Ангел Дармунда

Макбрайд замолчал на полуслове. На его памяти было всего несколько случаев признания отцовства из сотен ходатайств об этом. Даже после того, как во всем мире научились делать анализ на ДНК, в их магическом обществе продолжают действовать средневековые законы. Согласно им, отцовство признается только Советом четырех, члены которого должны быть твердо убеждены, что ребенок – сын погибшего. И убедить их могут не анализы, а три не заинтересованные свидетеля. И этих свидетелей как раз найти очень сложно. Никто не хочет брать на себя такую ответственность. В их клане царят весьма свободные отношения, и как можно быть уверенным, что хитрая женщина не воспользуется случаем и не прикроет грех фамилией человека, уже не могущего ни подтвердить, ни опровергнуть свое отцовство. Только личное ходатайство главы рода и неопровержимое доказательство – идентичность радужной оболочки глаз могли убедить Совет признать ребенка наследником этого рода.

– А мистер Смит виноват в том, что его мать умерла во время родов и не смогла подать прошение? – Лаки с новой силой набросилась на него с обвинениями. – За нее пытались это сделать родители, но ваш Совет ведь не принимает прошения от других родственников! Вот и получается, что дети героев становятся мишенями для издевательств. Их даже клеймят, как скот, делая мерзкие татуировки на руках. А ваш Совет, у которого есть сила и власть, мог бы все изменить, но вам на них наплевать!

– Им насильно ставят клеймо? – пораженно произнес Бирн.

– А вы думали, они сами с гордостью делают себе такие наколки, господин Бирн? Да еще на обеих руках, чтобы всем было лучше видно? – презрительно хмыкнула Лаки. – Может, вы им тоже расскажете о высокой миссии? Хотя, о чем я говорю. Ублюдки ведь не достойны выполнять миссию. Не понимаю, зачем вообще их чему-то обучать и тратить деньги на содержание? Надо, как котят, сразу топить после рождения.

Лаки наконец вывернулась из рук Бирна и положив сверток на стол, вновь взялась за цепочку, пытаясь открыть хитрый замок.

– Да погоди ты с этим амулетом, мы еще не договорили, – Бирн снова решительно отвел ее руки от цепочки. – Ты хочешь оставить братьев? Как же так, Лаки?

Он не мог в это поверить. Ладно Стивен, но ведь с Викрамом она была вместе с раннего детства, а сейчас готова отправиться в приют, зная, что может никогда его больше не увидеть.

– Они смогут навещать меня, если захотят, – равнодушно пожала плечами девочка. – Впрочем, им сейчас не до сестры. Так заняты подготовкой к священной миссии, что я их почти не вижу, – без всякой обиды, просто констатируя факт, сказала она и с вызовом посмотрела на Макбрайда. – А если у вас хватит жалости или совести, то вы отправите со мной Габриэля. Хоть там мы будем вместе.

Бирн не знал, что делать. Связанный словом, он не мог открыть тайну ее происхождения. Как и не мог пообещать, что ей уготовано великое будущее, потому, что сам не знал планов Галларда насчет своей правнучки. На все его вопросы глава клана неопределенно отвечал, что пока не задумывается над этим и только увеличивал нагрузки, заставляя Лаки изучать все новые дисциплины. В свои тринадцать она владела знаниями шестнадцатилетних, причем самых умных из них. И сегодняшний трудный разговор тоже доказал, что мышление у нее отнюдь не тринадцатилетней девочки.

Макбрайд не мог убедить ее в ошибочности суждений. Ведь все, что она говорила, было правдой. Но он не хотел ее терять, а как уговорить остаться не знал. Все слова были просто словами.

И тогда Бирн опустился перед девочкой на колени.

Никогда в жизни он ни перед кем не стоял на коленях, потому, что привык не просить, а сам добиваться всего. Но сейчас это был единственный способ убедить ее остаться. Ведь в их магическом мире тот, перед кем становятся на колени, не имеет права отказаться выполнить просьбу.

Лаки испуганно посмотрела на Макбрайда и шепотом спросила:

– Зачем ты это сделал?

– Не хочу, чтобы ты покидала Дармунд, – также тихо ответил ей Бирн. – Я прошу тебя остаться и продолжить учебу.

– Но почему ты об этом просишь? – искренне удивилась девочка. – Я точно знаю, что не имею к тебе никакого отношения. Это с господином Галлардом у меня какая-то сомнительная связь, судя по цвету глаз. Но не думаю, что он рассердится, если ты поможешь ему избавиться от «плода греха» его дальнего родственника. Хотя, тебе, наверно, неудобно отправлять меня в приют, ведь мы так хорошо общались в последние месяцы.

