скачать книгу бесплатно
Среди болот и лесов (сборник)
Якуб Брайцев
Роман Якуба Брайцева (1861–1931) «Среди болот и лесов» (1916) литературоведы называют первым белорусским романом, который, между тем, ни разу не издавался. Сданные в набор в типографию его «Невдашечка Анюта» (1887) и «Дудолева лоза» (1889) из-за материальных затруднений автора так и не вышли в свет, и архивное наследие Якуба Брайцева, часть которого составляют рукописи романа «Среди болот и лесов», повести «Невдашечка Анюта» и рассказа «Дудолева лоза», до сих пор оставалось неизвестным. Этот сборник возвращает имя выдающегося писателя Якуба Брайцева в контекст русскоязычной литературы Беларуси и предоставляет уникальную возможность читателям познакомиться с неизданными до этой поры произведениями нашего соотечественника, а литературоведам – расширить горизонты своих исследований.
Якуб Брайцев
Среди болот и лесов
© Оформление. ИПА «Регистр», 2013
(1861–1931)
Якуб Брайцаy
Вяртанне пiсьменнiка
Лiтаратурная спадчына Якуба Брайцава толькi цяпер прыходзiць да чытача, хоць жыy пiсьменнiк i пiсаy свае незвычайныя творы y XIX – першай чвэрцi XX стагоддзя. Ён бы так i застаyся забытым аyтарам адной аповесцi «Богачи», выдадзенай яшчэ y 1889 г., каб не iдэя сына Васiля Якаyлевiча Брайцава[1 - В.Я. Брайцаy (1902–1968), хiрург, прафесар, некаторы час з’яyляyся галоyным урачом Крамлёyскай бальнiцы.] выдаць да стагадовага юбiлею зборнiк бацькавых твораy. Будучы yпэyненым у прызнаннi яго лiтаратурных заслуг у Беларусi, Васiль Якаyлевiч звярнуyся y пачатку 1960 г. з лiстом да старшынi праyлення Саюза пiсьменнiкаy БССР П.У. Броyкi[2 - П.У. Броyка (1905–1980), народны паэт БССР.], у якiм напiсаy: «Многоуважаемый Петр Устинович! 19-го февраля 1961 г. исполнится 100 лет со дня рождения старейшего писателя Белоруссии Якуба Романовича Брайцева. В литературно-критическом очерке Ф.Н. Доминиковского «Белоруссия в произведениях Я.Р. Брайцева»[3 - Ф.М. Дамiнiкоyскi (1905–1949). Рукапiс названага нарыса захоyваецца y БДАМЛМ. Ф. 7. Воп. 1. Адз. зах. 28.] приведены биографические сведения о жизни и деятельности писателя и обзор его основных произведений. Ф.Н. Доминиковский, известный ученый-геолог и литературовед, уделил большое внимание изучению наследия писателя и написал очерк и не успел его напечатать, т. к. внезапно скончался от паралича сердца. Его жена З.П. Доминиковская передала мне рукопись, и я посылаю ее для напечата-ния в одном из литературных журналов по Вашему усмотрению. Появление в печати очерка, несомненно, привлечет внимание и послужит, возможно, толчком к напечатанию сборника произведений Я.Р. Брайцева. Рукописи хранятся у меня, его младшего сына.
Как в жизни каждого человека прошлое с годами все ярче всплывает, так и у народа далекое становится близким. В литературных произведениях Я.Р. Брайцева даны этюды из прошлого белорусского народа, и сейчас, в пору расцвета его культуры и государственности, будет уместно помянуть писателя добрыми словами. Я надеюсь, что Союз писателей БССР воздаст должное памяти своего старейшего собрата, окажет содействие в напечатании его произведений и сохранит их для будущих поколений».
На гэтым лiсце 6 лютага 1960 г. П.У. Броyка зрабiy рэзалюцыю: «А. Кучару.[4 - А.Е. Кучар (1910–1996), крытык, драматург, у 1960 г. з’яyляyся лiткансультантам СП БССР.] Прашу вырашыць справу». Але на пасяджэннi прэзiдыума праyлення СП БССР пытанне аб стагадовым юбiлеi Я. Брайцава i выданнi яго твораy не разглядалася[5 - Пра гэта сведчаць «Пратаколы пасяджэнняy прэзiдыума праyлення СП БССР». БДАМЛМ. Ф. 78. Воп. 1. Адз. зах. 92.]. Мяркую, што лiст Васiля Якаyлевiча з прыкладзеным да яго нарысам Ф.М. Дамiнiкоyскага быy перададзены y рэдакцыю газеты «Лiтаратура i мастацтва», дзе тады загадчыкам аддзела пiсем працаваy паэт С.П. Шушкевiч[6 - С.П. Шушкевiч (1908–1991), беларускi паэт, празаiк.]. Менавiта С.П. Шушкевiч пад псеyданiмам С. Койданаyскi змясцiy у «ЛiМе» 17 лютага 1961 г. невялiкi юбiлейны артыкул пра Я. Брайцава, у канцы якога заyважыy: «Варта, каб спадчынай Якуба Брайцава зацiкавiлiся нашы лiтаратуразнаyцы, а Цэнтральны архiy БССР набыy рукапiсы пiсьменнiка i даy магчымасць вывучаць iх нашым вучоным i пiсьменнiкам». Вядома, што С.П. Шушкевiч сустракаyся з Васiлём Якаyлевiчам i той падарыy яму фотаздымак бацькi, якi быy упершыню апублiкаваны yжо да наступнага, 105-гадовага юбiлею пiсьменнiка y часопiсе «Беларусь» з артыкулам зноy жа С.П. Шушкевiча. Зразумела, што артыкул 1961 г. быy заyважаны i абмеркаваны y лiтаратурным архiве, а яго аyтар з ахвотай перадаy матэрыялы, якiмi валодаy, для арганiзацыi працы па набыццi рукапiсаy Я. Брайцава. У хуткiм часе завязалася перапiска лiтаратурнага архiва з Васiлём Якаyлевiчам, i y пачатку мая 1961 г. ён прыехаy у Мiнск з добрым пакункам лiтаратурнай спадчыны свайго бацькi i быy ветлiва i yдзячна прыняты y калектыве архiyных супрацоyнiкаy. З той пары прайшло больш за пяцьдзясят гадоy. Многiя лiтаратуразнаyцы звярталiся да твораy Я. Брайцава, i y iх працах зроблены аналiз яго рамана «Среди болот и лесов», а найбольш аповесцi «Богачи». Але да выдання зборнiка лепшых твораy пiсьменнiка так i не прыйшлi.
