В лунном сиянии

Обычно я предпочитаю речную рыбалку, а на озёрах ловлю редко – ради разнообразия. Может от того, что предпочитаю донную оснастку, а на озерах с ней особо не половишь. Там рыба предпочитает держаться в толще воды и приманку в илистом дне не видят. Для рыбалки на озёрах нужна классическая поплавочная удочка и такая у меня имеется. Ну, не лежит у меня душа к такой рыбалке и всё тут! Хотя в каждом правиле имеется и исключение – изредка я всё же достаю свою поплавочную снасть и иду рыбачить на озёра – не для улова, а больше для смены обстановки. Видите ли в чём дело, рыбалка на реке – это сродни культмассовому мероприятию – простор, свобода и эмоции от схватки с рыбой порою зашкаливают. А озеро можно сравнить с маленьким ресторанчиком – простору немного, но зато очень уютно и душевно. Пусть рыба клюёт и не так оживлённо, зато остаётся больше времени для созерцания красот вокруг и на то, чтобы побыть наедине с собой, со своими мыслями.

Всего озёр, о каких я хочу рассказать – пять. Они раскинулись в речной пойме неподалеку друг от друга. Самое большое из них – длиною в пару сотен метров и примерно двадцать в ширину. Летом там купаются и загорают. Самое маленькое – размером чуть больше огромной лужи. Многие рыбаки, особенно заезжие, презрительно машут в рукой – дескать, какое это озеро, так – одно название! И что, кроме лягушек и пиявок может в нём водиться? Но, скажу вам по секрету, они сильно заблуждаются. В озере водятся неплохие караси. Некоторые из них вырастают до килограмма или даже больше и при определённой сноровке и знании некоторых рыболовных хитростей, они вполне успешно оказываются в садке. Вообще, карась – рыба неприхотливая. Она не требовательна к содержанию кислорода в воде и может жить почти везде.

В озёра рыба попадает из реки вместе с весенним разливом. Но тут имеется и загадка. Даже, если в какой-то год река и не разливается, то рыбы в озёрах не становится меньше. Как сохраняется её популяция? Возможно, что озёра соединены с рекой подземными руслами. По ним-то и заходит рыба. Ведь, все озёра когда-то были частью одного речного рукава, который отделялся от основного русла и причудливо петлял по долине. Но со временем он потерял связь с рекой, обмелел и разделился на озёра.

Все озёра очень живописны. Они окружены ивами, которые подходят почти к самой воде, опуская в неё свои ветви. А там, где нет ив, берег густо порос камышом, так-что подход к воде весьма затруднителен. Вода в озёрах чистая и достаточно прохладная даже в жару. Всё это говорит о наличии действующих родников на дне. Озёра – даже самое маленькое – очень глубокие. Человека, даже с поднятыми над головой руками, на середине скроет запросто. Причём, глубина начинается внезапно. Если в нескольких шагах от берега ещё мелко – по колено, то дальше дно резко пропадает. Как я уже говорил, в озёрах водится в основном карась, но также попадаются и другие рыбы – плотва, краснопёрка, густера, а иногда линь. Но это уж, как повезёт. Ловится рыба во всех озёрах примерной одинаково и какое из них выбрать зависит только от предпочтения рыбака. Но мне всегда было ближе одно.

Это озеро самое дикое и сокрытое. Чтобы до него добраться, нужно пролезть сквозь жгучие заросли крапивы и колючие кусты ежевики. Рыбаки обходят это озеро стороной. Не знаю, что мной двигало, когда я первый раз прокладывал к нему дорогу – жажда открытий или желание уединения. Но в любом случае это стоило всех полученных мною царапин и ожогов – место было просто великолепным! И дело тут было вовсе не в прекрасном виде на озеро и не в каком-то особенном клёве. Конечно и в этом, но не только. На берегу этого озера, как-то сами-собой начинали забываться все заботы и проблемы, а мысли начинали течь спокойно и плавно. А ещё приходило чувство единения со всей этой окружающей красотой.

