Влюбленный маркиз

Глава 5

Медди захлопнула за собой дверь гостиной, бросилась в дальний угол и принялась расхаживать туда-сюда, заламывая руки. О нет! Видел ли ее лорд Хезлтон? Вроде бы нет, но полной уверенности не было. Она лишь знала, что хозяин шел в ее сторону, когда она бросилась бежать.

Не стоило так рисковать. Было очень весело, когда они с Энн развлекались под покровом ночи, но веселья заметно поубавилось, когда пришлось прятаться в гостиной, чтобы хозяин не обнаружил, что она надела платье хозяйки.

Нет. Нет. Нет. Все это зря: не будет никакого танца на балу с красавцем джентльменом. Какая же она идиотка: решила, что у нее все получится. Ладно, чего уж тут… Надо подождать, пока коридор опустеет, потом пробраться обратно вверх по лестнице, незаметно вернуть на место платье и навсегда покончить с этой дурацкой авантюрой.

Внезапно дверь в гостиную распахнулась, и у Медди замерло сердце, но, когда в проеме показалась голова лорда Уитморленда, забилось снова. Он заметил ее, вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

Он был один. Слава богу. Она быстро выдохнула, не зная, как благодарить Небо за свое везение.

– Вот вы где, – сказал он дружелюбным тоном, совершенно непохожим на тот, каким разговаривал с лордом Джулингтоном.

– Я… простите. – Ее голос дрогнул. – Мне… стало нехорошо.

Она подняла голову и захлопала глазками. Разве не так отвечают дебютантки? По крайней мере, этому ее учила леди Генриетта.

– Какая жалость! Надеюсь, это незадачливое происшествие с павлином Джулингтоном не помешало исполниться вашему желанию потанцевать.

– О, м-м, да что-то мне это больше неинтересно, – пробормотала Медди. – Вообще-то я собираюсь уходить… с бала, то есть из гостей.

Она на мгновение прикрыла глаза, костеря себя на чем свет стоит за эти визгливые нотки в голосе. Она всегда так противно говорила, когда нервничала.

– А где ваша матушка? – поинтересовался Джастин. – Позвольте я вас к ней провожу.

Медди опять почувствовала стеснение в груди от страха.

– Я… м-м… так сказать…

– Прошу прощения, – перебил ее маркиз. – Я не хотел быть назойливым, но все-таки, как мне кажется, неосмотрительно разгуливать без провожатых.

– Спасибо вам за помощь, мистер Уитленд, но мне пора.

Она подобрала юбки и попыталась его обойти, но он протянул ей руку.

– Подождите! Не знаю, подойду ли я вам, но приглашаю на танец, если вы еще не передумали.

Медди замерла, ее губы тронула легкая улыбка. Посмеет ли она принять его предложение? Звуки вальса были еле слышны. В любой момент в гостиную мог войти кто угодно, даже сам лорд Хезлтон, да и павлин Джулингтон наверняка все еще ищет ее. Но это все ерунда! Сердце забилось чаще, все ее существо охватило волнение. Она будет полной идиоткой, если упустит такую возможность. Все складывается пока великолепно. Они потанцуют здесь, в гостиной, вдали от любопытных глаз. Не расхотела ли она еще танцевать? Нет, нисколько. Пусть это и крайне неосмотрительно, но она потанцует. Она подняла голову и в некотором сомнении взглянула на мистера Уитленда.

– Ну, решайтесь, – добавил маркиз с совершенно неотразимой улыбкой, от которой у Медди екнуло в животе. – Попробуйте. Говорят, я не самый худший в Лондоне танцор.

– Но вы говорили, что танцуют лишь одурманенные любовью дурачки и пижоны, или я ошибаюсь?

– И женатые, – добавил он со вздохом. – Я не принадлежу ни к одной из этих каст, но, пожалуй, сделаю исключение для столь привлекательной леди.

Ну да, конечно, леди…

Медди нерешительно вложила пальчики в его ладонь, и он привлек ее к себе, окутав теплом и ароматом сандала. Он начал фигуры вальса, точно попадая в такт доносившейся из зала музыке: раз-два-три, раз-два-три… Они описали круг в большом пространстве между буфетом и канапе, и она куда увереннее посмотрела на него, а затем стала танцевать так, как учила ее когда-то мать, как она учила Молли. И в те несколько минут, пока звучал вальс, словно случилось волшебство: Медди действительно чувствовала себя дебютанткой на шикарном лондонском балу, как всегда и воображала. Она прикрыла глаза и позволила себе окунуться в атмосферу волшебства, прекрасно понимая, что такой возможности ей больше не представится.

