Аронович Радомысльский. Исконно русский. Руководитель Ленинградского горкома КПСС. Во время Гражданской войны и после неё, Зиновьев, будучи «революционным диктатором» Петрограда с неограниченными полномочиями, выступал как главный организатор политики «красного террора» против петроградской интеллигенции и бывшего дворянства, вплоть до полного физического уничтожения «эксплуататорских классов». Среди интеллигенции, Зиновьев получил презрительную кличку «Гришка Третий» (после Григория Отрепьева и Григория Распутина). В частности, по постановлению Петроградского Совета в 1921 г. были расстреляны участники так называемого «заговора Таганцева», в том числе поэт Николай Гумилёв. В действительности, дело о заговоре было полностью сфальсифицировано органами Петроградской ЧК. В 1922 вместе с Каменевым и Сталиным образовал коалицию против Троцкого, не желая прихода к власти последнего (откуда такая нелюбовь к землякам, непонятно?). В 1934 году арестован и до 1936 года содержался в изоляторе, где успел перевести на русский язык «Майн Кампф» и стал писать Сталину письма униженно – пошлого содержания, например: «В моей душе горит желание: доказать Вам, что я больше не враг. Нет того требования, которого я не исполнил бы, чтобы доказать это… Я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Вас и других членов Политбюро портреты в газетах с мыслью: родные, загляните же в мою душу, неужели Вы не видите, что я не враг Ваш больше, что я Ваш душой и телом, что я понял всё, что я готов сделать всё, чтобы заслужить прощение, снисхождение…»28 Несмотря на столь рьяные и униженные мольбы о пощаде, был расстрелян 26 августа 1936 года (об этих расстрелах подробно мы будем говорить в следующей главе).

Каменев. Он же Лев Розенфельд. Исконно русский. Первый председатель ВЦИК (Формальный глава государства). Несмотря на то, что часто оппонировал Ленину и все время чего-то от него требовал (зачастую напоказ), был его доверенным лицом – именно он возглавил Советскую делегацию на подписании того самого распрекрасного Брестского мира, которым Ленин расплатился за заем на революцию. Страшно боялся Троцкого, и потому в 1922 году вместе с Зиновьевым затеял заговор против него на стороне Сталина. Сталин не забыл того, как сей представитель русской нации мечется между старыми партийными товарищами, образовывая какие-то «ячейки», «центры», «группировки», то примыкая к ним, то отбегая от них – и потому с середины 1930-х на всякий случай держал его в тюрьме. В 1936 году расстрелян.

Бухарин. Пожалуй, единственный русский и единственный образованный человек в советской правящей верхушке тех лет. Идеолог и теоретик партии, автор основных трудов по теории экономики, коммунизма, государственного и партийного строительства, шаржист, полиглот, интеллигент в высшем смысле слова. Имел безграничный авторитет в партии, был личным другом Ленина и Сталина. Со Сталиным они называли ласково друг друга: тот его – «Бухарчик», «Николаша», а этот – «Коба». Мог бы очень и очень далеко пойти, но… допустил промашку и осудил давление Сталина на продолжение коллективизации. Вот надо оно ему было? Расстрелян, конечно. Правда, позже остальных – в 1938, но все же мало приятного. Правда. Большая потеря для государства. Потому, наверное, долго и не продержался, что слишком интеллигентен был.

Был, правда, еще один. Грузин. О нем позже.

Так вот что эти господа настроили в период 1918—1924 годов.

Первое, с чем Ленин боролся, это была церковь. Он сам планировал влиять на умы и души, и та невидимая власть, что вчера поддерживала царя, никак не входила в его видение картины завтрашнего дня. Ленин как председатель Совнаркома подписал Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви (23 января 1918 года), в редактировании которого он принимал участие. Этим декретом всё имущество существовавших в России церковных и религиозных обществ было объявлено «народным достоянием». Декретом запрещалось «издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести» и устанавливалось, что «каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Всякие праволишения, связанные с исповеданием какой бы то ни было веры или неисповеданием никакой веры, отменяются».

Ленин был инициатором четырёх массовых кампаний, направленных против православия:

Ноябрь 1917 года – 1919 год – лишение Церкви права юридического лица, лишение духовенства политических прав, начало закрытия монастырей, некоторых храмов, реквизиция их имущества.

1919—1920 годы – вскрытие святых мощей.

С конца 1920 года – организация раскола Церкви.

С начала 1922 года – разграбление всех церквей, расстрел при этом максимального числа православных служителей культа.

Кампания по изъятию церковных ценностей вызвала сопротивление представителей духовенства и части прихожан. Большой резонанс вызвал расстрел прихожан в Шуе. В связи с этими событиями 19 марта 1922 года Ленин составил секретное письмо, в котором изложил свой план расправы с церковью, воспользовавшись голодом и событиями в Шуе. 22 марта на заседании Политбюро ЦК РКП (б) был принят план мероприятий, подготовленный Л. Д. Троцким, по разгрому церковной организации.

