Черное пламя империи. Летопись Подлунного мира

Его величество король Элеана Кириаль Второй, которого мало кто принимал всерьез из-за его патологического желания исполнить условия богини и родить тридцать пять сыновей, сидел в своем зелено-серебряном шатре, украшенном богатой вышивкой из аквамаринов и топазов, и наслаждался прекрасным обильным обедом в компании своего старшего сына и наследника короны Скааля. Небольшой столик из дорогой древесины был заставлен богатыми и вкусными яствами, заботливо приготовленными королевской кухаркой, а рядом с Кириалем и его сыном стояли серебряные кувшины, богато украшенные узорами из янтаря и коралла, с Лунным вином, столь любимым эльфами. Король Элеана наслаждался этим прекрасным моментом, когда солнце затопило своим теплым золотым светом всю округу, и даже позволил себе скривиться, не удержав эмоцию за маской безмятежности, положенной правителю сильного королевства, завидев направлявшегося к нему Мариаля Сдариль М’аарела, капитана своей гвардии.

Мариаль был мрачен, и это не добавляло Кириалю желания говорить с ним. Гвардеец отличался неукоснительным соблюдением дворцовых правил даже в мельчайших деталях, а это значило лишь одно, и королю не оставалось иного, как предположить, что новости у капитана не слишком приятные, можно даже сказать, ужасные. Его высочество принц короны Скааль слегка прищурился от светившего в глаза солнца и коловших бликов на серебристых доспехах капитана королевской гвардии, сделанных искусным мастером из самого дорогого и прочного материала на свете – лурсора. Принц, в отличие от отца, не обращал внимания на мрачное выражение лица Мариаля, весь вид Скааля говорил о том, что он смертельно устал от затянувшейся уже игры в войну, которую затеял король, и ему дико хочется в столицу. Наследник короны даже не пытался скрыть свои эмоции.

– Ваше величество, ваше высочество, – склонился перед в приветственном поклоне Мариаль.

– Судя по вашему виду, капитан, у вас недобрые вести. Выкладывайте их уже, чтобы мы могли запить их вином, – Кириаль усмехнулся, как раз делая глоток из своего кубка, вырезанного из крупного куска горного хрусталя.

Искусный мастер-камнерез смог вырезать прямо внутри камня замысловатый узор и заполнить его пылью ярко-синих и ярко-зеленых камней, а талантливый маг завершил его произведение: заключил в толщу камня красные рубиновые звезды. Солнечные лучи высекали яркие искры из самого кубка и из этих узоров, загораясь в больших звездах. Мариаль даже на мгновение залюбовался королевским кубком, отдавая дань уважения талантливому резчику по камню и магу-ремесленнику.

– Она не недобрая, во всяком случае я бы так не сказал о ней, но тревожная, ваше величество, – Мариаль тряхнул головой, отгоняя от себя гипнотическое воздействие хрусталя. – Я не могу связаться с капитаном Лииталем Камий В’астером. Меня это сильно тревожит, особенно, учитывая, кого он охраняет.

В зеленых глазах капитана королевской гвардии мелькнула тщательно скрываемая тревога, которой не было до этого. Казалось, что солнце тонет в его взгляде, зажигая в нем золотые искры, стараясь не позволить им потемнеть еще больше от снедавшего эльфа беспокойства.

– Вы испробовали все доступные нам способы, капитан? – Кириаль преувеличенно осторожно поставил кубок на стол и облокотился на подлокотники кресла.

– Лимринг прилетел ни с чем, магически я не смог до него дотянуться. Он попросту молчит и не принимает мои вызовы.

– Другими словами… – голос короля зазвучал вкрадчиво.

– Другими словами он не отвечает мне, ваше величество. Ответом мне служит молчание.

– Может что-то случилось? – предположил Скааль, отодвигая от себя тарелку с традиционными персиковыми пирожными, которые столь любили все эльфы, и внимательно глядя на капитана. – Он же не может злостно уклоняться от приказов своего командира.

– Я тоже об этом подумал, ваше высочество, – Мариаль продолжал хмуриться. – Я бы хотел отправить поисковое заклятие на обнаружение хотя бы его следа, но я в не силен в этом виде магии. Мне понадобится помощь Корпуса. Ищейка по следу не пойдет.

