скачать книгу бесплатно
/
.
Хотя, я уже обожглась на предыдущем округлении. Надо выяснить, насколько здесь можно ошибиться!
/
на
/
вычесть
/
будет
/
от
/
на
/
вычесть 57.
/
составляют 57
/
, так что после вычитания останется
/
.
/
от
/
будет
/
.
Итак, верно вот что: учитывая, что мы получим меньше на
/
, правильную цену драгоценностей можно посчитать, если к ранее посчитанной цене добавить
/
от нее.
/
от 6914073 экю будет 123465
/
экю.
Теперь надо к 6914073 экю прибавить 123465
/
экю, это 7037538
/
экю.
Добавлять ли теперь
/
? От 7037538 экю, без дроби, это 561
/
экю – значительная сумма! Придется добавлять. Без дробей это уже 7038099 экю.
А что дроби? С ними сложнее. Поняв это, я впала в тоску и пошла посоветоваться с Марсией. Она, конечно, сказала, что давно мне говорила, что ее дроби лучше. И написала вместо вместо
/
– 10089285714285714… и умножила на это два раза 6914073 экю. Получилось 7038089774952168… экю. Вычисления заняли у нее целую страницу, но, как я поняла, были зато простыми, не требующими раздумий, в каких долях считать и чем можно пренебречь.
Если считать с точностью до одного денье, сказала она, то ведь в экю полтора ливра, в ливре двадцать су, в су двенадцать денье, значит, одно денье в 15 на 20 на 12 раз меньше экю, то есть денье – это 0002777… экю. Значит, вместо 7038089774952168… экю можно смело писать 7038089775 – ошибка будет 000004783…, т.е. почти в шестьдесят раз меньше денье.
Странно, у меня даже без дробей получалось на 10 экю больше.
Так что я лучше буду считать 7038099 экю. Если добавить позолоту, 6048000 экю, в сумме будет 13086099 экю. На 124026 больше, чем полученная раньше цена 12962073.
Можешь по получении пересчитать.
XVI. Ты пишешь, что сейчас важнее всего – еще раз повторить. И переспрашиваешь, поняла ли я. Но тут я по своему скудоумию как раз и не поняла. Вот, я приведу из твоего письма, чтобы ты понял, чего я не поняла, а то, если еще и ты не поймешь, чего я не поняла, все окончательно запутается, а нам нельзя терять времени. Вот что ты пишешь в этом пункте: «Ты поняла? Или еще раз повторить? Это сейчас самое важное». Может быть, я неправильно считаю, что слова «это сейчас самое важное» относятся не к тому, что написано «сейчас», то есть перед ними, а к тому, что еще перед, то есть к словам «ты поняла?». Тогда самое важное – чтобы я поняла. Но что поняла? Что нужно повторить? Странно. Не мог бы ты повторить этот пункт, но попроще, а? А этот я буду перечитывать вместо порции вина на ночь – он мутит голову и сшибает с ног еще почище вина. Тут вино не очень приветствуется, знаешь ли, в силу уважения к его нелюбви кецалькyецпалином, а особенно его не любит подвальное чудище Большой Ашь, он-то даже запаха от выпившего не любит. Не то чтобы не выносит, в смысле, не приблизится к такому человеку. А жаль, можно было бы защищаться, если что. Скорее, этот запах может, говорят, вызвать его нападение, а это – последнее, чего бы нам с тобой хотелось. Я надеюсь. Только вот что мне непонятно: кто и когда его видел, чтобы так уверенно рассказывать, чего он любит, чего нет. Подвал-то ЗАПЕРТ. А если бы и не был заперт, кто туда полезет в здравом уме и твердой памяти? На этот вопрос мне никто не отвечает. Хотя все уверены, что да, не любит он этого дела и т.д.
