Ловец эмоций

– Клава, ты не видала мои очки? Куда-то задевались. Я без них как без рук, ничегошеньки не вижу.

– Ты уже десятый раз меня сегодня спрашиваешь. Не видела, не знаю, не брала. Заройся под одеяло и притаись. Меньше видишь – крепче спишь.

– Чего говоришь? Не видела?

– Тьфу ты, ржава тачка, – Клавдия вместо ответа безнадежно махнула рукой. – Успокойся, ешь печенье лучше, – кивнула она в сторону тумбочки и поднесла пустые пальцы к открытому рту. Нина Пантелеевна из-за своей глухоты жила больше в мире жестов, они были для нее более информативны в ее молчаливой среде. – Ну, как толковать с ней, скажи? – Клавдия безнадежно обратилась к Денису. – Все время жует что-нибудь. И куда в нее только лезет.

– Ничего не слышу, – пожаловалась Нина Пантелеевна, но по жесту соседки поняла, что угощенье ей не возбраняется, и потянулась за печеньем. – Не сердитесь на старую, потерпите меня еще немного, – бубнила она себе под нос.

– А нам больше ничего не остается, – скривилась Клавдия. – Вот навязали.

– Совсем аппетита нет, – роптала Нина Пантелеевна, энергично пережевывая рассыпчатое печенье. – Помру, видно, скоро, – она попыталась примерить на себя убогий вид, взывая проявление жалости к ней.

– Да уж побыстрее бы, – устало вздохнула Клавдия.

– Чего говоришь!?– так неожиданно визгливо спросила Пантелевна, что Клавдия, вздрогнув, подскочила на кровати.

– Да не кричи ты! И так голова болит. Схороним, говорю, в лучшем виде! Вот наказание. Дай поговорить с человеком. Я тебя сейчас угощу, – с улыбкой обратилась она уже к Денису.

Клавдия долго, обстоятельно разглаживала салфетку на тумбочке, вынашивая желание смастерить самодельную скатерть и зародить в окружающих уважение к ее чистоплотности. Выудила с полки пузатую баночку с малиновым вареньем.

– Полакомься, – предложила она Денису.

– Спасибо, не хочется, – Денис приложил руку к сердцу. – Да и обед уже на носу.

– Сама делала. А?

– Правда, не хочу. В другой раз.

– В другой – так в другой, – Клавдия вздохнула, взвесила баночку на ладони, вернула ее на место.

Денис только собрался осмотреться вокруг, как в дверь шумно вошла девушка. Она показалась ему хорошенькой. Изящная, с веселой улыбкой, открытым взглядом, короткой стрижкой, в сиреневом платье, черных туфлях на среднем каблуке, в руках цветы и целлофановый пакет с гостинцами. Аромат не то цветов, не то духов, сопровождающий ее, – все способствовало тому, что при виде ее в воображении Дениса возник пленительный образ женской молодости и свежести. Словом, она обладала всеми предпосылками, чтобы очаровать любого мужчину с первого взгляда. «У такой хватит обольстительности, чтобы в нужных обстоятельствах должным образом пустить в ход все свои чары» – наверное, подумалось бы ему, если было бы время для раздумий. Он охотно поддался ее настроению и невольно широко улыбнулся. Казалось, мощные, юные силы, которые переполняли ее, вознесли ее над полом и стремительно опустили у постели Антонины Андреевны.

– Привет, маман, – приветствовала она мать, не обратив внимания на других присутствующих в палате.

– Здравствуй, Леночка, – Антонина Андреевна вяло перекатывала языком слова.

Лена навалилась на мать, обняв ее за плечи.

– Ой, Ленка, ты меня раздавишь, – прохрипела мать, высвобождаясь из объятий.

– Что же ты не улыбаешься? – с укором спросила Елена. – Ты что, не рада мне?

– Врачи тоже не улыбались, когда осматривали меня тут.

– Дай поцелую тебя в лобик, – Лена склонилась над матерью.

– Для такого поцелуя еще рановато, – ответила мать и отвернула голову в сторону.