Прошло несколько минут, она вновь открыла глаза, и маркиз спросил:

– Ну, так что у вас произошло с лордом Джулингтоном?

Улыбка сбежала с губ, и Медди с трудом удержала дрожь, но все же осторожно ответила:

– Я не захотела с ним танцевать.

– Он недостаточно привлекателен для вас? – с улыбкой пошутил лорд Уитморленд.

Она покачала головой:

– Нет, просто был чересчур настойчив. Сожалею, что вам пришлось вмешаться в эту неприятную ситуацию. Еще раз спасибо.

– Не переживайте, сегодня вам не придется больше беспокоиться по поводу Джулингтона. После того как я объяснил, что произошло, лорд Хезлтон настоял, чтобы он удалился.

От этой новости Медди почувствовала облегчение, но тут же оно сменилось еще бо`льшим беспокойством. Прикусив губу, она опасливо взглянула на маркиза, а потом спросила, стараясь сохранять спокойствие:

– А что именно вы сказали лорду Хезлтону?

Танец продолжался, и маркиз ответил:

– Только то, что лорд Джулингтон едва ли не силой потащил гостью танцевать и что молодая леди предпочла убежать.

– А лорд Хезлтон?.. – Медди прокашлялась, чтобы избежать визгливых нот. – Спросил, что это за леди?

– Нет, к счастью, – с улыбкой ответил маркиз, – поскольку мне нечего было ему сообщить.

Кивнув, она с облегчением вздохнула и широко улыбнулась, а тут и танец закончился.

Уитморленд чуть дольше положенного задержал руку на ее талии, и Медди не убирала ладонь с его плеча. Чуть отстранившись, она посмотрела на него и наткнулась на внимательный и серьезный взгляд и вдруг поняла, что он собирается ее поцеловать. Она не ошибалась и хотела этого. В конце концов, поцеловаться на балу с симпатичным джентльменом было ее второй мечтой, хотя она едва признавалась в этом самой себе. Она даже представить не могла хоть что-то подобное, когда планировала вечернюю вылазку, но теперь… вот самый привлекательный из джентльменов не только потанцевал с ней… он вот-вот поцелует. Она привстала на цыпочки, подавшись к нему.

В коридоре раздались голоса, разрушив чары, и Медди быстро отстранилась. Но голоса звучали так близко, словно их владельцы направлялись именно в эту комнату. Она в отчаянии закружилась на месте в поисках места, где бы лучше всего спрятаться. Пальма в кадке была не очень объемной, так что Медди забежала за бархатную синюю портьеру и замерла, пытаясь выровнять дыхание, когда голоса стали понемногу затихать.

Слава богу! Глубоко вздохнув, она прижала руку к груди и быстро прочла молитву. Чуть ведь не попалась! Танец – одно, но поцелуй – уже слишком. Что, если бы гости открыли дверь и обнаружили ее в таком компрометирующем положении с мужчиной? От одной мысли об этом она содрогнулась. Вот ведь идиотка: затеяла эту дурацкую игру. Надо уносить ноги: поиграла, и хватит. Слишком большой риск.

Уитморленд тем временем подошел к окну и, откинув портьеру, посмотрел на нее с улыбкой, словно увидел что-то смешное.

– Все в порядке. Можете выходить.

Медди неуверенно улыбнулась в ответ, вдруг осознав, как, наверное, глупо выглядит здесь за портьерой. Объяснять что-то не было смысла. Он, наверное, решил, что она волновалась за свою репутацию, и это было почти правдой. Она кивнула, потом на цыпочках подошла к двери и выглянула наружу. Коридор был пуст.

– Мне надо идти, – выдохнула Медди и отвернулась, чтобы еще раз взглянуть на него. Увидев на его лице загадочное выражение, она подумала, можно еще ли надеяться, что там имело место и разочарование?

– Прошу вас, скажите свое имя, – попросил он с такой надеждой в голосе, что у нее сжалось сердце.

Была мысль представиться вымышленным именем, но что-то ей подсказало, что нужно сказать правду. Будет, конечно, странно, если он станет называть ее по имени, но все же она с волнением произнесла:

– Медлин. Меня зовут Медлин.

И выскользнула из гостиной почти счастливая. Она потанцевала, сказка кончилась, пора возвращаться к реальной жизни.

