Клоповник

– Угу, – молодой человек продолжал сидеть. – И включите телевизор, пожалуйста.

В выражении лица сестры читалось сомнение. Ничего не сказав, она вышла из палаты. Кирилл расстроился. «Но, – смирившись, подумал он, – все равно, лучше, чем в камере». Молодой человек смиренно улегся на больничную кровать.

Сестра вернулась довольно быстро. На подносе она несла тарелку с двумя ломтиками жаренного хлеба и стакан с белой, тягучей жижей.

– Вот, пожалуйста, – сказала она, пристраивая поднос на больничную кровать.

– Спасибо, – Кирилл мило ей улыбнулся.

Женщина достала из кармана серый пластиковый прямоугольник, и протянула его молодому человеку.

– Вот пульт, – улыбнулась она. – Только утром вернете. Если Аркадий Дмитриевич узнает, мне будет нагоняй …

– Что вы! – обрадовался подарку Кирилл. – Это наш секрет.

Медсестра коротко кивнула и вышла из палаты. Паустовский нажал зеленную кнопку включения и кинул пульт на кровать. Экран сменил тон с черного на темно сини. Через несколько секунд появилась картинка. Молодой диктор с набриалинеными волосами и с траурным выражением лица что-то говорил. Еще через секунду появился звук.

– … убийство шокировало общественность. Молодой, талантливый журналист, блоггер, Наталия Шинская известна своими скандальными публикациями о хищениях в системе образования …

На экране появилась фотография Наты. Она смотрела на Кирилла все теми же веселыми серыми глазами. Мечтательная улыбка блуждала по ее пухловатым губам, а левая рука устало, и в тоже время грациозно, подпирала подбородок. Мышцы Кирилла непроизвольно напряглись. Тело как выпушенная пружина сжалась. Он выпрямился, чуть не опрокинув поднос с едой.

– … злоупотреблениях в Агентстве Публичной Собственности, монопольных сговорах при установлении цен на энергоресурсы и других журналистских расследованиях, не редко становившихся поводом для …

Переливающиеся через край противоречивые эмоции парализовали ему слух. Громкости в динамиках телевизора стало недостаточно. Он безрезультатно шарил растерянной рукой в поисках пульта. Его нигде не было. Отвлекшись от картинки, Кирилл бросил взгляд на кровать, и глазами нашарил злосчастный пластиковый прямоугольник. Когда же, наконец, глаза вернулись к телевизору, на экране был немолодой, бородатый мужчина в очках.

– … Наташа своими острыми, даже жесткими публикациями перешла дорогу не одному десятку, а может и сотне, воров в белых воротничках. У нее было много врагов, и угрозы сыпались на нее, чуть ли не каждый день. Я, как редактор портала и как друг Наташи, обещаю: мы выведем на чистую воду всех, абсолютно всех причастных к ее смерти.

Картинка снова показала щегла диктора.

– Как заявили в полиции, основной версией остается заказное убийство, связанное с профессиональной деятельностью Наталии Шинской. Мы будем следить за ходом расследования и …

Кирилл откинулся на подушку. Ему стало … жалко. Жалко себя, и …и ее. Что-то произошло с ними, а он даже не помнит что. Одновременное чувство ответственности, и в то же время слабости, беспомощности. В реальной жизни такой микст он никогда не испытывал. Бывали сны, ночные кошмары, в которых он на бешенной скорости несется по ночным переулкам незнакомого района, пытаясь найти дорогу. Но к своему ужасу понимает, выход он не найдет никогда. Потому, что он не знает как выглядит нужный ему путь. «Я должен отсюда выбраться, – думает он в панике. – Но куда мене надо?» Обида!? Да, конечно же, обида. Куда без нее родненькой.