Впрочем с рыбалкой дела обстояли не вполне однозначно. Нет, рыба ловилась вовсе даже неплохо. Но чтобы что-то поймать, нужно сперва забросить удочку, а сделать это было не всегда просто. И дело тут вовсе не в мешающих кустах и деревьях – место, где я рыбачил, было достаточно свободным. Просто снасть обычно летела куда угодно, но только не туда, куда я намеревался её забросить. Выходила просто мистика – ты размахиваешься удилищем, посылая снасть в нужное тебе место. Однако, вместо того, чтобы лететь в заданном направлении, она уходила вправо или влево и там цеплялся за камыши или за ветви ив. Как-будто кто-то невидимый корректировал его траекторию. В большинстве случаев отцепить снасть не удавалось и она оставалась в камышах или на деревьях. А добраться, чтобы отцепить – небыло никакой возможности. Приходилось ставить новую. И она при следующем забросе тоже летела не туда и тоже цеплялась. Такой потери крючков, грузил и поплавков у меня небыло нигде и никогда. В этом деле, однако, сказывалось моё упрямство – я не привык сдаваться без боя. И после четвёртого или пятого раза снасть всё же плюхался в то место, куда я хотел. Вначале всё это было необычно и даже загадочно, но затем я как-то привык и даже смирился с потерями. А в ловле я выработал особую тактику – подсекал, если клевало и без особой нужды удочку не перебрасывал, пусть даже поплавок и не двигался весь вечер. Меня словно бы тянуло к этому озеру, какими-то непонятными чарами, а рыбалка была лишь для этого поводом. Бывали дни, когда я и вовсе не забрасывал удочку, а просто сидел на берегу, любуясь окружающей красотой.

Но это были ещё не все странности. Каждый раз, подходя к озеру, я встречался с гадюкой. Да, это была именно гадюка. Они отличаются от неядовитых ужей, которыми здешние места просто кишат. Тело ужа – тёмное, почти чёрное, а по бокам головы две жёлтых или оранжевых пятна. Уж, как я уже говорил, хотя может цапнуть до крови. Но укус его не опасен. Гадюка же в отличие от ужа – ядовита. Её укус не так опасен, как, скажем, укус кобры, однако, хорошего тоже мало – головокружение, тошнота, судороги, редко – паралич или летальный исход. Но такое бывает всё же не часто. По статистике погибает не больше одного процента от укушенных. Тело у гадюки серое с чёрным узором, ярких пятен на голове нет и поэтому спутать с ужом её совершенно невозможно. Той гадюки я не боялся, хотя и относился с осторожностью. Гадюка никогда первой не нападает на человека, если только на неё случайно не наступить или не загнать в угол. Нужно хорошо смотреть под ноги и создавать шум при ходьбе. У гадюки чуткий слух – она издалека услышат громко идущего человека и попытается избежать с ним встречи. Но моя гадюка встреч со мной не избегала, однако, и признаков агрессии тоже никаких не проявляла. Она просто лежала в траве, свернувшись кольцами, приподняв свою маленькую головку и смотрела на меня, как-будто собираясь что-то сказать. Заметив гадюку, я всегда останавливался, а затем делал изрядный круг через заросли крапивы, обходил её на приличном расстоянии. В тот момент у меня возникало ощущение, что гадюка охраняла подход к озеру, а ещё – что она меня приветствовала и пропускала. Наверное, она и жила где-то поблизости – хотя гадюки предпочитают более возвышенные места – они не любят сырость. Почему моя гадюка обосновалась у озера – для меня было тайной.

А однажды во время рыбалки у меня состоялась интересная встреча. Я сидел на берегу на раскладном стульчике, смотрел за поплавком, как вдруг услышал шорох в зарослях за спиной. Я резко обернулся, подумав, что может это приползла гадюка (хотя раньше за ней никогда такого не водилось) и увидел в кустах забавную коричневую мордочку с чёрными глазами-бусинками, розовым носиком и длинными усами. Она принадлежала норке. Мне уже доводилось встречаться с этими зверьками, но так, чтобы почти лицом к лицу – никогда! Норки всегда живут неподалеку от воды. В ней они добывают пищу – охотятся на рыбу и прочих мелких водных обитателей. Норки прекрасно плавают и ныряют – для этого у них имеются перепонки на лапах. Очень интересный и забавный зверёк. И встретиться с ним так близко было неожиданностью и большой удачей. Не знаю, кто из нас больше удивился, но мы оба постарались остаться невозмутимыми – как-будто встречались тут регулярно. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга. Затем норка с чувством собственного достоинства (как ни как – это всё же были её владения), неторопясь, вышла из зарослей и пройдя мимо меня, скрылась в зарослях, напоследок окинув меня строгим взглядом. Ладно уж, лови, коли пришёл, – читалось в нём, – Но смотри – не озорничай!

