Невинное зачатие

Секретарша открыла было рот, но тут из-за ее спины раздалось:

– Да! Я рожаю!

И перед нами с Леликом предстала наша жрица любви, забывшая на люстре свои панталоны.

К решению как можно скорее пойти к Штерну я пришла сама. Мне приснился сон. В нем я сидела рядом с озером и страдала.

Мои родители уделяли мне не очень-то много времени, а если уж говорить точно – вообще не уделяли. В моем детстве рядом были бабушка, которую я плохо помнила, потому что умерла она рано, и дядя. Но потребности в родителях это не заменяло. И, проснувшись утром, я решила, что обязана сделать все, чтобы у моих детей были и мать, и отец! Даже если папы у малышей были разными.

Агата Эдуардовна как раз не дала мне никаких заданий, и я сочла это знаком. Сама вселенная говорила мне о том, что если и ехать к Штерну, то именно сегодня.

В его офисе было сумбурно. Секретарша сразу предложила мне кофе, воду, чай, сок и даже виски, хотя я ясно дала понять, что ничего не хочу, еще на первом пункте меню. Но когда меня проводили к Давиду, я пожалела, что пить мне нельзя.

– Я рожаю! – объявила я, входя в кабинет Штерна. Рожаю через несколько месяцев, но разве это важно? Я уже хотела прояснить этот момент, но рот мой сам по себе захлопнулся, когда в поле зрения попал Алексей. Он же Лелик. Он же тот, на кого я свалилась с дерева.

– Прямо сейчас? – насмешливо уточнил Давид, опираясь бедром на стол. Руки снова сложил на груди, отгораживаясь от меня и всего мира. – Тогда тебе к Симе и моей секретарше, там умеют принимать роды.

Он кивнул на дверь, и в этот момент я твердо и окончательно решила: не сойду с этого места, пока этот самодовольный хлыщ и его друг не узнают правду!

– Не сейчас. Через восемь месяцев и неделю. Вам это ни о чем не говорит? – поинтересовалась я.

– Говорит, что залетела ты недели три назад.

Давид все же переглянулся с Алексеем. Я примерно понимала, что означал этот взгляд. Не желает ли эта дамочка повесить на нас своего ребенка? Именно так я его и поняла.

– Да. И не знаю, от кого из вас. – Я прошла вглубь кабинета и остановилась посередине. – Врач говорит, что могу быть беременна от обоих.

Воцарилась такая тишина, что можно было услышать, как за окном пролетела муха, но длилось это недолго. Молчание закончилось и кабинет взорвался мужским смехом. Хохотали оба, понятное дело, над кем.

– Подо… подожди! – сложившись пополам, произнес Давид через минуту. – Ты хочешь сказать, что… что…

– Она хочет сказать, что мы с тобой… – Алексей тоже ржал так, что не мог выдавить и слова. – Что она беременна, и виноваты в этом мы с тобой!

Конечно, я отдавала себе отчет в том, что эта новость будет воспринята с недоверием, но сейчас стало очень обидно за моих малышей. Ничего, мама сможет защитить их ото всего!

– Я не знаю, кто из вас виноват и не знаю, виноваты ли вы оба, но то, что я беременна близнецами и случилось это после мальчишника, уверена точно, – твердо сказала я, когда смех начал затихать.

– А что ты вообще делала на этом мальчишнике? – поинтересовался Давид, обойдя стол и сев за него. Ноги он положил на столешницу, вальяжно рассевшись и говоря этим, кто здесь хозяин.

– Следила за тем, чтобы он прошел хорошо, – выпалила я первое, что пришло в голову.

– О! Для нас с тобой он прошел очень хорошо, – процедил Давид и обратился к Алексею: – Да, Лех?

– Более чем.

– Я не об этом.

– Я знаю, о чем ты. И знаю, зачем ты там была. Сопоставить одно с другим не так уж и сложно.

– Это уже неважно. Важно то, чем все закончилось.

– Ты подобрала правильное слово. Закончилось. И я не вижу смысла обсуждать это и дальше.

– Но я беременна! У нас с вами, – я обвела взглядом обоих мужчин – будут дети.

– Сделай аборт. Если на него нужны деньги, то это не проблема.

– Никакого аборта я делать не буду! К тому же, мне нельзя. У меня… в общем патология.

Давид и Алексей снова переглянулись. Понять бы, что происходит в их головах. Была ли я готова к такой реакции? И да, и нет. Рассчитывать на то, что Штерн обрадуется детям, передумает жениться на Агате и сделает мне предложение, было глупым. Да и замуж я не собиралась, но и растить детей в одиночку не хотела тоже.