– Давайте пока не будем пороть горячку, капитан, – таким же тихим, вкрадчивым тоном произнес Кириаль. – Возможно, ему не до докладов вам. В Мирэй сейчас хаос и неразбериха. Война, смерть императора, неизвестно, что их ждет дальше, возможно… я повторюсь, возможно им придется пройти тот же путь, что и нам. А именно задушить даже мысли о бунте среди аристократии. Зная, какая кровь течет в жилах Маэля, я точно уверен, что он справится. Возможно, капитан Камий В’астер беспокоится о безопасности дочери Селеры, и не желает, чтобы врагом был обнаружен магический канал.

– Я об этом тоже задумывался, ваше величество. Именно потому и подумал о том, чтобы запустить поисковое заклятие.

– Не стоит привлекать лишнее внимание к моей дочери, капитан, – Кириаль покачал головой. – Лучше отправить кого-нибудь в эту человеческую империю. Пусть выяснит все, будто бы невзначай.

– Разрешите мне, венценосный отец, – подал голос принц короны.

– Хочешь отбыть свое наказание весело, сын мой, в человеческой империи? – в голосе короля прозвучала откровенная ирония. Он лучше других знал, как старший сын относится к этим маложивущим существам, которые сгорали словно лучина в ночи.

– Да, венценосный отец. Так мы и жрецов успокоим, что я отбыл страшнейшее наказание, прожил в империи людей какое-то время без защиты вашего герба, и я вернусь в Элеан быстрее, – не стал отрицать очевидное Скааль.

– Что ж… Будь по-твоему, сын. Возьмешь в сопровождение две сотни гвардейцев и сына Контирэй Магата. Он у людей Великим магом – — хоть какая-то помощь тебе будет в этой империи, недостойной такого названия. Что великого могут создать эти существа, чья жизнь лишь миг на лике Селерана? Отправляйся в путь завтра на рассвете.

– Слушаюсь, венценосный отец. Я всенепременно узнаю, что случилось с капитаном Камий В’астером и принцессой Инитэль, чьей судьбы коснулась длань Селеры. Дозвольте удалиться к себе и собраться в дальний путь, венценосный отец.

– Иди, сын. Можешь не появляться на ужин, лучше проверь лишний раз, что именно ты берешь с собой. Вернуться назад с дороги ты не сможешь.

Принц поднялся, поклонился отцу и направился к себе в шатер, который располагался рядом с отцовским, едва не касаясь его своими стенами. В отличие от королевского, шатер принца украшала еще и бронза, но при этом отсутствовала вышивка камнем, ее заменяли бронзовые аппликации атакующего дракона. Мариаль поклонился Скаалю, проводил принца взглядом, дождавшись, когда за тем опустится полог шатра, а затем перевел взгляд на Кириаля. Тот в ответ на невысказанный вопрос гвардейца только пожал плечами. Он не хотел отпускать Скааля в Мирэй в столь сложное для Элеана время. Гражданская война в королевстве эльфов бушевала уже почти год. Затихнув лишь на зимний период, когда все участники расползлись по своим владениям, чтобы зализать раны, пополнить армии и запастись провизией. Да и время для битв было неподходящим, холода и снега не позволяли насладиться войной. С наступлением весны пожар вспыхнул с новой силой и пронесся по Элеану словно огонь по верхушкам деревьев, подгоняемый сильным ветром. В то время как Аминирах Вират гонял по королевству армию бунтовщиков, Кириаль застрял под стенами замка Гимер Вистаров, из рода которых и происходила ныне низложенная королева Сантэль, и похоже, что это стояние под стенами их родовой крепости продлится очень долго. Короля сложившееся положение дел совершенно не радовало. Его невероятно злило то, что приходится сидеть в чистом поле без каких-либо удобств, которые дарил ему дворец в Эстрии, хотя теперь это было не столь великолепное сооружение. Пожар сильно прошелся по залам и коридорам, и хотя зодчие трудились не покладая рук, а порой и без сна, им пока еще не удалось восстановить былое величие королевского дворца. Но больше всего короля огорчало отсутствие женской ласки. Лагерные шлюхи, по большей части полуэльфийки и человеческие женщины, не могли полностью удовлетворить желания короля.

Кириаль тряхнул головой и с ненавистью посмотрел на бледно-розовые стены замка, принадлежащего родне его низложенной королевы. Он устал от сидевших на соседнем троне женщин, и уже был уверен, что ему не стоило после гибели первой королевы сочетаться брачными узами с Сантэль. Теперь жрецы пришли к нему с требованием вновь найти себе супругу, и Кириаля это нисколько не радовало. Ведь искать предстояло блеклую дочь знатного семейства, которая будет считать, что он обязан сдувать с нее пылинки и любить только лишь за ее благородное имя.