Першым, хто задумаyся над несправядлiвасцю пiсьменнiцкага лёсу Я. Брайцава, быy выдатны беларускi паэт Алесь Пiсьмянкоy. Па праву зямляцкага паклiкання[7 - А. Пiсьмянкоy (1957–2004) ураджэнец в. Іванаyка Касцюковiцкага р-на Магiлёyскай вобл.] Алесь Уладзiмiравiч узяyся за вывучэнне твораy Я. Брайцава з тым, каб прапанаваць якому-небудзь выдавецтву зборнiк i yрэшце адкрыць для беларускага чытача яшчэ адно iмя y нашай лiтаратуры. У сваiм артыкуле «Забыты Брайцаy» («ЛiМ». 26.02.1999) А. Пiсьмянкоy успамiнаy сустрэчу са сваiм школьным настаyнiкам, выдатным краязнаyцам Аляксандрам Іосiфавiчам Нiкiценкам i яго скрушныя словы: «Забылi Брайцава, зусiм забылi, а шкада: прыгожы быy чалавек». З гэтым i прыйшоy Алесь Уладзiмiравiч у Беларускi дзяржаyны архiy-музей лiтаратуры i мастацтва – выправiць недахоп памяцi, тут знайшоy сваiх аднадумцаy, тут былi зроблены першыя крокi па вяртаннi пiсьменнiка y лiтаратурны кантэкст. На вялiкi жаль, толькi першыя крокi: 23 красавiка 2004 г. Алесь Уладзiмiравiч раптоyна пайшоy з жыцця. Яго iдэю вырашылi не адкладваць. Праца па yкладаннi зборнiка была распачата yжо выключна намаганнямi супрацоyнiкаy архiва-музея. Пасля быy доyгi шлях блукання гэтага зборнiка па выдавецтвах. Яго выпрабоyваy лёс, як не аднойчы выпрабоyваy i яго аyтара.
Якуб Раманавiч Брайцаy нарадзiyся 19 лютага 1861 г. у сяле Забялышын Клiмавiцкага павета Магiлёyскай губернi[8 - Цяпер Хоцiмскi р-н Магiлёyскай вобл.] y сялянскай сям’i. Па yспамiнах сваякоy, бацька быy суровым i працавiтым гаспадаром, сваiх дзяцей выхоyваy у бесперапыннай, часам знясiльваючай, працы i выключнай дысцыплiне. Сам жа пiсьменнiк згадваy: «Суровый отец мой не любил шутить делом»[9 - Радкi з аyтабiяграфiчнай аповесцi «Дудолева лоза».]. У сям’i выхоyвалася чацвёра дзяцей: сыны Якуб, Іван, Васiль i дачка Марыя. Усiм траiм Раманавым сынам, дзякуючы прыродным здольнасцям i выхаванай змалку працавiтасцi, суджана было атрымаць выдатную адукацыю i стаць вядомымi людзьмi свайго часу: Іван (1870–1947) стаy матэматыкам, доктарам фiзiка-матэматычных навук, прафесарам; Васiль (1878–1964) – знакамiтым хiрургам, вучоным у галiне эксперыментальнай i клiнiчнай хiрургii, прафесарам, сапраyдным членам Акадэмii медыцынскiх навук СССР. Самым вялiкiм рамантыкам у сям’i, з юначых гадоy здольным да фiласофскага аналiзу стану рэчаy, да yспрыняцця лiтаратурных твораy так, каб аж не спаць усю ноч ад хвалявання, быy старэйшы сын Якуб. Гэтая акалiчнасць не спрыяла трываласцi адносiнаy з бацькам, якi, па-yсяму, не падзяляy iмкненнi сына да спраy, што адбiралi час у непраходзячых гаспадарчых клопатаy. На яго, як на старэйшага, ускладвалiся абавязкi i надзеi прадаyжальнiка сялянскай гаспадарскай традыцыi, кармiльца, i не з прыхамацi бацькi, а па адвечным беларускiм звычаi. Ён жа гэты звычай намерыyся парушыць i y вачах усёй вясковай грамады быy дзiваком i адступнiкам. Але колькi такiх маладых вяскоyцаy было y той час у Беларусi, якiя адважылiся ламаць спаконвечныя законы, адчуваючы сваю наканаванасць быць у лiтаратуры, музыцы, навуцы.