Незаметные слезы, весь день душившие его, стали вырваться наружу. Засвербело в горле. Тихий, сухой кашель перешел в всхлипы. Слезам не прикажешь. Материальное воплощение эмоции текло по горящим щекам. Он вытирал их ладонями, на самом деле просто размазывая их по лицу. Нащупав краешек простыни, потянул его, и, постарался, вытереть щеки насухо. Но всхлипы становились сильнее. В какой-то момент Кирилл испугался. Его может услышать медсестра. Молодой человек остановил дыхание. Досчитал до десяти и глубоко вздохнул. Стало легче.

Рассеянной рукой он взял с тарелки тостер. Еда всегда помогала ему справляться со стрессом.

– Теперь о новостях спорта, – равнодушный к горю Кирилла, продолжил диктор.

Больной поднес ко рту ломтик жареного хлеба. Руки продолжали трястись. Откусить небольшой кусочек получилось не с первого раза. Гренка радостно хрустнула и аппетитный мякиш вырвался из-под сушеной корочки. Кирилл задумчиво жевал. «Почему это произошло?» Риторический вопрос, крутившийся в его голове целый день, наконец-то приобрел более четкое значение. «Почему это произошло …?» – мысленно повторил он. Вторая часть вопроса целый день пряталась в пучине сознания, и лишь теперь, смущаясь и стесняясь, всплыла как жаба из мутной тины. «Почему это произошло со мной?». Пытаясь сбить внутреннее смущение и стыд, он снова откусил кусочек тостера. Не помогло. Досада подкатил к горлу и глаза наполнялись слезами. «Нет, – переборол себя молодой человек. – Почему это произошло с ней?».

Кирилл обреченно закрыл глаза. Челюсть механически разжевывала колючий тостер. Образ улыбающейся девушки с хулиганской стрижкой, веселыми, проницательными глазами и загадочной улыбкой, всплыл в его памяти. Не успев закрепиться, тут же сменился образом лежащее на асфальте у мусорных баков окровавленной жертвы убийства. Кирилл открыл глаза и ошалел.

Образ никуда не исчез. Он был в палате. Прямо перед его лицом висело лицо девушки. Той самой, застреленной утром. Короткие волосы были взъерошены. Глаза пусты. Их обрамляли бездонно черные круги. Губы такого же угольно черного цвета искривились в подобии ухмылки. Челюсть Кирилла перестала жевать и медленно опускалась вниз. Вдруг в воздухе противно зашипело. Понадобилась долгая секунда, чтобы понять, это шипят динамики телевизора. Словно кто-то выдернул кабель сигнала, и экран, потеряв внятное изображение, издавал «белый шум». Он переместил взгляд на экран. На рябом фоне отчетливо читалось одно слово: «НАЙДИ!». Молодой человек осознавал, что этого не может быть. На стене висит современный, цифровой телевизор. Если у таких сигнал и исчезает, экран становится одноцветным. Но нет. Этот телевизор показывал «белый шум» и нелепое слово «НАЙДИ!».

Противное шипение усиливалось, а нависший над Кириллом девушка, образ или привидение, стремительно приближался. Молодой человек встрепенулся и инстинктивно выставил руку веред, пытаясь оттолкнуть от себя потустороннее существо. В тот самый момент, когда голова приподнялась над ортопедической подушкой, крошки не до конца пережеванного тостера провалились в гортань, наглухо перекрыв возможность дышать. Казалось, руки призрака опустились на его шею и с адской силой сдавливают ее.