Лена щекой коснулась щеки матери, села на край постели, положила цветы на тумбочку, принялась вынимать из пакета сок, виноград и яблоки, предупреждая, что они мыты.

– Ну, как дела? – спросила она, сложив руки на коленях. – Сердце успокоилось?

– Успокоилось, – увядающим тоном ответила мать. – Успокоилось, если это можно назвать покоем.

Елена провела ладонью по волосам матери.

– Какое лечение тебе намутили? – спросила она довольно равнодушным тоном.

Мать с трудом, заикаясь, перечисляла лекарства, коверкая их названия.

– Да Бог с ними, – наконец махнула она ладонью, не отрывая руки от одеяла. – Что же ты столько времени не приходила? Мне ничего приносить не надо. Просто так приехала бы, навестила мать. Может, ее уже нет в живых.

– Ты с головой дружишь? – несвоевременно возмутилась Елена. – Я же к экзаменам готовилась. Тупею, как овца. Ну, не сердись. А путь-то сюда не близкий.

– Да будет тебе, к родной матери можно и за горизонт пешком сходить.

– Что верно, то верно, – поддакнула Клавдия Петровна.

Елена смерила недовольным взглядом встрявшую в разговор.

– А что, верно мать говорит, – Клавдия считала своим долгом встать на защиту Антонины Андреевны.

– Клавдия Петровна, не мешайте, дайте спокойно поговорить с дочерью, – попросила Антонина. – А то шли бы погулять.

– Чего ж гулять. Ко мне, видишь, тоже посетитель пришел, – Клавдия положила руку на колено Дениса.

– Чего она говорит? – шепотом спросила Клавдию глуховатая старушка.

– Вот вас только не хватало, – всплеснула руками раздраженная Клавдия. – Щас я отложу все дела и буду переводить вам. Жуйте уже печенье!

– Ладно, оставим, – неторопливо продолжала Антонина, рассчитывая на длинный разговор с дочерью. – Я больше о тебе, милая, тревожусь. Как ты там без меня?

– Все тип-топ, – ответила Лена как можно беспечнее.

– Ты хочешь сказать, что тебе хорошо без меня? – удивилась мать, заглядывая в глаза дочери.

– Чего ты цепляешься к словам, как пиявка? Икскьюз ми, – Лена разбросила руки в стороны, – я имела в виду, что справляюсь. Так тебя устраивает? – с вызовом спросила она.

– Тише, тише, ты же в больнице, – успокаивала ее мать. – Все же чувствую себя неважно, – грустно вздохнула она. – Кажется, выжала из своего сердца все, что могла.

– С таким сердцем многие живут еще долго, – как могла, попыталась утешить ее дочь.

– Но не с такими детьми.

– Ну уж какая есть. Все тебе не так, блин.

– Не будем хоть здесь ссориться, мать вплела свои пальцы в пальцы Елены. – Как твоя сессия? Какие успехи?

– Да не парься ты, – пониженным тоном ответила Лена. – Экзамены сдала, хвостов нет. Отметки не отличные, конечно, но я на этом не циклюсь. На последнем экзамене спилила все со шпоры. Мы так с девками ржали над разводкой этого тича. У него все со шпорами сдают.

Денис сразу уловил в ее словах обманную нотку. «В ней сидит хороший враль, – определил он для себя. – С экзаменами, совершенно определенно, у нее проблемы. И взгляд при этом отводит в сторону».

– Чем питаешься? – продолжала расспрашивать мать. Она живо интересовалась всем, что происходит с дочерью в ее отсутствие. – Кефир пьешь по утрам?

– Кефир? Только его и глушу. Большую кружку – ту, что с васильками – опрокидываю за раз.

– А овощи?

– Овощи? Э-э… Салаты варганю только так. Огурцы, помидоры, капусту режу крупно, как ты любишь. Симпатишно получается.

Несмотря на бодрый ответ, неестественная улыбка подсказывала Денису о ее лживом повествовании.

– Молодец. Цветы не забываешь поливать?

– Цветы? Гм… Доста-ала, – недовольно прогудела Елена. – Поливаю!

– Леночка, не кричи. Что с тобой? Ты чем-то расстроена?