– Что-то еще, капитан? – вынырнув из задумчивости, поинтересовался у своего гвардейца Кириаль.

– Нет, ваше величество. Пока никаких других новостей нет. Ни хороших, ни плохих, – отозвался Мариаль.

– Хорошо. Отсутствие новостей тоже новость. Причем неплохая новость, – король улыбнулся, а затем посмотрел на замершего за его спиной раба. – Принеси мне намт.

Раб тут же исчез, растворившись в воздухе. Кириаль вновь посмотрел на крепостную стену и пообещал себе, что возьмет его в течение недели. Ему надоело сидеть под неприветливыми стенами, он хотел закончить эту войну и отправиться в Мирэй. Кириаль верил в разумность своего сына, но понимал и то, что ему самому следует помочь своему правнуку, новому императору Мирэй. И также самому следует найти избранную богиней, познакомиться с ней. Возможно, боги нашли супругу его сыну, которая, будучи дочерью Селеры вернет величие Элеану. Но сначала… Сначала ему предстояло взять этот замок и прекратить эту войну, которая надоела ему до зубовного скрежета. «Я не пожалею своей жизни, чтобы разрушить эти стены. Пусть это и обойдется мне в десяток лет», – подумал Кириаль, залпом осушая чашку с терпким, ароматным намтом.

***

Четвертый месяц весны стакар. Восьмой день месяца.

144 год от рождения империи

Шум, доносившийся с первого этажа постоялого двора, давно стал привычным и монотонным. Казалось, что исчезни он, замолчи трактирные гуляки из деревеньки, что оседлала холм в двух лигах от тракта и от постоялого двора, и тишина станет оглушительной, заставит просыпаться ночами, пугая и настораживая. Пока шли дожди, веселье не прекращалось ни на мгновение, завершаясь к утру выносом пьяных посетителей и появлением в тот же момент новых. Но не все радовались весне и солнцу.

Обшарпанные, потемневшие от времени и влаги стены давили на мужчину, словно каменная кладка тюремного подземелья, которого ему чудом удалось избежать. Убогая обстановка комнаты заставляла его вздрагивать всякий раз, как взгляд падал на очередной предмет колченогой, криво сколоченной мебели из сучковатых досок, заполнявший комнату. Кровать, стол, два сундука для вещей, три табуретки – вот и вся обстановка, которой радовала посетителей лучшая комната этого забытого богами постоялого двора. Их не отполировало даже время и многочисленные зады клиентов. Выцветшие занавески неаккуратными, грязными тряпками свисали с карниза, едва прикрывая столь же грязные окна, которые, казалось, с самой постройки этого дома никто и не думал мыть. Толстые слои пыли и даже грязи, из которых дождевые капли создавали сложнейшие узоры, наросли здесь явно не за один год. От постельного белья, или того, что им называлось, воняло сыростью, да и само оно было волглым, и явно не собиралось сохнуть, отчего Дарьенал Воста вздрагивал каждый раз, когда только думал о том, чтобы лечь в эту убогую постель. Накануне он проворочался половину ночи, потому что мокрые простыни неприятно липли к телу, даже после того, как он остался полностью одетым.

Дарьенал вынужден был признать, что ошибся, хотя и не желал этого делать. Иногда в его голову закрадывалась мысль о том, что Марияла была права, и он попытался прожевать кусок больше, чем мог откусить. Дарьенал не хотел признаваться в том, что совершил роковую ошибку даже самому себе, но реальность безжалостно била его по щекам, пытаясь привести в чувство. Он уже в который раз пожалел, что вступил в открытый бой с императорскими детьми и самой императрицей.

