12 друзей Евы

Я не могла смирится лишь с отсутствием Якуба. За день до праздника доктор Гжегож приехал и привёз мне письмо Якуба. Я, как только увидела фиолетовую ленточку, побежала в сад, чтобы уединиться, чтобы никто не смог заглянуть мне за плечо и как бы случайно вторгнуться в наш с Якубом мир. Он присылал мне письма каждую неделю, иногда два раза в неделю. Его последнее письмо растрогало и зацепило меня больше всех остальных.

«Моя пурпурная роза! Как сладок твой аромат!

Даже в адском котле, где царит смрад, и сумрак поглощает душу, я буду чувствовать запах твоей нежности.

Зачем мне солнце, если у меня есть твои глаза!

Зачем мне воздух, если у меня есть твой аромат!

Зачем мне вода, если у меня есть твои слёзы счастья!

Зачем мне жизнь, если у меня есть твоя любовь!

Виновница моего торжества, причина моего бытия! Я сгораю в тоске, я изнемогаю от боли, что причиняет мне расстояние между нами. Оно как острый клинок, режет меня, не оставляя видимых следов.

Если в мире будет когда-то чувство, сильнее чем моя любовь к тебе, тогда я готов вечно страдать за эту любовь, за её чистоту и бескорыстность!

О, мотылёк! Я соловей, что зачарован твоим сиянием! Мотылёк, прилетай, и не бойся сгореть в огне моей любви, ведь мы уже давно сгорели в огне жизни и её уловок и страстей. Мы возродились, и теперь наши крылья непоколебимы. Мой мотылёк! Я во век не сыщу существа прекраснее тебя, и никогда не увидит мир создания, которого стоят все красоты мира! Мой лёд в летний зной, и огонь в зимнюю стужу! Причина моих слёз и улыбок! Моя болезнь и моё исцеление! В одной тебе заключён мой мир, и пока жива твоя нежная душа, и твоё прекрасное тело, я буду дышать.

О, мотылёк! Пока ты летаешь-соловей будет петь.»

Я чувствовала тревогу в его словах, он слишком намекал мне на то, что пока я жива, будет жить и он. Я не понимала, и очень волновалась.

Это было его последнее письмо.

Наступил день праздника, мы все собрались в музыкальном зале. Адриана сыграла нам несколько мелодий, я даже потанцевала с Виктором под одну из них. Виктор не отходил от меня весь вечер. Он был на удивление разговорчив и весел. Нам позволили выпить шампанского. Я чувствовала, что моё тело наполнилось алкоголем, но я была ещё в состоянии здраво рассуждать. Виктор позвал меня в библиотеку, сказал что бы я шла туда, а он подойдёт позже. У него был «очень важный разговор». Я без противоречий отправилась в библиотеку, ведь я знала, как Виктору иногда нужно было излить кому-то душу. Я зашла. Никого не было. На стуле я увидела маленькую синюю коробочку и письмо. Я не сразу поняла в чём дело, и немного заволновалась. Я подумала, что это от Якуба, что он решил передать мне подарок именно через Виктора. Не понимаю, как мне в голову мог прийти такой идиотизм…Я открыла коробочку, там лежала цепочка, на которой был самодельный кулон в виде сердечка, сделанного из …бумаги. Ладно, посмотрим что за письмо. Я начала читать, но подчерк был не очень разборчивый.

«Ева, с Новым Годом!

Я давно не могу заставить себя не думать о тебе. Ты давно нравишься мне. Ты очень красивая, добрая и милая девушка. Я очень хочу поцеловать тебя. Я люблю тебя.

Виктор.»

Вот это поворот! Я выронила коробочку с подарком из рук, и в этот же момент дверь в библиотеку открылась. Виктор зашёл, а я не могла смотреть на него. Что мне ему сказать, как не причинить боль его ранимому сердцу…

– Ты прочла?

Я кивнула.

– Можно я поцелую тебя? Я люблю тебя с того самого дня, с первого дня. Я влюбился в тебя в один миг.

