скачать книгу бесплатно
– Не спорь, дружище! Если я слезу с кобылы, тебе все равно придется меня подсаживать обратно.
Яков даже не взглянул на карлика. Дернул за вожжи и Мугушор поспешил за обозом.
– Ну! – не сдавался шут. – Разве для этого я тебя разыскал? Гнался по следу. Отбил ягодицы. После всего ты бросишь меня посреди леса на съедение волкам?
Арник безмятежно удалялся. Карлик перешел на крик.
– Да что тут такого!? Всего лишь поднять упавшую сумку. Если это сделаю я, то окажусь на земле. И сам вернутся в седло уже не смогу. Никогда. Неужели ты бросишь калеку? Где твое благородство, воин!
Терпение Якова лопнуло. Он остановил коня.
– Никто тебя сюда не звал!
Посчитав выпад достаточным, Арник собрался продолжить путь. Но все-таки, после недолгого раздумья, вернулся. Не хорошо если господарский шут, пусть и бывший, окажется у ордынцев. Один бог знает что наболтает им карлик.
Арник на ходу подхватил с пыльной дороги сумку. Ловко объехал попутчика и перекинул ее через кобылу Кечкенхана.
– У тебя своя дорога, – Яков зло посмотрел на карлика, – у меня своя.
Карлик приторно улыбался.
– Я тебе нравлюсь, – заявил коротыш. – А твоему Мугушору нравится моя кобыла.
Палач пустил рысака в галоп. Нагнав вереницу телег, всадники сбавили шаг. Кечкенхан, отдышавшись, снова заговорил:
– А они бы даже не насытились …
Яков промолчал, догадавшись, шут что-то задумал. Два дня пути Кечкенхан здорово забавлял попутчиков по каравану. Дорога от этого не казалась такой долгой и скучной.
– Кто они? – спросил рыжебородый возчик из плетущейся рядом телеги.
– Волки … Я же такой маленький.
– Это да, – согласился рыжий, решив пошутить над карликом. – А дерьма в тебе больше, чем в любом из нас.
– Могу поделиться, – парировал шут. – Для тебя нарочно ржавым испражнюсь. Когда жрать будешь, на твоей рыженькой бороде следов не останется.
На телегах загоготали. Возничий грязно выругался и замахнулся на Кечкенхана плетью. Лишь раззадорил карлика. Он в красках описал мерзости. Попутчики заливались от смеха. Рыжий в ответ смачно матерился, чем еще больше смешил путешественников. На словах шута: «Как только баба твоя с тобой говноедом целуется?» Яков не выдержал. Поддал под бока Мугушору. Тот с неохотой ускорил шаг.
Арник нагонял старосту обоза. До Сорокской крепости еще три дня пути. Налегке, да на добром коне, можно и за два дня добраться. Но палач решил не спешить. Во-первых, наход врагов только закончился. Не прошло и месяца. В то время как османы грабили правый берег Прута, здесь, на левом бесчинствовала Орда. Татарам, верным союзникам янычар, жадности не занимать. После отхода тумена, наверняка в местных лесах остались отряды мародеров. Одинокий путник – лакомая добыча. Во-вторых, в обозе всего восемь воинов. Остальные, купцы, слуги, и один монах. Отбиться от татар – разбойников смогут только если повезет. Арник, тень господаря, один стоит десятка кочевников. Ну и, в-третьих, чертов карлик. Как бы Яков себя не обманывал, но расставаться с «маленьким ханом» ему не хотелось. Плут напоминал ему о повелителе.
– На перепутье, у Бэлциле, многие ушли на север, – заговорил воин со старостой. – За них не беспокоишься?
Мужчина вяло повернулся к собеседнику. Ему мешало огромное пузо, свисающее из-под кольчуги на жирные ляжки.
– Господь о них позаботится, – сказал толстяк. – Трех рэзешей им хватит. Да и выше Бэлциле ордынцев не видели. К тому же вдоль реки пути оживленнее будут. Это нас нечистая в глушь манит.
Некоторое время скакали молча. Староста время от времени косился на арсенал воина. Чекан, кистень, меч – один, загнутый, покороче, другой подлиннее.
– А это что? – спросил мужчина, кивком указав на диковинный для этих краев арбалет. Оружие закрепили в суме. Торчали лишь металлические дуги-плечи и стремя.
– Арбалет, – сухо ответил Арник.
Названия оружия старосте ни о чем не говорило. Якову пришлось пояснить:
– Со ста шагов любые латы пробивает.