Всё это интересно, порою забавно, временами даже таинственно, но я хотел рассказать не об этом. Однажды со мной в тех местах произошла по настоящему удивительная история. Дело было в начале июля несколько лет назад. Тогда я всё своё свободное время уделял рыбалке. Хотя, конечно и было, чем заняться ещё, но если честно – не лежала душа. Я только-что расстался со своей девушкой и на душе было, как бы это сказать – муторно. Умом я понимал, что наши отношения бесперспективны и не зачем отнимать друг у друга время, но всё равно ничего не мог с собой поделать. А на рыбалке становилось как-то легче. После работы я наскоро ужинал и ехал к реке или на озёра – рыболовные снасти у меня постоянно лежали в багажнике. Там я проводил время до темна – ловил рыбу, любовался красотами, а когда надоедало – изучал окрестности. Тогда-то я и открыл то озеро. А ещё мне очень нравилось наблюдать за закатами, когда огненный шар солнца постепенно исчезает за деревьями, горизонт на востоке темнеет, а на западе становится нежно розовым. Восходы я тоже очень люблю, но встречать их на природе приходилось реже – по выходным, когда приезжал очень-очень рано – затемно. В это время, как раз и лучше всего клюёт рыба. А стоит солнцу повыше подняться над горизонтом – её активность падает. Чтобы не упустить этот промежуток времени, я приловчился следующим образом – приезжал на место вечером в пятницу или субботу, ночевал в машине, просыпался затемно и ещё до того, как солнце поднималось над горизонтом – приступал к ловле. Это намного удобнее чем ехать из дома ни свет ни заря. По крайней мере, для меня.

В тот раз я собирался половить на реке рано утром в субботу. На место приехал вечером в пятницу. Приготовил снасти к предстоящей рыбалке, поужинал на свежем воздухе, прогулялся по окрестностям, полюбовался закатом и устроился спать в машине. Заснул я быстро, но среди ночи меня разбудили звуки какой-то тихой и приятной мелодии. Сначала, ещё окончательно не проснувшись, я подумал, что это у меня в машине играет магнитола. Но нет, она была выключенной. Я лежал и прислушивался – пел снаружи не очень далеко. Песня, а скорее даже напев походил на какой-то старинный народный и при этом было в нём что-то странное. Не знаю, с чем его сравнить. Помните «Улетай на крыльях ветра» в исполнении женского хора – вот что-то похожее. Я сразу отбросил мысль, что это пели отдыхающие – уж сильно, как бы это сказать, профессионально звучало. Да и на играющую автомагнитолу или музыкальный центр тоже не походило – пели именно живые голоса, причём – женские. Они раздавались то тише, то громче, словно бы, то удаляясь, то приближаясь. Но сколько я не пытался разобрать слова, у меня ничего не выходило. Но этот напев обладал странным очарованием -он тянул к себе, завораживал.

Сначала я попытался разглядеть поющих сквозь окно машины, но конечно же у меня ничего не получилось. Недолго не раздумывая, я выбрался из машины. По часам был второй час ночи. На небе сияла полная луна, заливая серебристым загадочным светом окрестности. По земле тонкой прозрачной пеленой стелился молочно-белый туман, от чего речная долина казалась зыбкой и какой-то нереальной. Пение шло со стороны озёр и я двинулся в том направлении. Страшно ничуть не было, наоборот, я испытывал живейший интерес – кто же обладательницы этих прекрасных голосов и что они делают здесь в это время?