Она доверчиво улыбнулась Макбрайду, подсказывая приемлемый выход из сложившейся ситуации.

– Пусть о моем поведении ему расскажет мисс Адамс, а ты останешься в стороне.

– Лаки, да причем здесь Галлард или какая-то мисс Адамс? – с раздражением произнес Бирн. – Я прошу, чтобы ты осталась ради себя самого. Я привязался к тебе.

– Белого пушистого котенка всегда пристроить легче, чем облезлого черного. Спасибо неизвестным папочке и мамочке за мою внешность. Ко мне легко привязаться из жалости к симпатичной сиротке. Только я – не котенок! И в ничьей жалости не нуждаюсь.

– Да какой из тебя пушистый котенок? – охотно согласился с ней Бирн. – Ты будущая волчица – гордая и смелая. И встреча с тобой – самое лучшее, что случилось со мной за последние годы. Уж пожалей старика, не лишай его радости. Сколько мне тут осталось, – и он так огорченно вздохнул, словно собрался завтра помирать.

– Кто же тогда будет изучать со мной «Друидскую любовь» и постоянно воспитывать? – насмешливо усмехнулась девочка. – И не прибедняйся, еще с полста лет протянешь.

– Так значит, мир? – широко улыбнулся Макбрайд и протянул Лаки руку. – И завтра ты приходишь на отработку пропущенных уроков?

Лаки ответно протянула руку, и та сразу утонула в большой ладони.

– Куда от тебя денешься. Остаюсь в вашей тюрьме, сэр, хотя в приюте, говорят, иногда в зоопарк или в цирк водят.

Бирн довольно засмеялся и поднялся на ноги. А в воскресенье они сбежали из Дармунда через подземный ход и целый день провели вместе. Сначала в цирке, а потом в парке аттракционов, причем не в Дублине, а в Париже.

Так начались их необычные отношения, с годами переросшие в настоящую привязанность. Он научил ее стрелять, водить машину, а затем и управлять вертолетом. Научил летать, как птица и разговаривать с животными. Да и много еще чему… Он заменил ей отца, деда и прадеда, став для нее человеком, которому можно доверять. Ну, почти доверять. Полностью Лаки не доверяла никому, даже самой себе.

Глава 2

Макбрайд вышел из комнаты выжатый, как лимон. Разговор с Лаки дался нелегко. Хорошо еще, что смог убедить ее остаться. Да-а, у девочки железная воля и смелая душа. Как дерзко она высказала все, что о нем думает. И заставила его не только задуматься о своем поведении, но и устыдиться. Он ведь и правда, даже не пытался установить истину. Слов мисс Адамс стало для него достаточно.

Бирн даже сплюнул от досады. Он же помнил, как эта мадам поливала грязью Лаки, пытавшуюся защитить подругу от извращенок. Да и сегодня она брызгала ядом, донося на ученицу Альварес. Так почему же он безоговорочно поверил ее обвинениям О’Хара? Из-за того, что у парня бандитская физиономия? И его, как черного и облезлого кота, так и хочется пнуть, чтобы не мешался под ногами? А может все дело в том, что он никто, и звать его никак?

К незаконнорожденным детям так относились веками, и Бирн не был исключением. Он не пожелал выслушать не только мальчишку, но и Смита. Лаки права, свой хитон с оранжевым капюшоном тот может спрятать в шкафу. Он никогда не станет преподавателем в Дармунде, несмотря, что в десять раз умнее декана Коллинза. Ему и должность воспитателя досталась, лишь благодаря настойчивости Макбрайда. Совет четырех согласился на это со скрипом. Ардал с явным сожалением сказал тогда: «Пойми, мы не против Смита. Он честный, умный и порядочный человек. К тому же, прирожденный преподаватель, и многому мог бы научить. Но родители наших учеников никогда не согласятся, что бы их детей обучал незаконнорожденный, и мы не можем игнорировать мнение большей части нашего клана. Даже назначение его воспитателем вызовет возражения». Однако, глава клана поддержал Бирна и предложил: «Давайте попробуем и посмотрим, что выйдет из этой затеи».

Что вышло, уже известно. Коллинз с приспешниками откровенно травит Смита, выживая из Дармунда. Бирн и сам хорош – вечно обвиняет его в неблагодарности и за малейшую провинность угрожает выгнать. А ведь он на сто процентов убежден в том, что Смит – сын Артура Фокса. Тот похож на отца всем – лицом, голосом, походкой.