Бывший глава Имперского совета империи Мирэй Дарьенал Воста брезгливо скривился. Он с ненавистью посмотрел в тарелку, стоящую перед ним. Погрузил в мутную жижу потемневшую от времени и плохого обращения ложку. Он даже боялся подумать о том, сколько же рук касалось этой деревянной поверхности, сколько ртов и языков она повидала. Дарьенала буквально передернуло от этих мыслей. Он вновь посмотрел в тарелку. Пустой сырный суп отдавал сладостью, что было неправильно, но выбирать Восте не приходилось. Он едва успел убежать из столицы, прежде чем ловушка захлопнулась, и вражеская армия подошла к самым стенам Ариса. Он не представлял, кто те черные враги, что напали на Мирэй, но он точно знал, что не желает попадать к ним в лапы. Ведь они не были его союзниками, а значит, вряд ли пощадят потомка рыбака и торговца рыбой, который пробился до таких высот власти. Ему было совершенно наплевать на то, что будет делать император в той опасной ситуации, в которой он его оставил. Он и не удивился тому, что Маглор выбрал самый простой способ для решения всех своих бед, реальных и мнимых – яд. Когда-то хороший и удачливый воин, легко побеждавший своих врагов, император растерял любую волю к победе, и он, Дарьенал Воста, приложил к этому свою руку, оплетая императора паутиной страхов и лжи. Но бывший глава Совета не сожалел об этом. Его волновала собственная власть, благосостояние и слава его семьи, даже вопреки ее воле. А для этого он готов был перемолоть всю империю, не говоря уж об императорском семействе. Он понимал, что готов был пожертвовать и Мариялой, если бы это решило все его проблемы и вернуло бы ему то, что он почти потерял в пожаре этой войны. Единственное, о чем он жалел – это проигранная битва за императорскую корону, которую он хотел получить через свою дочь. Но наследный принц переиграл его, и эта идиотка даже не стала его супругой по-настоящему. И Дарьенал, совершивший столько ошибок и напавший на врага, который был в тот момент сильнее, почти не удивился настигшей его жестокой вести. Маэль коронован императором Мирэй, и приговорил его, Дарьенала Восту к смерти. А это значит, что стоит кому-то из мирэйцев напасть на его след, он будет вправе убить бывшего главу Совета. Кроме того, его дочь отправлена в темницу, и никто не мог знать, что с ней будет дальше. Но самой страшной была весть о том, что подосланная к сыну полуэльфийка, ставшая звездой его незаконного гарема, перерезала тому горло. Дарьенал со злостью ударил по столешнице. Стол жалобно застонал, покачнулся.

– Могу я сказать, лэй? – откуда-то из темного угла комнаты раздался низкий мужской голос, заставив бывшего главу Совета вздрогнуть всем телом.

– Говори, – было непонятно, то ли Дарьенал процедил это дозволение сквозь зубы, то ли выплюнул его с презрением в тарелку отвратительного супа. Глава шпионской сети Восты поморщился.

– Погони за нами нет. Императору пока не до нашей поимки, мои шпионы сообщают о том, что он потерял весь восток империи и будет теперь занят его возвращением. Нам следует найти место, где можно укрыться. Хотя бы на время. Не стоит привлекать к себе внимание, чтобы не быть пойманными.

– Мы не можем поехать в мои замки. Этот гаденыш, что зовет себя императором, наверняка обложит их со всех сторон, – в голосе Дарьенала появилась задумчивость. – О тех, про которые он не знает, ему станет известно в ближайшее время.

– Мы могли бы занять один из неприступных замков. На вашей стороне все еще восемь лохосов. Я не думаю, что император начнет войну с вами прямо сейчас. Она принесет много бед империи, гораздо больше, чем выгоды. Ему сейчас другую войну пережить бы, а не ввязываться в новую, в которой ему не победить.

– В этом ты прав… прав… – бывший глава Имперского совета отложил ложку и принялся задумчиво мять губу, стараясь разобраться в навалившихся на него неприятностях. – Надо решить, куда нам податься, чтобы не сразу столкнуться с лохосами маленького гаденыша. А когда сами решим, и выберем момент – надо разослать лимрингов, чтобы верные нам лохосы отправлялись туда незамедлительно.

– Пока нам следует держаться как можно дальше от Лайи и столицы, лэй. В Аркус мы и без того не пойдем, – сообщил шпион.

– До Аркуса далеко, да и городишко всегда был предан короне и Маэлю лично. Возможно нам стоит скрыться в большом городе, только гербы мои попрятать. Иначе нас сдадут городской страже.

– А что этот трактирщик?

– О нем мы подумаем позже, – губы Дарьенала скривились в недоброй усмешке.

– Может, свернуть ему шею и устроить здесь центр наших сил, – предложил шпион.

– Слишком близко к столице. Слишком близко, – пробормотал Дарьенал, вновь начав мять нижнюю губу. – А свернуть шею… мне эта идея нравится.