Староста озадачился. Долго размышлял, и наконец решился:
– На стоянке дашь испробовать? Я-то из лука знатно стреляю. А из такого … не пробовал.
Яков кивнул.
– На болотах можем поохотится.
– Хм! Мы на болота не сунемся. Пойдем дорогой вдоль леса, в обход.
– Это еще день пути! – возмутился Арник.
– Полтора, – уточнил староста.
В воздухе повис немой вопрос. Яков не удосужился его озвучить. Он вообще был скуп на слова. Пузан пояснил:
– Давно ты в этих краях не был. С зимы той дорогой никто не ходит.
Толстяк несколько раз перекрестился, бубня какую-то молитву. Затем продолжил:
– Ты должно быть знал Иосифа – кузнеца, хозяина постоялого двора на болотах?
Арник кивнул. Конечно же он знал Иосифа. Здоровый как гора и сильный как медведь. Правда хромой. Иосиф – беглый лях. Шляхтич ему пятку надрезал, чтобы не убегал. А мужик все равно сбег. И бабу с детьми забрал. Поселился здесь на болотах. Господарь Штефан частенько охотился в этих краях и каждый раз на ночлег оставался на постоялом дворе Иосифа.
– Сгинули, – заговорил толстяк. – Перед первыми морозами нашли. На развилке. Лежит в грязи, в одной рубахе. А над ним дочка младшая. Лет шесть отроду. Не плачет, не скулит. Просто сидит в луже с кровью, и молчит. До сих пор молчит. Путники схоронили Иосифа. Дальше пошли. Той самой дорогой, через болота. Девчонка как увидела, что к постоялому двору подъезжают, выпрыгнула с телеги и побежала обратно, к развилке. Не хотела возвращаться. Хоть убей. Ну, купец тот, что в обоз ее взял, пожалел ребенка. Развернул свои две телеги и в объезд поехал. Тем и живой остался. Остальные сгинули. Пропали, как и не были. Местные соваться на ту дорогу перестали. Боялись. А к зиме, как болото подморозило, пыркэлаб Косте отряд из крепости снарядил. На поиски. Четырнадцать рэзешей. Вернулся только один. Такое рассказал … Жуть! – толстяк передернулся. Внушительный подбородок заколыхался волнами. – Это точно были не грабители. Ничего не тронули. Ни в доме, ни в сарае, ни на кузнице. Даже телеги у дороги. Добро в них нетронуто. Только ремни хомутов срезаны. Лошадей нет. И никого живого. Ветер гуляет. Да первые снежинки с неба на хлябь ложатся. Ставни распахнуты. Бьются об окна. Двери, под свист сквозняков скрипят так жалобно.
Староста замолчал. Снова перекрестился, пробубнив «Отче наш».
– Огляделись, – продолжил толстяк, устраиваясь поудобнее на жестких досках. – За конюшней, у опушки нашли свежие могилы. А у могил четверо. Черепа друг другу проломили. Лопатами. Видать закопали хозяйку, детишек. А потом накинулись друг на дружку. Поругались что ли? Бог его знает. Но лица ни на одном не осталось. Все искромсано в мясо.
Толстяк прервался. Откупорил бортху и приложился к горлышку. Вытер рукавом усы и довольно крякнул.
– Ну вот. Еще двоих у самых болот нашли. Зарубленные. Тела в жижу вмерзли. Даже хоронить не стали. Возится. Во истину, всегда те болота проклятыми были. Сколько раз проезжал, все время мурашки по коже. Будто смотрит кто. Наблюдает. Хочешь не хочешь, а шагу прибавлял. Ума не приложу, как Иосиф столько лет там прожил? Не побоялся …
Староста повернул к Якову свои поросячьи глазки. Ответа на этот вопрос не нашлось. Еще разок отхлебнув, продолжил:
– Рэзеша того обратно отправили. К дому, лошадей стеречь. Долго ждал, до сумерек. Тут и снега прибавилось. Тучи медленно так, будто примеряясь, застилали все снежком. Вдруг крики из леса. Не крики, а вопли бешенные. То ли люди, то ли звери. То ли … – толстяк снова перекрестился, косясь на густые заросли тянувшегося шагах в пятидесяти вдоль дороги, – … не в добрый час. Из чащи, когда совсем стемнело, выбежал рэзеш. Бежал так, будто сам адский кагальник за ним гонится. Только и слышно, как кричал: «Отвязывай коней! Живее!» Тут из леса второй показался. «Стой! – кричит. – Не уйдешь, паскудник!» Парень клянется, это сам Жекю был, правая рука пыркэлаба Косте. Рэзеш тот, первый, уже почти добежал до дороги. И тут падает замертво. Лицом в грязь. А из спины топор торчит. А Жекю, на опушке, завыл от радости. Глаза мутные, весь в грязи и крови. Зубы оскалены, то ли улыбался, то ли рычал. Одним словом – зверь. Тут рэзеш по-настоящему испугался. Вскочил на коня, а командир ему: «Стой, гаденыш! Куда пошел? Я здесь главный!» Еще кричит: «Всех изведу! Она только моей будет!» Чушь!? Не знаю. Но дед Кэлин, из каменотесов, говорит, русалки рэзешей заморочили.