Якуб Брайцаy скончыy пачатковую школу y родным Забялышыне прыблiзна y 1873 г. i паступiy у павятовае вучылiшча y Клiмавiчах. Менавiта тут ён пазнаёмiyся з магутным талентам А. Пушкiна, М. Гогаля, М. Лермантава, М. Някрасава. На yсё жыццё яму запомнiлiся прыватныя вечары y Клiмавiчах, дзе ён зачаравана слухаy мастацкую дэкламацыю iх твораy i яго ахоплiвала неверагодная радасць i хваляванне. Юнак меy вялiкую мару «выйсцi y людзi»: старанна вучыyся, спасцiгаy не толькi лiтаратуру, але i матэматыку, геаграфiю, iншыя навукi. Пасля сканчэння прыблiзна y 1878 г. павятовага вучылiшча, будучы на раздарожжы i пакуль яшчэ падпарадкоyваючыся волi бацькi, ён застаецца y Забялышыне i працуе памочнiкам пiсара Забялышынскай управы. У хуткiм часе адпраyляецца шукаць шчасця на Украiну i yладкоyваецца канторшчыкам на цукровы завод памешчыка Цярэшчанкi[10 - Вядомы на той час 2 уладальнiкi цукровых заводаy у сучаснай Жытомiрскай вобл. Фёдар i Мiкалай Цярэшчанкi. Фёдар Арцем’евiч Цярэшчанка пабудаваy цукровы завод у 1870 г. у м. Чырвоным. Недалёка ад Чырвонага знаходзiцца Андрушаyка, дзе цукровым заводам валодаy Мiкалай Арцем’евiч Цярэшчанка.]. Але праз два гады Я. Брайцаy вымушаны быy вярнуцца y сваю вёску «на прызыy» у салдаты. Ад вайсковай службы быy вызвалены як старэйшы сын у сям’i, але i на гаспадарцы заставацца не захацеy. Насуперак бацьку вырашыy ехаць у Маскву. Была y яго i аднадумца – Праскоyя Кiлесава, фельчарка мясцовай бальнiцы, нявеста. З ей i адправiyся y далёкi шлях. На паштовай станцыi Звянчатка (памiж Крычавам i Рослаyлем) маладыя павянчалiся. Іх чакалi выпрабаваннi беспрытульнасцю i беднасцю i yрэшце здабыты цяжкай працай дабрабыт, а пасля вялiкае расчараванне дваццацi год маскоyскага жыцця.
У Маскве Якуб Брайцаy уладкаваyся на працу y кантору садавода Ф.Ф. Ноева[11 - Ф.Ф. Ноеy, садавод-прамысловец, уладальнiк лепшых кветкавыхкрамаy Масквы. У 1883 г. набыy т. зв. Мамонаву дачу, дзе заклаy прамысловае вырошчванне кветак.], дзе адразу паказаy сваю дасведчанасць у вядзеннi спраy. У хуткiм часе атрымаy пасаду бухгалтара, што гаворыць не толькi аб яго выключных здольнасцях i працавiтасцi, але i аб iмкненнi i жаданнi набываць усё новыя веды. Наyрад цi мог бы ён атрымаць такую пасаду, каб не пастараyся прайсцi адпаведную падрыхтоyку. Нягледзячы на тое, што праца бухгалтара давала яму добрую магчымасць утрымлiваць сям’ю, а пасля i арганiзаваць выданне кнiг, бухгалтарам па натуры ён не быy. Я. Брайцаy шукаy шлях у лiтаратуру. Увесь вольны час аддаваy вывучэнню рускай i сусветнай класiкi, сiстэматычна наведваючы y Маскве Румянцаyскую бiблiятэку. Пад уражаннем твораy рускiх пiсьменнiкаy пiша вялiкую аповесць «Богачи», якая выйшла асобным выданнем у друкарнi Кушнярова[12 - І.М. Кушняроy (1827–1896), рускi пiсьменнiк, выдавец. У 1869 г. заснаваy у Маскве друкарню, якая стала адным з лепшых палiграфiчных прадпрыемстваy.] y 1889 г., адначасова стварае аповесцi «Невдашечка Анюта», «Старая деревня», першую з якiх рыхтуе да выхаду y той жа друкарнi Кушнярова. У гэты час сям’я Я. Брайцава, дзякуючы яго нястомнай працы i выданню «Богачей», жыве y матэрыяльным дастатку. Якуб Раманавiч нават бярэ на yтрыманне сваiх малодшых братоy i дапамагае паступiць iм у Маскоyскую гiмназiю, а пасля i ва yнiверсiтэт. Так што «выйшлi y людзi» яны не без удзелу свайго старэйшага брата. Можна меркаваць, што Я. Брайцаy, без перабольшання, дзякуючы выданню сваёй таленавiтай аповесцi, стаy адметнай асобай у маскоyскiм лiтаратурным асяроддзi. Ён знаёмiцца з многiмi пiсьменнiкамi, яго майстэрства адзначае Л. Талстой, а пасля не аднойчы прымае Я. Брайцава y сваiм доме. Генiяльны рускi пiсьменнiк, як заyважыy Ф. Дамiнiкоyскi, зрабiy бясспрэчны yплыy на фармiраванне яго светапогляду i пад уражаннем iх знаёмства Я. Брайцаy напiсаy псiхалагiчны эцюд «Иуда».