– Расстроена.

Денис не понимал, что происходило с ним в эту минуту, что приковало его к ее словам, но они словно распирали его голову изнутри. Первое впечатление Дениса о добром, веселом характере Елены очень скоро стало сглаживаться. Удивительно, до чего обманчива внешность! Бросались в глаза ее развязные манеры, и, наблюдая за ней, он все более убеждался, что у него действительно появился нюх на ложь, как у акулы на каплю крови. И эти постоянные переспросы, требующие время для обдумывания, и уклончивые ответы… Боящаяся быть уличенной в правдивости ответов, Елена невольно для себя повышала тон, что не придавало ей убедительности. Но Антонина Андреевна не замечала всего этого в силу глубокой материнской любви.

– Расстроена, – повторила Елена. – Мне не в чем ходить. Нет шмотки, какая прокатила бы в институте. Непрезентабельно выгляжу. Уже готова спецом время выделить для поиска чего-нибудь такого, что резанет глаз.

– У тебя же голубенькое платьице есть, – подсказала мать. – Оно тебе так идет.

– Приехали, голубенькое, – возмутилась Лена. – Оно же коротко мне. Получается полная обнаженка для привлечения самцов. Как романтишно! И на зиму ничего нет. Хочу кофтень, чтоб попу прикрывала.

– Выберусь отсюда – сразу присмотрим тебе что-нибудь, – пообещала мать. – Потерпи.

– Потерпи, – пробубнила Лена. – Еще одну тему разрулить надо. Порыскала в гугле, нашла прикольный сайт. Там челы отписываются о забугорном отдыхе. Только собралась замутить, чтоб вступить к ним в клан, так комп мой начал глючить. Навязывает там «отчеты об отправлении ошибок» и всякую такую лабуду. Юзать просто невозможно.

Мать смотрела на дочь, говорящую на каком-то другом языке, и по этой причине вполне естественно не понимала ее. Клавдия сидела неподвижно, приоткрыв рот, пытаясь понять хоть что-нибудь из долетавших до нее слов, но они почему-то не проникали в мозг, а пускались бегом, будто хотели поскорее скрыться там, где их никто не увидит.

По всей видимости, Елена любила пересыпать свою речь словечками из интернетовских форумов. Денис сдержанно улыбнулся: «Она хорошо осведомлена по части работы с компьютером». Теперь, по мере того как он изучал Елену, выходило, что она не такая уж и хорошенькая.

– Ты о чем сейчас говорила? – спросила Антонина Андреевна. – Я ничего не поняла.

– Где твое догонялово? – Лена высокомерно посмотрела на мать. – Не в средние века живем. Я говорю: компьютер мой накрылся.

– Как жаль. Давай новый тебе купим.

– А где я два кило зелени возьму?

– Зачем зелени? – не поняла мать. – Зелень-то зачем?

– С тобой говорить, мать, все равно, что умереть, потом воскреснуть и еще раз умереть. Я о долларах стучу тебе аську.

– А-а, – поняла, наконец, мать. – Сколько говоришь? Две тысячи? Я, кажется, видела ниже цены. Около двадцати тысяч рублей.

– Кинь линк на источник этой инфы.

– Что кинуть? Не поняла.

– Ты о чем? Я же геймер. Мне нужен понтовый ноут.

– Леночка, я совершенно не понимаю тебя. Говори, пожалуйста, нормальны русским языком. Терпеть не могу этот твой жаргон. Ты же девушка, следи за речью.

– А я что, по-китайски говорю?

– Вроде того. Откуда же я возьму такие деньги? Ты появляешься только тогда, когда что-нибудь требуется от матери.

– Ты что, за всю жизнь не могла накопить этой несчастной суммы? – возмущалась Елена.

– Значит, ты оцениваешь меня в две тысячи долларов? – повысила голос мать. – Как тебе не совестно. А моя любовь уже ничего не значит для тебя? Бессовестная ты, Ленка! Мне лекарства еще надо оплатить, – произнесла она так, словно оправдывалась за свою болезнь, за свою слабость.