– Избавь нас от этих подробностей, – поморщился Давид. – Если аборт сделать нельзя, то это не наша проблема.

– Подожди, Дав, – вступил в разговор Алексей, когда я подбирала слова для ответа. – Давай не будем торопиться. – Он посмотрел на меня. – Почему ты решила, что дети наши?

– Потому что у меня до вас…

– … не было мужика? – Давид снова рассмеялся. – Уж девственницу от развратницы я отличать умею.

– Нет! Я давно ни с кем не спала.

– Еще бы! В таких-то трусах!

Густо покраснев, я отступила на шаг. Мало того, что мне не верили, так еще и открыто высмеивали. На глаза навернулись слезы, но я гордо вскинула подбородок.

– Больше мне прибавить нечего. Все, что хотела – я вам сказала. До свидания.

– Прощай, – отозвался Давид и сделал вид, что увлечен чтением документов.

Что ж… на этом, пожалуй, все. Выйдя из кабинета Штерна, я почти бегом устремилась к выходу. Подумать только! Второй раз скрываюсь, как будто совершила преступление! А ведь была виновата в случившемся на треть. Ладно, не беда. Выкрутимся, как сказал бы дядя Саша.

Точно. Обязательно выкрутимся!

– Слушай, Дав… – я поморщился, пытаясь уложить в голове все, что только что произошло в кабинете. – Не слишком ли жестко вышло, а?

Штерн никогда бы этого не показал, но по его взгляду я видел – он не столь уж и безразличен к тому, что услышал. Хотя хотел, чтобы казалось именно так.

– Я уверен, что никаких детей нет в принципе, – отрезал он сквозь сжатые зубы. – Это совершенно явная провокация со стороны Агаты!

Ну, спору нет, Агата Полянская была способна на многое. Но вот в том, что Маша стала бы врать на такую тему, у меня были сомнения. Еще на мальчишнике мне казалось, что из нее проститутка как из попугая утка. Хотя… разве не она шпионила тем вечером по указу Агаты?

– Ну, во всяком случае, мы можем это проверить, – раздумчиво произнес я.

Штерн смотрел на меня внимательно несколько секунд, потом нажал кнопку коммутатора и приказал:

– Надежда Сергеевна, попросите охрану не выпускать Пчелкину из здания.

Меня всегда поражала упрямая борьба Штерна с собственной человечностью, которую он постоянно проигрывал. Но все равно оставался уверен, что ты либо хороший бизнесмен, либо хороший человек, одно из двух. И Дав предпочитал из этого первое.

– Ты пойдешь к ней или я? – спросил я, поднимаясь из-за стола. Потому что ответ уже знал и так.

– Иди ты, – откликнулся Дав. На скулах у него ходили желваки. – Я сейчас слишком зол и за себя не отвечаю.

– Знаешь, что я думаю?

– Я что, похож на экстрасенса? – вскинул Штерн темную бровь.

Я хмыкнул.

– Нет, ты похож на человека, который испортит Агате Полянской настроение.

– Бинго! – откликнулся Дав. – Ей придется уяснить, что не надо устраивать мне подобные проверки! Иначе я женюсь на другом ликеро-водочном заводе!

– Это может быть и не проверка, – резонно заметил я. – Как ни крути, но мы трахнули эту девчонку. И трусы явно принадлежали ей, судя по ее реакции на твое упоминание этого предсмертного крика моды.

Штерн усмехнулся. Добрый знак – может, Полянская и будет жить после его визита.

– Ну, говори, чего задумал и иди, – поторопил меня Дав.

– Я подумал – а что, если она хочет замуж?

Штерн поднял вторую бровь – первая так и застыла в приподнятом состоянии.

– Как минимум девяносто процентов женского населения Земли хотят замуж и что теперь? – спросил он.

– Ну, к счастью, стольких женщин мы не трахали, – издал я смешок. Хотя от одного представления такой перспективы становилось дурно.

– К чему ты ведешь? – еще раз спросил Дав.

Я задумчиво почесал подбородок. Предложение не было спонтанным. Я трезво обдумал все варианты и пришел к выводу, что готов к такому решению проблемы.

– Если она хочет, чтобы у детей был отец, я, в принципе, могу на ней жениться.

Лицо Штерна казалось ошарашенным. И я тонко уловил – мое предложение ему чем-то не понравилось.

– Хочешь жениться на ней сам? – поинтересовался я насмешливо.