Глава 6

Городской особняк графа Хезлтона.

Лондон, сочельник, 1815 год

В этом году Джастин прибыл на крещенский бал Хезлтонов вместе с родственниками – почти со всеми, кроме Вероники: она наконец-то приедет с мужем. Во время рождественских праздников супругам удалось – с помощью всего семейства Уитморленд – как-то наладить отношения. Даже близняшки Джессика и Элизабет пожелали увидеть счастливое воссоединение пары, хотя официально еще не выходили в свет: титул их деда герцога оградит девушек от любых сплетен.

Джастин приехал лишь для того, чтобы поддержать семью, исполнив тем самым свой долг (во всяком случае, он так говорил себе, когда под руку вел матушку в бальный зал). Прошел год с той поры, когда в этом доме он танцевал с прелестной леди, которая до сих пор не давала ему покоя.

Это какая-то бессмыслица. Он никогда ни секунды не переживал из-за юных леди и уж, конечно, так много не думал вообще ни об одной даме. И все же мысли о Медлин – он знал только имя – с заметным постоянством тревожили его весь этот год. Если уж быть честным перед самим собой, надо признать, что весь прошлый светский сезон он высматривал ее на всех приемах, но лишь для того, чтобы каждый раз разочаровываться. Он даже подумывал навести о ней справки, но не знал как: фамилия ее была ему неизвестна, – не говоря уж о том, что его расспросы о дебютантке вызовут ненужные сплетни.

Во время разговора с Эджфилдом Джастин обмолвился, что хотел бы разыскать некую юную леди на сегодняшнем балу, понадеявшись, что ему не придется жалеть о воссоединении супругов. Если Эджфилд обмолвится Веронике – или, хуже того, матери или Джессике, – что Джастин разыскивает некую юную особу, то ему не будет ни секунды покоя.

Но сейчас уже слишком поздно, размышлял он, вглядываясь в танцующих. Конечно, нелепо надеяться, что он ее найдет: понятия не имея, кто она, не было никакой уверенности, что в этом году он снова увидит ее на балу.

Расположив семейство вдоль площадки для танцев, Джастин нетерпеливо рассматривая толпу гостей, выискивая темно-синее платье. Ну не глупость ли? Какова вероятность, что она опять наденет темно-синее?

– Тут дело не в вопросе, Лиз, а в необходимости, – внушала что-то матушка его сестре Элизабет.

Девушка, которая всегда предпочитала светским мероприятиям и выездам чтение книг и записи в дневнике, закатила глаза.

– Но мне не нужна камеристка, мама.

– Чепуха! Когда начнется светский сезон, тебе понадобится помощь с выбором одежды, драгоценностями и прической.

– Камеристка Джесс поможет мне застегивать платья, драгоценности вообще не нужны, и я терпеть не могу сооружать на голове Эйфелеву башню.

Леди Уитморленд поднесла руку к шее, словно от ужаса у нее сперло дыхание.

– Это несерьезно, дитя мое: нельзя выезжать в свет простоволосой – это неприлично.

– Значение приличий очень преувеличено, – возразила Элизабет.

Джастину пришлось скрыть смех за покашливанием и отвести глаза от прищуренного взгляда матери. Матушка и сестра спорили вот уже несколько недель, и было непохоже, чтобы кто-то изменил свое мнение. Элизабет утверждала, что камеристка ей не нужна, а леди Уитморленд с тем же упорством настаивала, что камеристка необходима.

В любой другой вечер эта семейная перебранка лишь позабавила бы Джастина, но сегодня он не испытывал желания слушать этот бесконечный спор, поэтому решил пройтись по бальному залу и посмотреть, не узнает ли кого. А может, зайти в некую гостиную?

– Я скоро вернусь, – обратился он к семейству, хотя сомневался, что его услышат за очередным спором, стоит ли иметь камеристку.

Джессика, которой предстояло дебютировать в светском сезоне, живо рассуждала на эту тему и была на стороне матери.

Оживленный семейный разговор был великолепным прикрытием для того, чтобы можно было ускользнуть незамеченным. Джастин быстро обошел зал, стараясь придать себе самый независимый вид. Каждый раз, когда в поле его зрения попадала белокурая дама, он с трудом переводил дух, а когда она оборачивалась, его ждало разочарование. Он обошел весь зал и вернулся, прежде чем решил, что, какой бы нелепой ни была мысль и какими бы мизерными ни были шансы, что она окажется там, не успокоится, пока по крайней мере не зайдет в гостиную, где они танцевали.

