скачать книгу бесплатно
Кола
Борис Викторович Поляков
На верхушке Европы, самом северном ее крае, в том месте, где, образуя песчаный намыв, сливаются под горою две реки: широкая и величественная Тулома и усыпанная валунами Кола, с незапамятных времен селились люди, которых из многих земель Руси-России гнала безысходная нужда в необжитые, глухие места. Жили безбедно, тихо, нередко трудно. Но всегда оставляли в наследство детям любовь к независимости и ненависть к притеснителям. И теперь уже никто не помнит, почему им больше пришлась по нраву веселая речка Кола, но постепенно все стало связано с ее именем: селение назвали Кола, залив стал Кольский, а земля, что была вокруг, – Кольский полуостров. Здесь, на краю земли русской жители Колы промышляли рыбу, вели домашнее хозяйство и крепко стояли за свои дома, сопки и горы, за все государство Российское.
Борис Поляков
Кола
© ИП Воробьёв В.А.
© ООО ИД «СОЮЗ»
* * *
ЕЖЕЛИ И ДЫМ ОТЕЧЕСТВА ЛЮБЕЗЕН КАЖДОМУ БЫТЬ ДОЛЖЕН,
ТО КОЛЬМИ ПАЧЕ ПАМЯТЬ ПРЕДКОВ СВОИХ,
ДАЛЕКО ВРЕМЕНЕМ ПРЕДВАРИВШИХ НАС,
ДОЛЖНА БЫТЬ ДРАГОЦЕННА:
ИСТОРИЯ ЖИЗНИ ИХ ЕСТЬ УЧИЛИЩЕ,
А ДЕЯНИЯ ПОХВАЛЬНЫЕ СУТЬ ЗЕРКАЛО,
В КОЕ СМОТРЕТЬСЯ НАМ ДОЛЖНО ЧАЩЕ И ЧАЩЕ…
(ИЗ СТАРОЙ КНИГИ)
От автора
На верхушке Европы, самом северном ее крае, омывает Баренцево море неприветливые с виду мурманские берега – Кольский полуостров. Мурман Западный и Восточный разделяет Кольский залив. Он идет далеко в глубь полуострова и в стужу не замерзает, как прочие воды суши. А в самый конец залива впадают две реки: широкая и величественная Тулома и усыпанная валунами говорливая Кола.
В том месте, где, образуя песчаный намыв, сливаются под горою Соловарака Тулома и Кола, с незапамятных времен поселились люди, которых из многих земель Руси-России гнала безысходная нужда в необжитые, глухие места. Шли сюда непокорные и обездоленные, спасая себя от кнута и палки, стремясь сохранить ноздри и уши, уберечь лоб от клейма, голову от плахи. Шли от великих князей подальше и устраивались в этом суровом краю обстоятельно, навсегда. Жили безбедно, тихо, нередка трудно. Но всегда оставляли в наследство детям любовь к независимости и ненависть к притеснителям.
И теперь уж никто не помнит, почему им больше пришлась по нраву веселая речка Кола, но постепенно все стало связано с ее именем: селение назвали Кола, залив стал Кольский, а земля, что была вокруг, – Кольский полуостров.
Редкими, скупыми документами пришла из глубин веков к нам история города Колы. И даже сегодня трудно сказать, когда здесь возникло первое поселение. Известно только, что в 1532 году на мысу при слиянии двух рек стояла церковь, а в 1565 году поморская деревенька Кола упоминается и в документах.
На Руси в то время Иван Грозный взял титул царя. Россия крепла. Устраняя восточную угрозу, завершила покорение Казани, присоединила Астрахань и, нуждаясь в торговле с Европой, искала выхода в море.
Англия и Франция, Испания и Голландия были не прочь торговать с Россией, но Ливонский орден, Швеция и Речь Посполита лишали Москву сообщения с Европой.
В эти же годы англичане искали путь в Индию и Китай через северные моря, а нашли удобные морские ворота России: заброшенную на край земли русскую Колу. Так, не заходя на Балтику, Европа стала торговать с Россией. С этих пор и начинается рост Колы как города торгового, на Севере равных себе не знающего.
