скачать книгу бесплатно
– Это уже не сказка. Я знаю, что говорю.
– Лучше бы ты занимался делом. Хотя сами по себе способности девочки интересны. Ты не знаешь, у нее что, уже была первая луна?
– С ума сошел? Какая луна? Ей шесть лет! – возмутился отец.
– Ну, мало ли… Иногда так бывает. У девочек все так сложно… Я думаю, ее надо забирать из деревни насовсем, Ягута не сможет в полной мере развить ее способности.
– Девочка должна жить с матерью. И… Знаешь, в деревне безопасней, чем здесь.
– Да ну? А что ж ты тогда сюда прибежал? Если в деревне безопасней?
– В деревне гвардейцы бывают раз в три года. И там никто не догадается, что? это за колдунья. А отсюда сразу поползут слухи и, будь уверен, доберутся не только до Хстова, но и до чудотворов. Кстати, как раз об этом я и хотел тебе сказать. Здесь, а не в зале для пиров. Я узнал, случайно узнал… В твоем замке живет чудотвор.
– Этого не может быть, – отрезал Милуш.
– Еще как может. Я знаю только настоящее его имя – Прата Сребрян. Кстати, на него пока почему-то не возлагают больших надежд. Видимо, какая-нибудь мелкая сошка. Может, кто-то из прислуги, а может, и вовсе из деревенских. Приглядись, кого ты недавно пригрел в замке и кто старается к тебе приблизиться. В общем, они прислали его с дальним прицелом, а это значит, что видят в тебе серьезную угрозу, реальную силу.
– Приятно слышать, но пока никакой реальной силы у меня нет, – едко ответил Милуш. – И я не верю в чудотвора в замке. Неужели ты думаешь, что я не замечу его способностей?
– Милуш, чудотворы очень похожи на колдунов. Они питаются энергией того же рода, что и колдуны, но пользуются ею иначе. Я думаю, чудотвор мог бы научиться и раскручивать ветер, подобно колдуну. Отличить его от колдуна можно только одним способом: он не боится света солнечных камней. Возможно, его не будут любить росомахи, но росомахи и тебя не любят, насколько я знаю.
– Потому что я сам терпеть не могу росомах…
– Как кошек, собак и детей?
– Да. Не надейся, змей я тоже не люблю.
Спаска уснула, думая о чудотворе по имени Прата Сребрян. Он представлялся ей похожим на Надзирающего, которого деревенские сожгли вместе с гвардейцами, – жирненьким и сладкоголосым. Он тайком проник в хрустальный дворец и рассказывал всем о солнечном мире Добра, но хозяин дворца узнал его сразу и убил в красивом поединке. Там не могло быть безобразных смертей.
Она снова проснулась от взгляда: отец с подсвечником в руках стоял возле кровати и смотрел ей в лицо. Он был пьян, сильно пьян, почти как Ратко, когда набирался хлебного вина. Только Ратко вино делало злым и шумным, отец же оставался спокойным.
Он поставил подсвечник на сундук, сел на пол возле ее изголовья и откинулся на стену, запрокинув лицо.
– Ты сегодня видела Цитадель… Ты поняла, что? ты видела?
– Черную крепость, – ответила Спаска.
Отец зевнул.
– Черную крепость… Если этот мир еще жив, то только потому, что Цитадель простояла триста лет и выдержала больше ста осад… Теперь ее нет. Я был там недавно, каменная росомаха до сих пор стоит на месте. Когда-то старый Вереско Хстовский из рода Белой Совы поставил в центре Цитадели свой дом, и все ждали, что главную площадь города украсит сова, белая сова. Но он назвал ее площадью Росомахи. И сказал, что, пока стоит каменная росомаха, колдуны будут выходить в межмирье и приносить силу добрых духов. Цитадель всегда служила убежищем для колдунов, там и в окрестностях их было больше шести тысяч. Большинство умерло от чумы. Это было в двести семьдесят третьем году. Тогда же сгорело книгохранилище – в Цитадели хранилось много книг, и колдуны в те времена были самыми образованными людьми в Млчане. Милуш хочет свой замок сделать новой Цитаделью. И что ты думаешь? Он ведь этого добьется… И чудотворы не станут ему мешать… Потому что… Потому что…
Отец прислонил голову к кровати и мгновенно заснул. Спаска поднялась и задула свечи – здесь тоже были восковые свечи, очень дорогие, было бы жаль, если бы они сгорели напрасно.