– Боюсь, завод к ней не прилагается, – хмыкнул Штерн. – Но тебе-то это зачем?

Я пожал плечами.

– Ну, когда-то все равно надо будет завести семью. Если она действительно беременна и это твои, мои или, страшно сказать, наши дети, то почему не попробовать с этой Машей? Не уживемся – разбежимся, делов-то.

– Как у тебя все легко, – покачал Дав головой.

– Да уж, водочное производство надо мной не тяготеет, – усмехнулся я.

– Ладно, не заставляй беременную ждать, – Давид махнул рукой в сторону двери.

– Так ты не против? – уточнил я, направляясь к выходу.

– Благословляю! – торжественно объявил Штерн и переключил свое внимание на телефон, начав набирать номер.

– Привет Агате, – хмыкнул я, выходя.

Маша ждала на проходной. Стояла ко мне спиной, трогательно обхватив себя рукам за плечи. Подойдя ближе, я расслышал приглушенные всхлипы. Плачет – догадался я. Ну только не это!

– Эй, – я коснулся ее плеча. – Кончай разводить сырость, а то придется объявить в офисе угрозу наводнения и распустить всех по домам. А Даву это не понравится.

В ответ до меня донесся прерывистый вздох. Затем Маша повернулась ко мне лицом и сказала:

– Что вам еще от меня нужно? Недостаточно повеселились?

Нет, чтобы так изображать обиду и горечь – надо быть первоклассной актрисой. Впрочем, у Маши всяких талантов, как я успел узнать, хватало с лихвой.

– Извини, некрасиво все вышло, – произнес я, старательно подбирая слова. – Но, надеюсь, ты поймешь наши сомнения. Ты ведь шпионила на мальчишнике, не так ли?

– Какая теперь разница?

– Разница такая, что верить на слово мы тебе не можем.

– И что я должна сделать, чтобы мне поверили? Принести справки, станцевать с бубном?

– Нет, танцев с нас уже достаточно, – усмехнулся я. – Просто пройдешь осмотр у надежного гинеколога.

– И что дальше?

– Если все подтвердится – мы поможем тебе финансово. И…

– И?

– Если это окажутся действительно наши дети, я готов на тебе жениться.

Она приоткрыла рот. Не издала при этом ни звука, но я и так понимал – предложение не привело ее в восторг. Вот так всегда! Будь на моем месте Штерн, наверняка бы уже тащила его в загс, пока не передумал!

– Спасибо за предложение, но, во-первых, мне не нужны подобные одолжения. А во-вторых… что, если отец детей – Давид?

Я пожал плечами:

– Воспитаем. Дав мне как брат.

Маша молча покачала головой. Обидно как-то даже! Могла бы хоть подумать для вида минут пять!

– Мужчины не забывают того, что ребенок не их.

– То есть, ты меня сейчас назвала не мужчиной? – весело полюбопытствовал я.

– Я не это имела в виду!

– А что же?

– Я просто не хочу замуж.

Надо будет сказать Штерну, что нам попалось исключение из его статистики.

– Окей, чего же ты хочешь?

– Я просто хочу, чтобы у детей был отец… или отцы.

– Действительно, доить алименты с двоих выгоднее, – насмешливо заметил я.

– Дело не в этом!

Ну да, дело наверняка в том, что я не Штерн. Может, она по нему тайком сохла? А тут я с крестьянской рожей да в царские палаты!

Что ж, ну и бог с ней. Нет так нет.

– Ладно, дай знать, если надумаешь пройти осмотр. Мы найдем хорошего врача.

Махнув на прощание рукой, я направился к лифту. Дав наверняка уже мчался к своей невесте, чтобы ее трахнуть, причем по голове. Я же собирался запереться и тихо сам с собою рукою распить чего-нибудь покрепче. Новость о грозящем отцовстве и выписанный мне от ворот поворот – это, пожалуй, отличный повод, чтобы распаковать бутылочку нашего лучшего винца.

Мне предстояло подумать об очень многих вещах. Когда только Алексей озвучил мне свои предложения, я отказалась. Это было первым, что пришло мне в голову. Потому что я и взаправду совсем не желала выходить замуж, но и справляться в одиночку с тем, что на меня свалилось, я тоже не планировала.

– Маш… Маша! – позвал меня дядя, когда мы с ним сидели у меня на кухне. Я бездумно пялилась в окно, за которым лил дождь.

– Что? – повернулась я к родственнику. – Ты что-то говорил?