Удобно стояла Кола. Удаленная в глубь полуострова, имела свободный выход в океан. Расположенная на мысу при слиянии двух рек, была надежно защищена от набегов воинственных соседей.
Кола никогда не знала крепостного права, не испытывала помещичьего произвола. Коляне занимались лесным и морским промыслом, самостоятельно вели торговлю. В складчину строили промысловые суда и ходили на Белое море, к Новой Земле и Шпицбергену бить тюленей и нерп. На паях ловили зубатку, треску и палтус, а в реках – королевскую рыбу семгу. А где водилась она – добывали жемчуг: нежно-розовый, иссиня-черный, темно-серый. Нередко били в Кольском заливе китов и топили из них сало, и даже бывали случаи, когда скелет кита отправляли в Петербург на всеобщее обозрение и удивление подданных царя и его гостей иноземных.
Но не только океан кормил поморов. На Кольской земле водились дикий олень и лось, медведь и бобер, выдра и куница, лисица и росомаха, белка и горностай. Знай не ленись.
А Кола была городом тружеников. И колянки не отставали в работе от мужей-поморов: пряли лен и пеньку, вязали невода и сети, вили веревки из соснового корня, шили из оленьих шкур теплые одежды. В скудную землю на огородах сажали репу и капусту, в верховьях Туломы косили сено.
Были среди колян и состоятельные. На своих лодьях и шхунах ходили они в Норвегию, продавали, меняли, покупали, везли товары заморские в Колу, Холмогоры, Великий Устюг и Вологду.
А в самый разгар лета, к петрову дню, съезжались на ярмарку в Колу купцы многих земель. Французы, норвежцы и англичане, голландцы и датчане ставили торговые шатры в городе, дивились незаходящему солнцу и, хмелея от барышей, на разных языках предлагали колокола, порох и снасти, парчу, сукна и бархат, вина, зеркала и посуду, бумагу и серебряные украшения.
Русские купцы привозили в Колу муку, крупу, зерно и солонину, смолу, пеньку, коровье и льняное масло, кожи, мед, холсты и воск.
Не оставались в стороне и коляне. Покупали товары заморские и сами продавали в большом количестве шкуры и сало морского зверя, треску и палтус, жир тресковой печени для лечения недугов и худосочий жемчуг на церковные облачения.
Пестрой, праздничной была в эти дни Кола. Шумными ватагами ходили чужеземные моряки по городу, заигрывали с красивыми колянками, пили в государевой кабацкой избе, оставляли золотые целовальнику.
А в гостином дворе сидели хозяева товаров. Любезные и обходительные, хитрые и осторожные, объедались бобровым мясом копченым, оленьими языками и медвежатиной, пили ром заграничный и мед русский, пьяно хлопали по рукам, торговались и выгадывали, договаривались о ценах сегодняшних и о товарах на будущее.
Однако соседним феодалам не по нутру было укрепление русских владений на Севере. Не нравилась им торговля России с Западом. Враждебно смотрели они на Колу.
В конце 1589 года шведы и финны, после того как сожгли все постройки Печенгского монастыря, а живших там всех убили, пришли и под Колу. Опьяненные легким успехом в Печенге, лезли с огнем и мечом к городу. Коляне укрылись за стенами острога, стояли насмерть. Взяли в долг у датских купцов четыре пушки с ядрами да четыре больших пищали с припасами и не только разгромили врагов, но и захватили много пленных вместе с их воеводою.
Славно праздновали коляне победу: на три года царь освободил их от податей, торговых пошлин и несения повинностей. Повелел уплатить датчанам за пушки из казны государевой.
Но шведы на этом не успокоились. С большим войском пришли на следующий год к Коле. Привезли осадные сооружения, с их помощью близко подошли к стенам крепости, сумели поджечь две угловые башни. Долгий полярный день и всю ночь бились коляне. Трупами врагов были усеяны крепостные рвы. Шведы не выдержали отпора, дрогнули, отошли на остров по Туломе, что зовется до сих пор Немецким, простояли там три дня, в злобе глядя на город, и ушли бесславно восвояси.