При обсуждении проблемы электрификации с В. П. Милютиным и Л. Б. Красиным Ленин отмечал, что Бога крестьянину заменит электричество, которому тот будет молиться, чувствуя вместо небесного могущества могущество центральной власти.

Вторым врагом Ильича была так называемая «Образованщина» – вся существующая интеллигенция. В работе Максима Горького «О русском крестьянстве» отражена любопытная поговорка тех времен, бытовавшая среди крестьян: «Надо всех образованных с земли срезать, чтобы нам, дуракам, легче жить стало».

Ленин был непримирим к буржуазной интеллигенции. Большевистский лидер опасался свободомыслящей, независимой интеллигенции, как возможной интеллектуальной опоры оппозиции. Для того, чтобы быть причисленным Лениным к врагам советской власти, не обязательно было вести с ней борьбу, было достаточно просто не одобрять её действия. Когда осенью 1919 г. в петроградской интеллигентской среде шли повальные обыски и аресты, по поводу чего М. Горький написал Ленину, последний успокаивал писателя, признавая, что, при арестах «буржуазных интеллигентов околокадетского типа» были ошибки, но стоит ли жаловаться «по поводу того, что несколько десятков (или хотя бы даже сотен) кадетских и околокадетских господчиков посидят несколько дней в тюрьме… Какое бедствие, подумаешь! Какая несправедливость!». Ленин так отзывался о выдающемся писателе Владимире Короленко: «Жалкий мещанин, пленённый буржуазными предрассудками!… Таким „талантам“ не грех посидеть недельки в тюрьме». И это – о Короленко, которого называли достойным претендентом на роль лидера советского государства по его симпатиям к большевизму и нуждам простого рабочего и крестьянина! «Околокадетской публикой» Ленин именовал любого интеллигента-небольшевика. Объявляя интеллигентов врагами советской власти, Ленин в письме к Горькому оценивал их как «лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно»29.

Апогеем его политики по отношению к интеллигенции становится так называемый «философский пароход». Это – собирательное название для двух рейсов немецких пассажирских судов Oberbürgermeister Haken (29—30 сентября 1922 года) и Preussen (16—17 ноября 1922 года), доставивших из Петрограда в Штеттин (Германия) более 160 насильственно высланных из Советской России представителей интеллигенции, включая многих известных философов и мыслителей. Операция советских властей по насильственной высылке за границу деятелей науки, медицины и литературы была произведена по инициативе В. И. Ленина в 1922—1923 годах в рамках борьбы с инакомыслием. В отличие от расстрела, повсеместно применявшегося к представителям «контрреволюционной» интеллигенции ранее, такая «гуманная» акция как высылка была вызвана в первую очередь желанием советского режима получить признание правительствами других стран. Пароходные рейсы из Петрограда были не единственными: высылки осуществлялись также на пароходах из Одессы и Севастополя и поездами из Москвы в Латвию и Германию. Высылка носила грубый, насильственный характер, всем высылаемым разрешалось взять с собой лишь две пары кальсон, две пары носков, пиджак, брюки, пальто, шляпу и две пары обуви на человека; все деньги и остальное имущество высылаемых подвергались конфискации. Среди высланных был великий русский философ Николай Бердяев…

Меж тем экономическая и политическая ситуация после окончания Гражданской войны потребовала от большевиков изменения прежней политики. В связи с этим по настоянию Ленина в 1921 году на 10 съезде РКП (б) был отменён «военный коммунизм», продовольственная развёрстка (принудительное изъятие хлебных излишков у зажиточных крестьян) заменена продовольственным налогом. Была введена так называемая новая экономическая политика, разрешившая частную свободную торговлю и давшая возможность широким слоям населения самостоятельно искать те средства существования, которые государство не могло им дать.

В то же время Ленин настаивал на развитии предприятий государственного типа, на электрификации (при участии Ленина для разработки проекта электрификации России была создана специальная комиссия – ГОЭЛРО), на развитии кооперации. Ленин считал, что в ожидании мировой пролетарской революции, удерживая всю крупную промышленность в руках государства, необходимо понемногу осуществлять строительство социализма в одной стране. Всё это могло бы, по его мнению, способствовать тому, чтобы поставить отсталую Советскую страну на один уровень с наиболее развитыми европейскими странами.

И в 1922 году В. И. Ленин заявляет о необходимости законодательного урегулирования террора, что следует из его письма наркому юстиции Курскому от 17 мая 1922 года:

«Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого. С коммунистическим приветом, Ленин».30

В 1922 году по его рекомендациям был создан Союз Советских Социалистических Республик (СССР).

Развитие же новой экономической политики негативно сказывалось на казне – она крайне слабо пополнялась, в отличие от военного коммунизма и продразверстки, – и потому вскоре своими же создателями НЭП был задушен введением непомерных налогов. Темпы развития страны оставляли желать лучшего. В такой ситуации разрядить обстановку могла только смерть. Она и произошла.