– Я спрашивал о том, как ты. И что у тебя сейчас творится в жизни.

Что у меня творилось в жизни? Если говорить откровенно – полная фигня. Но в то же время я уже привыкла к мысли, что у меня есть дети, и не собиралась от них отказываться.

– У меня нормально все. Дети растут, я счастлива, что они у меня есть.

– И это все?

– А что ты хочешь услышать еще?

– Я хочу услышать правду.

– Ты ее услышал. – Я подернула плечами. – Есть я и дети. И больше сказать ничего не могу.

– А их папы?

На лице дяди Саши было вопросительное выражение. Вот как тут скажешь, что пап у детей может и не быть. По крайней мере, пока.

– С ними я веду переговоры.

– Переговоры?! О чем можно с ними переговариваться?

– О том, что им нужны доказательства.

– Какие?

– Что дети принадлежат им.

– Лампасы мне в херабасы! Дети принадлежат им! Ты хоть понимаешь, что говоришь?

И точно! Я только теперь поняла, что именно озвучила. Стало стыдно перед теми, кто зачался вопреки всем обстоятельствам.

– Дядь Саш… мне сейчас нелегко. Но ты меня неверно понял. Отцы просто хотят быть уверенными в том, что зачатие произошло именно от них.

– А от кого оно может быть? От Святого Духа?

Я невольно улыбнулась. Возмущение дяди Саши было весьма объяснимо. Но и Алексея с Давидом я вполне могла понять.

– Нет, оно может быть только от них, – твердо произнесла я. – А сейчас прости. Я иду в кровать. В последнее время ужасно хочется спать и ничего больше не делать.

И я, поднявшись с дивана, ушла в свою комнату, чувствуя на себе пристальный взгляд дяди Саши.

На встречу с гинекологом, о котором мне говорил Алексей, я решилась через несколько дней. Скрывать мне было нечего, в том, что сказала Светлана Ивановна, я не сомневалась, поэтому поездка к врачу, найденному Леликом, не вызывала у меня никаких дополнительных вопросов.

– Мда… с такой патологией я сталкиваюсь впервые, – вынес приговор доктор, у которого я прошла осмотр. – Но оба плода развиваются нормально.

– Мне так и не объяснили, что это за аномалия, – подала я голос, одеваясь и не смотря на врача.

С самого своего приезда я решила воспринимать эту поездку не в штыки, а как дополнительный повод выяснить что-то о своей необычной беременности.

– У вас врожденно имеются две матки. Не надо путать с двурогим органом.

Можно подумать, я путала! Но лишь кивнула в ответ.

– У каждой из маток есть своя фаллопиева труба. И свой яичник. Обе функционируют совершенно нормально, хотя обычно одна из них рудиментарна.

– То есть развита плохо?

– Да.

Врач что-то писал на бланке. Наверно то, что предназначалось отцу (или отцам) моих детей. Что ж, пусть! Пусть тоже будут знать обо всех обстоятельствах этой беременности.

– Доктор, скажите… а эти дети могут быть от разных отцов?

Я поняла, что врач, и без того шокированный, удивился еще больше.

– Вы спали с несколькими мужчинами во время овуляции?

Кто б мне сказал, что в тот момент у меня была овуляция!

– Да. Но о благоприятных днях я не знала. Так если мужчин было двое?

– Ну… если у вас созрели два фолликула… Теоретически это возможно. Ваши близнецы разнояйцевые. Это означает, что развились они из двух яйцеклеток. Были ли эти яйцеклетки оплодотворены двумя мужчинами или одним – на этот вопрос ответить я не смогу.

– И выяснить это можно только когда дети родятся?

– Безопасным методом – да.

Я кивнула. Все, о чем говорил врач, я знала и так.

– Вы сами расскажете обо всем Алексею?

– Да. Он просил сразу связаться с ним и подтвердить или опровергнуть ваш диагноз.

Диагноз! Хорошо хоть больной не обозвали.

– Хорошо. Спасибо вам. Я пойду.

Врач кивнул и я вышла из его кабинета. Через некоторое время предполагаемые папаши получат всю информацию и дело теперь будет за ними. В любом случае, больше ничего поделать я не могла, и что бы они оба ни решили, от меня уже ничего не зависело. Мне оставалось только ждать, чем я и собиралась заняться в ближайшее время.

– Давид Анатольевич, к вам Мария Пчелкина, – торжественно объявила моя секретарша. Так, будто это сама королева Великобритании удостоила мой офис своим визитом.