Датский король пошел по другому пути: он предложил Борису Годунову продать Кольский полуостров за пятьдесят тысяч талеров. Гордо звучал ответ Христиану IV, переданный русскими послами: «Хотя и много у русского царя земель, но собственности он своей не уступит, если даже король предложит сумму в пять раз большую». Тогда в 1599 году Христиан IV на восьми кораблях лично явился в Колу. Он устраивал сходы и выступал с речами, призывал колян принести присягу ему на верность. Обещал за это особые льготы и милости. Коляне глаза опускали, тая улыбки, разводили руками, поясняли степенно, что они люди русские, православной веры. Смеялись после над королевской затеей приближенные Годунова, а царь велел заново перестроить Кольскую крепость, усилить ее военными людьми и пушками.
В конце зимы 1611 года с новым войском пришли под Колу шведы. Обложили крепость со всех сторон, на глазах у колян строили башни для штурма, готовились к взятию города. Колянам неоткуда было ждать помощи. Под прикрытием артиллерии и штурмовых сооружений ожесточенно лезли на штурм шведы. Они даже ворвались внутрь городских укреплений. Но и на этот раз коляне мужественно защищали свою землю и выбили врага за городские ворота.
Не успокоился и Христиан IV. Его военная эскадра не однажды появлялась у берегов Мурмана. Датчане грабили рыбацкие и купеческие суда, отбирали товары, деньги, рыбу и снасти. Что не могли взять с собой – жгли и топили в море.
Шло время. Рос теснее связанный с Москвой Архангельск. Постепенно он отобрал у Колы ее главную роль в торговле с иностранцами. И опять коляне зажили тихо и незаметно: ловили рыбу, били морского и лесного зверя.
Надвигалась Северная война. Выполняя строгий царский наказ: «Чтоб в том городе в военный случай в осаде надежно сидеть было», – коляне заново соорудили сторожевые башни, перестроили стены города, вооружились. Теперь Кола имела пятисотенный гарнизон, тридцать пять больших и двадцать малых пушек и запас провианта на три года.
Прошли еще годы. На Балтике красовалась новая столица. В стороне от больших дорог осталась Кола. Стрелецкий полк давно уж преобразовали в солдатскую часть, а затем и вовсе сократили. Воеводу заменил комендант, а потом городничий. По указу Павла I сняты были с крепости и свезены в Соловецкий монастырь пушки… Тихо стало на Мурмане.
Но помнили об этом крае правители других стран.
Летом 1809 года несколько английских крейсеров пиратски хозяйничали у мурманских берегов: разоряли рыбацкие становища, обирали поморов, занимались каперством. На гребных судах они направили десант в Колу. Мужское население города было на промысле. В страхе бежали из города старики, женщины, дети. Англичане разграбили покинутые дома, магазины, амбары, погрузили награбленное и ушли к своим кораблям.
В 1853 году началась Крымская война…
Часть первая
1
В Архангельске, когда их привели в порт, хозяин судна взял поданную конвоиром подорожную, развернул ее, отодвинул от глаз, читал гнусаво, с растягом. После переспросил:
– В Колу, говоришь?
Неторопливо спрятал бумагу, осмотрел тех двоих, что стояли под конвоем, их старые портки и лапти, тощие котомки. Глаза из-под медных очков цепкие. Кивнул в сторону артельных, что носили мешки с мукой на шхуну, сказал конвоирам:
– Пусть помогают. Отблагодарю…
Смольков взмолился, пытался объяснить, что не может, но конвоиры, желая получить на водку, усердствовали:
– Давай-давай, впрягайся!.. – подталкивали ссыльных к артельным.
– Нехристи, как есть нехристи, – плакался Смольков. – Ведь знаете, каково нам мешки-то. Нехристи, будь вы неладны…
Андрей молча принял на спину мешок, качнулся от боли и медленно пошел к сходням.
Он не видел, как под тяжестью другого мешка упал Смольков, не слышал, как ругались хозяин и конвоиры, как собиралась толпа. Стиснув зубы он шел по трапу, сгибаясь под тяжестью будто раскаленной ноши, думал: «Ничего, выдержу…»
В трюме опустил осторожно мешок на штабель, тяжело распрямился. Под прилипшей рубахой горела болью спина. В глазах плыло кругами. Придерживаясь за поручни, вышел на палубу и вдохнул трудно, медленно, полной грудью.