18 февраля 420 года от н.э.с. Исподний мир
Этот парень появился на следующий день после обеда. Отца не было, Спаска играла в куклу, которую ей принесла баба Пава, – удивительная была кукла, с фарфоровым лицом, в парчовом платье, с башмачками на ногах и настоящими волосами. Спаска даже подумала сначала, что это очень маленькая девочка.
Парень вошел, постучав в дверь, и сказал бабе Паве:
– Меня прислал Милуш-сын-Талич.
Он был одет смешно: то ли в плащ, то ли в сарафан, только темный, почти черный, с широкими серыми нарукавниками. Из воротника сарафана-плаща торчала тонкая шея, а из-под нарукавников – узкие, словно девичьи, запястья.
– Здравствуй, детка. – Он зачем-то изобразил на лице строгость. – Меня зовут Славуш-сын-Ивич. Я буду твоим учителем.
И как раз в эту минуту в дверях появился отец.
– Как-как ты сказал? Сын-Ивич? – Он расхохотался.
Парень покраснел, и Спаске показалось, что ему очень хочется сбежать.
– Кроха, этого мальчика зовут Славуш, тут он не соврал. Ивичем ему называться еще рано. Учитель из него тоже пока никакой, хоть он и нацепил на себя мантию. Так что ты его не бойся, он серьезным только прикинулся, а вообще-то он хороший парень.
– Я не боюсь, – ответила Спаска и улыбнулась «учителю», чтобы он перестал смущаться и краснеть.
Он и вправду оказался хорошим парнем, и принес с собой азбуку, чтобы научить Спаску буквам, и был разочарован тем, что буквы она уже знала и прочитала ему всю азбуку вслух на первом же уроке.
– Не расстраивайся так, – сказал ему отец на прощание. – Научи ее лучше азбуке добрых духов. Ягута на языке чудотворов читать не умеет, так что тебе и карты в руки.
С тех пор Славуш приходил каждый день. И учил Спаску не только языку добрых духов, но и чистописанию, и арифметике.
Полмесяца в замке показались ей счастливой грезой. Отец подолгу сидел за письменным столом и что-то писал, баба Пава рассказывала сказки и учила Спаску шить наряды для куклы, Милуш каждый вечер позволял танцевать под музыку из волшебного сундучка и собирать силу добрых духов (только галерей Спаска больше не роняла). В замке было тепло, много хорошей еды, и Спаске не хотелось думать о хрустальном дворце. Только иногда, глядя со стены замка на простершееся вокруг болото – в серой мути тумана, сливавшегося с небом, – она видела хрустальный дворец, сиявший в лучах солнца множеством высоких стройных башенок, и теплая тропинка ложилась под босые ноги, и хозяин дворца за руку вел ее вперед… А если замку угрожала опасность, его хозяину помогал сказочный царевич по имени Славуш.
Иногда Спаска слышала голос болота – оно не любило колдунов, потому что те разгоняли тучи. И Гневуша оно забрало к себе поэтому, и тут шептало что-то соблазнительное, сладкое: «Оступись… Шагни в сторону… Сверни с гати…» Наверное, взрослые колдуны уже знали о его коварстве, потому что не слушались. Только однажды Спаска уловила ответ болоту из-за стен замка. Нет, это были не слова – покорность, готовность служить и… кормить его, ненасытное. Как у старухи в куколе, которую болото прислало в деревню.
И потом, глядя вниз со стены замка, Спаска не могла отделаться от тягостных мыслей о тех, кто готов отдать болоту не только свою жизнь… В такие минуты она возвращалась в комнату, к отцу, потихоньку садилась на пол возле его стула и клала голову ему на колено. В первый раз он удивился, растерялся и спросил:
– Хочешь, я возьму тебя на колени?
Спаска не хотела ему мешать – ведь писать неудобно, если кто-то сидит на коленях, – поэтому покачала головой. И просидела бы она так до самого ужина, но пришла баба Пава и начала ворчать:
– Почему дитя сидит на холодном полу? Куда ты смотришь, недотепа?
– А… разве пол холодный? – повернулся к ней отец – он побаивался бабы Павы, чем очень Спаску удивлял.
– А то теплый!
– Но тут же ковер… – не сдался отец.
– Много тепла от этого ковра! Девочка может застудиться!