У 1890-я гады Якуб Раманавiч спасцiгае сакрэты адвакацкай практыкi, што дасць яму неблагi заробак, а y будучым i yвогуле стане амаль адзiнай яго працай. Як вядома, юрыдычнай адукацыi Я. Брайцаy не меy. Але, вiдавочна, карыстаючыся iснаваннем у той час iнстытута прыватных павераных, падаy прашэнне i здаy неабходны экзамен у адным з маскоyскiх судоy, дзе i атрымаy «Свидетельство на хождение по делам». У гэты ж час па прыкладзе Ф.Ф. Ноева, пачынае захапляцца навукай развядзення кветак, вывучае кветкаводства. У яго была даyняя мара адчынiць сваю yласную краму кветак. Недзе y другой палове 1890-х крама была yладкавана i адчынена. Але, да вялiкага расчаравання, прадпрыемства не yдалося. Магчыма, моцная канкурэнцыя, а таксама лiтаратурная праца, якую ён не мог спынiць i якая забiрала час i сiлы, не спрыялi яго бiзнесу. У вынiку банкруцтва i страта yсiх грошай, якiя збiралiся праз многа год вялiкiмi намаганнямi. Набраныя y выдавецтве яго аповесцi «Невдашечка Анюта» i «Дудолева лоза», як лагiчны зыход апiсаных падзей, з-за немагчымасцi аплацiць кошты выдання так i не yбачылi свет. Для Якуба Раманавiча наступiлi цяжкiя днi. Падрасталi сыны Дзмiтрый, Іван, Георгiй, самаму старэйшаму з якiх Дзмiтрыю было yсяго дзесяць гадоy. Да таго ж пад яго апекай заставаyся самы малодшы брат Васiль. Пакiнуць iх без сродкаy ён не мог, а пачынаць усё з таго, з чаго пачынаy дваццаць гадоy таму, азначала кiнуць сям’ю на паyгалоднае iснаванне. I яны разам з жонкай Праскоyяй Сяргееyнай прымаюць рашэнне вярнуцца y Забялышын на «бацькоyскiя парогi». У гэты час памёр бацька Раман Рыгоравiч, мацi засталася зусiм адна, а гаспадарка патрабавала догляду. Такiм вось горкiм чынам спраyдзiлася бацькава надзея: старэйшы сын усё ж забраy з яго рук «тастамент» на сялянскiя клопаты.
Рамантык Якуб Брайцаy марыy не толькi пра росквiт сваёй уласнай гаспадаркi, але i пра вялiкую лiтаратуру, а таму y хуткiм часе i y Забялышыне лiтаратурны занятак стаy для яго галоyным. Перажытыя няyдачы y Маскве не маглi вярнуць да таго сялянскага yкладу жыцця, якiм жыла яго сям’я дваццаць гадоy таму. Ён у большай ступенi yжо быy гараджанiнам i сельская гаспадарка давалася яму цяжка. Праз некалькi год ужо можна было гаварыць, калi не пра заняпад, то вiдавочнае яе адставанне. Да таго ж у хуткiм часе сям’ю напаткала вялiкае гора: пасля нараджэння чацвёртага сына Васiля памерла жонка Праскоyя Сяргееyна. Гэтая трагедыя моцна паyплывала на далейшае жыццё Я. Брайцава. Застаyшыся yдаyцом з чатырма малымi сынамi, ен павiнен быy дбаць не толькi пра iх матэрыяльнае становiшча, але i пра iх выхаванне, адукацыю. Якуб Раманавiч вырашае заняцца адвакацкай працай, тым, што яму найбольш было блiзка, што магло даць хоць невялiкi матэрыяльны дастатак. Маючы выдатную эрудыцыю, практычны вопыт з маскоyскага адвакацкага мiнулага i валодаючы талентам прамоyцы, Якуб Брайцаy у хуткiм часе стаy вельмi папулярным у сваёй акрузе. Дзякуючы прыродным здольнасцям да пераконання, вялiкай апантанасцi y абароне простага люду, ён выйграваy многiя судовыя цяжбы. Пераадолеyшы дэпрэсiю пасля банкруцтва, смерцi жонкi, стаyшы больш-менш матэрыяльна забяспечаным, Якуб Раманавiч зноy вярнуyся да лiтаратурнай творчасцi. У 1905 г. ён пiша камедыю «Беда цыгана», збiрае матэрыялы да задуманых аповесцей. 1905–1906 гг. увайшлi y яго жыццё актыyнай падтрымкай рэвалюцыйных выступленняy, спадзяваннямi на вялiкiя перамены. Як пiша Ф.М. Дамiнiкоyскi, Я. Брайцаy у 1905 г. перахоyваy нелегальную лiтаратуру, за што падвяргаyся вобшукам i пераследу. У 1910–1911 гг., калi многiя забялышынцы y вынiку сталыпiнскай аграрнай рэформы вымушаны былi перасялiцца на хутары, Я. Брайцаy таксама не пазбег «умацавання сваёй гаспадаркi». Яму, вiдавочна, быy вызначаны так званы водруб, бо сваю сядзiбу ён не пераносiy, прынамсi такiх звестак не знайшлося. Але пра тое, што y яго быy хутар пад назвай «Сярэднi», адзначана y бiяграфiчных звестках Ф. Дамiнiкоyскiм, як i тое, што сельскай гаспадаркай пiсьменнiку займацца не выпадала, бо yвесь час аддаваy судовым справам. Менавiта y гэты перыяд Я. Брайцаy прыступiy да стварэння рамана «Среди болот и лесов». Ён завяршыy яго y 1916 г., але да публiкацыi справа не дайшла. Патрэбны былi грошы, якiх у Я. Брайцава не было. Ды i не так проста было знайсцi выдаyца, якi б узяyся друкаваць раман пра экспрапрыятара Аляксандра Савiцкага, вобраз якога Я. Брайцаy бясспрэчна рамантызаваy i yзвышаy да ролi рэвалюцыянера i змагара за народную справу.