По пути он заставил себя не обращать внимания на множество дебютанток, смотревших на него с надеждой, что их пригласят на танец. Почему он все-таки решил, что неплохо было бы опять посетить этот бал? Обычно он бежал от удовольствий света как от чумы, а в этом году у него не было даже повода для отговорок, что он помогает Эджфилду распространять слухи об очередном ложном недомогании Вероники.

Что до этой парочки, то, когда Джастин обходил площадку для танцев, его внимание привлекли вальсировавшие и с любовью смотревшие друг на друга Эджфилд и Вероника. Он улыбнулся: по крайней мере эта пара снова вместе, как и должно быть. Ему никогда еще не приходилось слышать о столь упрямых семейках.

Джастин выскользнул из бального зала в коридор и направился в гостиную, на каждом шагу убеждая себя, что делать этого не стоит: Медлин там не будет.

Джастин не понял, что затаил дыхание, пока не открыл дверь гостиной и не увидел… пустую темноту. Запоздало выдохнув, он вошел в комнату, оставив дверь приоткрытой. Посмотреть за портьерами? Нет, это смешно. Сунув руки в карманы, он пнул ковер. Смешно даже надеяться, что она окажется здесь, но все же щемящее разочарование в груди не отпускало.

Вместо того чтобы уйти, он прошел к диванчику и потер мыском туфли место на ковре, где держал ее в объятиях, и улыбнулся, вспомнив свои ощущения во время танца. Что в ней пленило его после всего нескольких минут разговора? Хороший вопрос. Он не отпускал Джастина несколько месяцев. В Медлин все было каким-то неожиданным: поведение, слова, реакция, – прямой противоположностью тому, чем отличались большинство дебютанток. А еще маркиза поразила ее уверенность в себе. Она вела себя совершенно естественно и смеялась, если было смешно, в то время как другие дебютантки, похоже, заботились лишь о том, чтобы не нарушить этикет и выглядеть скромными и в меру робкими. Оба этих качества сводили его с ума. Он предпочитал, когда дамы были откровенны и получали от этого удовольствие. Именно такой ему казалась Медлин, а еще загадочной.

Джастин вдруг осознал, что она притягивала его еще и потому, что совершенно не была им увлечена. Обычно дебютантки старались изо всех сил очаровать его, чтобы сподвигнуть пригласить на танец, Медлин же выбежала из гостиной в ту секунду, когда он заявил, что не любит танцевать. Ее больше интересовали сами танцы, а не партнеры, и как раз это по какой-то неведомой причине заинтриговало его. Он с трудом признавал, что это правда, но так оно и было.

Он выдохнул, откинул голову и, глядя в потолок, на мгновение закрыл глаза, воображая себе звуки вальса, под которые год назад они танцевали, и представляя, как держит в своей руке ее обтянутую перчаткой ладонь. От нее пахло сиренью. Всю прошлую весну он наполнял этим ароматом свой дом.

В коридоре раздались громкие женские голоса и в комнату ворвались три его сестры.

– Вот ты где, Джастин! – воскликнула Вероника, оглядывая темную комнату. – Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь обрести хоть минуту покоя, – ответил он с натянутой улыбкой.

– В пустой гостиной? – нахмурившись, спросила Джессика.

– Именно пустота создает ощущение покоя, – с готовностью отозвалась Элизабет.

Джастин скрестил руки на груди и посмотрел на сестер. Он давным-давно понял, что единственный способ заставить их прекратить задавать вопросы – это начать спрашивать самому.

– А что вы все тут делаете?

– Тебя ищем, конечно, – ответила Элизабет, пожав плечами.

Самая рассудительная из сестер, вряд ли она пришла сюда по своей инициативе: скорее всего, это назойливая Вероника и ее столь же настойчивая подружка притащили ее сюда. Возможно, внешне Элизабет и Джессика не особенно отличались друг от друга, но характеры у них были разные. Джессика больше напоминала Веронику: обожала все модное, разные балы и светское общество и где только возможно совала нос в его дела.

– Эджфилд сказал нам, что ты высматриваешь некую даму! – выпалила Джессика.

– Правда? – Джастин вздернул бровь, про себя выругался и решил позже поблагодарить Эджфилда.

Вероника окинула Джессику осуждающим взглядом:

– Не надо было ему этого говорить.