Макбрайд хорошо помнил Фокса. Он лично тренировал Артура и был высокого мнения о нём, как о ловце, так и о человеке. Узнав о его гибели, Бирн искренне огорчился и сам подал прошение о внесении Фокса в «Золотую книгу почета», что обеспечило семье значительную финансовую поддержку. Только семьей посчитали отца Артура и сестер, а ребенка – нет, ведь мать не подала прошения о признании его сыном Фокса. А если не подала, значит знала, что не докажет этого, подумал тогда Бирн. И ребенок стал очередным незаконнорожденным в Дармунде. Только благодаря разрешению Макбрайда на допуск к тайным знаниям, Смит смог окончить Школу Друидов. А толку? Сыну легендарного ловца даже не предложили пойти по стопам отца, ведь к выполнению миссии его все равно не допустили бы.

В голове Бирна вновь молотом застучали беспощадные слова: «Их не считают за людей, и клеймят как скот! А вы – власть, ничего не делаете, чтобы защитить сыновей ваших героев. Да вам просто наплевать на них! Превозносите отцов и одновременно топчите их детей!»

А еще было нетерпимо стыдно, когда девочка выкрикнула ему в лицо: «Я не могла поверить, что это сделал человек, которого я уважала за честность и благородство – мой учитель!»

Лаки еле простила ему эту выходку. Он просто не имеет права вновь потерять ее доверие. Надо обязательно все выяснить и попытаться исправить.

Бирн поднял опущенную голову и столкнулся с настороженными взглядами воспитателей. Как и обещали, они ожидали в коридоре, готовые в любой момент прийти на помощь девочке.

Макбрайд хмуро кивнул им, подзывая поближе. Ему было неловко за свою несдержанность, и он спрятал это чувство под маской холодной вежливости.

– Мисс Уиллис, Лаки чувствует себя уже лучше, и завтра вполне готова посетить занятия. Проследите за этим, пожалуйста. И еще, – он требовательно посмотрел на воспитательницу. – Объясните, почему у нее так мало личных вещей? У меня сложилось впечатление, что кроме школьной формы и куртки, из которой она давно выросла, у нее больше нет никакой одежды. Никаких платьев, юбок и что там еще носят девчонки?

– У вас сложилось верное впечатление, господин Бирн, – тихо ответила Джулия. – Лаки обучается за счет Дармунда и носит форменную одежду, выдаваемую один раз в два года. Почему-то никто не учитывает, что дети быстро растут, и школьную форму надо обновлять каждый год. Желательно выдавать еще и обычную одежду – платья, брюки, рубашки, чтобы эти дети не выделялись среди остальных учеников и не чувствовали себя ущемленными.

«Людьми второго сорта, – подумал Макбрайд и стиснул зубы от злости. – Ну, Галлард! А еще убеждал меня, что Лаки ни в чем не нуждается! Конечно, не нуждается, ведь у нее нарядов, как у принцессы! Кроме формы, даже имеются две пары трусов и старая футболка, в которую она была одета в тот давний день в Венесуэле. И братья ее совсем обнаглели! Забросили девчонку за своими гульками, – распалился он еще больше. – К миссии они готовятся, как же. Знаем их миссию – кто больше перетрахает девчонок в Дармунде. Ну, ничего, он им покажет! Особенно проклятому мафару. А как грустно девочка сказала, что братья смогут навещать ее в приюте, если захотят. У него даже сердце закололо».

– Мисс Уиллис, – вновь обратился он к воспитательнице. – Надо как-то приодеть девочку, а то она выглядит совсем, как оборванка. Я дам деньги, а вы купите для нее все необходимое в каком-нибудь приличном магазине.

Макбрайд достал бумажник, извлек из него несколько крупных купюр и протянул их девушке.

– Хорошо, господин Бирн, я куплю одежду для Лаки, – спокойно ответила Джулия, не торопясь брать у него деньги. – Если вы уверены, что она ее примет от вас.

И заметив недоуменный взгляд, объяснила:

– Я хотела сделать ей приятное и подарила новое платье, недорогое, но миленькое. Лаки категорически отказалась взять его. Конечно, она постаралась не обидеть меня, но ясно дала понять, что не нуждается в подачках. Платье пришлось вернуть в магазин.