Ну еще бы! Кроме мамзель Пчелкиной никто не рисковал приходить ко мне без заблаговременной записи. Но беременным – скидка, так уж и быть.

– Пригласи, – ответил я. Сущая условность, потому что Маша уже маячила за спиной Надежды Сергеевны.

Любопытствующая физиономия секретарши так и застряла в дверях, пока Пчелкина шла к моему столу. Я приподнял брови, давая понять, что Надежда Сергеевна на этом свободна, но от любопытства та соображала туговато.

– Надежда Сергеевна, можете вернуться на свое рабочее место.

С явным разочарованием секретарша сначала закрыла рот, а потом – дверь. Тогда я перевел взгляд на Пчелкину и поинтересовался:

– Я так понимаю, у тебя какие-то новости?

– Ну почему же? – ответила Маша, изогнув одну бровь. – Может, я решила познакомиться поближе с отцом своих детей?

– Или не отцом, – поправил я и, вальяжно откинувшись на спинку кресла, спросил:

– Лелика тоже позвать? Или вы уже… познакомились поближе?

Хотя чего-чего, а ближе, чем мы втроем успели побывать, уже и некуда.

– А что, его тут нет? – Маша показательно заозиралась по сторонам. Можно подумать, она всерьез ожидала, что Демин сейчас выскочит откуда-нибудь из-под стола! Страшная картина, как это теперь развидеть?

– Представь себе, у нас достаточно денег, чтобы иметь разные кабинеты, – фыркнул я.

И женщин мы обычно имели тоже разных, да. Попутало же чертово винишко!

– Ну так что, ты отвлекаешь меня от дел, чтобы просто разговоры разговаривать или у тебя что-то важное?

– Не завидую я Агате Эдуардовне, – пробормотала Пчелкина, заставляя мои брови снова занять приподнятое положение.

– Извини?

– С вами невозможно разговаривать.

– И не надо. Заниматься со мной не разговорами куда приятнее, не так ли?

Она покраснела. Как же легко ее, оказывается, смутить! И как ей это идет, добавляя красок в незатейливую, в общем-то, внешность.

– В общем, вот, – Маша расстегнула сумочку… нет, сумище, потому как то, что у нее висело на плече, имело размер XXXL. Да туда можно было запихать половину моего гардероба! Никогда не понимал, что женщины носят в таких сумках?

Задумавшись над этим философским вопросом, я не сразу заметил, что мне под нос сунули справку. Взяв бумажку в руки, я пробежал ее глазами. Из написанного следовало, что у Пчелкиной М.И. имелась врожденная патология – две матки. И оба органа были оплодотворены.

Мать моя женщина! Я невольно представил себя с двумя членами. Зря. Еще одна страшная картина, которую хер знает, как развидеть.

– Окей, – протянул я, откидывая справку. – А когда мы сможем точно узнать, чьи это дети?

– Не раньше, чем они родятся. По крайней мере, безопасным способом.

– Я был лучшего мнения о современной медицине.

– А я – о мужчинах, – пожала Пчелкина плечами. – И что мне теперь делать?

А у мамзель, я смотрю, язык стал заметно острее и резал направо и налево. Но со мной такое не пройдет.

Поднявшись на ноги, я обошел стол и приблизился к Маше вплотную. Мы находились так близко, что я буквально вжимал ее своим телом в край стола. А глаза у нее, оказывается, были голубые. Хотя сейчас, когда отвечала мне упрямым взглядом, они приобрели глубокий синий оттенок. Забавно, но я не мог бы сказать, какого цвета глаза у моей собственной невесты. А этот взгляд я никогда не забуду. Почему-то был в этом уверен.

– То есть… – заговорил я вкрадчивым тоном, – ты намекаешь, что мы тебя не удовлетворили?

– Я не это имела в виду.

– Вот как? Жаль. А то я уже собирался тебе во всех деталях напомнить тот вечер. И то, как ты настолько торопилась стать ближе, что запульнула трусы на люстру.

На самом деле, я ни хрена не помнил, как эти трусы там оказались. Но дразнить Пчелкину отчего-то было приятно. В том числе потому, что она снова покраснела.

– Я принесла то, что вы хотели, – сказала Маша. – А теперь выпустите меня, я ухожу.

– Уже? – поинтересовался я нарочито удивленно. – А как же стать друг другу ближе? Мы ведь только начали! – я повел бедрами, заставляя Пчелкину стать совсем красной.

– Вы жених Агаты Эдуардовны! – воскликнула она возмущенно. Ну прямо невинная Ева, искушаемая коварным змеем.