Я шёл к озёрам, ориентируясь на пение, напрямую через луг по густой влажной от полночной росы траве. Луна давала достаточно света, чтобы разглядеть окрестности, но я всё же больше полагался на слух. С каждым шагом пение становилось всё отчётливее и отчётливее. Доносилось оно, как я установил, с поляны, находящейся рядом с моим заповедным озером. Но пока никого разглядеть не представлялось возможным – озеро и поляну скрывали деревья. Я подбирался всё ближе и ближе к цели, стараясь ступать как можно тише, чтобы не быть замеченным. Вот я уже различал отдельные слова этой удивительной песни и вот, что странно – никак не мог определить на каком языке она пелась. Язык по плавности звучания и интонациям вроде бы походил на старорусский или украинский, но в тоже время им не был. Почему-то он мне показался очень древним – таким же древним, как эта долина, река, озёра. А ещё от этой песни исходила поразительная сила – могучая, безграничная и всеобъемлющая, словно это был голос самой Природы. И эта песня проникала в каждою клеточку тела, захватывала и вот уже тоже хотелось петь от неописуемой радости, петь – даже не зная слов этой дивной песни. Так легко и хорошо мне не было никогда. Мне казалось, что я не шёл, а как будто бы летел, лишь задевая ногами траву. Всё было как во сне – прекрасном и волшебном, от которого не хочется просыпаться утром.

Но я всё же сдержался, хотя моя душа прямо-таки пела, а последние шаги перед поляной проделал с крайней осторожностью. Я укрылся за толстой ивой, растущей почти возле самой поляной. Теперь поющие были буквально в десятке метрах от меня. Я тихонько выглянул из-за ствола. Вся поляна, залитая лунным светом, была как на ладони, а в самом центре я увидел ИХ. Пять прекрасных женских фигур, обнажённых с длинными распущенными волосами, казавшихся серебристыми в лунном сиянии (а может оно так и было), взявшись за руки водили хоровод и пели ту самую удивительную песню.

И я сразу понял – кто ОНИ. Пять озёр и пять девушек. Хотя они только выглядели, как девушки, а к роду людскому не имели никакого отношения. Да, это звучит антинаучно, но на природе, вдали от цивилизации многое воспринимается совершенно по иному. Издревле люди ассоциировали воду с женским началом и верили, что у каждого водного источника есть своя Хранительница. У всех народов остались предания об этом. В Древней Греции их называли Нимфами, в Европе – Ундинами, а на Руси – Берегинями – оберегающими реку, озеро или родник. В те времена люди почтительно относились к водным источникам. А с приходом цивилизации – да, что рассказывать – сами знаете! Всё вокруг у нас загажено, а Хранительницы – те которые смогли выжить в подобных условиях (и далеко не все из выживших остались по прежнему прекрасным) стали объектами фольклора и сказок. Хотя современные учёные, ссылаясь на последние исследования заявляют, пока ещё робко, что вода может перенимать информацию от всего, что в неё погружено и даже обладает памятью. Оно и понятно, что громко об этом не говорится, так как идёт в разрез с официальной наукой. А что если допустить, что вода обладает не только памятью, но и интеллектом (такие научные данные тоже имеются). А это уже признаки личности, вероятно, чем-то похожей на нашу – человеческую, но всё кардинальным образом от неё отличающейся. А что если такая сверхличность знает о нашем соседстве и в ряде случаев даже может с нами контактировать. Человек в своей гордыне мнит себя единственным разумным существом и мягко говоря, оказывается в сильнейшем недоумении, когда встречается с кем-то также обладающим интеллектом, особенно, если этот кто-то на первый взгляд разумным совершенно не выглядит. И чтобы не пугать нас людей с нашим ограниченным стереотипами мышлением она нашла выход – как-никак, их возможности намного превосходят человеческие. Мы можем видеть её, как представляем. Я уже говорил, что водные источники издревле у всех народов ассоциировались с женским началом. Вот так я и увидел их – Хранительниц озёр, как прекрасных девушек – вероятно, соответствующие образы дремали где-то в глубине моего подсознания.