О шелковом деле (пункт ХVII). Я расспросила, никакой тайны нет. Но все довольно хитро. И вряд ли удастся повторить. Шелковую ткань делают из шелковых нитей. Нити получают, разматывая коконы шелкопряда. Это такие черви, они для превращения в бабочек жрут, жрут, жрут, несколько раз линяют, толстеют, наконец, делают нить и наматывают на себя – закукливаются. Куколки превращаются в бабочек (некоторым это позволяют – иначе откуда новые червячки?), почти не летают, ползают, совокупляются, три дня откладывают яйца, очень маленькие, из которых вылупляются новые червяки и т.д. Основную часть коконов нагревают, чтобы убить куколок и облегчить разматывание нити – и разматывают. Первая сложность в том, что шелкопряд жрет только шелковицу (тутовник). Причем только белый, китайский. Черный тутовник не редкость, он приятно пахнет и его ягоды кладут в пироги. В Иерихоне растет шелковица, в тени которой отдыхал Иона, ей больше полутора тысяч лет. Красный тутовник привез дракон из своей страны, он тоже приятно пахнет, но по-другому, из него хорошо делать напиток. А белый почти не пахнет, из него можно делать лекарство, и, вот, червей шелкопряда разводить. А растет он в теплом сыром климате (у нас – в оранжерее). Ягоды перевозить нельзя – мнутся и портятся. Но это не главная трудность. Главная в том, что все тонкие работы: следить за тем, чтобы червям, куколкам (до поры до времени), бабочкам и растениям белой шелковицы было хорошо, перетаскивать червей на новые листья, если вокруг все поедены, разматывать коконы, не обрывая нитей – все это делают ручные крысы ашь. Зато им достаются лишние черви и бабочки, дохлые бабочки и куколки, в общем, все отходы. Им, а еще лечебным аквариумным обитателям ашь. Про них вам лучше расспросить Августину, ей таких дали – ожоги лечить. И она им не нарадуется. Хотя, кажется, ей не объяснили, что это. Если остается лишнее, подвальное чудо-юдо Ашь-Большое съест. Возвращаясь к шелку, человек не способен на такую мелкую, кропотливую работу, требующую нечеловеческого терпения. Только китайцы к ней как-то приспособились. У них вообще способности к мелкой работе и терпению. Может, лет через сто и французы приноровятся к такой работе.
О пункте XXIV про тяжелое серебро, которого, ты думаешь, не бывает. Можешь писать что хочешь, но я его видела сама. А оно на десятую долю тяжелее золота. То, что его до сих пор не открыли алхимики, не значит, что они его никогда не откроют. И то, что оно облегчит жуликам подделку золота, хотя и плохо, но не значит, что невозможно, увы. Кстати, это если оно будет цениться дешевле золота, что еще неизвестно, так как серебро темнеет куда охотнее. Что касается названия, я же не претендую на то, чтобы его дать самой.Если тебе мерещатся аггелы, давай, я не буду называть его аггенрум. Если ты считаешь, что ты – авторитетный алхимик, так дай свое название. Если нет, дай временное. Буду писать его. Наконец, про символ
Если бы ты был хотя бы не квалифицированным алхимиком, а квалифицированным астрологом, то знал бы, что никакого мусульманства в нем нет, как нет, правда, и христианского креста. Это у астрологов (я очень мало знаю, и случайно, и то слыхала об этом) знак Селены, Светлой Луны и Ангела Хранителя, в противовес знаку Лилит, Темной Луны, т.е. Пути Соблазна, который рисуется так:
Я же воспользовалась тем, что знак светлой луны как бы объединяет знак серебра, т.е. знак Луны
со знаком Земли
под ней. Для обозначения его тяжести. Если тебе не нравится, предложи другой знак. С астрологами и алхимиками посоветуйся, пусть они предложат. Могу прислать кусочек тяжелого серебра, пусть убедятся, что оно существует. Как ты понимаешь, подделать его нельзя, даже золото обесцветив – по тем самым соображениям, по каким ранее думали, что любую подделку золота хорошее взвешивание разоблачит. Я имею в виду взвешивание, учитывающее объём предмета.
Про твой пункт XXXIII, написанный для округления количества пунктов. Почему вдруг количество пунктов ты называешь самым важным, я не поняла. Или это какой-то намек? Тем более ты пишешь в этом пункте, что он «специально для моей тупости». Наверное, ты величину моей тупости недооценил и намек слишком тонкий. И, кроме того, вот еще что. Конечно, число XXXIII что-то говорит о Троице, но таких чисел много, взять хоть XXX и III отдельно. И, да, XXX в десять раз больше III, но и таких много, XI, XXII, LV, CX. А то, что для названия числа круглым требуются выполнить оба условия – это какое-то придуманное правило.