Жыццё Якуба Брайцава ад лютаyскай рэвалюцыi 1917 г. набыло iншы сэнс i змест. Нягледзячы на даволi паважаны yзрост, ён актыyна yключаецца y новую плынь падзей: становiцца сакратаром Забялышынскага валаснога павятовага выканкама, пасля – Клiмавiцкага павятовага выканкама, нейкi час займае пасаду павятовага пракурора. Пасля Кастрычнiцкай рэвалюцыi працягваy працаваць у Клiмавiцкiм выканкаме, з’яyляyся членам калегii Клiмавiцкага павятовага аддзела сацыяльнай абароны, членам калегii зямельнага аддзела, некаторы час загадваy сельскагаспадарчым складам. У 1923 г. вярнуyся y Забялышын, дзе займаyся грамадскай працай, быy членам сельскага савета, у 1925–1927 гг. выкладаy курс земляробства y школе сялянскай моладзi. Незадоyга да вяртання y родную вёску Якуб Брайцаy перажыy вялiкую асабiстую трагедыю: у 1920 г. у дваццацiвасьмiгадовым узросце пайшоy з жыцця сын Іван, у 1922 г. – старэйшы сын Дзмiтрый, якому было трыццаць два гады. Гэта моцна падарвала здароyе пiсьменнiка, пасля чаго ён ужо не мог так актыyна працаваць. Але нягледзячы на слабае здароyе, ён не пакiдаy лiтаратурнай працы. У гэты час ён вяртаецца да свайго рамана «Среди болот и лесов», дапрацоyвае яго i рыхтуе да друку. На захаваным машынапiсным тэксце маецца вялiкая колькасць аyтарскiх правак i памет. Пра тое, што аyтар рыхтаваy да выдання свой твор менавiта y гэту пару i yносiy адпаведныя папраyкi, сведчаць многiя радкi рамана. Як вядома, i на гэты раз жадаемае не здзейснiлася. Пiша y гэты час Я. Брайцаy аповесць «Хозяин», артыкулы для «Крестьянской газеты», вершы. Як ён жыy, пра што марыy, аб чым клапацiyся апошнiя свае гады жыцця y Забялышыне, вельмi ярка сведчыць яго лiст да сына Васiля y Маскву, якi, атрымаyшы медыцынскую адукацыю, рабiy свае першыя крокi y практычнай хiрургii. Для найбольш поyнай iлюстрацыi прыводзiм гэты yнiкальны бiяграфiчны i гiстарычны дакумент цалкам:
«С. Забелышин 20/ІХ 28. Дорогие Вася, Лида и Андрюшик! Давно уж я писал Вам. За делами и летнею работаю не мог выбрать времени. Да и, вообще, писать было не о чем. Жизнь катилась слишком однообразно.
Уведомляю Вас, что наш Жоржик женился 16 с. м. на m-llе Розмысловой Елене Васильевне. Я доволен. Девица высоких качеств и хорошая хозяйка. Теперь порядок пошел у нас хороший во всем и, надеюсь, хозяйство наше начнет прогрессировать.
Жоржик совсем было одичал, но сейчас он молодцом и чрез посредство жены – будет хозяином. Самое главное у нас, значит, сделано. Не знаю как у Вас в Москве, а у нас лето было холодное, бурное, урожай очень плохой и у пчел нет меда. На цвет гречихи вылетали мало, т. к. погода была неблагоприятная.
Клеверного сена у нас достаточно, но [ «Поднокото»] стравили. Придется судиться. Признали 450 п. сена стравлено. Хлеба моло, но хватит.
На «Сенном болоте» и, в том числе, на [ «Поднокото»] уже 2-ой год – идет мелиорация. Огромные канавы (З магистральных) проведено от д. Теплевки[13 - На сучаснай карце Магiлёyскай вобл. недалёка ад Забялышына ёсць в. Таклеyка.]до Палома. Теперь копаем и делаем дренажи. Опытные посевы показали, что болото даст огромные урожаи и хлебов и травы.
В казне забрано (на 90 членов) 2 1/2 тысячи рублей – на канавы и 1 т. руб. на удобрения и семена. Идет раскарчевка осушенной площади. Ждем трактора, который вспашет десятин 50 к будущему посеву. Осушку кончим в следующем году. Для мелиоративных работ – этот год был не благоприятный: заливало водой сверху (ливнями).
Думаю [ «Поднокотом»] строить хуторок. Это будет тебе, Вася! Здесь будет на 8 дес. сплошной луг. Я переберусь туда с весны. С помощью кредита на 15 лет (в рассрочку) полагаю все устроить. Не правда ли, надо? Это будет доходный во всех отношениях хутор, т. к. условия очень благоприятные. Коси и продавай сено и баста! Можно завести плодовый питомник и скот. Выкопаем и пруд. Там же великолепная глина для горшечного и кирпичного производства. Впрочем, будущее покажет что делать.
Литературой занимаюсь неослабно. В № № 1, 10 и11 «Крестьянской газеты» (Редакция Москва, ул. Воздвиженка, 9)[14 - «Крестьянская газета», орган ЦК ВКП(б), выходзiла з 25.11.1923 да 28.02.1939, адказны рэдактар С.Б. Урыцкi.]помещены мои статьи. Недели 2 тому назад я послал 2 тетради (45 листов писчей бумаги) стихотворений в Союз Всероссийских Крестьянских писателей (Тверской бульвар, д. № 25, ком. 1)[15 - Пад рознымi назвамi арганiзацыя iснавала з 1921 г. да 1932 г. Мела свае друкаваныя органы: «Трудовая нива» (1923), «Жернов» (1925–1928).], причем писал им, чтобы Васе 2у(сыну) дали ответ. Если будет время, ты, Вася, зайди и спроси. Я [переписываю] большую повесть из белорусской крестьянско-бедняцкой жизни под названием «Хозяин» и пошлю ее туда же. Союз требовал от меня работы и я обещал. Вот и выполняю «данное слово». Во всяком случае, стихи хорошие и повесть не дурна. Главное, времени у меня свободного мало, пишу по вечерам и ночам. Если не станут печатать, ты, Вася, забирай рукописи. Тогда придется перекочевать в Минск. Там скорее это [дело] в ход пойдет.
Елена Григорьевна писала нам, что бывала у Вас, что Вася, теперь, штатным ординатором, что Андрюша хороший мальчик и т. д. Ты, Вася, если ее увидишь, передай ей мой поклон. Ваших 10 р. я получил, когда был болен. Простудился, да и «прокатался» с месяц на печке! Как живете? Как мой дорогой внук Андрюша? Пусть растет и живет! Может быть, зимою увидимся. Это зависит как пойдут мои дела в нашем Союзе.