После того, как в августе 1918 года эсерка Фанни Каплан предприняла неудачную попытку покушения на Ленина, здоровье его стало стремительно ухудшаться. Он перенес ряд инсультов, многократно отказывали органы, пропадала речь. В 1921 году болезнь приобрела новый виток. И если в 1922 году он еще худо-бедно партией руководил, то к 1923 году состояние его ухудшилось настолько, что он полностью отошел от дел. 21 января 1924 года Ленин скончался в возрасте 53 лет. Управление страной целиком перешло руки нового Генерального секретаря ЦК ВКП (б) – Сталина.

Резюме. Появление Ленина и проводимой им политики имело губительные последствия для истории нашей страны. Главный ужас, который он привнес в сознание масс – это возможность народного волеизъявления в плане выбора власти. Пусть еще не демократии в том уродском виде, в котором привнесут ее его последователи в политику, но уже народное волеизъявление. Вы вдумайтесь – до его появления власть царя носила божий характер, характер высшего волеизъявления, и потому отличалась от любой власти народной своим непререкаемым авторитетом. Равный не может управлять равными – хоть чем-то он должен отличаться, чтобы решения его вызывали некий пиетет. Ленин же учит нас, что «каждая кухарка может управлять государством». Конечно, прямого призыва здесь нет – опасность этого выражения состоит в упрощении, в онепосредовании той вчера еще божественной власти, которая была сосредоточена в руках не простого человека, а помазанника Божия. Был он таковым, не был – а власть его была непререкаема и система незыблема, работая на защиту и укрепление государства просто потому, что изнутри никто не смел и слова против нее сказать. А теперь сказали. Слово, за ним еще одно, за ним еще десяток. Потом отказались от ранее сказанного. Потом снова вернулись к тому, что сказали первый раз. Государство начало вертеть как флюгер на ветру – просто потому, что с этого момента власть, которую русский мужик установил сам над собой, больше ни перед кем и ни за что не отвечала. А перед кем отвечать? Сам властитель избрал себя и собой командует. Не умеет, учится, совершает ошибки – порою, ценой сотен тысяч человеческих жизней – а все же себя не упрекнешь.

Тут вспоминается древняя притча, которая должна красной нитью идти через все наше дальнейшее повествование. В Византии в 601 году к власти в результате военного переворота пришел простой центурион по имени Фока. Правил неумело, отвратительно во всех отношениях – навыков не было. Так вот у хронографа Дорофея Мономвасийского записано такое сказание о Фоке: «Один богоносный муж, имеющий дерзновение к Богу, слыша о царских злодеяниях, возопил к Господу: Господи Боже! За что ты прогневался на народ свой и послал такого царя-тирана? За что такое наказание? Чем провинился народ Твой, что Ты предал его во власть такого кровожадного волка? И было этому богоносному мужу от Бога откровение: много Я старался найти царя похуже, чтобы наказать народ за его своеволие, но не мог найти хуже Фоки. А ты впредь не искушай судеб Божиих».

Народ виноват в своих несчастьях не меньше, а подчас – даже больше тирана. Особенно это актуально в век демократии, привнесенной на землю Русскую человеком по имени Владимир Ильич Ленин.

P.S. Еще один вывод напрашивался, но писать его большими буквами мы не стали – терпимость. Но вы все же запомните. То, что началось тогда, в 1918-ом, делалось не всегда русскими руками. С русского дозволения, но делал еврей. Это важный вывод. Он после пригодится.

Глава третья. «Агент охранки»

Жил-был товарищ Сталин, родный наш отец.

Он строил домны, строил ГЭСы, строил ТЭЦ

При нём колхозы поднялись,

От счастья слезы полились

И гитлеризьму наступил при ём конец.

Но тут кормилец наш негаданно тово

Тады всю правду мы узнали про ево,

Что он марксизмы нарушал,

Что многих жизни порешал,

Что в лагеря загнал он всех до одново.

Анатолий Флейтман, советский поэт

Узел первый. Информация к размышлению

Биография Иосифа Виссарионовича Джугашвили, в начале века принявшего себе, сообразно многим своим товарищам по партии красноречивый псевдоним «Сталин», мало чем отличалась от обычной биографии подпольщика – партийца. Родился в 1879 – по одним, в 1878 – по другим данным в Гори, Грузия. Поговаривали, будто был внебрачным сыном великого ученого Пржевальского (из сходства, пожалуй, одни усы), путешествовавшего в 1877 году по тем местам. Обучался в Тифлисской духовной семинарии, где, по собственному признанию, в знак протеста против диктатуры священнослужителей над учениками решился пополнить ряды социалистической партии – то есть решение принял не взвешенно, а скорее, спонтанно, вдруг. А уже в 1901 году организовал первую рабочую маевку, где выступил перед рабочими с проникновенными речами в стиле идеологии РСДРП. Довольно быстро после этого попал в тюрьму. И вот любопытный факт.