Теперь, прежде чем перейти к НОВЫМ событиям у нас в замке, расскажу СТАРУЮ историю. В пункте V ты, дорогой брат, строгий наставник и справедливый судья, заметил, что «у женщин мало разума, и он подчиняется чувствам. У тебя же» (т.е., у меня) «его мало и по сравнению с другими женщинами, судя по твоему глупому поступку». Т.е. я ЗРЯ отправилась в Циуатлан. А в следующем пункте написал, что у меня не хватит силы воли, стойкости в вере, хитрости и ума. Дорогой мой Клод, в этом за меня не волнуйся. Ты пишешь, что лучше бы в Южную башню отправился кто-то другой. Но я уверена, что мне хватит душевных качеств, чтобы сыграть эту роль.
Вот история, которую я расскажу тебе, чтобы ты увидел, что я не просто девушка из купеческого семейства, что у меня ДОВОЛЬНО сообразительности, хитрости и притворства. Из аррасского дела вальденсов – помнишь такое? – я для себя решила, что тихо сидеть в уголке и заниматься торговлей не менее опасно, чем вмешиваться в дела сильных, ибо, торгуя, наживешь и неприятности вместе с богатством, которое сильные захотят отобрать, а никаких правил чести и рыцарства для них в этом нет. Рыцари считают себя обязанными относится благородно только к рыцарям, но не к купцам.
История эта о том, как я обманула знаменитого дипломата Филиппа де Коммина, которому на своем веку приходилось переговорить многих дипломатов и правителей. Например, он сумел укротить гнев герцога Бургундского против короля Людовика, который приехал к нему на переговоры в очень неудачный момент. Агенты короля как раз взбунтовали против герцога граждан города Льежа… а герцог всегда был ОЧЕНЬ вспыльчив, и в тот момент был готов, кажется, на убийство, ибо ему показалось, что король решил над ним поиздеваться, чего он не терпел НИ ОТ КОГО. Но де Коммин, служивший тогда герцогу, примирил их. Правда, честь короля потерпела ущерб: он был вынужден не только подтвердить все, чего добились от него члены Лиги до того, как король перессорил их между собой и стал постепенно отнимать обратно. Ему еще и пришлось участвовать в походе герцога против восставшего Льежа, которому он обещал защиту. Но он уцелел; и, оценив таланты де Коммина по достоинству, позже принял его на службу и награждал за нее по-королевски…
Но мои таланты оказались больше, чем у де Коммина.
История, которую я хочу рассказать, случилась недавно – в 1470 году. Но с тех пор много событий произошло, так что я напомню, что происходило тогда. Де Коммин еще служил тогда нынешнему герцогу Бургундскому Карлу, сыну того Филиппа Доброго, который так НЕБРЕЖНО обошелся с моим Аррасом. Герцог, хоть и происходил из Ланкастеров, хотел заручиться против короля Франции поддержкой любого английского короля, и женился на сестре короля Эдуарда, который был из Йорков и победил Ланкастеров в войне Алой и Белой розы. В этой войне его поддерживал могущественный Ричард Невилл, граф Варвик, по прозвищу Делатель королей.
Графский титул он получил на основании того, что был женат на младшей сестре прежнего графа Варвика, Ричарда де Бошама, который был наставником прежнего английского короля и тюремщиком Жанны Девы во время следствия против нее и суда. Причем постоянно напоминал Кошону, который вел ее процесс, что «деньги заплачены за результат» и всячески добивался этого РЕЗУЛЬТАТА. И добился. На этом графе, по воле Божьей, и пресекся род Варвиков по мужской линии. Единственный сын Ричарда де Бошама, Генри, умер в 1445-м, после сожжения Жанны Девы, но до ее оправдания.
Новый Варвик начал делать королей с того, что посадил в тюрьму Генриха VI Ланкастера, воспитанника старого Варвика, которого тот короновал в Соборе Парижской Богоматери в противовес Карлу VII, коронованному Жанной Девой в Реймсе. Ты, наверное, знаешь, что во французской традиции коронация именно в Реймсе, так что старый Варвик с Парижем для Генриха просчитался. Но неважно. А на трон молодой Варвик посадил Эдуарда Йорка.
Старый Варвик был противником старого короля Франции Карла VII и союзником старого герцога Бургундского. Но сын Карла VII, Людовик ??, не любил отца и ненавидел всех, с кем Карл VII был в хороших отношениях. Чем лучше были отношения, тем больше. Сильнее всех он ненавидел любовницу отца, Аньес Сорель. Наверное, поэтому новый граф Варвик был в хороших отношениях с новым королем Франции, и потому герцог Бургундский стал графу врагом.