– Ты это о чем? – отозвалась та, нахмурившись. – Ты ведь не думаешь, что он уже знает, что ищет даму?

Вероника провела по лбу тыльной стороной ладони:

– Нет. Я о том, что тебе надо поменьше болтать. Теперь он вообще не станет нам ничего рассказывать.

– Мне жаль вас разочаровывать, – произнес Джастин, направляясь к двери, – но здесь явно нет никаких дам.

– Я же вам говорила, что это пустая трата времени, – протянула Элизабет.

Милая разумная Лиз! Явно в это дело ее втянули сестрицы.

Джастин почти добрался до приоткрытой двери, когда заметил светло-розовое платье и до боли знакомый профиль… Да, ошибки быть не может: это она, Медлин, не плод его воображения. Вот только когда он ее увидел, она также мгновенно исчезла, быстрым шагом направившись в другую сторону, внутрь дома.

Джастин быстро повернулся к сестрам.

– Я только что вспомнил, что обещал Хезлтону зайти к нему в кабинет пропустить стаканчик-другой.

Под этим наспех выдуманным предлогом он вышел из комнаты и в коридоре успел заметить сполох розового, свернувший за угол. Ему пришлось почти бежать, чтобы на этот раз не дать ускользнуть, не узнав фамилии. Завернув за угол, он оказался в задней части дома и огляделся, чтобы успеть заметить, как закрылась дверь на черную лестницу. Он нахмурился. Куда это она?

Не раздумывая, он бросился следом за ней, распахнул дверь и, увидев взлетавшее по лестнице розовое пятно, тоже помчался вверх, выкрикнув на ходу:

– Стойте! Мне нужно с вами поговорить.

Сверху негромко ахнули, но шаги не стихли, и он взлетел по последним разделявшим их ступеням.

Она стояла, само очарование, в нежно-розовом платье с вышитыми вдоль лифа крошечными бутончиками. На ней были длинные белые перчатки, на плечах лежала легкая меховая пелеринка, в ушах сверкали бриллианты. Воздушная, как облачко, с тонкими чертами лица и ясными голубыми глазами, она смотрела на него с удивлением и – как он смел надеяться – с восторгом.

– Медлин, – выдохнул Джастин, чуть запыхавшись. – Я… Вы приходили в гостиную?

Он явно сморозил глупость, но ему было так приятно, что она пришла туда, где они встретились год назад. Наверное, ее спугнули его шумные сестры.

Медлин сглотнула и кивнула, оглядевшись по сторонам, словно боялась, что их застанут вместе. Он же по-прежнему не понимал, зачем она поднялась по черной лестнице, но теперь, глядя на нее, увидел, как она смущена.

– Я должен извиниться. Надеюсь, я не… очень напугал вас. Мне хотелось бы поговорить с вами.

Ее ясные глаза сверкнули, и она покачала головой.

– Нет, но…

Она прикусила губку так мило, как и год назад.

– Но?

Она так часто оглядывалась по сторонам, что он тоже начал нервничать. Она кого-то ждет? Он чувствовал себя полным идиотом. У него не было причин следовать за ней, и теперь, когда догнал, он не смог сказать ничего вразумительного.

– Мне надо идти, – выдавила она наконец, стреляя глазами туда-сюда.

– Очень хорошо, – сказал Джастин, чувствуя себя ослом из-за того, что так назойливо добивался ее внимания. – Но… я хотел вам кое-что сказать.

Она удивленно уставилась на него в ожидании продолжения.

– Я… – Он облизал сухие губы. – Должен признаться, что непрестанно думал о вас… весь год.

Ее миловидное лицо осветилось застенчивой улыбкой, и от ямочек на щеках у Джастина побежали мурашки по спине.

– Я тоже все время думала о вас, – призналась она шепотом, прежде чем уйти.

Он не мог понять: если она тоже думала о нем, то почему так нервничает, стремится уйти?

– Погодите. – Джастин лихорадочно соображал, что бы такое сказать, чтобы задержать ее хоть на мгновение. – Позвольте… позвольте спросить вашу фамилию.

– О нет! – испуганно воскликнула она, качая головой. – Нет!

– Нет?

Джастин раздумывал, не спросить ли ее почему, пока твердил себе, что нужно принять ее отказ за ответ и уйти, когда она вдруг схватила его за лацканы фрака, притянула к себе и горячо поцеловала в губы.