Кирилл судорожно закашлял. Согнулся и наклонился лицом вниз. Кулак тщетно бил в грудь. Проклятый хлеб никак не желал освободить доступ к кислороду. Когда в легких резерв воздуха стал заканчиваться, настала паника. Он понял, самому не справится. Звать на помощь невозможно. Проклятые крошки перекрыли и этот путь к спасению. Оставался лишь последний шанс. Кирилл попытался дотянуться до кнопки вызова медсестры. Он сфокусировался на пластине. Весь остальной мир расплылся в мутной пелене. Овальный кусочек пластика был на расстоянии вытянутой руки, но силы дотянуться до него уже не хватало. Тело молодого человека не желало слушать мозг. «Как глупо! – подумал Кирилл. – На этом все? Game over?». Кирилл даже не успел окончательно смириться с неизбежным, со смертью. Мысль, подогретая инстинктом выживания, вернулась к овальной белой кнопки. Он пытался зацепиться за нее, как утопающий обреченно цепляется за соломинку. Мир расплывался, как капля чернила в воде. «Все?!». Это был не вопрос. Это стало утверждением. Последнее что еще мог осознать умирающий мозг кнопка вызова на пластине. Она сама по себе стала опускаться вниз. «Сила мысли?!» – мелькнуло в голове невероятно глупое предположение. Картинка окружающего продолжала стираться, и последнее что увидел Кирилл сквозь густую пелену это спасительный силуэт в белом халате на фоне огромной кнопки вызова персонала.

4.

Хитрые переплетения узоров на письменном столе одновременно завораживали и отталкивали. Проворный пытался глазами проследить за ярко красной линией от края стола до центра, где узоры со всей поверхности сливались в единый узел – родовой герб императора Наполеона. Но проследил он только начало пути. Красная линия, после очередного переплетения с другими линиями изменила цвет, став темно коричневой. Хотя, могло быть, что глаза его обманули. Обман раздражал Константина Васильевича. Не из-за риска для жизни, репутации и тем более имущества. Просто он не мог допустить даже намека на чье-то превосходство.

Мужчина повторил попытку. На этот раз выбрал тонкую, бледно зеленую завитушку и наверняка дошел бы взглядом до герба, если бы путь не преградила кофейная чашечка на блюдце. Он чуть было не поддался искушению передвинуть ее, но вовремя остановился. Шеф не любил когда кто-то трогал вещи на его столе. Да и сам стол для него был чем-то типа алтаря, святыни.

Господин Свечинский с гордостью рассказывал о своем «рабочем инструменте». Именно так он называл этот стол собранный старинными мастерами из разных сортов дерева, стоящий на изящно изогнутых ножках, с инкрустированными узорами и покрытый не тускнеющим лаком. Цена этого «рабочего инструмента» интригующе замалчивалась владельцем.

– Как вы думаете, – кокетливо отвечал шеф на вопросы любопытных гостей, – сколько может для настоящего музыканта стоить его инструмент? Для меня это, то же самое. Тем более что на этом столе творил сам Наполеон Бонапарт.

Творил ли Наполеон на этом столе или нет, Проворный точно не знал. Наверняка он знал лишь одно: Сергей Николаевич на этом антиквариате регулярно трахает свою секретаршу – худую высокую безгрудую девульку. Ее предшественница, такая же высокая, худая и безгрудая утратила притягательность в глазах шефа, как только перевалила за двадцать. Теперь «старуха» ведет прогноз погоды на одном из ТВ каналов Сергея Николаевича. И эту пассию, которая сейчас приносила кофе и задирала юбку, через год, а то и раньше сменят на другую. В том, что следующая секретарша будет высокой, худой и безгрудой Проворный не сомневался. Предпочтения шефа наводили Константина Васильевича на очевидную мысль: шеф не сознавшийся пидор педофил. Пока не сознавшийся. Сам себя. Пройдет лет пять-шесть и в его гареме будут лишь смазливые подростки. А то и совсем мальчики.

«Фу!» – Проворный непроизвольно передернулся от этой мысли. Его конвульсивный рефлекс не остался не замеченным.

– Ты что замерз? – поинтересовался Сергей Николаевич.

– Есть немного, – соврал он равнодушным голосом. – Не обращайте внимания.

– Адвокаты вытащили этого как его …

– Я понял, – поторопил шефа Проворный, – клерка из банка.

– Да. Только скажи, зачем он тебе нужен? Прекрасный кандидат на козла отпущения. Сидел бы себе и сидел.