Но это, что называется, было лирическое отступление. Возвращаюсь к моей истории. Я стоял и затаив дыхание наблюдал за водящими хоровод и поющими Хранительницами (буду так их называть). Наверное, я высунулся из-за дерева больше, чем нужно и в итоге был обнаружен. В своём невесомом танце они бесшумно подплыли (другого слова и не подобрать) ко мне, прекратив пение и я увидел их совсем близко. Сказать, что они были прекрасны – это значит не сказать ничего. Они были ИДЕАЛЬНО красивыми! Люди такими быть просто не могут. А что касается необычного – вроде зелёных волос или русалочьих хвостов, то ничего такого у них не было – обычные девушки, только не совсем обычные, а нереально прекрасные. Одеть их в модные шмотки, сделать современные причёски… Кстати о причёсках – волосы у всех были очень длинными – до колен. Они спадали на спину и грудь, прикрывая наготу. Издали мне показалось, что волосы у всех были светлые, слегка серебрящиеся в лунном свете, но при ближайшем рассмотрении я понял, что это не так. Волосы у одной Хранительницы оказались черными, как крыло ворона, у другой – тёмно-каштановыми, у третьей – русыми, четвёртая была блондинка с совсем белыми волосами, а пятая – огненно-рыжая. А вот глаза у всех были одинакового цвета – бирюзового – какого-то неземного оттенка и казалось, светились изнутри. Не считая цвета волос, все Хранительницы были похожи друг на друга, как сёстры. Казалось, что они одинакового возраста. Но вот какого, согласно человеческим меркам – сказать трудно. Им можно было дать и двадцать пять. С тем же успехом – и тридцать пять а может и больше. Намного больше… Встречаются и среди людей такие же вот женщины и мужчины без возраста. А может быть время для этих созданий текло как-то по иному.

Хранительницы взяли меня за руки и не говоря ни слова, весело смеясь, потянули в свой хоровод. Я не очень и сопротивлялся. Никакого страха не было, также как и удивления – только ощущение радости и душевного подъёма, а ещё какое-то сладостное чувство внутри. Я оказался между брюнеткой и блондинкой. Я сжимал их ладони в своих руках. Они были тёплыми, мягкими и настоящими. Мы кружились в хороводе то сжимая, то увеличивая наш живой круг, подчиняясь определённому ритму. Когда круг сжимался, мы оказывались близко друг к другу и тогда я чувствовал прикосновение тел своих соседок по танцу, а их длинные волосы приятно щекотали лицо и руки. Это приятно будоражило. Но вот мы расходились, насколько позволяли вытянутые руки, чтобы через какое-то время сблизиться вновь. При этом мы двигались по кругу слева направо – посолонь, как говорили в старину. Движения моих партнёрш по танцу были лёгкими и плавными и почему-то напоминали напоминали течение реки. Также легко вода идёт по руслу, следуя всем его поворотам и также плавно огибает преграды на своём пути. Говорят, что на текущую воду можно смотреть бесконечно. А я также бесконечно мог смотреть на моих прекрасных танцовщиц. Я как мог, старался не поедать их взглядом – их восхитительные фигуры не были отягощены никакой одеждой, если не считать длинных волос до колен. Но они нисколько не стеснялись своей наготы. Я никогда особо не умел танцевать, но тут мне словно передались их грация и изящество и я легко двигался в общем ритме, не испытывая никакой скованности, как будто только и делал, что всю жизнь занимался танцами.