А поскольку Варвик слишком явно опекал короля Эдуарда, да еще в ходе войны оказался замешан в гибели каких-то его родственников – гражданская война всегда приводит к таким УЖАСНЫМ вещам, – герцогу было не слишком трудно поссорить их. От ссоры недалеко до битвы. Граф Варвик проиграл сражение и бежал в Кале. Вместе с ним на корабле был младший брат короля Эдуарда Джордж, герцог Кларенс, женатый на дочери Варвика Изабелле. А два брата Варвика, архиепископ Йоркский и маркиз Монтегю, наоборот, остались лучшими друзьями короля Эдуарда. Все в Англии во время войны Алой и Белой розы перепуталось и оставалось перепутанным и после.
Ты спросишь, причем тут я, и пока что окажешься прав – ни при чем. Но минутку терпения.
Итак, Варвик и Кларенс с женами и детьми и большим числом сторонников уплыли в Кале. Варвик среди многих своих должностей имел пост капитана Кале и, кстати, получал с него большой доход. Его наместником там был некий монсеньор Вэнлок. Когда суда Варвика показались в бухте Кале, люди Вэнлока открыли по ним огонь из кулеврины. Пристать им не разрешили. Мадам Кларенс, дочь Варвика, разрешилась от бремени на корабле, а Вэнлока с трудом упросили прислать две бутылки вина для укрепления сил роженицы. Варвик и бывшие с ним уплыли из Кале в Нормандию, где нашли приют у короля Франции. За ВЕРНОСТЬ король Эдуард сделал Вэнлока капитаном Кале вместо Варвика.
Когда я в том же году прибыла в Кале по пути к упомянутой мадам Кларенс, своей госпоже в то время, там был Филипп де Коммин, присланный герцогом Бургундским. Оказалось, герцог назначил капитану Вэнлоку пенсию в тысячу экю за его поведение с бывшим господином. Но де Коммин НИКАК не мог уговорить Вэнлока выгнать из города 20 или 30 слуг Варвика, которые, как он опасался, могут устроить переворот в пользу своего господина. Ибо Варвик приобрел в Нормандии людей, корабли и вооружение при поддержке короля Франции, и это беспокоило герцога Бургундского, а король Эдуард, за которого он беспокоился, занимался только охотой с братьями Варвика и ухаживал за дамами.
Вэнлок как бы соглашался с Коммином, но ничего не делал. Вот почему: НА САМОМ ДЕЛЕ он тайно оставался верным Варвику, а огонь из кулеврины и пренебрежение трудным положением мадам Кларенс были притворством. Я об этом знала, а Коммин не знал. Я подвернулась Вэнлоку в удачный момент. Коммин надоел ему своими советами и увещеваниями, все более похожими на требования. Вэнлок тогда намекнул Коммину, что он хорошо бы сделал, если бы передал своему господину – герцогу Бургундскому, что лучше бы тот не очень заботился о войне и ссорах, а позаботился о мире. И представил меня Коммину, как служанку мадам Кларенс, направляющуюся к Варвику с предложением о мире от короля Эдуарда. Чтобы Коммин тоже имел возможность присоединиться к этому предложению от имени герцога Бургундского.
Интересно, подумала я, увидев де Коммина, знает ли он, что прадед его любимого герцога собрал в моем родном Аррасе французское войско и разорил его родной Коммин[9 - Герцог Бургундский Филипп ?? Толстый (Смелый) (1342-1404), младший сын короля Иоанна II Доброго (прозвище Филипп получил в 1356 году после проигранной битвы при Пуатье, поскольку не оставил в трудную минуту отца и попал в плен к англичанам вместе с ним, в то время как дофин, будущий король Карл V Мудрый бежал с поля боя) в 1379 году предпринял поход с целью оказать помощь тестю графу Фландрскому (женился на Маргарите, вдове Филиппа Руврского, потенциальной наследнице отца (Людовик II Мальский, граф Фландрии, Невера и Ретеля), бабки (Маргарита Французская, графиня Бургундии и Артуа) и тётки (Жанна, герцогиня Брабанта и Лимбурга, маркграфиня Антверпена и сеньора Мехелена)), в котором принял участие и король (Карл V Мудрый, 1338-1380). В Аррасе было собрано 10 тыс. конных воинов, к которым присоединились арбалетчики и пехотинцы. Мост через реку Лис был разрушен, ценой огромного напряжения французам удалось переправиться на другую сторону вброд или восстановив подручными средствами мост и захватить первый фламандский город Коммин. До по 1382 года несколько фландрских городов были разграблены, на остальные наложены высокие пошлины и штрафы, иногда превосходившие вчетверо то, что принято было платить при прежних царствованиях.]? Вряд ли. Из разговора с ним мне стало ясно, что он не понимает, как это кто-то может выступать против его герцога, ибо считает его величайшим из всех. Хотя Вэнлок меня ему представил, вряд ли Коммин запомнил мое имя. Во всяком случае, обращался он ко мне «Э-э», как и положено аристократу, ближайшему подданному Великого герцога Запада, при разговоре с простой служанкой. Пусть и служанкой жены брата английского короля, но и этот брат был в опале у короля, и жена брата – не то же, что сам брат, и аристократ несравненно выше дочери торговца, пусть и из патрициев, а не простых бюргеров, и мужчина – выше женщины. Получается, нас разделяли ПЯТЬ ступеней общественной лестницы, если не больше, и каждая была высотой в парижский туаз.
