скачать книгу бесплатно
В ничейную чашку примерно месяц подряд сотрудники сбрасывали использованные чайные пакетики с нитяными хвостиками, выплескивали остатки йогуртов и кефира. Отходы накапливались и перемешивались между собой и уже, кажется, забродили. Избавиться от них и вымыть посудину творческие люди постоянно забывали. Или не успевали, что было не принципиально с точки зрения конечного результата.
– Злые вы, уйду я от вас, – ответил Стас, когда никто даже не улыбнулся.
После того как он осуществил свою угрозу, Элеонора кивком указала Диме на дверь. По общему коридору сновали Оля, Василий Иванович и Фима, искавшие какую-то кассету и при этом что-то горячо обсуждавшие. Единственным местом, где можно было посекретничать, оставалась эвакуационная лестница.
– Я тебя прошу подключиться к этому делу, – тихо сказала Элеонора.
– Подключиться? – недопонял Дима.
– Андрей Константинович допускает, что канал подставили не просто так. Он попросил меня быть внимательнее… ну, и ты ведь не откажешься помочь?
«Хорошо господам начальникам в сыщиков играть, а мне еще через полгода жрать нечего будет», – с неожиданно накатившей ненавистью подумал Клевцов.
Элеонора истолковала его заминку по-своему.
– Сейчас, после увольнения Малявкина, возможный виновник может успокоиться и потерять бдительность. Конечно, если он среди нас, – доверительно сообщила она.
– Ветрова рассматриваем? – спросил Дима, пересилив себя.
– Да.
Внизу на лестнице послышались чьи-то шаги. Элеонора крепко сжала Димину руку, отпрянула назад и пулей выскочила в коридор. Со стороны административного отдела разносились громкие вопли Фимы и невнятные оправдания девушки Людмилы. Она зачем-то залезла на авторский стеллаж и утащила оттуда на съемку одну из рабочих кассет Орлова, притом с нужным ему видео.
Третий день недели был закреплен за Элеонорой в роли ведущей. Выпуск записывал и монтировал Стас, вопреки опасениям Баранникова собранный и деловитый. Директор информационного вещания сидел в это время в кабинете службы новостей, на стуле у вешалки, листая цветное иллюстрированное приложение к «Коммерсанту». Дима на диване изучал исписанный до последней странички блокнот перед тем, как отправить его в утиль. Найти там что-то особо важное он не рассчитывал, скорее, просто заполнял паузу.
– Кто это читал? – вдруг спросил Ветров.
– «Власть»? Я читал.
– Выписываете или покупаете?
– Дороговато и то, и другое. Андрей Константинович оставил, когда был у нас.
Ветров хотел сказать еще что-то, но на пороге появилась ведущая в элегантном ярко- желтом пиджачке. На экране он смотрелся еще ярче, а был, между тем, приобретен за бесценок в магазине секонд-хенд. Об этом однажды обмолвилась сама Элеонора.
– Готово, – объявила она, приглашая смотреть.
Всё шло гладко, пока не настал черед Диминого сюжета. Экспресс-опрос на улице выпало делать ему, и тему тоже предложил он: «Отношение горожан к прогнозам профессиональных экономистов». За материалом выезжали на пятачок у центральной автостанции.
– Экономистов мы уважаем, Карл Маркс тоже был экономист, – степенно начал интеллигентный мужчина в очках после вступительных слов ведущей, на телевизионном жаргоне подводки.
– Прогнозов много слышали, только кто ж им поверит после всего содеянного? – продолжила женщина в платке.
– Не верю. Все продались, и телевидение продалось! Вы с какого канала? – подхватил помятый парень с испитым лицом.
– Верим, касатик, всю нашу жизнь верим, – закивала сморщенная бабулька, осеняя объектив крестным знамением.
– Передайте Ельцину и Чубайсу, что терпим пока. Ждем по две «Волги» на ваучер, – сверкнул золотым зубом дядька неопределенного возраста.
– Гордею Романовичу пламенный привет! Он вроде тоже экономист. Или нет? – задорно вставил свою реплику юноша студенческого возраста.