Староста нервно хохотнул.
– Сказки!? Нее. Бабка мне, еще когда под стол пешком ходил, тоже про местных русалок рассказывала. Мол, заманивают и морочат! Сколько обозов той дорогой водил нечисти не встречал. Бог миловал.
Яков промолчал. Ему нечего было сказать. Но староста расценил его молчание по-своему.
– Я тоже в это не верю. Хочешь знать, что я об этом думаю? Так вот. Видать рэзеши клад нашли. Древний. Вот и не поделили. А Жекю, взял сколько смог унести и в бега подался. К валахам.
Толстяк громко высморкался. Лошадь грустно замотала головой. То ли испугалась, то ли побрезговала. Сопли старосты облепили и без того нечистый борт телеги.
– А ближе к лету, – продолжил караванщик, – на том постоялом дворе на болотах бабы от татар хоронились. Говорят, мол, орда за ними погналась. Они детей на руки и в болота. Некрещенные спешились и айда за ними. Слава господу, не догнали. Те ордынцы, что в болото пошли, потопли. И те, что у двора остались сдохли. Порубал их кто-то. Может Жекю. Никуда и не сбегал. Клад свой охраняет. А, может и кто другой? Не знаю. Никто не знает. Бабы вернулись через ночь. Кони ордынцев у дома стоят. А на земле порубленные тела. Чертовщина.
Староста тяжело вздохнул. Видать воспоминания о последнем нашествии были еще свежи.
– Мертвецов тех я своими глазами видел. Прошлом месяце с пыркэлабовской дружиной в крепость шли. Спешили очень, вот и сунулись в болота. Татары там так и валяются. Никто их хоронить не стал. А место проклятое. Птицы не поют, ветер листву не колышет. Мертво все там. Вся дружина, сто с лихвой крепких мужиков, от страха и слова не проронили. И, не сговариваясь на галоп перешли. Быстрее бы только уйти оттуда. Бррр! Жуть! До сих пор страшно.
Рассказ старосты не изменил решение Арника. Лишних полтора дня у него нет. Надо спешить. К ночи будет у постоялого двора. Завтра к вечеру в крепости. А то, что русалки, или убийца Жекю, ничего. Русалок он не боится. А убийцы нынче повсюду.
Толстяк все понял без слов. Храбрец не передумает.
– Дорогу ты знаешь, – после недолгого молчания сказал он. – За пригорком нам направо. Тебе прямо. В лес. И храни тебя Господь!
Не сбавляя шаг утомленные жарой лошади стянули обозы с широкого, утоптанного тракта на узкую ухабистую дорогу. Не оборачиваясь, Яков Арник продолжил путь. Уже подходя к лесу, Мугушор капризно заржал и повел вожжи. Воин остановился. Оглядел зловещую чащу. Затем все-таки обернулся. На перекрестке, в хвосте удаляющегося каравана, стояла одинокая фигура сомневающегося всадника. Маленький хан никак не мог решить какую сторону выбрать.
7
Летнее солнце залило светом Бекирову гору. Отец Дорофей вышел из пещеры. «Благословенное место!» – подумал монах. Опустился на колени и погрузился в благодарственную молитву. Вымощенная дождями и ветрами терраса перед кельей, оставалась теплой. Но к обеду солнце раскалит ее до невозможности.
Яр благоухал свежестью раннего утра. Снизу, заглушая журчание ручейка, доносились щебетание птиц. Приятно жужжали пчелиные ульи. Идиллию вдруг разрезал душераздирающий крик ястреба.
– Да чтоб тебя! – выругался Дорофей.