Передавать со мной он ничего не стал, скорее всего, у него не было на это полномочий, да и вообще не обратил на меня особого внимания. Хотя сам всегда был за то, чтобы все дела решали ДИПЛОМАТЫ, которые могут заменять своих господ на переговорах, причем даже с большим успехом, ибо могут пойти на попятный или извиниться, а королям и герцогам это не так удобно. Вдобавок, дипломаты могут выполнять шпионскую работу: поговорить потихоньку с нужными людьми, подкупить, что-то разузнать… Но в Кале он ничего не добился, ввиду того, что не понял обмана Вэнлока.
А я обманула и Коммина, и Вэнлока. Они ПОВЕРИЛИ, что я везу от короля Эдуарда предложение мира его бывшему наставнику графу Варвику, и буду действовать через его дочь, мадам Кларенс. Только Вэнлок верил в этот мир, а Коммин, зная своего герцога, нет. Но оба не увидели ничего плохого в моей миссии и не стали меня задерживать, притом что в этом деле были друг другу противниками. О чем знал Вэнлок, но не Коммин.
И я беспрепятственно добралась до мадам Кларенс, к которой ехала, и ПЕРЕДАЛА послание от короля Эдуарда. Только НЕ графу Варвику, а брату короля, герцогу Кларенсу. И не о мире с Варвиком было это послание. Король призывал Кларенса вспомнить, что он – его брат, и что оба они из Йорков, а граф Варвик, поссорившись с ним, Эдуардом, теперь непременно встанет за Ланкастеров. Так что Коммин зря говорил, что Эдуард только охотой и женщинами занят, хотя на посторонний взгляд это так и было. Но даже это в дальнейшем принесло ему пользу в трудной ситуации! Так что он вовсе не был недалеким храбрым красавчиком, каким его считал Коммин, думая, что все политические дела за него решали другие, сначала граф Варвик, а позже герцог Бургундский.
Дальше, как все знают, граф Варвик отдал свою вторую дочь за… принца Уэльского, единственного сына самим же графом посаженного в тюрьму Генриха VI Ланкастера! Это ОЧЕНЬ не понравилось герцогу Кларенсу. Как раньше его жене, хоть она и дочь Варвика, не понравилось, как с ней обошлись в Кале для обмана короля Эдуарда. Ведь герцог Кларенс бежал с Варвиком от своего брата уж наверное не без мысли о том, что Варвик посадит на трон ЕГО. Но тогда при чем тут принц Уэльский? И герцог Кларенс стал больше склоняться к тому, чтобы прислушаться к переданным мною словам короля, а я их время от времени при случае ему повторяла.
Варвик же в Нормандии тем временем получил помощь от короля Франции и, несмотря на флот герцога Бургундского, добрался до Англии. Перед сражением два его брата, бывшие при короле Эдуарде, стали кричать «Да здравствует король Генрих!» и перешли на сторону Варвика.
Король Эдуард, как раньше Варвик, потерпел поражение и с трудом спасся на корабле, причем путь в Кале ему тоже был закрыт, ибо Вэнлок тут уже открыто встал на сторону Варвика. (Я подозреваю, что на самом деле он, пользуясь раздорами между своими сеньорами, оборонял Кале от всех, кто на него мог претендовать, и собирал все пошлины с купцов в свой кошель). И Эдуард добрался до герцога Бургундского через Голландию. Коммин вновь был послан в Кале герцогом Бургундским, вместе со сторонниками Ланкастеров, которых он принимал у себя после их бегства от Эдуарда, и Вэнлок принял их с большим почетом. Коммин был бледен, заверяя ТЕПЕРЬ Вэнлока, что его господин признает любого короля Англии, какого признают сами англичане – ему была нужна поддержка англичан против короля Франции. Он также заверял его, что бывший король Эдуард мертв. Хотя уж кто-кто, а Коммин совершенно точно знал, что это не так.