Лишь несколько мгновений спустя, прежде чем он смог шевельнуться, не говоря уже о том, чтобы ответить на поцелуй, она отстранилась, подобрала юбки и побежала дальше по лестнице, помахав ему затянутой в перчатку рукой, словно уходящему в плавание моряку.

– Прощайте, мистер Уитленд. Была рада увидеться с вами.

Глава 7

Медди добралась наконец до крохотной спаленки, которую делила с Энн, и закрыла за собой дверь. Дыхание было хриплым и частым, а сердце колотилось так, что было больно. Она закрыла глаза и быстро прочла молитву. Слава богу, ее никто не видел. Это чудо какое-то: мужчина, которого она так хотела найти, остановил ее на лестнице по пути в часть дома, предназначенную для слуг.

Все эти месяцы она не могла забыть танец с лордом Уитморлендом. Это было какое-то волшебство. Как ни пыталась Медди перестать об этом вспоминать, ничего не выходило. Поздно ночью, пытаясь заснуть на узкой кровати, она закрывала глаза и вспоминала их вальс, когда его крепкие руки обнимали ее, темные глаза смотрели в ее глаза, а лукавая улыбка изгибала его плотно сжатые губы. Ощутив аромат сандала и услышав тихие звуки музыки, она сладко вздыхала и погружалась в крепкий сон.

Но вот наступало утро, и Медди просыпалась в реальном мире, и перед ней опять вставала та же проблема: скопить достаточно денег, чтобы перевезти сестру в Лондон. При той сумме, что Медди зарабатывала в месяц, причем экономила при этом каждый шиллинг, не хватит и жизни, чтобы подготовить Молли для дебюта в свете. Она спросила леди Генриетту, можно ли взять ее старые ненужные наряды, но хозяйка отказала, заявив, что это тряпье годится лишь для мусорной свалки, но никак не для кладовки Медди. Медди не была воровкой, хотя могла позаимствовать платье, туфли и серьги леди Генриетты на один вечер, чтобы потом вернуть в том же состоянии.

Девушка по-прежнему горько сетовала на судьбу, когда вспоминала обстоятельства, что привели их с Молли к такой жизни. Она всегда была слишком беззаботна и следовала велению сердца, в то время как надо было включать здравый смысл. Весь прошлый год она старательно исполняла обязанности камеристки леди Генриетты, перестала следовать своим капризам вроде желания потанцевать на светском рауте. На протяжении последних месяцев она напоминала себе, насколько эгоистично повела себя, подставив под удар будущее сестры ради какого-то танца, но по мере того как приближался новый крещенский бал, она все чаще думала о том джентльмене и гадала: а что, если он вернется?

А еще она в очередной раз совершила ошибку, рассказав об этом Энн. Та принялась ее уговаривать нарядиться – еще разок – и сходить в гостиную посмотреть, не придет ли он увидеться с ней. «Это будет так романтично! – не унималась Энн, хлопая в ладоши. – Ты только представь. А что, если он тоже целый год думал о тебе?»

Конечно, такие слова смешили Медди, да и риск это огромный. С какой стати такому привлекательному молодому человеку переживать из-за сумасбродной девицы, которой захотелось потанцевать? Она была уверена, что он бы не стал, но по мере того как приближался сочельник, не могла об этом не думать. Что, если?.. Эти слова не давали ей покоя ни днем ни ночью. Что, если он там будет? Что, если станет ее искать? Что, если они снова будут танцевать? Неужели убедиться в этом настолько ужасно? Она могла бы обернуться за несколько минут, и, если он там, сделает так, что он никогда не узнает, что она его разыскивала, зато у нее на душе станет легче.

Лишь нынешним утром она приняла окончательное решение, что сделает это еще раз: в покоях леди Генриетты выберет платье, какие-нибудь туфельки и на этот раз что-нибудь из драгоценностей и отправится в гостиную, не в бальный зал. Она не станет рисковать, чтобы снова привлечь к себе внимание и, упаси бог, попасться на глаза лорду Хезлтону.

Медди приглянулось дивное розовое платье, которое не нравилось леди Генриетте, надела чуть великоватые ей туфельки и позаимствовала пару сережек с бриллиантами, которые, несомненно, стоили целое состояние. Еще один вечер притворства, и ей хватит воспоминаний до конца дней.

Вот только все пошло совсем не так, как она планировала. Когда она заглянула в гостиную и увидела своего мистера Уитленда, ее радости не было предела, но, увы, он был не один, а в окружении трех молодых красавиц.