Пригладил ладонью длинную бороду и с необыкновенной резвостью устремился по узким выступам вверх. Глубокую нишу, куцую снаружи, просторную внутри, монах приспособил под голубятню. Три года назад брат Теоктист, мудрый и дальновидный божий служитель, велел и Дорофею обзавестись голубями. Пернатых содержали во всех монастырях, от Богданы до Бутучень. Полезность этих умных птиц игумен Теоктист подглядел у итальянских католиков. Тамошние папы издавна приметили, что голубя тяготит чужбина. Так пусть послужит святому делу. Доставит привязанное к лапке цидулку.
Птиц, присланных игуменом на Бекирову гору, Дорофей держал внизу. Свои голуби, местные, содержались в той самой нише, на склоне. Проклятый ястреб заприметил голубятню. За месяц гад извел шесть штук. Хохлатого, сизых, и одного фландрского. Последний особенно дорог. Из подаренных настоятелем Молдовицкого монастыря.
– Адский дьявол, – бубнил себе под нос Дорофей, закрывая нишу деревянной заслонкой. – Аки демон крылатый. Исчадье! Тьфу!
Вывалившись худым телом над обрывом, монах настороженно следил за точкой в небе. Точка стремительно увеличивалась. Мужчина разглядел сложенные крылья и хищный крючковатый клюв. Ястреб нацелился на высокую акацию, торчащую из зеленого одеяла кустарников. Дорофей вцепился взглядом в крону. «Хоть бы змея! – напрасно надеялся монах, предрекая добычу хищника. – Ад адом кормится!» Ошибся. Цель ястреба птица. Небесный злодей изогнул крылья, выставил когтистые лапы. От ветки, в гуще акации, оторвалась трепещущая тень. Птица рывком устремилась вниз, к кустам. Ястреб смирился с провалом. Не снижая скорости, изменил траекторию и вскоре исчез за соседним холмом.
– Гад! – негромко ругнулся монах, спускаясь.
Вступив босыми ногами на выступ, Дорофей изучал чащу кустарников. Внизу, в долине, среди веток, мелькнули серые перья. Монах облегченно вздохнул и полез обратно. Открыл створку и принялся ждать. Совсем скоро в нишу слету нырнул перепуганный голубь.
– Ох ты мой хороший, – обрадовался монах. Это был один из тех фландрских, подаренных владыкой. – Смерть перехитрил! Иди ко мне. Гули-гули!
Дорофей полез в сухарку за зернами. Голубь доверчиво потянулся к руке. Щедро угостив крылатого скитальца, монах ловким движением поймал пернатого. Сорвал закрученный в трубочку лоскуток. Насыпал добавки и спустился вниз.
Еще раз благословив молитвой всех тварей господней, монах уселся за вытесанный в камне стол. Положил перед собой крохотный сверточек. Привычным движением погладил косматую бороду. «Какие испытание Ты мне приготовил?» – спросил он и погрузился в молитву.
Голубиное послание, как ни крути, дело чрезвычайно. Срочность на то и срочность, чтобы не ждать из епархии пешего, или даже конного гонца. «А суета от дьявола!» – был уверен священник. Не все то, что требовала исполнять церковь оставалось угодным сердцу монаха. Нет, никаких сомнений в благих намерениях пресвятых начальников не было. Все что они приказывали, а Дорофей исполнял, во благо. Церкви, богу, людям. Но, иногда оставалась складка на сердце. Не выгладить, не выплюнуть.
Здесь, на горе, место святое. Камни, пещеры, тропы, впадины, все исполнено молитвами древних христиан. Последователи заступника человечества, божьего сына Иисуса Христа, изгнанные из далекой Сирии нашли приют здесь, среди этих холмов, в этих гротах. Воля Господа сохранила народную память о них, и распространила их веру. Во истину, святое место. Именно в таких местах и должны стоять монастыри. Но какова цена?
В полном одиночестве отец Дорофей испытывал веру. И в этих пещерах она лишь закалялась. Что не скажешь про местных крестьян. Игумен Теоктист считал их лодырями и пьяницами. Но откуда знать пресвятому начальнику, что проклятие этих мест идет из-за Днестра, из Дикого Поля. Как бы не работали крестьяне, как бы ни старались, набеги татар разоряют плоды их трудов. Остается лишь топить свое горе в кислом вине, да надеяться на милость Господа и великодушие князя Штефана. Хуже, орды – ляхи с литовцами. Те отбирают даже вино, ибо вера этих позволяет пить перебродивший виноград и брагу.