Внизу не работали.
Хозяин, матросы, конвой стояли вокруг сидевшего на земле Смолькова.
– При моем здоровье пятьдесят палок выдержал, – жаловался он. – А ему что, он молодой…
Андрея окликнули, и толпа повернулась, разглядывала его.
– А ну покажись! – приказал хозяин.
Он стал поднимать прилипшую рубаху, и Андрей замер, весь напружинясь, сжал зубы от нестерпимой боли, словно ему клещами сдирали со спины кожу, заворачивая ее снизу вверх.
Потом хозяин присвистнул, и в наступившей тишине кто-то набожный выдохнул:
– Свят, свят, свят… Избавь мя господи от грехов.
И кто-то степенно рассудил:
– От грехов – ничего. От шпицрутенов избавь – это верно.
– За что же вас так, сердешных?
Хозяина будто стегнули:
– Каркай, воронье, лишь бы не работать! Што, пошто – не твоего ума! – И, распаляя себя, сорвался на крик: – Расходись работать! – Подтолкнул близстоящего. – Шевелись!
– Дак ведь, Кузьма Платоныч…
– Я те покажу Кузьма Платоныч! Начну кроить плетью – скажешь, како место чешется. Ишь диковину увидали – сеченых!
Он шумел, грозился, и толпа расходилась, таяла.
Работники снова по сходням забегали, и хозяин смягчился, сменил тон.
– Давай-давай, шевелись получше – поешь погуще, – подбадривал Кузьма Платоныч. – Закончите раньше – на водку пожалую.
Конвоир вспомнил обещанное, не утерпел, тронул хозяина за рукав:
– Нам-то что, Кузьма Платоныч?
– А, якорь тебя, откуда вы только взялись! Шиморин, – обернулся хозяин и позвал громко, – следи за погрузкой, я к себе пошел! Да не опускай, не опускай рубаху-то, – добавил Андрею. – Идите оба за мной.
В каюте он долго тряс темную бутылку, потом из нее чем-то холодным и липким мазал спину Андрею и приговаривал:
– Надо бы сказать: не можем-де мы работать, сеченые, мол. И мы не татары какие, имеем сочувствие… Сам-то кольский будешь?
– Не-ет, почему кольский? – отозвался Андрей.
– По обличью. Породистый ты, как колянин. Вон какой ладный. Добротно тебя тятька сделал, не из отходов. А и государевы слуги постарались. Видать, поубавить хотели прыти. – И засмеялся.
Потом он мазал Смолькова, рассказывал:
– Все хворобы эта мазь лечит. В Коле приятель мой отменно из трав готовит. На всем Мурмане славится.
– Денег, поди, стоит, – сказал конвоир, – а вы тратитесь.
– Стоит, согласился хозяин. – Да на божье дело не жаль: все доброе нам в зачет идет. Друг об друге, а бог обо всех.
Из бочонка налил в деревянный ковш водки, подал Андрею.
– На-ко, хлебни. От любого недуга первое средство.
Уважительно смотрел, как Андрей, перекрестив ковш, пил большими глотками, налил и Смолькову. На выжидательный взгляд конвоира спросил:
– А ты крещеный?
– Крещеный, крещеный. – Конвоир вытянул из-за пазухи крест, быстро перекрестился.
– Это у тебя тело крещеное, – смеялся хозяин. – А душа-то нехристь!
Подал ковш конвоиру, подождал, пока тот выпил, и выпроводил всех из каюты:
– Идите на палубу, спите. А вы, служивые, с ними идите да сторожите их с тщанием, чтобы не подевались куда…
На палубе Андрей ничком лег на зипун и сразу же заснул.
Не слышал он, как заканчивали погрузку и ставили паруса, как вышли в море.
2
Андрей видел море впервые. И теперь, утром все глядел и дивился на простор воды, света и воздуха, на белух и чаек, на корабль и паруса, полные ветра.
Матросам хозяин бездельничать не давал. Они управлялись с парусами, мыли и скребли шхуну, чинили снасти, вечерами садились щипать паклю. Большими тюками приносили ее на палубу и устраивались в кружок, раскуделивали плотные волокна, вели нескончаемые беседы, пели песни.