Варвик же вывел из тюрьмы и вновь посадил на трон Генриха VI Ланкастера, что уже СОВСЕМ не понравилось герцогу Кларенсу, от которого трон уплывал все дальше, и он стал еще охотнее прислушиваться… Все это было В ТОМ ЖЕ 1470 году.
Эдуард получил довольно значительную помощь герцога Бургундского, женатого на его сестре. Тот дал ему 50 тысяч флоринов со своим гербом, крестом св. Андрея. Но помощь эту герцог оказал неохотно и тайно, ибо боялся ссориться с признанным королем Англии, да и сам был из Ланкастеров. Однако Эдуард нанял людей, и суда, и в 1471 году вернулся в Англию. Ему повезло, он успел прибыть в Лондон в Великий Четверг за день до того, как туда приехал с севера Англии граф Варвик.
И лондонцы приняли Эдуарда. Во-первых, он был должен много денег многим людям, и они не хотели окончательно их потерять. Так ему на пользу пошла его БЕЗЗАБОТНОСТЬ. Во-вторых, у него было много близко знакомых женщин, которые уговаривали своих мужей его поддержать. Так ему на пользу пошло его сам понимаешь что. Его ШАЛОВЛИВОСТЬ. И в-третьих, его супруга как раз родила мальчика, что вызывает симпатию народа.
Перед битвой, которая случилась как раз в день Пасхи, сработала, наконец, моя интрига, и к Эдуарду перешел от Варвика герцог Кларенс с 12 тысячами войска. Варвик Делатель королей потерпел поражение и был убит.
Письмо об этом герцогу Бургундскому я сама написала под диктовку короля Эдуарда, для чего он вызвал меня от мадам Кларенс. Он запечатал письмо, и я сумела доставить его в тот же день из Лондона в Дижон сестре короля, герцогине Бургундской, а она, прочитав его, послала меня уже к самому герцогу под Амьен, и к нему я также успела в ТОТ ЖЕ день!
Ты, наверное, понимаешь, что, хотя я служила мадам Кларенс и выполняла поручения короля Эдуарда, мне было не за что любить его неохотного союзника, герцога Бургундского. Хоть он и был не тем герцогом, при котором было аррасское дело вальденсов, но все-таки его сыном. Поэтому чувства, которые герцог выказал, прочитав письмо, были мне, каюсь, приятны. Он был РАСТЕРЯН, так как не знал, радоваться ему или огорчаться, ведь Эдуард, став снова королем, хоть и с его помощью, мог ему припомнить, что оказывал он эту помощь тайно, заявляя притом, что ничего такого не делает, а политики едва ли не больше ценят гласную поддержку, чем денежную помощь.
И в самом деле, теперь они не очень дружат. Впрочем, в прошлом году герцогу удалось зазвать Эдуарда во Францию – повоевать вместе с ним против Людовика – но, стоило герцогу отвлечься и уехать по делам своей армии, которая была в Лотарингии, и Эдуард тут же поддался на уговоры Людовика, заключил с ним мир, получил за то ДЕНЬГИ и уплыл обратно в Англию.
А моей истории пятилетней давности конец. Добавлю только, что де Коммин позже покинул герцога, столь легко посылавшего его с опасными поручениями, вот как к Вэнлоку, когда тот открыто встал на сторону Варвика. И перешел на службу к Людовику XI. За что герцог его не простил и вряд ли простит ДО САМОЙ СМЕРТИ. Они с королем Франции уже много раз за эти несколько лет воевали и заключали мир, и ни разу герцог не включил де Коммина в списки врагов, прощенных по случаю заключения мира.
Рассказ получился длинный, но теперь, я надеюсь, ты, брат Клод, больше не считаешь меня не способной выполнить то дело, за которое я взялась по твоему НАСТОЯНИЮ.