Дабы защитить земли князь велел укрепить дружину крепкими стенами. К тому же за защиту от разбойников Дикого Поля на речных изгибах, ладьи торговцев готовы пополнять казну пошлиной. Так, обитатели Сорокских земель четвертый год, три дня в неделю трудятся на постройке крепости. Если же еще три дня работать в Бекиров Яре, то времени на обработку земель совсем не останется. «Тогда ни татар, ни поляк не страшен, – сказал как-то местный староста, – и без их помощи с голоду помрем!»
Сердцем монах понимал крестьян. Не Всевышний, а святая церковь вынуждала его требовать у пыркэлаба Кости, капитана недостроенной крепости, понуждать местных мужиков работать для заложения монастыря. Глава же ссылался на волю господаря. Защита рубежей неоспорима. Но служение Господу Богу превыше мирского. Так вот и спорили.
Преданный вере, брат Теоктист, руками Дорофея, прибегал к самым что ни на есть лукавым ухищрениям. Начиная с угроз об отлучении от евхаристии и святого причастия, до подстрекательства к неповиновению и бунту. Запуганные плетьми и виселицей крестьяне работали на серпантине дороги, ведущей сюда, к яру. А весной начнется строительство храма. Но, плата за благо слишком высока. Так считал монах. Гнет, голод, смерть. И сейчас, лежащий перед Дорофеем свернутый в трубочку лоскуток не предвещал ничего хорошего.
Разогрел на очаге родниковую воду. Кинул в котелок добрую щепотку высушенных трав и листьев. Оторвал краюху. Прочитав благодарственную молитву, мокнул хлеб в горшочек с медом. С сожалением посмотрел на черепок с овечьей брынзой. Была среда. Следовало поститься. Накрыл хлеб льняным рукотером. Отпил глоток заваренных трав. Снова полез пальцем в горшочек за медом. То и дело косился на свернутый лоскуток. Дурное предчувствие нарастало.
Допив отвар и облизав пальцы, Дорофей, наконец, взялся за дело. Руки не слушались. Несколько раз ронял записку. Прошло немало времени, прежде чем послание было прочитано.
«Божьей милостью и преусердными молитвами, уповаю, брат мой, что послание это застало тебя в крепком здоровий и горячем служении Господу нашему, небесному Покровителю. Богоугодное начинание по возведению храма Его и обители Его на местах тех древних братьев наших по вере, в Бекиров Яре, совлеклось происками антихриста. Двое нечестивцев, один из которых Яков Арник, тень господаря нашего. Второй не достоин имени людского. Из-за проклятья и неверья наказан он малым ростом и уродством. Направляются изменники в края те твои, дабы помешать. Склонить пыркэлаба к мирскому, затуманить разум его, дабы забыл он о Боге и принять заговор дьявольский. Благоусмотрением святейшей кафедры, испрашиваю тебе, брат мой, незамедлительно оповестить пыркэлаба об несчастье, дабы верный сын церкви первым мог задавить исполинских гадин, воплотившихся в уродливую людскую плоть. Молитвенно желаю тебе помощи Божьей в трудах твоих»
Дорофей, переворачивая лоскуток, дважды прочитал послание. Если все верно понял, ему предстоит незамедлительно убедить пыркэлаба Кости убить двоих путников, один из которых уродец маленького роста. Кто эти люди и чем они опасны, оставалось загадкой. Мужчина тяжело вздохнул. Опустился на успевшую раскалиться террасу и беспомощно опустил глаза на исписанный лоскуток.
8
За резким поворотом реки исчезли крепостные башни. Хотин, как зуб дракона, торчал на пути польского величия. Во многом из-за этой крепости король Казимир и принужден миролюбиво любезничать с молдавским князем. Пока.
Анджей отвернулся от кормы и вгляделся в густые заросли левого берега. Совсем скоро леса поредеют и взору откроется холмистое поле. Дикие Земли. Ляшское королевство здесь мнимый хозяин. «Никто и никогда не сможет быть здесь властелином, – размышлял Васпан. – Дикость этих земель передается обитателям. Безвластие и хаос, вот плата за мнимую свободу»
– Идем как намечено, пан, – раздался голос шкипера. – Год нынче дождливый, Днестр полноводный. Глядишь, к концу недели и доберемся до Белой Крепости.
Васпан повернулся к говорящему. Готовясь к походу, пришлось укоротить волосы. Без хвоста на затылке, мужчина чувствовал себя неуютно.
– Меня беспокоят не мели, – сказал он. – О чем в Хотине говорил капитан рэзешей?