Елена пропускала замечания матери мимо ушей, только морщила лоб, с трудом сдерживая себя, чтобы не осадить ее жестким словом.

– Вот ржава тачка, – прошипела Клавдия. – Мигнуть не успеет, как мать потеряет. Потом ищи-свищи.

Повисла молчаливая напряженная пауза.

– Ладно, как твои друзья поживают? – Антонина Андреевна решила сменить тему, подводя постепенно беседу к вопросу, который ее сейчас волновал больше всего. – Как Дима из твоей группы? – осторожно выведывала она.

– Прикольный мэн. Но он в моих френдах не числится.

– У него по-прежнему нервные припадки случаются?

– Бывает. А так все у него идет по сценарию, – пробубнила Елена.

– Представляю, какой неумеха написал сценарий его жизни. Мучения и для него, и для родителей. Бедняжка, – понимающе вздохнула мать.

– По сравнению с другими козлами его припадки ничто.

Прямота Елены поражала всех присутствующих, ставила их в неловкое положение.

– Леночка, перестань ругаться, – взмолилась мать. – И почему козлы? Тебя окружают студенты, приличные ребята.

– Ага, приличные. Мерин на мерине. Один тут приставал вот с таким членом, – Лена отмерила размер ладонью по локоть.

– Ого! – не удержалась Нина Пантелеевна.

– Ты погляди, это она расслышала, – Клавдия хлопнула себя по коленям.

– Лена, перестань! – зашипела Антонина Андреевна. – Слава Богу, отец это не видит. Совсем распоясалась Как это понимать?

– Понимай, как хочешь.

– Как ты с матерью разговариваешь? Тебе не стыдно?

– Ага, пятнами уже вся покрылась от стыда.

– Подумай, каково мне видеть такую дочь, ради которой только и живу? Ты так изменилась, Лена, что мне и жизнь немила. Очень изменилась.

– Ты тоже на месте не стоишь, – жестко парировала дочь.

– Хочешь сказать, что постарела? Верно, постарела. Ты тоже приложила к этому руку. А я-то связывала свою жизнь с твоим будущим, – тихо добавила мать. – Будет когда помощь от тебя.

– Ну, понеслось, – фыркнула Елена.

Было видно, что их встрече предшествовала череда событий, захвативших в свой водоворот довольно много разногласий и ссор.

– Ладно, не будем раскачивать лодку, – предложила перемирие мать. – Перед людьми неудобно, – чуть слышно добавила она.

Лена огляделась вокруг, равнодушно пожала плечами.

– Он растлил тебя? – шепотом спросила Антонина Андреевна.

– Кто?

– Ну, этот … о котором ты говорила.

Лена громко расхохоталась.

– Попробовал бы только. Он бы вмиг у меня в больничку на постоянку устроился. И слово-то какое придумала: «растлил», – Елена опять зашлась смехом.

– Хоть так тебя развеселить, – грустно усмехнулась мать.

– Ты смотри: хохочет – весело дурочке, – опять не сдержалась Клавдия.

Дочь с матерью замолчали. Вся атмосфера в палате показалась Денису насыщенной молчаливым укором. Он уже, было, собрался сказать что-то вроде: «Леночка, вы позволяете себе с матерью слишком много вольностей», или «Разве ваша мама не заслужила лучшего отношения с вашей стороны?», – но вовремя сдержал себя. Неловко вмешиваться, да и трудно беседовать с существом, которое стремится к мятежу, к отрицанию какой бы то ни было логики. Вообще отношения между матерью и дочерью можно было бы назвать отношениями между тихой хранительницей домашнего очага и девицей с бунтующей улицы. Теперь Денис видел Елену другой: эгоистичной, взбалмошной, бессердечной, лживой. И надо же было такому случиться, что все это вместилось в молодом, красивом женском теле.

– Ты правду говоришь? – нарушила тишину Антонина Андреевна.

– Насчет чего? А-а, этого. Успокойся, правду. Ты же знаешь, когда я вру, у меня все валится из рук. Это у тебя чистая вода? – спросила Лена, кивнув в сторону чашки на тумбочке.

– Чистая, пей.