Эти страницы я даже не собираюсь, как обычно, умолять тебя, брат Клод, передать также моим родителям. Они только ТЕБЕ. О том, что было в Аррасе, они знают лучше меня, о встрече с де Коммином я им рассказывала, а о том, что я, переселившись в Циуатлан, ввязалась, тем самым, в очередную авантюру уже внутри той авантюры, которую ты мне поручил, им лучше и вовсе не знать.
Теперь о НОВЫХ событиях.
НАКОНЕЦ-то вы, любезный брат мой Клод со товарищи, разрешили нам собраться и обсудить, как сообща устроить наш с вами заговор. Не знаю, О ЧЕМ вы думали раньше, когда запрещали это (фраза зачёркнута). Впрочем, молчу – считай, что я этого не писала. Вот, зачеркиваю. За это разрешение я тоже тебя опять согласна называть братом. Ибо в нем и братская забота проявилась, и братство по заговору. А то мы тут и так одни, да еще каждая сама по себе была.
Все они пришли ко мне в Циуатлан. Тут есть такие комнаты для посиделок. Возражала только фам Сомех, но к себе не звала – это было бы подозрительнее для сонасельниц ее башни, монашек, чем для моей – фрейлин. Так что пришлось ей согласиться. И она же, удивительно, первая явилась. То есть первая была я – чтобы все подготовить, а немного спустя она. Оказалось, она специально пришла чуть пораньше: хочет спросить, как ее секретное имя. Ей его почему-то не написали. И спросила, обращаясь ко мне «фам Сомех». Я сказала ей, что вообще-то по секретному имени обращаться не надо, но, если на то пошло, я – фий Тес, а фам Сомех – это она. Она очень удивилась, но тут как раз пришли монсеньора Тов и фрау Мем и согласились со мной. Со мной она, может, еще поспорила бы. С того что хоть она – крестьянка, а я – из патрицианской семьи, но она в Тепачолицли, а я в Циуатлане, и потому она имеет моральное право считать себя в этом выше меня. Насчет фрау Мем не знаю, но спорить с монсеньорой Тов ей в голову не пришло.
Разрешив это мелкое затруднение, все замолчали.
Несмотря на разрешение, ваш запрет был ранее так хорошо усвоен, что, собравшись вместе, мы никак не могли начать разговор. Кто ж вас знает – вдруг окажется, что это была ОШИБКА, и вы вновь запретите, да еще в дальнейшем окажется, что и сейчас было нельзя? Не с самих же себя вы за эту ошибку спросите, правда?..
К тому же, уж очень мы РАЗНЫЕ. И потому мы не похожи на военный отряд, каким должна стать всякая компания заговорщиков – если они хотят добиться успеха. Скорее, мы именно что одиночные агенты, причем у наших кураторов как будто были совершенно разные представления о том, какой агент скорее добьется успеха в этом не самом обычном предприятии, и вот они запустили нас, как на соревнование, и чей агент преуспеет, тому куратору и приз. Понятно тогда, почему ты, братец – да и остальные кураторы – не хотели, чтобы мы разговаривали о деле между собой и помогали друг другу. Да, видать, поняли, что так, поодиночке, у нас точно ничего не выйдет. А выйдет ли вместе – сомнительно, но чем черт не шутит… Не знаю, кому как, а мне стало грустно от этих мыслей. И, наверное, всем…
В общем, смотрели мы друг на друга, смотрели, и тут я вспомнила про несчастливый день – среду. Дописываю и отправляю-то я письмо сегодня, в воскресенье, 24 марта, но начала его писать сразу после того, как 19-го, во вторник, получила от тебя письмо, а 20-го, в среду, пришлось это собрание устроить. Чтобы не терять времени. И стремени (устойчиво сидеть в седле). А ведь в этот день лучше было нам не собираться, и вообще не заниматься делами!
Так вот, когда никто не знал, с чего начать, я вспомнила твой совет у остальных спросить, они мое мнение про среду разделяют ли. И твое, кстати. И – ты были ПРАВ. Даже дважды. Первое – только у монсеньоры Тов несчастливый день был среда, у двух других – четверг! Хорошо еще, что у нас с тобой в этом нет разногласия. Второе – да, я удивилась, как ты и предсказал! Ведь четверг – это несчастливый день на будущий год (до которого уже было 4 дня, когда мы собрались, а теперь, когда я срочно дописываю и отправляю письмо, будущий год настанет уже завтра). Я решила подумать и в результате замолчала. И все замолчали и опять стали переглядываться.
Прошло немного времени в таких гляделках, и стало нам смешно, такой у нас у всех был похоронный вид.