Напротив меня танцевала рыжеволосая Хранительница. Она не сводила с меня своих огромных бирюзовых глаз, а в их глубине плясали весёлые искорки. Почему-то из всех, она одна казалось смутно знакомой. Как будто нам уже приходилось встречаться раньше, причём не раз. Но где мы могли видеться? Словно прочитав мои мысли, Хранительница улыбнулась. А потом получилось как-то так, что наш хоровод распался и мы оказались лицом к лицу. Я заглянул в её глаза прекрасные и бездонные, а в них увидел своё любимое место на берегу того заповедного озера, где так любил проводить время, увидел забавный розовый носик норки в зарослях, увидел свернувшуюся в траве гадюку с раздвоенным язычком, высовывающимся из пасти. Это было, как видение. Да, это всё она! – нахлынуло озарение. Хранительница этого озера присутствовала во всём – и в водной глади, и в ивах на берегу, и в гадюке, охранявшей тропинку к берегу, и в забавной норке, ничуть меня тогда не испугавшейся. Это она мешала мне забрасывать удочку. А ещё она утешала и успокаивала меня. Миг – и эти мои видения исчезли. Я по прежнему стоял на поляне лицом к лицу с рыжеволосой Хранительницей. Но мы были с ней только вдвоём – все её сёстры вдруг каким-то волшебным образом исчезли. "Ты узнал меня?" – спросила Хранительница. Её приятный мелодичный голос напоминал журчание ручейка. В ответ я молча кивнул, не отводя взгляд от её прекрасного лица. "Я давно наблюдаю за тобою. Ты грустил" – просто сказала она. Я не нашёлся, что ответить. На языке крутились десятки различных вариантов, но все они сейчас, в эту волшебную лунную ночь казались чересчур банальными. Она придвинулась ко мне ближе так, что её рыжие волосы коснулись моего лица. Теперь я видел лишь её неземные бирюзовые глаза. Они казались огромными. Они заслонили собой всё – ночное небо, луну, деревья, луг. Я тонул в её прекрасных глазах и казалось, это длилось целую вечность. «Она была красивая?» – нарушила наконец молчание Хранительница. Я догадался, о моей бывшей девушке. Но откуда она знает? А впрочем, у меня всё читалось на лице, когда я приходил к озеру. «Да» – ответил я коротко. Красивой моя бывшая девушка было, но более точно ей подходило определение – «яркая». Яркой бывает, например, красивая и мощная спортивная машина. Она сразу бросается в глаза на дороге, вызывает восхищение и зависть у окружающих. И на ней действительно здорово погонять, но только на загородной идеально ровной гоночной трассе в выходные, потому-что для повседневной городской езды такая машина не предназначена. Вот что-то подобное было и у нас. Со стороны многое смотрится по другому. «Да, она была красивая» – тихо произнёс я, возвращаясь от грустных воспоминаний. «Такая же красивая, как я?» – лукаво посмотрела на меня Хранительница. «Ты очень красивая, но вас нельзя сравнивать» – сказал я как можно более дипломатично. Я не знал, как обращаться к моей новой знакомой – на вы или на ты. В конце концов решил на ты – ведь всё же как-никак мы уже встречались раньше, пусть она была и не в этом облике. Я действительно ни кривил душой – как можно сравнивать – человеческую женщину и озёрную Хранительницу. К тому же моя новая знакомая была непередаваемо прекрасна. Нет не ярка, а именно прекрасна. Так прекрасно бывает озеро в сочной зелени деревьев. «А ты молодец» – улыбнулась Хранительница и звонко рассмеялась. Её смех разнёсся по ночному лугу, а затем её взгляд сделался серьёзным. «Ты не можешь забыть её?» – сказала она тихо, – «Я помогу тебе! Пойдём»