– Во-первых, через него прослеживается связь с вашим, – Константин Васильевич запнулся, – нашим холдингом. Его, этого клерка, следует вывести из списка официально подозреваемых, до того как пресса узнает что он сотрудник ПродСельСтройБанка. Во-вторых, мы не знаем, что нарыла журналистка. Она могла ему что-то рассказать. В-третьих, я пока не в курсе компетенции этого клерка. Чтобы лишнего на следствии не сболтнул. Наконец репутация …

– Кофе хочешь? – перебил его шеф.

– Нет, спасибо, – отказался начальник безопасности.

– Как собираешься действовать?

– Поговорю с парнем. Но до этого нужно последить за ним несколько дней, оценить степень его важности для нас. Параллельно будем вычесывать эту журналистку, – поняв нелепость обозначения планируемых к мертвой девушке мер, Проворный коротко вздохнул и про себя дополнил: «Ныне покойной»

– Слушай, Василич, не начинай, – Сергей Николаевич раздраженно оттолкнул от себя чашку. – В конце концов, я тебе плачу.

– За безопасность, – размеренно, после паузы сказал Проворный. – Проводить мимо меня такие операции не безопасно. Не надо было ее …

Он чуть не произнес слово «ликвидировать». Это было бы непростительной ошибкой. Константин Васильевич знал, шеф записывает, а может и снимает, все свои разговоры. В случае чего Свечинский, не раздумывая, шантажировал бы его. Или просто подставил.

– Ладно, ладно, – шеф примирительно поднял ладони. – Признаю. Лажанул с этим утырком. Родственничек блин. Кстати, ты с ним все решил?

Проворный многозначительно промолчал. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Перед его взором пролетел силуэт выгнутой спины в технологической яме долгостроя и легкая ветровка, закрывающая лицо убитого. Свечинский, по всей видимости, что-то почувствовал. Слегка прищурив левый глаз, спросил:

– Мучился?

Осторожный Константин Васильевич расценил вопрос как продолжение провокации. Стиснув губы, он отрицательно покачал головой. В слух же сказал:

– Впредь, попросил бы согласовывать со мной подобные мероприятия.

Свечинский выпрямился в своем кожаном кресле, медленно потянулся за чашкой с кофе, отпил и вернул ее на место. Тон разговора его явно раздражал, Проворный это ясно видел. Но, как наемный профессионал, разгребающий эту кучу чужого дерьма, он имел право на подобный тон общения. Перед ним не просто работодатель. Перед ним клиент, который остро нуждался в опыте и знаниях Проворного, отставного офицера очень специальных служб.

– Насколько все серьезно? – спросил, наконец, шеф.

– Сами судите. Полиция расследует убийство известной журналистки. Скандальной журналистки. Непосредственно перед смертью дамочка занималась нашим холдингом. Главный подозреваемый ведущий специалист финансовой составляющей холдинга – банка. И их встреча не случайна. Я уверен дамочка что-то вынюхивала. Что она успела накопать – не известно. Где материалы – не известно. Кто в курсе ее расследования – не известно.

– И чем, по-твоему, это грозит? – Сергей Николаевич усмехнулся. – Хм! Полицию в счет не бери. Там все схвачено. Второе: кто в курсе дел этой сучки? Я тебе скажу – редакция газетенки. С ними тоже поговорим и, если надо, заткнем. Материалы? Все чушь, никто ничего не докажет. Ни-че-го! Даже до суда не дойдет. Так что расслабься.

– Последние публикации, – Проворный умышленно избегал произносить имена и фамилии. Это стало полезной привычкой еще в самом начале карьеры, – дамочка делала на своем англоязычном блогге. В первую очередь. Затем статьи в переводе выходили здесь. Там, за бугром, только и ждут подобных публикации. Помните историю с закупкой мусоровозов по правительственной программе?