Лена взяла резко чашку, но она выскользнула из ее рук, упала на пол, разбилась. Лена ойкнула, чертыхнулась, потом безвольно опустила руки.

– Простое совпадение, – она недоуменно подала плечами. – Не подумай чего. Я правду говорила. Сейчас уберу.

Она собрала осколки, выбросила их в мусорное ведро. Вернулась, присела на кровать матери.

– А вот этот мальчик … – мать осторожно нащупывала ответ на волнующую ее тему, – как его зовут … Андрей, кажется … ты встречаешься с ним? Кстати, где ты с ним познакомилась?

– У-у, вспомнила, – ухмыльнулась Лена. – Антон. Просто в аську ко мне постучался, так и познакомились.

– Куда постучал?

– Не важно. По компьютеру, в общем. За ним такие косяки занудства водятся. Слишком скромный, геймер, подружек никогда не имел, тусится все в «одноклассниках». Даже порно не смотрит.

– Лена! – с упреком оборвала ее мать.

– Да ладно тебе. Мы давно разбежались. И жмот конкретный. На себя тратил, а мне по ушам ездил, что, мол, бобла нет. Бывало, я за все расплачивалась. Живет практически нашару. Напоминает какого-то альфонса.

– Лена! – взмолилась мать. – Честное слово, я больше не могу слышать этого. Остановись. Ну что же это, в самом деле.

– Сейчас все так разговаривают. Ты просто отстала.

– Не надо из матери делать дурочку. Это не современный язык, а просто распущенность, отсутствие уважения к себе и к окружающим. Не интеллигентно, не прилично, наконец.

Они опять замолчали, отвели взгляды в разные стороны. Елена поправила волосы, помассажировала щеку, выбивая при этом дробь каблуком. Все эти появившиеся вдруг манипуляции, выдающие волнение Елены, не прошли мимо внимания Дениса. Ему показалось, что она готовится к какому-то важному заявлению. Какому именно – он мог только догадываться, основываясь на слухах, которые принесла ему на хвосте Клавдия.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – тихо спросила Антонина Андреевна.

– Ах, да! – оживилась Лена. – Я нашла свою вторую половину.

– Интересно было бы взглянуть на эту половинку, – мать сглотнула, не скрывая свое беспокойство.

– Сейчас позову.

– Подожди, – громко прошептала мать. – Здесь не самое лучшее место для знакомства. Как я выгляжу? – встревожилась мать, приглаживая волосы пятерней. Она уже приготовилась задать множество вопросов относительно родителей, работы молодого человека и так далее.

– Не парься, сойдет, – заключила Елена, бегло осмотрев внешность матери. – С больной взятки гладки.

– Как ты можешь … все же …

– Расслабься, сейчас позову, – Елена обернулась. – Да вон в дверях стоит, – и ткнула небрежно большим пальцем себе за спину.

Все устремили взгляды в указанном направлении, но они упирались в стоявшую, подбоченясь, девушку с довольно пышными формами, невысокую, с крашенными под блондинку прямыми, спадающими на плечи волосами. Потертые джинсы, расстегнутая на две верхние пуговицы ковбойка, потерявшие свою первозданную белоснежность кроссовки не создавала первого впечатления о ее женственности. От общего внимания девушка несколько смутилась, завела руки за спину, опустила глаза в пол.

«Оп-ля-ля! – чуть не присвистнул Денис и мотнул головой от пробежавшего в голове импульса. – Так вот, значит, какого рода заявление готовила она». Он стал замечать, что характер кратковременных вибраций в нем проявляется по-разному. Видимо, чем темпераментней люди испытывали эмоции, тем сильнее ощущались эти вибрации. Вот и сейчас воображаемые пузырьки в виске лопались весьма ощутимо, что подсказывало о серьезных переживаниях Елены. Каких? Боязнь ли быть пойманной на лжи, угрызения ли совести от того, что этим признанием может довести мать до пагубного состояния? На первый взгляд Елена говорила так убедительно, что впору было ей поверить. Но не Денису.

– Где же он? – приподнялась на локте мать.