– Я как-то об этом не подумал, – растерянно признался Бирн, пряча деньги. – От меня она тем более ничего не примет. Ладно, что-нибудь придумаем. Вы тут присматривайте за ней, пожалуйста, – уже совсем мирным голосом попросил он воспитательницу и повернулся к Смиту:

– А с тобой у меня будет отдельный разговор, – и заметив тревожный обмен взглядами, строго добавил: – Пока остаетесь на своих местах, а там посмотрю на ваше поведение. Идем, Смит. У меня к тебе есть задание, которое надо выполнить быстро и без всяких пререканий.

В кабинете Макбрайд уселся за стол и молча кивнул воспитателю на кресло. Тот сел и напряженно уставился на Бирна, не ожидая для себя ничего хорошего. Однако, разговор зашел не о нем.

– Рассказывай все, что знаешь о том парне, ну, который валяется в изоляторе.

«По твоей милости, – со злостью подумал Джед. – Теперь ты решил все выяснить о нем. И зачем? Чтобы безнаказанно добить?»

Он испытывающее смотрел на Макбрайда, думая, что же сказать, ведь каждое его слово тот может использовать против Дойла.

– Ничего не знаешь о мальчишке, за которого подставил спину? – вкрадчиво поинтересовался Бирн и обманчиво мягко подсказал: – Случайно шел мимо и вмешался, услышав крики?

Не дождавшись ответа, он со всей силы грохнул кулаком об стол.

– Да ничего ты не мог услышать! Тот паршивец и звука не издал!

«Только смотрел своими наглыми глазами, в которых был не страх, а презрение. Таким же взглядом сегодня обожгла меня и Лаки».

– В молчанку решил поиграть? Я жду ответа!

– Его зовут Дойл О'Хара, ему шестнадцать лет, он избранный второго уровня.

Смит тщательно подбирал слова, стараясь не сказать ничего лишнего.

– Занятия посещает регулярно, дисциплину не нарушает. Друзей не имеет. К лицам своего и противоположного пола особого интереса не проявляет.

Казалось, воспитатель монотонно читает стандартный текст из личного дела, не проявляя никакого участия к этому ученику.

– Вот и все, что я о нем знаю.

– И только потому, что нет друзей, ты таскаешь ему апельсины в изолятор, – язвительно продолжил Бирн. – А он охотно делится ими с лицом противоположного пола, к которому не проявляет особого интереса.

Джед удивленно посмотрел на Макбрайда. Надо же, и о сиделке Кэтрин успели донести. Осведомителей в Дармунде хоть отбавляй.

– Так вы знаете больше меня, сэр. Что я могу рассказать вам нового?

Бирн легко поднялся и прошелся по комнате, а затем встал за спиной воспитателя. Тот настороженно напрягся. От главного экзекутора можно ожидать всего, чего угодно, даже удара по шее.

Смит почти угадал, только это был не удар, а захват. Бирн резко обхватил его шею и прижал к спинке кресла правой рукой, а левой быстро задрал рукав пуловера вместе с рукавом рубашки и обрывая на нем манжет, обнажил руку до локтя. Увидев татуировку, он витиевато выругался и отпустил воспитателя.

Побледневший Смит очень медленно, чтобы унять дрожь в руках, застегнул почти оторванный манжет, а затем встал и направился к двери.

– Кто это сделал и когда?

– Какая разница.

– Вернись, мы не договорили. Куда это ты так подхватился?

– Я уже не работаю в Дармунде, вот и подхватился собирать вещи, – слегка повернув голову, холодно произнес Смит.

– С чего это вдруг? Я же сказал, что все остаются на местах. Хватит хорохориться, Джед. Сядь на место.

Макбрайд безмерно удивил его, назвав по имени. В бытность учеником, он был для всех просто Смитом. И даже став воспитателем, не удостоился обращения «мистер». Копируя преподавателей, к нему столь же пренебрежительно относились и ученики.

Это были тяжелые первые полгода его работы в Дармунде, да, наверное, и последние. Ему было всего двадцать пять, он был вчерашним выпускником, и как всем, только начинавшим работать в Школах, Смиту было сложно завоевать авторитет и у преподавателей, и у учеников. Тем более, что Коллинз постоянно унижал его и перед теми, и перед другими. Джед был уверен, что увидев мерзкую татуировку, Макбрайд сразу уволит его. Тем удивительней стало обращение к нему по имени. Немного поразмыслив, он снова опустился в кресло.