Свечинский не то чтобы помнил, он, как творец досконально знающий свои творения, лелеял эту придуманную им же схему. Техника покупалась в кредит из бюджетных денег, естественно по «специальной» цене. Деньги проходили через его банк. Все деньги, в том числе и «откатные». Изначально и кредит должен был выдать его банк. Но статья этой сучки – графоманки спутала планы. Внешние, мать их, партнеры начали задавать вопросы. В итоге, кредит взяли у производителя под смешной процент. Свечинскому перепади крохи в виде перечисленческих комиссионов.

– Если поднимется шум, а он поднимется, – продолжал Проворный, – ветер будет дуть из-за бугра.

Начальник безопасности внимательно наблюдал за шефом, ожидая его реакции. Но ее не последовало. Мужчина, как и раньше, медленно, отпил уже остывший кофе.

– И еще, – сказал Константин Васильевич, – в деле фигурирует некий Порчелян Матвей …

– Да, – перебил его шеф. – Знаю. Это сотрудник из нашего отделения в Штатах. Хороший парень, я его знаю.

– Родственник? – Проворный не упустил возможность съязвить.

Сергей Николаевич пристально посмотрел на своего подчиненного. Затем нервно стукнул ладонью по подлокотнику кресла и пронзительно пропищал:

– Незаменимых людей у нас нет, Константин Васильевич. Это касается всех. Всех! Вы меня понимаете? И банковских клерков, и сотрудников безопасности. И вы сами знаете, как мы умеем прощаться и прощать. Это касается всех. И родственников, и хороших парней и даже отставных офицеров.

Притворившись, что не выдержал жесткий взгляд шефа, Проворный опустил глаза на раздражительно красивые узоры столешницы. Выждав несколько секунд, он произнес деланным оправдательным тоном:

– На настоящем этапе предлагаю ограничиться сбором данных. Когда поймем степень причастности и угроз, будем, – начальник безопасности поправился, – будете решать, что делать. Разрешите идти?

Свечинский безразлично тряхнул ладонью, словно стряхивая надоедливую муху.

5.

Худощавое лицо врача излучало смиренное жизнелюбие. Надвинутые на нос очки хамелеон наполовину прикрывали цепкие карие глаза. Царапая шариковой ручкой в изящном блокноте обтянутой синей кожей, он время от времени исподлобья поглядывал на пациента.

– Вы, друг мой любезный, прямо кладезь везенья. Так и хочется что-нибудь выпросить у вас, на удачу.

Доктор хихикнул. Кинул короткий взгляд на Кирилла, отложил ручку, и, не закрывая тетрадь, оттолкнул ее к краю стола.

– За день пережить сверхострую интоксикацию и механическую асфиксию. Ко всему, если не ошибаюсь, вас к нам прямо из тюрьмы привезли?

– ИВС, – уточнил молодой человек. – Вы еще про амнезию забыли.

– Ха, – усмехнулся врач, – смешно. Забыли про амнезию. Главное, чтобы вы о ней помните.

Настала очередь Кирилла усмехнуться. У него это получилось. Грустно. Вспомнился жизнерадостный анекдот: полоса белая, полоса черная и … жопа.

– А если серьезно, – продолжил доктор, улыбаясь, – ничего катастрофического с вашей памятью не случилось. Не вижу повода для лекарственной терапии. Попробуйте элементарное: создайте себе благоприятную обстановку, нормализируете режим, больше отдыхайте, гуляйте. Со временем все вернется на круги своя. Ну, на крайний случай можете обратиться за консультацией к психологу.

Врач снял очки, положил их перед собой и сложил на столе руки. Вся его поза выражала торопливое ожидание. Кирилл продолжал сидеть. Его усталое лицо ничего не выражало, но внутренне молодой человек боролся с мучавшими сомнениями. Стоит ли сообщать врачу о шутках мозга? Именно так он про себя назвал те странности, которые происходили последние насколько часов, и в которые отказывался верить. Его могли надолго упечь в заведение не сильно отличавшееся от тюрьмы. Но, ни клиника, ни тюрьма не спасут его от собственного воображения.