– И что? На мальчишнике тебе это не мешало.

– Я была под действием каких-то веществ!

– Ты была одета проституткой! – парировал я. – А что, если бы тебя схватил кто-то другой?

Эта мысль мне самому почему-то не понравилась.

– Было бы то же самое! – приложила Маша мою гордость, как таракана тапкой – об пол.

– То же самое? – переспросил я обманчиво мягко. – Ты уверена?

И неожиданно даже для себя накрыл ее рот в поцелуе.

Ни хрена не помнил, что происходило между нами в ту ночь, но то, что было сейчас… оказалось внезапно приятным. До такой степени, что в штанах стало беспокойно. И надо было это заканчивать, но я не мог оторваться от Пчелкиной, точно оголодавший – от еды.

– Ты как мед, – пробормотал ей в губы, когда разорвал тягучий поцелуй, чтобы глотнуть немного воздуха. И почувствовал, как ее кулаки упираются мне в грудь.

Не понял! Она что, меня отталкивала?

Отодвинувшись, я позволил Маше отступить от стола. И наблюдал, как волнующе вздымается ее грудь, когда она делает жадный вдох. Пожалуй, на это зрелище можно было смотреть вечно. Я начинал понимать, почему трахнул ее тем вечером. Вернее, мы с Леликом это сделали. Хотя думать о том, что нас тогда было трое, сейчас вдруг стало неприятно.

– А вы как шмель – бросаетесь на любой цветок! – заявила мне, очнувшись, Пчелкина.

Вот это сейчас обидно было.

– Не на любой, а только с самыми крупными… кхм, бутонами, – возразил я.

Неверяще покачав головой, Маша пошла было к выходу, но я еще не все сказал, что хотел.

Преградив ей путь, заговорил уже совсем иным тоном – резким и деловым.

– Вот что, Пчелкина. Если тебе нужна финансовая поддержка – я помогу. Но Агата не должна знать ничего о том, что было на том мальчишнике. И о его последствиях – тоже. Это ясно?

– А иначе что? – вздернула она подбородок.

– А иначе – пожалеешь, – пообещал я ровным тоном и отступил, позволяя ей уйти.

Пришлось очень крепко задуматься о том, что сказал мне Давид. Его слова обнажили мои собственные опасения. Когда говорить обо всем Агате? И говорить ли вообще?

Я думала о разных вариантах развития событий. Например, моя начальница мне не поверит и прогонит взашей. С чем я останусь? Без работы, без денег, но с пузом… Да, потом я обязательно подам в суд для выяснения, кто отец, но что это мне даст? Алименты? Я же знала, как это обтяпывают мужчины. Платят копейки, и взятки гладки.

А если поверит? Кто мне гарантирует, что сценарий не повторится? Вряд ли Агата захочет видеть рядом живое напоминание о том, как вероломен ее будущий муж.

Я приостановилась и потерла лоб.

«Меня не волнуют шлюхи», – вспомнились мне слова Агаты. Вот-вот. Я была для них всех той самой шлюхой, которую можно было прогнать прочь в любой момент. Или поцеловать, не вкладывая в это ровным счетом ничего. Божечки, как же все запуталось!

– Ой! Смотрите, куда идете! – возмутилась я, когда в меня со всего маху врезался мужчина, в котором я с удивлением узнала… Алексея. Ну, надо же, какая встреча!

– Маша? – Он был поражен не меньше меня.

– Маша, – кивнула я и собралась уже идти дальше, когда до меня дошло. А ведь папой моих детей может быть именно этот мужчина, и тогда все стало бы гораздо проще. Никаких признаний Агате, никаких страхов потерять работу.

– Слушай, раз такое дело, – начал он.

– Да?

– Может, посидим где-нибудь?

В предложении Алексея не было ничего такого, что могло заставить меня отказаться. Да и сам Лелик был мне приятен, ну и не помешало бы узнать его поближе и не только с той стороны, с которой я уже его знала.

– Давай. Тут есть ресторанчик неподалеку. Рыбный.

– Ты хочешь в рыбный?

– Да. В последнее время страсть как хочется селедки, – соврала я, намекая на беременность (а то мало ли забыл).

– Тогда пойдем в рыбный.

Селедкой Лелика было не напугать и вскоре мы с ним занимали места за столиком возле окна.

– Как протекает беременность? – задал вопрос Алексей, листая меню. Спросил так, как будто мы с ним каждый день просто садились за чашку чая и обсуждали такие вещи.