– Есть там один человек в телевизоре, Лившиц[7 - Александр Лившиц в 1996-1997 гг. был вице-премьером правительства и министром финансов РФ, с ноября 1998 г. вел на телеканале НТВ программу «Спросите Лившица». Считался автором крылатой фразы «Делиться надо!»] фамилия. Смотрю на него с удовольствием, – кокетливо бросила в камеру тетенька лет сорока пяти, в китайском пуховике.
– Я как военнослужащий даже не знаю, что вам сказать… Начальство говорит, надо верить! – чуть запнувшись, отрапортовал солдат в форменном бушлате, по виду и возрасту контрактник.
– Слушали мы, слушали земляков, и социальный пессимизм понемногу отступал, – подытожил за кадром Дима медоточивым голосом.
Фоном для его слов стала согбенная старушка в облезлом пальто фасона ранних семидесятых. Она утаскивала подальше от съемочной группы клеенчатую сумку на колесиках.
– Поставьте на паузу, – сказал Ветров.
Элеонора молча смотрела на него. Дима не отводил глаз от монитора, словно там сию секунду должно было начаться самое интересное – еще один порнофильм, например. Стас подчеркнуто глядел на часы. До эфира оставалось восемь минут.
– Кто Гордей Романович по образованию?
Дима повернулся к Ветрову, задавшему вопрос.
– Почвовед.
Александр Владимирович захохотал так, что Элеонора выронила ручку, которую заранее приготовила для росписи в журнале приемки.
– Досматривайте прогноз погоды без меня, и – вперед!
Продолжая смеяться, но уже тише, он размашистым шагом вышел из административного отдела, где стоял контрольный видеомагнитофон.
– Социальный пессимизм… Ишь ты! – долетело из коридора.
Стас только плечами пожал.
Ранним утром в понедельник Александр Владимирович встал, если уместно такое выражение, с первыми петухами. Он снимал квартиру на соседней улице, что давало ему преимущество при сборах. Его жена Лариса Борисовна осталась досыпать (ей можно было нежиться без ограничений), а директор информационного вещания, наскоро умывшись, выпив крепкого кофе и одевшись, в семь ноль три прогревал мотор своего белого Mercedes.
Не прошло и десяти минут, как Ветров высадился из него напротив парадного подъезда ГТРК. К председателю его пропустили без помех. Привычку браться за дела по-крестьянски, с первыми лучами солнца, а зимой задолго до их появления тот приобрел еще в сельском райкоме комсомола. Ныне распорядитель важнейшего телевизионного ресурса области был депутатом законодательного собрания и персоной, вхожей в любые инстанции.
Несмотря на вроде бы неурочное время, у него уже сидел другой гость. Человека с таким лицом можно было повстречать в любом гаражном кооперативе, и он вполне сошел бы за его завсегдатая. От мужиков, обсуждающих достоинства разных видов резины или нелады с карбюратором, его отличали чистые руки и плотный пиджак в крапинку. По иронии судьбы, в начале девяностых, после ликвидации КПСС, человек недолго заведовал автоколонной, теперь же занимал пост вице-губернатора по внутренней политике.
Семёна Михайловича Барышникова папа с мамой назвали в честь маршала Буденного, и его имя с отчеством перевешивали фамилию. На хозяйственной стезе он себя ничем не проявил, зато упорно занимался строительством новой коммунистической партии из обломков старого изделия и, как только Гордей Романович выиграл выборы, переехал в Дом правительства. До перестройки служебным потолком Семёна Михайловича была должность второго секретаря горкома.
Хозяин кабинета отрекомендовал гостей друг другу. Барышников, не экономя силы, пожал руку Ветрову и выжидательно поглядел на него.
– Я подавал свое предложение через Антона Савельевича, – кивнул тот в сторону председателя, без раскачки беря быка за рога. – Если совсем вкратце, то создание регионального медиа-холдинга позволит вам централизовать всю информационную политику, резко повысив ее эффективность. В настоящее время освещение деятельности губернатора оставляет желать много лучшего. С учетом предстоящей предвыборной кампании…
– Я читал, спасибо, – перебил его вице-губернатор. – Мое личное мнение такое: вы в своей записке сгущаете краски. Да, есть определенные шероховатости, но мы в целом справляемся. Гордей Романович… э-э… если можно так выразиться, сам себе медиа-холдинг.