– Скажите, доктор, – робко начал молодой человек, – мое состояние … отравление и …

Молодой человек окончательно запутался в мыслях и словах. Глубоко вздохнув и выдохнув, он на одном дыхании выпалил:

– Я ее вижу. То есть как, не конкретно ее. Но, я знаю, что эта она.

– Кого ее? – участливо спросил врач.

– Ее, – нетерпеливо ответил Кирилл, но, взяв себя в руки, разъяснил. – Девушку, из-за которой я попал к вам. И в полицию. Ее убили …

– Я знаю, – доктор коротко кивнул, немного подумал и спросил. – Когда вы ее видели?

– Пять минут назад, – поняв нелепость сказанного, Кирилл замолчал.

Врач терпеливо ждал. И это терпение можно было принять за участие. Молодой человек снова вздохнул и заговорил:

– Не знаю, как это объяснить, – больной задумался. – Ну, например, когда шел сюда к вам. Иду по коридору. Прохожу мимо открытой двери, той, что ведет к пожарному выходу. Мельком заглядываю на площадку. Там девушка курит. Делаю шаг, и до меня доходит – она. Лицо, фигура, прическа. Она. Точно. Снова заглядываю. Никого. Вообще никого. А она там была. Точно. Я даже запах табачного дыма почувствовал.

– Хм, – озадачено усмехнулся врач.

– Сегодня утром, – Кирилла было не остановить. – Сижу, извините, на унитазе. Дверь в палату приоткрыта. Тут в проеме мелькает тень. Думаю, медсестра. Закрываю двери, ну …, короче, выхожу – никого. А запах? Запах ее духов. Потом выясняю, сестра не отходила от поста. И духи у нее другие. За завтраком …

Он неожиданно замолчал, рассеянно потрогав себя за шею. Казалось, холодные липкие пальцы невидимого призрака до сих пор сжимают его, не давая проход ни пище, ни воздуху.

– Любопытно, – констатировал доктор, выдержав паузу достаточную для того, чтобы понять, пациент больше ничего не скажет. – Это не совсем моя область, но все-таки осмелюсь предположить, на лицо результаты пережитого стресса. Стать свидетелем убийства, это удар по психике впечатлительного человека. Учитывая наркотическое отравление. Тем не менее, повторюсь, причин для беспокойства я не вижу. Давайте понаблюдаем.

«Понаблюдаем …» – монотонным эхом отозвался голос доктора в голове Кирилла. Двери лифта послушно открылись. Молодой человек вышел в тесное фойе. Справа, ближе к входу, расположилась стойка регистрации. Слева ряд офисных стульев для ожидающих. На одном из них сидел адвокат Настьев, тот самый, кто вытащил его из полиции и привез сюда, в клинику.

– Здравствуйте, Кирилл Иванович! – поздоровался он, сделав несколько шагов навстречу. – Как ваше самочувствие? Выглядите бодро. Молодцом.

– Здравствуйте, – появление адвоката насторожило Кирилла. – Что-то случилось?

– Ну почему сразу случилось? – юрист натянуто улыбнулся. – Просто нам надо поговорить, подготовиться к завтрашнему допросу.

– Допросу? Разве в полиции …

– Не нервничаете, Кирилл Иванович, – адвокат перехватил из его рук спортивную сумку с вещами. – Позвольте, я вам помогу.

Растерянный Кирилл позволил ему забрать сумку и послушно последовал за ним на выход.

– Заметно, вы незнакомы с процессуальным кодексом, – продолжил адвокат на улице. – В полиции вас опросили, конечно. Но, теперь необходимо дать официальные показания. Следователю. И от того, что вы скажите под протокол, зависит многое. Например, вы останетесь в статусе свидетеля, или следствие классифицирует вас как подозреваемого.