– Так, – замямлил шкипер. От страха глаза округлились и, казалось, вот-вот выпадут из орбит, – вы сами все слышали. А то, что по их приказу к берегу пристали, я не виноват. Иначе бы из пушек расстреляли. Вы, пан, знаете какие в Хотине пушкари? С первого разряда … в щепки… Я, пан, по Днестру не первый год хожу, и …
– Дураком-то не прикидывайся! – прошипел вельможа. – Какой у нас уговор? Напомни!
Проводник молчал. Загрузив в верховьях реки дары для подкупа и небольшой отряд Васпана, шкипер обязался сплавить их вниз по Днестру. Затем, по Черному Морю, дойти до Дуная. Дальше в Валахию. Анджей не зря выбрал именно этот маршрут. Малонаселенность и удаленность от «больших дорог» помогла бы сохранить скрытность миссии, что являлось главным условием успеха. Идя сушей через Венгрию или Молдову, отряд наверняка привлек бы ненужное внимание. Идти же Западом, в обход, не позволяло время. Не сегодня завтра, король Матьяш вернет на трон князя Влада, сына Дракулы. Тогда венгры, без особых опасений за свои южные рубежи, смогут возобновить поход на Краков. Он, Анджей Васпан, должен предотвратить это. Должен устранить строптивого князя. Сундуки, попав в хранилища правителей Семиградья, богатых крепостей между Венгрией и Валахией, убедят гильдии купцов и дальше поддерживать нынешнего князя – Басараба Старого. Продажный – значит полезный для Польской короны, не важно кому из правителю он присягнул на верность. Впрочем, Анджей еще не решил сколько добра из сундуков останется в Семиградье. Ему, велико статскому пану, деньги тоже нужны. Всегда и много.
В Поточище, принимая груз и людей на борт, шкипер предупредил о метких пушкарях на стенах молдавских крепостей. Уплата пошлин решило это затруднение. Но хитрый и трусливый лодочник кое-что утаил.
– Ты нас доставляешь до Брэила. Так? – не дождавшись ответа, заговорил пан.
Лодочник молчал, выкатив глаза. Васпан продолжил:
– В целостности и сохранности. Так? Почему же ты, отродье хипесницы, не предупредил нас об Орде? Почему рэзешского капитана разъезды кочевников беспокоят больше, чем тебя? Почему мои враги знают больше, чем мои друзья?
– Да, пан, все так, – шкипер громко сглотнул. – но … и не так. Капитан крепости хотел запугать вас, да и только. Платы хотел, чтобы воины гарнизона шли за нами по правому берегу. Только напрасно это. Лишняя трата. Богом клянусь, ушли татары. Больше месяца не видели их в этих краях.
Слова проводника прозвучали не убедительно. На причале в Поточище при упоминании о татарах шкипер рассмеялся. «Разве паны не знают, что орда бежала в глубь Диких Земель» В Хотине, после предупреждения тамошнего капитана, самоуверенности у проходимца поубавилось. По одному виду, виновато сжатым плечам, опущенной голове, вылупившимся глазам, дрожащими пальцам, становилось ясно, лодочник надеется лишь на удачу.
«Третьего дня, снизу, греческая ладья пришла, – рассказывал лихой рэзеш, то и дело подкручивая густые усы. – Против течения, из Сорок три дня ходу. Так татарня два дня их за сиськи дергала. Ха, ха, ха! С берега то и дело … стрелами. Зазевался и … щиииии – пок. Для устрашения прямо в глаз бьют. Под шлем. Сам видел. Пятерых. На дне ладьи. Лежат так. И у каждого по одинаковой стреле аккурат из левого глаза. Их проводник тюркский знает, каждый час кричал, мол, бакшиш даем, згиньте только. А те отвечают, мол, не нужен бакшиш, все заберем. Короче, больше половины перебили. Это грекам еще повезло. Вот неделей раньше, турок купец вниз шел, к Аккерману. Полная лодка девок с Диких Земель. Божился, мол самому султану в гарем везет. Только до Сорок тот купец близко не дошел. Хоть и единоверцы, а татары баб себе забрали. Говорят, хан Нур, добычей летнего набега не доволен. Мало взяли, теперь вот и щипают всех подряд. Но главное испытание ждет вас ниже Сорок. До Тигины, без отряда не суйтесь. Верно без хабара останетесь. Дай бог в живых»
Люди Анджея крепкие и надежные войны. Но стычки с кочевниками в планы пана не входили. Главное выполнить великое поручение. Каждый меч на счету.