Спаска подняла на него глаза – ей очень не хотелось вставать, да и никакого холода она не чувствовала. Тогда отец поднялся, сгреб со своей кровати перины вместе с покрывалом и бросил на пол возле своего стула.
– Так девочка не застудится? – спросил он бабу Паву.
Спаска быстро перебралась на перины, а баба Пава недовольно сложила губы – наверное, ей было обидно, что Спаска сидит с отцом, а не играет с ней в куклу.
Счастливая безоблачная жизнь закончилась однажды ночью. Спаска проснулась словно от толчка: комнату освещали многоцветные сполохи огня – сквозь мозаику окна просвечивал пожар во дворе. Наверное, Спаску и в самом деле разбудил толчок, потому что он повторился – дрогнули толстые стены, с потолка посыпался песок. Отца в комнате не было, но Спаска не испугалась, даже когда услышала грохот, похожий на грозовой. Наверное, это загремели пушки – она видела их на стенах замка.
В комнату, причитая и охая, вбежала баба Пава и тут же принялась вытаскивать из сундука Спаскины вещи.
– Скорей, детонька, скорее… – шептала она себе под нос. – Надевай, милая, чулочки… Вот эти, тепленькие.
– Там пожар? – спросила Спаска.
– Хуже, еще хуже… Сломают ворота, как пить дать, сломают… Всех нас перебьют…
Распахнулась дверь – в комнату, звонко бряцая оружием, зашел Славуш и с порога заявил:
– Никто ворота не сломает. Они еще не совсем сошли с ума.
Может быть, кому-то он бы показался смешным – в кожаной броне, которая была ему сильно велика (от чего шея его казалась еще тоньше), с двумя ножами и топором на поясе, в меховой шапке, задвинутой на затылок. Но Спаска тогда посчитала, что выглядит Славуш как настоящий воин.
– Спаска, меня за тобой прислал Змай. Собирайся скорей.
– Куда? Куда ребенка потащишь? – возмутилась баба Пава.
– Не ваше дело, – ответил Славуш. – Помогите ей одеться.
– В башне надо прятаться, в башне! Туда нескоро доберутся.
– Вот и идите в башню.
Разноцветная мозаика окна со звоном выплеснулась на пол, выгнулась ее свинцовая оправа. Оттуда сразу повалил дым, быстро заполняя комнату.
– Что делают! Что делают! – завыла баба Пава.
– Да это камень из пращи попал, ничего страшного, – пожав плечами, равнодушно сказал Славуш. – У них даже пушек нет, только пращи. И не арбалеты, а луки охотничьи. Мужичье с дубьем… Сказали им, что это Милуш мор наслал, вот они и пришли замок громить.
Спаска оделась быстро, и Славуш велел накинуть на голову капюшон. У дверей она обернулась, оглядывая комнату, и увидела куклу, одиноко сидевшую на сундуке.
– Хочешь взять куклу с собой? – спросил Славуш.
Куклу было жаль, но… она ведь была неживая. Славуш не дождался ответа, подхватил куклу с сундука и сунул Спаске в руки.
Во дворике горело все, что могло гореть, сырое дерево нещадно дымило, вокруг метались люди: кто-то бежал к башне, кто-то к воротам, кто-то лил воду в огонь. Через стену со свистом летели камни и куски горящей смолы. На стенах замка пылали факелы, вокруг пушек толпились мужчины. Спаска попыталась высмотреть среди них отца, но его там не было.
Славуш дернул ее за руку и, как ни странно, повел к лестнице на стену.
– Почему пушки не стреляют? – спросила Спаска.
– У нас всего три пушки. Надо не меньше получаса, чтобы стволы остыли, иначе порох раньше времени загорится. Пригнись, – велел Славуш и потащил Спаску в сторону от ворот, к восточной стороне замка.
А Спаска подумала, что отец ни за что не станет прятаться от летящих через стены камней и горящей смолы. Ей не хотелось уходить от него, но она не посмела противиться Славушу, просто тихо заплакала – от боли и страха. От того, что, может быть, больше никогда не увидит отца…
– Что ты, Спаска? Что ты плачешь? Тебе страшно? – спросил Славуш. – Не бойся, я же рядом. С тобой ничего не случится…
С каждым шагом становилось все темней – с восточной стороны никто к замку подобраться не мог, там к обрывистому склону холма вплотную подступала непроходимая трясина, поэтому на стене было пусто. Но Славуш знал, что делает, и без труда нашел тяжелую деревянную крышку люка, ведущего на узкую лестницу внутри стены.