Мужчина многозначительно замолчал, давая молодому человеку глубже проникнуться своим псевдо безнадежным положением. Игорь Николаевич сознательно сгущал краски. Накануне, как раз в тот момент, когда Кирилл, лежа в больничной палате, задыхался, тщетно пытаясь освободить от крошек путь в легкие, на столе адвокатской конторы зазвонил телефон. Настьев сразу узнал звонившего. Без долгих прелюдий адвокату объяснили, что и как делать. Настьев спорить не стал. Он никогда не спорил с этими людьми. «Подготовь пацана. Нужна исповедь. Сэкономь нам время, а себе деньги» – сказал рыжеволосый шутливым тоном. Но адвокат не первый раз сталкивался с начальником безопасности Свечинского, и знал, тот никогда не шутит, даже если шутит.

– Сейчас мы поедем ко мне в офис, – продолжал адвокат, открывая дверь темно синего Мерседеса, – и еще раз все проговорим. Кстати, память к вам вернулась?

– Не полностью. То есть, уже все намного лучше …

– Главное что вы должны помнить, вы никого не убивали, – произнес адвокат, делая ударение на каждую букву. – Ладно. Мы сейчас все это обсудим. Здесь не далеко.

Офис адвокатской бюро занимал небольшой домик в самом центре города. Желающих обосновать свой бизнес именно здесь, в исторической части, было много. Не смущала даже неоправданно высокая арендная плата. С одной и с другой стороны домик подпирали стены соседних строений. Одно казалась из никеля и стекла. Громосский парапет из кованного железа, обрамляющий порог, смотрелся нелепо, вычурно и безвкусно. Но, свою цель, «как ни у кого» он выполнял в полной мере. Что находилось в этом здании, Кирилл так и не понял. Зато второй сосед решил привлечь к своему бизнесу внимание светящейся вывеской «Стоматологический кабинет. Профессор С. Шустерович». «Будь у него фамилия покороче, – подумал Кирилл, – сэкономил бы рекламе кучу денег». На фоне соседей, офис адвоката смотрелся скромно. О том, что за крепкой металлической дверью кто-то есть, сообщала небольшая прямоугольная вывеска «Настьев и партнеры».

В крохотной приемной было пусто. Мужчины прошли мимо узкого стола, по всей вероятности рабочее место секретаря, в квадратную комнату. Это была комната ожидания. В каждой стене Кирилл заметил по одной двери. Из деревянного массива, с вырезанными в ручную узорами, они выглядели, что называется, богато. «Значит, партнеров четыре и они не бедствуют» – констатировал мозг очевидный факт.

– Никого нет, – сказал адвокат, – кто на обеде, кто в суде.

Но и сейчас он соврал. В его кабинете, на кожаном диване у окна, слева от рабочего стола, сидел человек. Он со скучающим видом рассматривал какой-то глянцевый журнал. Мужчины прошли мимо него. Адвокат уселся на свое место, за стол. Кирилл сел напротив. Из любопытства он глянул на незнакомого мужчину, ожидая, что юрист их представит друг другу. Строгий костюм, темный галстук и абсолютно невзрачное лицо. Увидев такое, тут же его забываешь. Единственное что бросилось в глаза это рыжие волосы. Почувствовав внимание, рыжий оторвался от журнала и поднял глаза. Молодой человек успел перевести взгляд на аквариум, стоящи между диваном и стеной, избежав встречи с тяжелым взглядом незнакомца. Огромный дом для рыбок занимал пространства от входной двери до стены. Интимная, синяя подсветка уютно лилась со дна аквариума. В редких и крупных пузырях величественно плавали рыбки. Кирилл насчитал три большие и с полдюжины помельче. В «офисном водоеме» почти не было водорослей и обитатели чувствовали себя привольно. Осознавая свою красоту и значимость, рыбы дефилировали, как модели на подиуме.