– Поймите, пожалуйста, ситуация неизбежно будет обостряться, – сказал Ветров, уже чувствуя тщетность своих аргументов.
– Понимаем, контролируем ситуацию, – не меняя тона, ответил Барышников. – Вы человек приезжий и просто не можете знать всех наших нюансов.
Хранивший молчание председатель ГТРК громко скрипнул креслом.
– Но вашу просьбу я удовлетворю, – добавил первый гость. – Гордей Романович примет вас сегодня без пятнадцати восемь, перед расширенной планеркой.
Вспоминая тот прием, Александр Владимирович не испытывал ничего, кроме глубокого разочарования и досады. Барышников, на чьей «Волге» он добрался до серого дома на площади, провел его какими-то задними коридорами в губернаторское крыло шестого этажа. Гордея Романовича представитель канала «Город плюс» был вынужден ждать в предбаннике, который вел к персональному лифту первого лица области.
Встреча с одним из лидеров Народно-патриотического союза России продлилась ровно минуту. Царёв в костюме с иголочки, белоснежной рубашке и сногсшибательном галстуке, после взаимных представлений тряся руку Ветрова, истово произнес:
– Очень, очень рад! Знаю, помню.
Александр Владимирович только разинул рот, чтобы уточнить, какими будут дальнейшие шаги, если им суждено быть, как Гордей Романович сыграл на опережение и выдал в также присущем ему монаршем духе:
– Звони моему секретарю завтра прямо с утра. Договорились? Звони, не стесняйся. А сейчас некогда, люди ждут. Всё, Барышников обратно проводит.
Озвучив, таким образом, свой подход к идее медиа-холдинга, он прошествовал к лифту. Дверцы плавно закрылись за ним. Гордей Романович покатил на пятый этаж, в зал для совещаний.
Как человек бывалый, Ветров более не нуждался в пояснениях. Предложение звонить секретарю в порядке общей очереди на языке номенклатуры означало вежливое посылание куда подальше. Конечно, он поговорил утром во вторник с вышколенной помощницей губернатора, которая сказала, что Гордей Романович велел ни с кем не соединять, так как готовится к выступлению в Совете Федерации. Перезванивать и позориться Александр Владимирович не стал.
«Да, на этом направлении пусто, – констатировал для себя Ветров. – Суеты было много, результат нулевой. Ладно, не будем впадать в уныние».
Работа над самиздатовским религиозно-просветительским журналом на заре перестройки приучила его к тому, что уныние – тяжкий грех.
Едальня полыхала эмоциями. Ни один вопрос жизни трудового коллектива, включая размеры заработной платы, не вызывал такой бури, как начавшаяся операция НАТО «Союзная сила»[8 - Военная операция против Союзной Республики Югославия после отказа Белграда от вывода армейских частей и сил МВД из Косово и Метохии. Международный трибунал позднее обвинил югославские силы безопасности в преступлениях против албанцев в этом крае.]. Службе новостей с ее жестким графиком дебатировать было некогда, и обстановку на Балканском полуострове детально разбирали Юра, Ричард, Фима и примкнувший к ним спортивный обозреватель Валентин Тимофеевич. Дима забрел туда по неосторожности и был тотчас притянут к обсуждению. Собираясь утром на работу, он успел вскользь посмотреть, как взлетают бомбардировщики с базы Авиано в Италии. Ведущие федеральных каналов напряженными голосами рассказывали об ударах по целям в Белграде, Приштине, Нови-Саде, Крагуеваце и других городах.
– Эта агрессия хуже Гитлера! – кричал пухлый и круглолицый Ричард.
Он нечетко произносил «р», поэтому у него выходило «аг-гессия» и «Гитлега». В юмористическом шоу ведущий тоже представлялся как «Фиолетовый агбуз». Происхождение псевдонима было покрыто мраком, но Ричард отстаивал его употребление, не щадя живота своего. Живот у него был изрядный и действительно походил на упомянутую бахчевую культуру.
– При Советском Союзе такого быть не могло! – на правах старшего товарища убеждал всех Валентин Тимофеевич в тренировочных штанах и кроссовках, словно только что явившийся с пробежки.
– Не могло, и не было! – вторил ему Юра, который сменил сегодня малиновый пиджак на защитного цвета водолазку («На казарменном положении?» – подумал Дима).