– Не бойся. Тут темно, но я буду тебя держать. И осторожно – ступеньки очень высокие.
Спаска не боялась темноты – она темноту осязала. Холод стен и ступеней отличался от холода затхлого воздуха. Она могла бы даже сказать, где стена покрыта волглым лишайником, где камень остается чистым и сухим, а где осыпается от сырости.
– Там крысы, – сказала она, тихо всхлипнув.
– Ты боишься крыс? – Славуш покрепче сжал ее руку.
– Нет. Я просто говорю, что там крысы.
Крысы разбежались, когда Славуш пошел по ступеням вниз.
Лестница вела к низкой двери, больше похожей на лаз, снаружи ее прикрывали два огромных валуна, а сразу за ними начиналась трясина. В черной маслянистой воде отражалось зарево пожаров в замке, и от этого ледяной холод болота казался еще холодней. Но Славуш без трепета шагнул в воду.
– Не бойся, здесь не глубоко, даже ноги не промочим.
И в самом деле – под тоненькой пленкой воды прятались деревянные мостки, не широкие, но вполне надежные. Правда, шли по ним недолго – лишь миновали топкое место.
– Темно-то как… – проворчал Славуш, остановившись на краю мостков. – Вешек не видно.
– А куда нам надо? – спросила Спаска.
– Сначала на восток, а потом к северу, на Лысую горку. Там есть землянки, можно прожить несколько дней.
Нет, вешек Спаска тоже не видела, но чувствовала дрожь болота и могла безошибочно сказать, где твердая тропа, а где опасная топь.
– Пойдем. Я знаю, как идти, – сказала она и потянула Славуша вперед.
В темноте голос болота слышался особенно отчетливо: оно радовалось новым жертвам, и в замке, и на подступах к его стенам. Ему было все равно, кто победит.
21 февраля 420 года от н.э.с. Исподний мир
Три дня в сырой землянке тянулись бесконечно долго. Славуш совсем не умел рубить дрова, и то, что ему удавалось раздобыть за несколько часов, сгорало за четверть часа, не прибавляя тепла, но наполняя землянку дымом. Спаска не жаловалась, грызла сладкую репку и вяленые рыбные балыки, прихваченные Славушем из замка, и пила дождевую воду. В деревне к концу зимы и вяленая рыба была роскошью… Без бабы Павы кукла ее не занимала, сидела в углу на пустом топчане и смотрела на Спаску круглыми глазами. Гораздо больше Спаске нравилось, когда Славуш учил ее арифметике или читал сказки из книги, очень старой, еще напечатанной на бумаге. Но Славуш упорно спускался с Лысой горки в лесок и добывал топливо для круглой чугунной печки, не державшей тепла. Спаска пробовала сама читать сказки, но окошки, затянутые пузырем, были под самым потолком и давали очень мало света, а мелкие, едва заметные буквы на пожелтевшей бумаге разбирать было трудно.
Выходить наружу Спаска не любила. Лысая горка – широкий пологий холм – лежала у подножья Змеючьего гребня: черные скалы, кое-где поросшие лесом, поднимались над болотами и должны были манить сухой травой, крепкими деревьями, цеплявшимися за камни, густым кустарником, какой не часто встретишь даже в лесу. Но Спаске мерещились стоны среди гулких камней, и бродили по Змеючьему гребню тени, особенно заметные в дождливые сумерки, а в глубоких впадинах, поросших сырым почерневшим папоротником, дремало нечто… Дремало и дышало ядовитым смрадом, кишело крысами и плевалось блохами.
– Славуш, а почему ты не рубишь дрова наверху? Там ведь суше… – как-то раз спросила Спаска.
– На Змеючий гребень ходить нельзя.
– Почему?
– Там… В общем, это нехорошее место, туда никто не ходит. Туда нельзя ходить. – Он с особенным нажимом сказал «нельзя».
И Спаска поверила. Туда нельзя ходить, чтобы не разбудить спящее нечто…
Отец пришел на закате третьего дня – без плаща, с мокрыми ногами. От него пахло гарью, красные глаза слезились, и лицо было обожженным и чуть припухшим.
– Сын-Ивич, какого злого духа тут такая холодина? – начал отец с порога. Теперь он называл Славуша не иначе как «сын-Ивич», с особенной издевкой добавляя это «сын». – И где я буду сушить сапоги?