И я пошёл за Хранительницей озера по ночному лугу. Она двигалась, точнее будет сказать плыла, легко и бесшумно. Ни одна травинка не пошевелилась у неё под ногами, как будто она не касалась их. Я уже догадался, куда она вела меня – к своему озеру. Вот перед нами встали заросли крапивы. Мысленно я уже приготовился к её ожогам, но о чудо! – стебли крапивы, высотой почти в человеческий рост, каким-то образом расступались перед Хранительницей, образуя коридор. Она шла также, словно их и не было, а я же всё равно чуть-чуть подотстал, потеряв её из вида. Но вскоре крапива кончилась и впереди показалась тёмная гладь озера с отражённой в ней луной. Я остановился и оглянулся по сторонам – Хранительницы нигде видно не было. Я уже хотел спуститься к воде, когда почувствовал сзади чьё-то нежное прикосновение! Я резко обернулся. Это была она – моя новая рыжеволосая знакомая. Каким-то образом она оказалась позади меня. Ну, не удивительно – ведь это были её владения и в них она ориентировалась получше меня. Она ласково обвила меня руками и я оказался в её объятиях. Это было восхитительно и непередаваемо. Мне очень захотелось тоже обнять её, но она с неожиданным проворством легко выскользнула из моих рук и оказалась в нескольких шагах от меня, обнимая ствол ивы. Как она проделала это расстояние – я не заметил. «Иди ко мне!» – поманила она и в глазах у неё плясали весёлые чёртики. Её тело, казалось, слабо светится в лунном сиянии, а длинные рыжие волосы растрепались. В тот момент она была восхитительна и желанна, как никогда! Я полетел к ней, как на крыльях, но внезапно понял, что её там нет, а от дерева, у которого она стояла секунду назад, метнулась к воде чья-то небольшая шустрая тень. Какой-то ночной зверёк. Ну конечно же – это была норка, несомненно, та самая, с которой я однажды встретился здесь на берегу. Хранительница развлекалась. Я не знал, как мне следует себя вести. Я медленно повернулся и пошёл в ту сторону, куда побежала норка – она скрылась в высокой траве, которая подходящей к самому берегу. Я направился туда и внезапно резко отпрянул – прямо на меня из травы неспешно выползла гадюка. Она тихо шипела, а её тело блестело в лунном свете. Гадюки ночью не активны, как и все холоднокровные, но моя гадюка, по видимому, ничего об этом не знала. Впрочем она не стала предпринимать никаких активных действий – выползя на открытое место – замерла. Медленно, не отрывая от гадюки глаз, стараясь не делать резких движений, я начал медленно пятиться, пока не почувствовал спиной ветви ивы. Но помимо них сзади я почувствовал что-то ещё, что явно не принадлежало дереву. Это что-то было мягким, тёплым и живым. Я хотел повернуться, но в следующее мгновение оказался в плену – две очаровательные стройные ножки обхватили меня сзади. Это была моя прекрасная Хранительница. Она сидела на толстой ветви ивы, как-раз на высоте моих плеч. Я не видел её всю – лишь её прекрасные ножки – изящные лодыжки, узкие ступни и восхитительные длинные пальчики с прелестными ноготками – второй пальчик был длиннее большого. Вскоре к ножкам присоединились и руки – Хранительница наклонилась поближе ласково обвила мою шею. Её пушистые рыжие волосы упали мне на лицо. Так плен был слишком приятен, чтобы вырываться из него. Хранительница звонко рассмеялась и её смех, отразившись от водной глади озера полетел ввысь в ночное небо. Она была так прекрасна, так близка и желанна! «Испугался?» – шепнула мне хранительница на ухо, не ослабляя своих прелестных объятий. От неё пахло свежестью. Так пахнет прохладная чистая вода жарким летним днём. А к нему примешивался тонкий и нежный цветочный аромат. «Это была ты?» – спросил я первое, что пришло в голову. Я имел в виду гадюку. Краем глаза я заметил, что змеи уже не было на том месте. Она снова звонко засмеялась и снова её смех понёсся ввысь к луне. «Ну конечно же!» – произнесла она наконец прекратив смеяться. Тон её сделался серьёзным. «Я – это всё, что ты здесь видишь» – проговорила она загадочным шёпотом, – «Я и вода, и деревья, и тростник, и рыба в озере. Я – и та самая гадюка, и норка, и ещё много кто» «Я так и подумал» – кивнул я. Сейчас мне меньше всего хотелось вдаваться в объяснения о природе Хранительницы, а хотелось тоже обнять её и целовать, целовать! Она словно угадала мои мысли – объятия ослабли настолько, что я мог повернуться к ней лицом. И я снова увидел её прекрасные правильные черты, длинные рыжие волосы, неземные бирюзовые глаза и восхитительные алые губы. Я хотел что-то сказать, но вместо этого, повинуясь какой-то внутренней силе, приник к её губам, ощутив сладкий привкус земляники. Она не сопротивлялась, не скрывалась больше, а ответила на мой поцелуй со всей страстью и нежностью. А я целовал и целовал её всю – её длинную стройную шею, плечи, руки, небольшую упругую грудь, стройный плоский живот, бёдра, колени, пальчики на ногах. Мне хотелось съесть её поцелуями всю без остатка. Она изогнулась, обхватив одной рукой ствол, а другой – меня и тихо постанывала от удовольствия. "Давай! Ещё! Ах, ты, мой хороший!" – страстно шептала она, прижимаясь ко мне. В какой-то момент она напряглась, замерла под моими ласками, а в следующий миг Хранительница была уже не на ветви ивы, а на земле. Я почувствовал, как её жаркие ладони стягивают с меня футболку. Одежда сразу стала какой-то тесной. "Пойдём!" – прошептала она, показывая в сторону тёмной озёрной глади. Я моментально освободился от остатков одежды, одной рукой обнял Хранительницу и так вместе мы вошли в озеро. Вода оказалась на удивление тёплой – как в ванне, а ещё, удивительно – она держала на поверхности, не давая погрузиться – словно солёная морская. Вода приятно ласкала и обволакивала. А потом к ней присоединились объятия и ласки моей прекрасной Хранительницы. Она тесно прижалась ко мне и мы стали единым целым с нею, водою, ночным небом и луною.