– Нет, ну они совсем охренели! – возмущался ему Фима. – Америке, выходит, всё можно? Кто же с ней-то разберется?
Дима вспомнил, что тетя Фимы эмигрировала в США году, кажется, еще в восемьдесят девятом и после Брайтон-бич переселилась в город Нью-Хейвен, штат Массачусетс. Вид на жительство у нее точно был, а, возможно, уже и гражданство. Генеральный продюсер посещал ее по гостевой визе.
– Ты скажи, это ведь Клинтон под выборы затеял? – обратился к Диме ответственный за спорт.
– У Клинтона второй срок заканчивается, будущие выборы его не касаются, – дал справку Клевцов.
– Всё из-за Моники Левински[9 - Стажер, а затем сотрудница Белого дома, имевшая сексуальные отношения с президентом США Биллом Клинтоном в 1995-1997 гг.]! Оральным сексом не надо заниматься! – выдвинул новую теорию Ричард.
«Оральным» прозвучало, само собой, как «огальным».
– Спорный вопрос, – заметил Дима.
– Ты как считаешь, Примаков правильно самолет развернул?[10 - Премьер-министр РФ Евгений Примаков распорядился развернуть правительственный самолет прямо в небе над Атлантикой, узнав о начале операции НАТО в Югославии, и отказался от визита в США.] – наседал Валентин Тимофеевич.
– Трудно отсюда судить. Это же не просто визит был, там всякие соглашения планировали подписать.
– Не надо нам никаких соглашений! Ничего от Амегики не надо! – совсем по-ленински провозгласил Ричард. – «Ножки Буша» нам пгисылали отгавленные!
«Глас народа? – задался вопросом Дима, не ставший встревать в полемику из-за «ножек». – Видал, чувства какие пробудились? А курятину-то ели американскую. Пригодилась она в свое время, когда в магазинах было шаром покати».
– Сегбы наши бгатья, так истогически сложилось! – продолжал фонтанировать юморист.
– Примаков настоящий мужик, надо его ставить вместо Ельцина. Боря только квасить горазд, – сказал подоспевший на крики Стас.
Подробно обсудить это предложение с участием Клевцова не успели, так как в едальню следом за Стасом заглянула Оля Каминская и объявила:
– Дима, тебя Носов вызывает.
Андрей Константинович прихлебывал кофе из именной кружки, которую держали на особой полочке в административном отделе. Там же хранился своевременно возобновляемый запас зерен, предназначенный специально для генерального директора. За таинство приготовления головой отвечала Оля.
Перед шефом на столе в студии были беспорядочно разложены какие-то разноцветные графики, ксерокопии документов, мобильный телефон, ключи от машины и зажигалка. Носов, не спеша, с чувством и вкусом, курил Marlboro, стряхивая пепел в блюдце. Привилегию дымить в святая святых канала имел он один.
Шеф был одет демократично – в голубоватую рубашку без галстука, темно-бордовый свитер и классические джинсы. В костюме или пиджаке он появлялся за эти полгода всего раза три или четыре.
«Настучал старик Баранников, – решил Дима. – Сейчас будет порция оплеух».
– Присаживайся, – гостеприимно предложил Андрей Константинович, указывая рукой с дымящейся сигаретой на крутящийся стул, как возле рояля в филармонии.
Дима сел, ни слова не говоря.
– Чем коллектив дышит?
– Войну обсуждает, – Дима счел, что шеф заходит уж больно издалека.
– Какие мнения?
– Америку ругают.
– Больше никого не ругают?
– Вроде нет.
Шеф еще отпил из кружки.
– Ну что, Дима, пора серьезно побеседовать.
«Почему Ветрова нет? Ограничится внушением или сам уволит?» – успел подумать Клевцов.
– Я доволен твоей работой в службе новостей. Мы не прогадали, когда брали тебя, – сказал Носов.
Диму бросило в жар.
– Хорошо, что болеешь душой за телекомпанию, готов помогать в нынешней… э-э… ситуации, – продолжил генеральный.
«Спасибо Элеоноре», – догадался Клевцов.
– Теперь наступает новый этап. Социологи кое-что посчитали по моей просьбе, и я пришел к выводу: каналу не хватает аналитической программы.