Газеты читать приходится редко. С «лучшими» современными писателями не знаком. Тут нет (канец радка неразборлiвы).
Пишите нам. Крепко целую Вас всех. Мой привет Ивану Михайловичу с семьей. Будьте здоровы. Ваш Яков Брайцев».
Якуб Брайцаy, як бачым, стаy сябрам папулярнай у той час i адной з самых масавых лiтаратурных арганiзацый, статут якой бясспрэчна падтрымлiваy, а таму свае творы накiроyваy непасрэдна на адрас арганiзацыi. З лiста зразумела, што творы яго публiкаваць не спяшалiся. Успомненая y лiсце аповесць «Хозяин» была, вiдавочна, ухвалена i перададзена для разгляду y выдавецтва «Художественная литература», але да выдання справа не дайшла. Аповесць, старанна перапiсаная аyтарам для рэдактарскай чыткi, захавалася y архiве названага выдавецтва i зараз яе арыгiнал зберагаецца y Расiйскiм дзяржаyным архiве лiтаратуры i мастацтва. З гэтага рукапiсу y свой час была зроблена фотакопiя для фонду Я. Брайцава y Беларускiм дзяржаyным архiве-музеi лiтаратуры i мастацтва. А вось два сшыткi з вершамi не захавалiся, i пра яго паэтычную творчасць мы можам меркаваць толькi па адным вершы «Дудка», якi разам з iншымi рукапiсамi перадаy у БДАМЛМ яго сын Васiль Брайцаy.
Будуючы асабiстыя i лiтаратурныя планы, Якуб Брайцаy марыy пра тое, што яго творы yбачаць свет, а яго дзецi не забудуць родны куток i будуць жыць тут, у Забялышыне. А для гэтага намагаyся многа працаваць, каб стварыць адпаведны грунт. Думаю, што ад iдэi будаyнiцтва «хутарка» сыны Георгiй (у лiсце Жоржык) i Васiль Якуба Брайцава адгаварылi. Здароyе яго пагаршалася. 2 сакавiка 1931 г. пiсьменнiк пайшоy з жыцця, так i не yбачыyшы публiкацый сваiх твораy. Пахавалi яго на Забялышынскiх могiлках. I да сёння на магiле захаваyся помнiк, а аднавяскоyцы шчыра шануюць памяць пра земляка – пiсьменнiка i «прыгожага чалавека».
Лiтаратурны талент Я. Брайцава доyгi час ацэньваyся выключна па адной выдадзенай аповесцi «Богачи». Тут ужо гаварылася пра яе станоyчую ацэнку Львом Талстым. У 1920 г. аповесць «Багачы» адзначыy у сваёй працы «Гiсторыя беларускае лiтаратуры» М. Гарэцкi[16 - Максiм Гарэцкi. Гiсторыя беларускае лiтаратуры. Вiльня, 1920.], а y 1923 г. пераклаy урывак на беларускую мову i змясцiy у «Хрэстаматыi беларускае лiтаратуры. XI век – 1905 год»[17 - Максiм Гарэцкi. Хрэстаматыя беларускае лiтаратуры. XI век – 1905 год. Вiльня, 1923. С. 188–190.]. У 1922 г. ацэнку аповесцi даy Я. Карскi y сваёй знакамiтай працы «Белорусы»: «В конце 80-х годов явилось талантливое произведение Я.Р. Брайцева: «Богачи». Повесть из белорусской простонародной жизни» (М., 1889), обнаруживающее в авторе тонкое знание белорусской деревни со всеми ея отрицательными сторонами. Средства для уврачевания народной жизни не указаны, но они чувствуются читателем, это – необходимость распространения просвещения и решительной борьбы с невежеством, безправием и отсталым укладом жизни»[18 - Е. Карский. Белорусы. Т. З. Петроград, 1922. С. 143.]. У 1960–1970-я гады да аповесцi звярталiся y сваiх даследаваннях лiтаратуразнаyцы Ю. Пшыркоy, К. Хромчанка i В. Каваленка. Аднак архiyная спадчына пiсьменнiка, частку якой складаюць рукапiсы рамана «Среди болот и лесов», аповесцяy «Дудолёва лоза», «Невдашечка Анюта», «Хозяин», псiхалагiчнага эцюда «Иуда», камедыi «Беда цыгана», верша «Дудка», доyгi час заставалася невядомай. У апошняе дзесяцiгоддзе да недрукаваных твораy Я. Брайцава звярнулася лiтаратуразнавец А. Белая. У некаторых яе артыкулах даследуюцца тэмы на прыкладах рамана «Среди болот и лесов».
Зборнiк, якi прапануецца чытачу, вяртае iмя выдатнага пiсьменнiка Якуба Брайцава y кантэкст рускамоyнай лiтаратуры Беларусi i дае магчымасць вучоным пашырыць межы сваiх даследаванняy. Тут публiкуюцца яго лепшыя творы. Для больш шчыльнага знаёмства з жыццём i творчай спадчынай пiсьменнiка запрашаем звярнуцца да фонду № 7 у Беларускiм дзяржаyным архiве-музеi лiтаратуры i мастацтва.
Г.В. Запартыка
Среди болот и лесов
Маёвка
Наступил конец мая. В Белоруссии в это время стоят теплые, ясные дни; еще нет летнего зноя, а пора изменчивой погоды миновала, и все от мала до велика наслаждаются теплом, солнцем, любуются цветами, зеленью трав и хлебов.
По сложившейся традиции, в конце мая отцы города устроили маевку для женской гимназии и реального училища.
В воскресенье утром реалисты явились в училище. Классные наставники подробно объяснили порядок следования к месту маевки и внушали ученикам правила приличного поведения.
Ученики построились перед школой в колонну по четыре в ряд. Учитель гимнастики поставил впереди семиклассников, во главе колонны – барабанщиков и оркестр, который состоял из учеников же и управлялся учителем пения.