– Виктор, ты сошёл с ума.

Я попыталась улыбнуться.

– В меня нельзя влюбиться с первого взгляда. В кого можно? В Изабеллу. Она так красива, и она куда добрее и милее меня.

– Нет. Ты одна для меня существуешь. Если бы были другие, я давно бы влюбился в них!

Он начинал нервничать и злиться. Что же такое? Он похож на безумца, и ведёт себя как ребёнок. Я заметила, что он тихо приближается ко мне.

– Пожалуйста, будь моей девушкой! Или женой? Да, выходи за меня замуж, я всё для тебя сделаю, ты будешь счастлива!

– Виктор! Что ты несёшь такое? Какое «замуж»? Ты забыл где мы? Ты же знаешь, что в этот дом счастью дорога закрыта. Мы все обречены здесь на беспутное существование.

– Ты лживая! Ты ведь с Якубом была! Ты ведь улыбаешься ему, а почему мне не улыбаешься?

Он начал меня нервировать…

– Да, я улыбаюсь ему, потому что я люблю его. Но это ещё не значит, что мы будем счастливы. Ты сам много читаешь, и знаешь, какое горе может принести любовь!

– Как ты можешь любить его? Нет, ты не любишь его! Ты специально это говоришь, что бы меня оттолкнуть. Его нельзя любить! Он…Он…Он делает с девушками неприличные вещи! Я знаю, я видел, как он трогал Анну! Он трогал её за плечи и целовал. Но он не так целовал, как хочу поцеловать тебя я.

Что он несёт? Какие неприличные вещи? Этот парень обезумел в конец, этот дом и эти люди свели его с ума.

– Виктор, ты наверное выпил лишнего. Вернись ко всем, а лучше иди в комнату.

Я хотела уйти но он закричал.

– Почему ты отвергаешь меня?!

Он упал на колени и стал плакать, как ребёнок. Я ещё никогда не видела сумасшедших так близко.

– Я не могу ответить тебе взаимностью, Виктор. Потому что это будет не честно по отношению к тебе, а я не хочу тебя обманывать.

Всё понятно. Нужно говорить с ним как с ребёнком, по другому он не воспримет мои слова.

– Мы ведь с тобой друзья, и всегда ими будем! Тебе не нужно так плакать. Ты ещё встретишь хорошую девушку. А я не для тебя. Я слишком плоха для тебя, а точнее ты слишком хорош для меня…

Я не успела договорить свою мысль, как Виктор вскочил на ноги, и снова стал кричать, захлёбываясь слезами и слюной, но только сейчас он был не в печали, а в гневе.

– Ты лицемерная сука! Ты считаешь себя умной, хорошей! Ты лгунья, лгунья! Ты думаешь не то, что говоришь. Ты думаешь что я урод, и я слишком уродлив для тебя, ведь ты считаешь себя ангелом! Ты лживая, лживая сука!

Он выбежал из библиотеки, а я поспешила за ним. Он был в бешенстве, его глаза дышали кровью, полыхали огнём. Он рычал на меня, как бешеный зверь. А я не понимала, чем заслужила такой ответ. Я же пыталась как можно мягче ответить ему! Я последовала за ним в залу, но не успела и моргнуть, как на моих глазах он разбил бутылку, и начал резать себя. Он перерезал вены на левой руке и резко резанул себе по шее. Кровь хлынула фонтаном. А дальше всё смешалось. Крики, слёзы, плач. Голова моя пребывала в тумане. Что это вообще было?!Я не могла пошевелиться…Меня бросило в дрожь, в ушах засвистело и я упала на пол. Все бегали вокруг тела Виктора, а я видела, как его кровь течёт прямо ко мне. Я не могла встать, я была парализована. Ручей крови был совсем близко, но я не могла найти силы встать. Красная река текла прямо к моему лицу, мне казалось, что это вытекает моя кровь, мне нечем было дышать. Меня схватили судороги, ноги стали скручиваться. Кто-то заметил меня, начал поднимать, но я не могла встать. Я не могла говорить, а только мычала. Меня отнесли в зал, сделали укол и дали таблетки. Я потеряла сознание, но очнулась из-за нашатыря. Доктор хлопал меня по лицу.