Дарьенал недобро усмехнулся, в который раз заглянув в тарелку с мутной жижей, которую здешний владелец называл сырным супом. Шпион почтительно молчал, замерев в темном углу комнаты. Когда хозяин впадал в такое задумчивое состояние, никому не дозволялось прерывать его, нарушая его задумчивость. Шпион не знал, что ожидать от бывшего главы Имперского совета. Мужчина все еще ждал, что хозяин прикажет вызволить из лап императора его любимую дочь – Манисар, которую он всенепременно попытается посадить на трон по праву жены императора. Для Дарьенала Восты не имело значения то, что император Маэль уже лишил навязанную ему супругу титула и прав, и признал их брак недействительным. Каковым тот и был по сути, учитвая, что не был свершен в физическом смысле. Дарьенала это не волновало.

– Думаю, что этот колченогий домик нам не подходит. Лучше всего спрятаться в Гредире, пока мы перебрасываем наши лохосы. Необходимо только убрать гербы и найти другие одеяния. Гредир, конечно, шумный торговый город, но стража вполне может узнать меня. Никто не знает, где стражники служили или бывали ранее.

– Вы правы, лэй. Я распоряжусь.

– Хотя погоди. Ирид. Ирид – наше спасение. Эта стерва Анисса… Если она не побоялась отравить своего супруга, не побоится и императора.

– Да, мой господин.

– Ступай.

Дарьенал не обернулся, даже услышав звук закрывшейся двери. Бывший глава Совета империи Мирэй брезгливо скривился и взял двумя пальцами ложку, поболтал ее перед своим носом, словно ожидая того, что она изменится, и поболтал ею в этом так называемом сырном супе. Он подавил рвотный позыв, стараясь удержать вставший поперек горла ком. Наконец, Воста не выдержал, вскочил на ноги и заметался по комнате, словно за ним гонялись все демоны подземного мира.

Он чувствовал себя загнанным в угол зверем, который отчаянно ищет выход из смертельной ловушки, норовя обойти обложивших его со всех сторон, улюлюкающих охотников, готовых убить его в любой момент. Ему не нравилось такое ощущение, и он старался избавиться от него всеми возможными способами, приложить любые силы. «Я еще перегрызу тебе глотку, гаденыш. Ты ответишь мне за все», – мысленно прошипел Дарьенал, обращаясь к новому императору Мирэй.

***

Четвертый месяц весны стакар. Восьмой день месяца.

144 год от рождения империи

– Ай! – Лоэналь буквально взвыл от боли, пронзившей ухо, и подался вперед. – Театлин, прекрати! Сколько можно?!

– Не прекращу! – упрямо заявила та, продолжая тянуть эльфа за острое ухо.

– Я уже даже не Великий зодчий, сестра, я глава Имперского совета! А ты таскаешь меня за уши! Это неуважение ко мне! – попробовал тот последний аргумент, понимая, что это мало поможет.

– Ты думаешь, меня это тревожит, брат? – проникновенным шепотом отозвалась Театлин наклонившись к Лоэналю, которого тянула за ухо через стол.

Эльф втянул со свистом воздух, пытаясь как-то поаккуратнее вывернуться из ее рук. Он любил свою сестру так, что мало кто мог занять ее место в его сердце, а Театлин без зазрения совести этим пользовалась, позволяя себе безумные выходки, ная, что брат никаким образом не накажет ее за это. Более того, она прекрасно помнила, как он брал на себя вину всякий раз, когда их отец грозился наказать девочку за какой-либо проступок. Он не сможет причинить ей боль. Это знала Театлин, это знал и Лоэналь, пытавшийся найти выход из неприятного положения. Пикантности ему добавляло и наличие зрителя. На пороге комнаты, служившей главе Имперского совета кабинетом, замерла пытавшаяся сдержать смех Иннэйта анэ Эгат Мастарэль, наблюдая за столь эмоциональным разговором брата и сестры. Девушка прижимала ладонь к губам, ее плечи тряслись, но пока ей удавалось сохранить приличия и достоинство Лоэналя. Она не вмешивалась в эту странную беседу, но ей было безумно интересно, зачем Театлин анэ Вират Мирэсель прибыла к ним в дом? Это мог быть визит, суливший неприятности, а могло и поднять настроение Лоэналю, кторый уже который день мрачной тучей сидел в своем кабинете, если не находился во дворце. Иннэйту это беспокоило куда больше, чем война, идущая где-то на востоке.

– Театлин, – взмолился Лоэналь, пытаясь освободить многострадальное ухо.