Вот подана команда – и под музыку реалисты двинулись по главной улице города. Горожане с любопытством смотрели на эту процессию. Особенно привлекали к себе внимание первоклассники – малыши, шедшие последними, которые старались не отставать и семенили. Во главе каждого класса шел классный наставник. Четкий шаг, форменная одежда реалистов придавали шествию великолепный вид.
Директор и другие лица почтенного возраста уселись в кареты и уехали вперед к месту маевки.
Когда колонна реалистов вытянулась за город и свернула на дорогу в направлении рощи, оркестр заиграл патриотическую песню «Было дело под Полтавой, дело славное, друзья!».
Ученики дружно подхватили слова песни и дали более четкий шаг.
Вслед реалистам, из другой улицы, на ту же дорогу вышла колонна учениц, построенная в том же порядке, но без оркестра. В своих форменных темно-коричневых платьях, черных фартуках, с белыми воротничками и манжетами, с гладкими прическами, гимназистки являли пример скромности и аккуратности. Местом сбора являлся лесистый берег реки в трех верстах от города.
Здесь уже с раннего утра был разбит лагерь. Объемистые самовары дымили парами и пыхтели. На чистых простынях были разложены закуски, конфеты, печенье и прочие вкусные вещи. В нескольких местах между деревьями виднелись ларьки с сельтерской водой и разноцветными сиропами.
По прибытии к месту маевки ученики распределились по местам, отведенным для каждого класса.
После чая все смешались, начались игры и соревнования. Гимназистки под надзором классных дам играли в горелки, гуляли по лесу, собирали цветы, напевая песни весны. Реалисты играли в лапту, соревновались в беге и прыжках; особенно много смеха вызвал бег в мешках, завязанных у шеи. Бежать в мешке трудно, многие падают и не могут встать; в таком беге остается только прыгать одновременно обеими ногами вперед. Старшеклассники затеяли французскую борьбу. Молодые и сильные реалисты в присутствии гимназисток боролись жестоко и вытоптали траву на площадке до песка.
Победителей тут же награждали плитками шоколада. По окончании игр и соревнований заиграл оркестр, и начались танцы.
Самым любимым танцем, конечно, был вальс. Но большинство реалистов, даже старших классов, не умели танцевать и поэтому многие из них с завистью смотрели на тех своих товарищей, которые, пригласив гимназисток, плавно шли по кругу под звуки вальса.
Особенное внимание обратила на себя одна пара. Сын богатого помещика Шацкий вел дочь предводителя дворянства Ольгу Закалинскую.
Семнадцатилетняя стройная блондинка с длинными косами танцевала изящно и легко. Кавалер, хотя и немного тучный, уверенно вел свою даму, и зрители невольно следили за их плавными движениями. Вальс сменили другие танцы, но Ольга не принимала в них участия. Шацкий не отходил от нее, развлекая разговорами. Прошло еще некоторое время, оркестр умолк, утомленные музыканты попросили сделать перерыв. Солнце уже склонилось к западу. Многие ученики разбрелись по лесу. – После забав и танцев совершенно необходимо прогуляться, – уверял Шацкий Ольгу, с чем она охотно согласилась. Директриса уступила просьбе и разрешила прогулку.
Они пошли по дороге, свернули на лесную тропинку. Но тут навстречу им послышался стук колес. Пара серых лошадей показалась на дороге.
– Ах, вот и наши за мной приехали, – сказала Ольга с ноткой сожаления. Когда экипаж приблизился, они узнали кучера Анисима и старую няню Акинфьевну.
– Ну, голубка моя, – сказала няня, – пора и домой, чай, нагулялась.
– Здравствуй, барин! – сказала она Шацкому, который был принят у Закалинских и няня давно его знала. Анисим тоже приветствовал его, сняв шапку.
– Здравствуй, здравствуй, Акинфьевна! Здравствуй, Анисим! – ответил Шацкий.
– Почему ты одна, няня? Где же мадемуазель? – спросила Ольга. Она имела в виду свою гувернантку, старую деву.
– У них головка разболелась и они не могли, – ответила няня. Ольга, зная частые мигрени у гувернантки, не обеспокоилась этим сообщением.
– Ну, как, Анисим, поживаешь? – обратился Шацкий к кучеру. Такой вопрос был обычной формой разговора молодого барчука со стариком-кучером или другим слугою.
– Ничаво! Как завсегда, – ответил Анисим. – Коли ласка ваша, барин, подвезу, – добавил он.
– Анисим, – сказала Ольга, – поставь лошадей, пусть они отдохнут, а мы скоро вернемся. Няня, идем с нами! Акинфьевна вылезла из экипажа. Анисим отъехал в сторону и завернул лошадей.
– Стара уж я, моя детка, гулять-то, – сокрушенно сказала Акинфьевна; но и ей, видимо, хотелось пройтись в такую пору и в таком чудесном лесу.
– Разве недалеко, а то барин велели быть к чаю, – сказала она как бы в свое оправдание.
Акинфьевна души не чаяла в Ольге, она вырастила ее и, как выражалась, вынянчила своими руками.
Мать Ольги умерла давно, когда дочери было всего три года. С тех пор неотлучной была Акинфьевна в жизни Ольги. Ольга любила и уважала няню за ее ум и преданность. Закалинский, отец Ольги, уважал и ценил ее.
Порядочно поотстав от молодых людей, опираясь на посох, няня с нежностью следила за своей воспитанницей. Она шла на почтительном расстоянии, чтобы не мешать беседе и не стеснять их своим присутствием.
Шацкий болтал о том о сем, Ольга делала вид, что все это интересно, спрашивала, как он думает проводить лето.