– Всё нормально, слышишь? Всё хорошо. Не волнуйся, и выпей это.

Он протянул мне стакан с какой-то жидкостью. Пахла она мерзко, на вкус была ещё хуже.

– Виктор?! Виктор! Это из-за меня, я не должна была…

– Стоп. Ева, остановись. Ты не виновата ни в чём. Он был болен, понимаешь? Он мечтал об этом, и нашёл предлог. Выслушай меня. На последнем нашем сеансе с ним он говорил странные вещи. Он спросил, от чего человек может покончить с собой. Я сказал, что от многого. От невосполнимой утраты, от тяжести бытия, от неразделённой любви. Но я сказал ему, что ему это не грозит. Ведь здесь у него нет того, что он может безвозвратно потерять. А он всё повторял «неразделённая любовь, неразделённая любовь». Он спланировал это. Он просто хотел умереть. И выбрал тебя.

– Почему? Почему меня? Почему за все это время, что он тут, он не сделал это?

– Потому что ты другая. Потому что в тебе надежда. У тебя есть будущее. А у него этого не было.

Конечно я знала, что Гжегож так говорит, чтобы успокоить меня. Я догадывалась о чувствах Виктора, но не думала, что он когда-нибудь решится на признание. Я ни разу не замечала за ним агрессии, но сегодня всё, что копилось у него внутри всю его жизнь, выплеснулось фонтаном, как та кровь из его шеи, а тут ещё и я, не отвечающая его ожиданиям. Он был разочарован во мне и в жизни в целом. Якуб было прав. Этот дом – мусорный бак, куда попадают никому не нужные люди, мешающие нормально жить остальным.

– Ты успокоилась? Иди к себе, скоро лекарство подействует и ты уснёшь.

Я встала с дивана, Гжегож помог мне. Я подошла к своей двери, но не решалась войти. Там я была бы одна. Я вспомнила про крышу. Якуб прислал мне ключ чуть больше недели назад. Я просила его. Он даже не стал спрашивать зачем. Он знал, если мне нужно, то это важно для меня. Он знал, что я ничего не сделаю с собой, не дождавшись его возвращения.

Глава 9

Я поднялась на крышу. Там был слой снега, сантиметров пятнадцать – двадцать. Я сняла туфли и встала на том месте, где мы лежали с Якубом и смотрели на звёзды. Холодный ветер пробирал насквозь, я чувствовала, как кости леденеют от него. У меня закружилась голова, и я упала в снег. Я была в забытие. Очнулась я днём следующего дня, в своей постели. Мне было жутко тошно от этого места, я не знала куда деться. Кости ломило, а сил не было совсем. Я сделала несколько попыток встать, но они оказались неудачными. Вскоре я снова отключилась. Посреди ночи я вскочила. Мне было тяжело дышать, а тело горело будто я нахожусь на сорокоградусной жаре. Анна проснулась от моего визга. Я была вся в поту, мне снился кошмар.

Мне снилось как Якуб ведёт меня на крышу. Потом он долго смотрел на меня, начал безумно смеяться, прямо как Виктор в тот день, перед своей смертью, и спрыгнул вниз. Я кричала, звала его, но его тело было внизу в огромной лужи крови. Потом эта кровь превратилась в реку. Я не могла сдерживать чувства, стала задыхаться. Я потеряла равновесие и полетела вниз. Я бултыхалась в кровавой реке. В крови Якуба. Мои ноги свело судорогами и меня потянуло ко дну. Я захлебнулась…В этот момент я проснулась. Анна позвала Ираиду, та дала мне какой-то жутко горький чай. Мне стало хуже, меня трясло, лихорадило. Измерили температуру – сорок и три. Меня тошнило, качало, болело всё тело. Мне дали какие-то таблетки и сделали укол. Утром я проснулась в гораздо лучшем состоянии. У моей кровати сидел Якуб. Его голова лежала рядом с моей рукой. Он дремал, но видимо почувствовал, что я проснулась.