Бирн достал из шкафа бутылку виски и плеснув в стаканы, один протянул воспитателю, а из второго залпом выпил все содержимое, пытаясь успокоиться. В ушах опять зазвучали слова Лаки: «А сыновьям героев они ставят клеймо, не считая их за людей».

Макбрайд двадцать лет честно выполнял свой долг в роли ловца, а затем возглавил элитный отряд. Даже став членом Совета четырех, он не оставил свой пост. И только несколько лет назад передал его своему лучшему ученику – Аластару Килпатрику. Лучшему из тех, кто остался в живых после многих лет служения миссии. Сколько их лучших погибло за все эти годы? А подонки ни дня своей жизни не посвятившие великой миссии, опускают их сыновей до уровня скота.

– Какая сволочь сделала тебе эту наколку, Джед?

Смит покрутил в руках стакан с виски, а затем сделав небольшой глоток, ответил:

– Мне было семь лет, когда «истинные друиды» решили научить меня почтительности.

– А Коллинза, случайно, среди них не было?

Джед лишь кивнул ему. Он не хотел вспоминать тот страшный день, когда три великовозрастных негодяя жестоко избили его, а потом долго мучили, расписывая тупой иглой руки. Особенно изощрялся Коллинз, выделываясь перед дружками. Те двое нанесли только по букве, а Коллинз уже дописал все остальное. Раны долго гноились, ведь игла была не только тупая, но и грязная. А еще они применили какие-то особенные чернила, которые намертво въелись в кожу и не поддавались никакому выведению своими силами. Обращаться в специальные салоны, где выводили татуировки, ему было стыдно, да и сомнительно, что обычная шлифовка кожи помогла бы.

– Вот гад! И стоит же твердо, никак не спихнуть его, – с досадой выругался Бирн. – Иногда так хочется врезать ему, прямо руки чешутся, но ни на чем не поймаешь. Таким праведником заделался, нотации всем читает, а сам, как был гнилью, так ею и остался.

Макбрайд снова налил себе виски, чтобы не взорваться от бешенства на бессилие что-либо изменить в жизни этого парня. Нет! Он должен найти выход и помочь сыну Артура занять достойное место в их обществе. И он обязательно его найдет! В конце концов, Лаки правильно сказала, что они – власть, и если какого-то закона нет, значит, надо его издать.

– Ты пока лишний раз не мельтеши перед Коллинзом, не раздражай его своим видом. А там посмотрим. Только от этого надо обязательно избавиться. Ты пытался что-нибудь сделать?

– И не один раз. Ничего не получается, – грустно покачал головой Смит, а потом слегка улыбнулся, вспоминая Лаки. – Правда, одна подружка пообещала помочь в этом деле.

– Поторопи ее, надо сделать, пока никто еще не знает. У твоего отца была небольшая татуировка – бегущая лиса. Мы все так его и звали – Лис. Хороший был парень.

Макбрайд ностальгически вздохнул, но заметив, как Джед прикусил губу от горечи, быстро перевел тему в другое русло.

– Ладно, давай займемся делом. Я хочу, чтобы ты составил список детей-сирот с указанием всех данных: рост, размер одежды и обуви. И напротив каждой фамилии укажи все, что известно о родителях, – и без всякого перехода снова спросил об избитом парне: – А тот, из изолятора, даже не скрывает свои наколки. Ему все по фигу? Типа, терять уже нечего?

– В принципе, да, – тихо ответил Смит и почти прошептал: – Отчаянный, весь в отца.

Но Бирн услышал и требовательно спросил:

– Кто его отец? Один из наших?

– Мерфи Кэмпбелл.

Макбрайд даже заскрипел зубами от досады и стукнул кулаком в ладонь.

– Я еще думал, кого он мне напоминает своим наглым взглядом! Да, Мерфи был дерзким, ни перед кем не прогибался, но в драке я не знал лучшего бойца. Всегда ходил по лезвию бритвы. И тогда рискнул, ввязавшись в драку с пятью мафарами. И ведь почти ушел от них, но шальная пуля догнала. А шрам у парня откуда? Тоже подонки постарались?

– Не знаю. А наколки сделали, когда сломали ему правую руку в шесть лет. Он их не прячет и живет в своем мире. Ни с кем не общается и никого близко не подпускает. Но девчонку никогда бы не обидел, тем более, малолетнюю, – и Смит осуждающе посмотрел на Макбрайда.