Кавалер с увлечением рассказывал о предстоящей охоте с легавой собакой, затем перешел на лошадей, хвалил угодья своего имения, свои ружья и говорил о прочих развлечениях.
Они шли по лесной дорожке, ведущей к краю леса. Справа росли кусты орешника, молодые березки, а между ними возвышались столетние сосны. Слева в просветах между старыми соснами виднелись луга за речкой, а за ними вдали, в большом парке, – усадьба князя Мещерского.
Речка протекала под обрывом и не была видна, но оттуда доносились плеск и шум купальщиков.
Большинство гуляющих направлялись к реке, но Шацкий, увлекшись разговорами, повел свою спутницу в другом направлении. Вскоре они уже не видели вокруг себя никого из участников маевки.
Акинфьевна хотела окликнуть их и понудить возвратиться. В это время слева послышались звуки гитары и сильный мелодичный голос запел приятным баритоном:
– Дитя, не тянися весною за розой, розу и летом сорвешь… Захочешь ты летом фиалку сорвать, а фиалок уж нету давно…
Обернувшись в сторону певца, они увидели в некотором отдалении реалиста, который шел один в противоположную сторону.
– Кто это? – спросила Ольга.
– А, это Савицкий, мой одноклассник…
– Ах, как хорошо он поет, – сказала Ольга, сама музыкальная по натуре и обладательница недурного голоса. – Откуда он?
– Из какого-то села нашего уезда, сын сиделицы, странный человек, – ответил Шацкий.
– Почему странный? – с любопытством спросила Ольга.
– Замкнут, держится особняком, способный ученик, но занимается отвлеченными предметами, – ответил Шацкий. Ольга еще раз обернулась и видела, как реалист повернул в сторону тропинки, по которой они прошли; по-видимому, он не видел их.
– Не пора ли и нам возвратиться? – заметила Ольга. Но тут произошло нечто непредвиденное. Справа из-за кустов орешника, шагах в тридцати от них, вышли трое неизвестных. По внешнему облику этих людей было ясно, что встреча с ними не сулит ничего хорошего. В пригородах жили мелкие ремесленники, подмастерья, торговцы и нередко лица без определенных занятий. Неудивительно, что в воскресенье по лесу бродили пьяные подозрительные люди. Эти трое изрядно подгуляли, что легко было узнать по их неуверенной походке, излишним движениям рук и лихо сдвинутым на затылок фуражкам. Один из них – верзила огромного роста – держал дубинку в правой руке. Увидев реалиста с гимназисткой, он пришел в беспричинную ярость и заорал:
– А, барчуки! – и изрыгнул ругательства. – Бей их! – крикнул он свирепым голосом и бегом направился в их сторону.
За ним последовали двое других.
Ольга в ужасе закрыла лицо руками, вскрикнула. Шацкий побледнел, растерянно взглянул на спутницу и бросился бежать по дороге к лагерю, промчавшись мимо Акинфьевны.
Ольга, опомнившись, добежала до няни, прижалась к ней в поисках защиты, но старушка и сама была перепугана не на шутку. Трудно предполагать, что стало бы с женщинами, но тут в свою очередь произошло неожиданное явление. Когда разъяренный великан был от них в десяти шагах, на его пути появился реалист с гитарой.
Ольга узнала в нем того юношу, которого Шацкий назвал Савицким.
Не успел верзила занести дубинку, как реалист взмахнул правой рукой, причем в ней что-то блеснуло, и нанес ему удар в голову. Дико взвыв, тот повалился наземь. Второй нападающий бросился с ножом на реалиста. Последний, ловко подставив ему ножку, наотмашь ударил противника по затылку; даже не вскрикнув, человек упал и недвижимо остался лежать на лесной тропинке. Третий, видя участь своих товарищей и сообразив, что с этим реалистом шутки плохи, круто свернул в сторону и исчез между деревьями.
Савицкий (а это был действительно он) спокойно сунул руку в карман, вынул ее уже свободной от какого-то предмета и не спеша приблизился к обезумевшим от страха женщинам.
С неописуемым удивлением смотрели они на русоволосого юношу. Светло-серые глаза его смотрели спокойно, смело и властно. Худощавое, подвижное, выразительное лицо и весь облик реалиста говорили о сильной воле и мужестве характера юноши. Не обращая внимания на искалеченного верзилу, который ползал на четвереньках, а также на другого, безуспешно старавшегося встать, Савицкий, приподнимая фуражку, поклонился:
– Имею честь представиться – Александр Савицкий!
– Спасибо, спасибо вам! – лепетала Ольга… Акинфьевна, оправившись от страха, наконец заговорила:
– Сокол ты мой ясный! Да откуда ты налетел? Ангел-спаситель ты наш… Сколько лет живу на свете, а такого не видала и не слыхала… Дай бог тебе счастья, родимый мой!
– Позвольте быть вашим рыцарем, прекрасная Дульцинея, и проводить вас до экипажа… – с улыбкой обратился Савицкий к Ольге и подал правую руку. Ольга доверчиво приняла предложение, и они не спеша пошли к лагерю.
– Почему вы знаете, господин Савицкий, что меня ждет экипаж? – спросила с любопытством девушка.
– Я бродил по лесу и случайно видел, как приехала ваша карета, – ответил юноша.
– Подумать только, один троих здоровенных мужиков порешил! Знать, руки у тебя золотые, витязь ты наш ясноокий! – восклицала, качая головой, Акинфьевна. – Ах, поганцы! То-то вы орали, когда за детьми гнались, а теперь и дух у вас перехватило, – не унималась она. Ольга, вспомнив Шацкого, невольно улыбнулась.
– Скажите, что было в вашей руке? – спросила она и пристально посмотрела в лицо своего нового кавалера.
– А, это кистень! Серьезное оружие, скажу я вам, в умелых руках.
– Я в этом воочию убедилась!