– Ну как ты, пурпурная роза?

– Получше.

Он называл меня розой, и мне придавало это уверенности. Из его уст это звучало больше, чем комплимент. «Лишь розы идеальны» – говорил он.

Все считали доктора Гжегожа нашим спасением, но на самом деле это был Якуб. Это он помогал всем нам. Но он не был всесильным. Ему не хватало сил. Он так много отдавал другим, что совсем забыл о себе. Он похудел, были синяки под глазами. От былой каштановой шевелюры не осталось и следа – он побрился под ноль. Его не было меньше месяца, но он изменился до неузнаваемости.

– Я подам на Гжегожа в суд. Что он сделал с тобой? Ты что, сутками там батрачил в клинике? Разве можно так использовать людей?

– Успокойся. Я совсем мало работал. Я потом тебе всё расскажу. Ты должна отдыхать. Я приехал, как только узнал, что ты заболела. Поспи ещё не много. Отдохни. А я пока заварю тебя мятный чай с лавандой.

Он вышел из комнаты. Я не удержалась и оделась. Я хотела напугать его на кухне, но остановилась, когда услышала как Гжегож отчитывает Якуба.

– Да как ты можешь, это же риск! Она-то поправится, пару дней полежит, попьёт таблеток, а ты? Как ты мог так поступить, я ведь выбивал тебе это место столько времени, и вот благодарность? Сколько денег ты уже потратил? А если бы не я, потратил бы ещё больше! Все бы сбережения ушли в пустоту!

– Да к чёрту мне эти сбережения, можешь забрать себе! Мы ведь оба знаем, что они не пригодятся мне. Разве что на…

– Замолчи! И не смей так думать даже, идиот!

– Ты сам сказал, «в пустоту». Ты знал всё с самого начала, но зачем-то давал надежду, и сейчас даёшь, говоришь что…

– Ева?! Зачем ты встала.

Доктор прервал Якуба. Он заметил меня. Но я не стала стоять в стороне, я спускалась по лестнице.

– Зачем ты встала, ты ещё слаба.

– Якуб, я в порядке.

Он взял меня за руку. Какая холодная, и худая…Гжегож махнул рукой, когда не выдержал нахальный и пристальный взгляд Якуба. Я сказала, что хочу в сад. Мы принесли подушки, одеяла, оделись по теплее и уединились в саду.

– Ты знаешь, что случилось здесь пока тебя не было?

– Да. Но только не думай об этом. Главное, что ты живёшь дальше. А они…они нашли наконец покой.

– Якуб. Однажды мне снился сон, я не помню говорила ли тебе… Про Францию…

– Так. В твоём сне был я?

– Да, был. Якуб…

– Что?

– Ты так и не рассказал мне про Вроцлав? Что это за город? Там красиво? Мы поедем туда? Может там красивее чем в Провансе…

Мы лежали, закрыв глаза. Я угнездилась на его руке, а он гладил мои волосы, и прижимался губами к виску.

– Потом расскажу тебе про Вроцлав. Лучше расскажи свой сон.

– Этот сон был давно. Но однажды я стала развивать эту мысль. Ту, что приснилась. Слушай.

Бесконечные луга с лавандой и пряными травами. Запахи окружают нас. Из дома вдалеке вышла девушка. В руках у неё глиняный кувшин с вином и нарезанный сыр. Следом за ней вышел парень, неся деревянные кружки в одной руке, а в другой вазу с виноградом. На ней голубое платье под белым ситцевым сарафаном и белая косынка на голове, на нём брюки с подтяжками и соломенная шляпа. Они выпивают, поздравляют друг друга. У них годовщина свадьбы. Из дома выбегает мальчик и дарит маме цветы. Поднимается ветер и срывает с девушки косынку. Она и парень бегут за косынкой. Они улыбаются, смеются. Из дома раздаётся плач – маленькая дочка проснулась. Отец и мать спешат успокоить её. Это мы. Ты, я и наши дети. В спокойном укромном месте, где нет никого, кто мог бы потревожить наше счастье. Мы улыбаемся, мы счастливы. Мы живём.