– Ты хочешь, чтобы я тебя отпустила, но при этом и не думаешь меня выслушать, – безжалостно продолжала та, не отпуская уже изрядно покрасневшее ухо брата. – Так себе перспектива.

– Как я могу тебе ответить, если ты даже не соизволила задать мне вопрос?! – возмутился глава Совета. – Залетела, схватила за ухо, что-то требуешь, в чем-то обвиняешь, что я еще и не сделал даже. Сначала скажи, что ты хочешь от меня!

– Что ж… Возможно, ты и прав. Так и быть.

Ее пальцы, наконец, разжались, освобождая многострадальное ухо Лоэналя. Тот тут же приложил к нему ладонь, едва заметно потирая пострадавший острый кончик. Иннэйта позволила себе откровенно улыбнуться, разглядывая прекрасную герцогиню Ансаритэй, одетую в платье модного сейчас в столице фасона: с длинными широкими рукавами, расшитыми по краю золотой и серебряной нитью, треугольным декольте, открывавшим лиф нижнего платья контрастного цвета, с обтягивающими, словно вторая кожа, рукавами, украшенными таким же узором, добавлением к которому служили лишь небольшие капельки изумрудов и сапфиров. Стежки, сделанные искусной вышивальщицей, складывались в легко узнаваемый узор из гербовых солнечных барсов. Такой же узор бежал и по подолу платья из лазурного шелка высочайшего качества, а в глазах у барсов там сияли уже топазы. Театлин подчеркивала свою принадлежность к роду ан Вират всеми возможными способами. В глазах эльфийского общества это был вызов, но никто не рискнул бы поссориться с Аминирах Виратами ради недостойной полуэльфийки.

Лоэналь бросил на сестру обиженный взгляд, продолжая демонстративно потирать кончик пострадавшего от ее хватки уха, затем махнул рукой, приглашая ее присесть в стоящее перед столом удобное кресло, заваленное подушками. Он небрежным взмахом руки остановил раба, кинувшегося было собирать разлетевшиеся по полу бумаги, а следующим жестом велел тому скрыться. Мальчишка низко поклонился хозяину и вышел прочь, закрыв за собой дверь, едва не задев стоящую на пороге Иннэйту.

– Ну что, сестра, надеюсь, теперь ты расскажешь мне, за что пострадали мои уши? – голос Лоэналя звучал по-мальчишески недовольно.

Театлин улыбнулась, вспоминая, что именно таким тоном говорил брат в замке их отца, когда сильно обижался на нее, свою маленькую сестру, которой тогда и десяти лет не было. А обижаться ему приходилось часто, ведь девочка ни во что не ставила этого высокого, красивого юношу, который пытался управлять маленьким ураганом. Полуэльфийка знала, что в душе Лоэналь молился богам, чтобы она поскорее поврослела и уже перестала использовать его, как большую игрушку, не способную отказать ей в капризах.

– Вы решили судьбу Эмрии? – милостиво озвучила свой вопрос Театлин, в упор глядя на брата.

– А мы должны были как-то решить ее судьбу? Каким образом?

– Не строй из себя идиота, Лоэналь! Тебе это не идет! – голос полуэльфийки больно хлестнул по нервам. – Ты понимаешь, о чем я.

– Прости, дорогая сестра, но сейчас не слишком подходящее время для решения таких незначительных вопросов, как судьба нашей внучки. К тому же, – тут же добавил он, поднимая руку, заметив, что глаза Театлин потемнели, словно небо перед бурей, которая вот-вот обрушится на смелый корабль, вышедший в неспокойное море. – К тому же сейчас она в безопасной части империи, в форте Мларис, под защитой императорской гвардии, и как ты думаешь сильно ли докучают ей подчиненные Элера ан Кьеля? То-то же. Она находится в безопасности, далеко на севере империи, и ей ничего не угрожает. Ты же предлагаешь мне тащить ее через всю охваченную войной империю, лишь бы подтвердить ее статус императрицы-матери. Как думаешь, хочет ли она утвердить свою власть ценой своей жизни? Я не узнаю тебя, Театлин. С каких пор эти мелочи стали столь важны тебе? Тебя никогда не тревожило мнение общества, и вдруг…

– Меня не тревожит ее статус и титул, это можно решить простым объявлением императорского указа, меня тревожит совершенно другое, брат, – Театлин зловеще замолчала, подавшись вперед.