– Да я уже все понял, – досадливо поморщился Бирн. – Лаки сказала, что О’Хара попросил у нее какую-то ерунду, а до этого она его видела всего пару раз. Самому противно, что так прокололся и поверил на слово этой ведьме Адамс. Знал ведь, что нельзя ей доверять, – и виновато вздохнул: – Но, понимаешь, он ведь старше Лаки, а она такая хорошенькая, и я как представил, что…

– Что чудовище хочет съесть красавицу, – иронично хмыкнул Смит. – Только Дойл не чудовище. У него изуродовано лицо, но не душа.

– Ладно, задание ты получил. Жду результат, – свернул неприятную тему Макбрайд и давая понять, что разговор окончен, деловито распорядился: – Передай моей секретарше, пусть немедленно вызовет ко мне Маклафлина и Ольсена.

***

Братьям Лаки не повезло. Они попали на выволочку, когда Макбрайд еще не отошел от разговора со Смитом, и он оторвался на них по полной программе.

Голосом добродушного дедушки Бирн пригласил их в кабинет, усадил напротив себя и невинно поинтересовался:

– Как учеба, ребята? Как успехи?

Ребята украдкой переглянулись, и Стивен неуверенно ответил:

– Да все нормально, учимся, стараемся.

– Учитесь, стараетесь? – с довольной улыбкой переспросил Бирн и похвалил: – Молодцы. А как дела у Лаки?

Викрам облегченно вздохнул, вроде пронесло. Он боялся, что до Макбрайда уже докатились слухи об их невинных развлечениях. Они совсем забросили учебу и с наслаждением закрутились в вихре развлечений. За окном бушевал апрель, девчонки сводили с ума своими длинными ногами, и у них началась любовная лихорадка. Ну, а с сестрой все нормально, она прилежно учится и не доставляет никаких хлопот. И в те редкие встречи с ней, выглядит здоровой и веселой, поэтому Вик самоуверенно отрапортовал:

– У нее все отлично, сэр. Учеба дается легко, и она всем довольна.

– А когда вы ее видели? Вчера?

Бирн говорил еще спокойно, но глаза уже начинали темнеть, как грозовое небо. Стивен хорошо знал, что это было знаком приближающейся бури, но даже не предполагал, в чем дело. Викрам тоже заподозрил, что Макбрайд играет с ними, как опытный кот с глупыми мышами, только не мог понять, что тому надо. Они со Стивеном, конечно, не пай-мальчики, но до громких скандалов никогда не доводят. И с девчонками, и с преподавателями все решают миром, без эксцессов и обид. Он не понимал, зачем заговаривать зубы о Лаки. Сказал бы сразу, что ему надо, выругал бы или врезал, чего же резину тянуть. Сегодня пятница, и вечером можно отлично оттянуться с двумя близняшками, весьма горячими штучками.

Вик решил закруглить визит и быстро отчитался:

– Мы видели ее с неделю назад на школьном дворе, сэр. Немного поговорили. Стивен, как всегда, засыпал ее конфетами, и она побежала играть к девчонкам.

Бирн резво подхватился на ноги и уже через мгновение со всех сил тряс Вика.

– Ты, наглая мафарская морда! Сестру на шлюх променял! – взревел он и со всей силы заехал парню в челюсть.

Тот отлетел в сторону и не удержавшись на ногах, приземлился на пол. Через пару секунд к нему присоединился и Стивен.

– Твари! Кобели вонючие! Братья называются! – выругался Макбрайд и больно ткнул Стивена в плечо. – Ладно этот засранец – одно слово, что брат, он Лаки и не знает толком. А ты, мафарское отродье, был с ней рядом столько лет, а сейчас просто бросил! Сиськи и письки все заслонили? Последние мозги растерял, как и совесть? Конфетами они откупаются, мудаки! Всуньте эти конфеты себе в задницы, козлы недотраханные! Пошли вон отсюда! Нет больше у Лаки братьев!

Вик вскочил с пола и встревожено спросил:

– Что случилось с Лаки, сэр? Пожалуйста, скажите, что с ней?

– Ничего не случилось, братец, она веселая и довольная, – ехидно произнес Бирн. – Правда, проболела две недели и провалялась в постели, а кроме чужих людей – воспитательницы и подружки никто и не поинтересовался, что с ней. Неделю назад они ее видели, как же! Да вы больше месяца о сестре не вспоминали, и сегодня уже намылились на гульки. Вот и бегите! А о Лаки можете забыть навсегда, такие братья ей не нужны. Все, валите отсюда! Видеть вас не хочу!

– Ну, зачем ты так, дед, – осмелился обратиться к нему Стивен.