Я почувствовала слезы, капающие из глаз Якуба. Я приподнялась.

– Что с тобой?

– Это прекрасно…Это красивая мечта.

– Почему мечта? Так и будет! Разве ты не хочешь этого? У нас ведь ещё есть шанс. Давай уедем. И будь что будет. Конечно, первое время будет тяжело…

– Ева.

Его голос дрожал, я насторожилась, но не подала вида, а улыбнулась и прильнула к его губам.

– Ты не хочешь детей? Или у тебя какие-то с этим проблемы? Прости что я спрашиваю, но ты …

– Ева. Я сейчас скажу тебе кое-что, а ты пообещай не расстраиваться.

Что за глупость? Ведь одной этой фразы хватило, чтобы я впала в отчаяние. Я поняла, что сейчас он скажет что-то такое, что я никогда не думала, что услышу.

– Ева, милая моя роза. Я клянусь тебе, что никогда не врал тебе относительно своих чувств и отношения к тебе. Но однажды я солгал.

Я посмотрела вопросительно.

– Я уезжал не помогать Гжегожу. Я был на химиотерапии и готовился к операции.

Химио…терапии.

– Ева, я болен. Только молчи и держи себя в руках.

Меня била дрожь изнутри. Но я молчала, потому что не могла говорить. Я потеряла способность говорить. Я онемела, оглохла, ослепла.

– У тебя всё это будет. Франция, дом, дети…но не со мной. Ты должна это принять. Поклянись мне, что ты исполнишь свою мечту ради меня. Ева! Ева!

Я не могла ничего говорить. Слёзы катились из безжизненных глаз. Я смотрела на него в упор. Я хотела утонуть в его глазах. Я просидела так долго. А потом смогла из себя выдавить невнятную речь.

– Ты поправишься. Тебе сделают операцию и…

– Уже поздно. Операцию отменили, ведь я сбежал из больницы к тебе.

«Что? Да ты эгоист! Ты не подумал обо мне? Ты подумал только о себе, как бы утешить себя пребыванием со мной! А что будет со мной?! Как мне с этим жить?! Жить дальше?! Ты слышишь себя?!» – я кричала в душе, но не произнесла ни звука.

– Это всё из-за меня…

Я опустила глаза и прижалась лбом к его груди.

– Ну когда ты повзрослеешь?

Он улыбнулся, и мне стало не выносимо. Я не смирюсь! Я сейчас же пойду к доктору и скажу, чтобы он отвёз Якуба на операцию. Ведь всё было готово! Пару дней ничего не изменили. Я встала на ноги.

– Куда ты?

– К Гжегожу. Он должен скорее отвезти тебя в больницу. Тебе сделают операцию, и всё будет хорошо.

– Ева…Эта операция стоит кучу денег. Гжегож еле-еле выбил мне бесплатное место. Знаешь сколько таких как я? Вместо меня уже сделали операцию кому-нибудь другому.

– Что за наглость?! Как они могли положить под скальпель другого?! Что за варварство?! Как можно так распоряжаться чужими жизнями!

– Стоп, Ева. Лучше скажи, что передать твоему отцу. Я надеюсь встретить его, и сказать спасибо. За тебя.

Я зарыдала на его груди.

Каждый день проходил так быстро…Мы проводили всё время вместе. Нас никто не донимал, никто не мешал нам быть друг с другом. Всё ушло в прошлое. Потери, неудачи, боль. Ничего этого больше не было. Я знала, что не смогу без него жить, и всё обдумала до мельчайших деталей.

Я знала, что Гжегож позволит мне проститься с Якубом. Ещё до его смерти, я написала своё прощальное письмо.

Шли дни, секунда за секундой, и я знала, я чувствовала, что его последний день близок.

Мы по обыкновению лежали в саду. На улице было холодно, но здесь стояли обогреватели. Аромат роз опьянял нас. За последние две недели мы почти не выходили из сада. Его плечи стали ещё острее за эти две недели, и глаза больше.

Мы лежали и разговаривали. Обнимались. Были моменты нежности и возбуждения, когда мы целовались. На большее у нас не хватало сил, да и надобности в этом не было. Мы наслаждались запахом друг друга. Я знала, что его последний день станет последним и для меня.

Мы лежали и говорили о небе, о звёздах, о космосе, о вечности. Я не могла надышаться им, я была счастлива. Мы набрали книг из библиотеки. Он читал мне стихи. Я заметила, что речь его становится медленнее и вдруг совсем прервалась. Я испугалась. Якуб уснул. Я осторожно сняла его руку с моего плеча и встала. Я сходила за письмами, которые он писал мне. Я села перед ним и стала перечитывать. Якуб проснулся, скорее всего от моих всхлипов.

– Что ты читаешь там?

– Твои письма.

Он достал из под скамейки коробочку и вынул от туда письма. Мои.

– Прочтёшь мне их? Хочу услышать их. С теми чувствами, с какими ты мне писала их.

Я села, опёршись спиной на скамейку. Якуб положил голову мне на колени. Письма были прекрасно сохранены и уложены по порядку. Сверху было самое последнее, снизу – самое первое. Я начала читать.

Я прочла несколько писем, и невольно заплакала. Якуб погладил меня по щеке и поцеловал мою руку.

– Продолжай.

«В вишнёвых садах прекрасные соловьи перепрыгивают с ветки на ветку. Но один соловей сидит на одном месте, он ждёт кого-то.

О, соловей! Позволь мне стать той, кого ты ждёшь!

Напои меня вишнёвым нектаром,

Согрей своими пёрышками,

Дай мотыльку сгореть в вишнёвом огне!

Я мотылёк, безнадёжно влюблённый в соловья!

Помани меня к себе, убей одним взмахом крыла, но позволь хотя бы на миг ощутить твоё тепло.

И мне не страшно будет сгореть в огне вишнёвого сада.

И мне не страшно будет попасть в клюв к соловушкам, которые жаждут твоей любви.

Дай сделать хоть глоток из чаши, сотворённой твоей любовью и нежностью.

Спаси меня, соловей! Спаси моё сердце – убей мотылька своей любовью!»

Я не прекращала плакать. Это было последнее письмо, и на него он не дал ответа.

– Якуб, ты спас моё сердце. Теперь мне не страшно будет умереть. Слышишь? Я ощутила твою любовь. Пусть это был лишь миг, но я была счастлива. Якуб!!! Якуб! Якуб…

Нет. Его уже нет. Те глаза, что возбуждали волновали меня одним морганием, навечно застыли.

Якуб… Поляк из Вроцлава. Он так и не рассказал мне, что это за город.

Мой последний день.

Я аккуратно кладу голову Якуба на подушки, собираю все письма обратно в коробку. Слёзы текут по моим щекам, но я не могу кричать. Моё горло, скованное болью, хрипит, но звуков не издаёт. Я встаю и иду к доктору Гжегожу в кабинет. Меня шатает, я держусь за стены. Дверь в сад я не закрыла. Я подхожу к кабинету доктора, но боюсь. Не знаю чего.

Чего мне бояться теперь? Всё закончилось. Мой мир исчез.

Я открываю дверь.

– Якуб скончался.

Это всё, что я могу произнести. Я падаю на пол и теряю над собой контроль.

Я просыпаюсь в своей комнате. Ираида сидит рядом. Она тыкает мне в нос ватой с нашатырём. Я уже очнулась, зачем так тыкать?

– Я в порядке, Ираида. Я очень печалюсь, мне тяжело, но скоро мне станет легче. Я переборю эту боль.

–Ты уверена, Ева? Может, позвать нашего доктора Гжегожа?

– Нет, не тревожьте его моими проблемами. Лучше передайте ему, чтобы он подготовил всё к похоронам как надо. И скажите, что я тоже поеду. Хочу попрощаться.

Я лежу в своей комнате. Анна ходит туда сюда, но со мной не говорит. Наступил вечер. Ночь. Утро.

Я лежу в своей постели. Я не хочу выходить от сюда. Время тянется очень долго. Мне плохо. Мне больно. Мне хочется рыдать, но я пытаюсь держаться.

Я вспоминаю Якуба.

Я тихо плачу.

Время летит, а я не встаю с кровати, не ем, лишь пью чай. Мятный, с лавандой. Я сплю днём, ночью тихо плачу. Наступило утро. Я поднимаюсь с постели и достаю платье. Из парчи. С золотыми тюльпанами на чёрном фоне. Я надеваю его. Расчёсываюсь. Укладываю волосы в высокую причёску. Беру косметику, что у меня была, и которой я воспользовалась лишь однажды. Крашу глаза, губы. Беру письма, которые писала Якубу.

Решаю проверить свою записку, всё ли я написала, ничего ли не упустила.

«Я не просила никого о любви, но она пришла в мою жизнь. Он стал моей единственной радостью. Я любила Его, искренне и безвозмездно. Я очень печальна от того, что не сказала Ему, как сильно я Его любила. И я чувствую вину, за то, что не сказала Ему о своих планах. Доктор Гжегож, я прочла книгу вашего отца. Это хорошая книга, прекрасная и трудная работа, и, кстати, весьма успешная. Но, к сожалению, или к счастью, я не нашла в ней ничего полезного. Это говорит лишь о том, что моё сознание не воспринимает слова вашего отца, а не о том, что книга плохая. Она очень хорошая, правда.

Я не знаю, что будет со мной после смерти. Существует ли Рай или Ад, Бог, Ангелы, но я очень надеюсь встретить Якуба. А ещё своего отца.

Но знайте, что даже если бы и Он и я были бы нормальными людьми, не имеющих проблем, я всё равно бы умерла, когда не стало бы Якуба.

В этот раз я умираю не потому что хочу умереть. И не потому что у меня эмоциональный всплеск. И не потому что я устала от жизни…

Какие ещё там бывают отговорки у самоубийц?

Я умираю, потому что умер тот мир, в котором я жила. Якуб был центром этого мира, его основой, его ядром.

У меня никогда не было особого смысла жить, но с тех пор, как я встретила Якуба, я обрела гораздо большее, чем смысл жизни. Я обрела себя. Обрела саму жизнь. Обрела любовь.

Я в безысходности. Это похоже на то, когда ты живёшь-живёшь в своём родном доме, а кто-то или что-то приходит и выселяет тебя, попутно разрушая твой дом, и тебе некуда идти, ты больше нигде не нужен.

Или на то, когда соловьи, соловушки и мотыльки кружат в вишнёвом саду, а кто-то приходит и вырубает этот сад. Вырывает деревья с корнем. И соловью и мотыльку больше некуда лететь, у них больше нет того прекрасного сада, в котором они ежесекундно любовались друг другом.

Я прошу Вас, доктор Гжегож, передать моей маме такие слова:

Мама, прости меня. Я должна это сделать. Ты всегда боролась со мной, за мою жизнь, отнимала у меня возможность прекратить существование. Я часто злилась на тебя, думала, что ты ненавидишь меня за всё, что я делала. Но сейчас я понимаю, что ты очень любила меня, а я очень люблю тебя.

Я очень люблю тебя, мамочка. Позволь мне это сделать, пожалуйста. И пожалуйста, не печалься очень долго. Я передам «Привет» папе, даже если ты этого не хочешь. Ведь папа очень любил тебя. Больше тебя он любил только меня. Прости меня, но не плач. Радуйся! Твоя дочь наконец-то обрела счастье и покой. Я ухожу со спокойной душой. Я любила, до безумия, и так же была любима. Молись, если Бог всё-таки есть, что бы мы встретились с Якубом. Ты не знала Его, но поверь – Он был прекрасным человеком. Помолись и за Него.