– Да вот же. Познакомься, это Маша. Мы любим друг друга.

– Что ты имеешь в виду? Как … ты … о чем …? Ты что … хочешь сказать … что ты … что вы … – мать не верила в то, что слышала.

– Страсти господни! – Клавдия, отнюдь не верующая в душе, невольно осенила себя крестом. – Конец света, ржава тачка.

Нина Пантелеевна тронула Клавдию за колено:

– Что случилось, Клава?

– Да поди ты … Ну и дела-а.

– Да, мы хотим создать семью с Машей, – смело заявила Елена.

Частое моргание и повышенная эмоциональность Елены в этот момент подсказывало Денису: «Нет, здесь что-то не так. Зачем она фантазирует и расстраивает мать?»

– Как ты дошла до этого? – брови матери высоко взлетели вверх.

– Как дошла – всего не перескажешь. Ну, все, прения окончены, – решительно заявила Елена. – Никчемный разговор рисуется.

Она приняла витринную позу, показывая всем своим видом, что настал час, когда она бросит окружающим вызов, не боясь вызвать на себя шквал упреков и гневных возмущений.

– Ты в своем уме?! – вскрикнула мать.

– А что тут такого? Другим можно, а мне, значит, нельзя? – зловеще спросила Елена. – За границей давно регистрируют однополые браки.

– Что же ты со мной делаешь? – усталый вопрос матери повис в воздухе.

Нет, она не кричала больше, просто смотрела остывшим взглядом на дочь, потом уронила голову на подушку, глаза ее вмиг размылись слезами, но она не пыталась смахнуть их с лица. У нее никак не укладывалось, что ей пришлось наяву соприкоснуться с неприемлемой ею именно этой стороной действительности.

Любопытные женщины, дежурившие у двери в течение всего разговора, с беспокойством вытянули шеи – жива ли мать? Смерти-то не трудно найти причину. И как-то разом тесно стало в палате.

Денис не без тревоги ожидал, что матери станет плохо. «Про Елену можно писать повесть, – прищурился он. – И повесть эта была бы о лживо м слове. Зачем же она врет? Или я ошибаюсь?» Елена переминалась с ноги на ногу, периодически впечатывала кулак в ладонь другой руки, и все эти неуклюжие манипуляции только укрепляли Дениса в справедливости его догадки: она лжет и чувствует себя не в своей тарелке. Что-то тут не то. «Да, она не унаследовала и тысячную долю материнских качеств» – с сожалением подумалось ему. Однако сейчас было не до размышлений, надо что-то предпринимать.

Он поднялся со стула и согнулся в пояснице, не имея возможности выпрямиться.

– Ой-ей-ей! – жалобно заголосил он. – Дамы, спасайте! Леночка, дорогая, помогите выйти в коридор, – простонал он, держась одной рукой за поясницу.

Лена, чести ее, не состроила брезгливую гримасу, не огрызнулась, не выпалила очередную порцию своей тарабарщины.

– Конечно, давайте помогу, – поспешила она на помощь.

Она подхватила его под локоть обеими руками и сопроводила хромающего и охающего Дениса в коридор. Удалившись от двери на пять-шесть шагов, Денис остановился, осторожно выпрямил поясницу, с облегчением вздохнул.

– Уф, прихватило как. Спасибо вам огромное. Подождите, – он удержал руку Елены, посчитавшей уже свою благотворительную миссию законченной, – позвольте сказать несколько слов. Лена, в вас столько силы, энергии, женского обаяния. С первого взгляда я почувствовал к вам симпатию. Признаюсь: умей рисовать, с удовольствием написал бы ваш портрет.

Елена еще не знала, что последует за этими словами далее, но почувствовала себя польщенной.

– Мерси, – она почтительно склонила голову.

– Силь ву пле, – отпарировал Денис. – но вскоре не без разочарования обнаружил, что за вами водится одна страстишка.

– Ну, ты и спикаешь, – Елена присматривалась к Денису. – Где тебя так апгрейдили? И какую такую страстишку заметил?

– Зачем вы лжете маме?

– Я лгу? Ты что больной? Впрочем, о чем я. И так видно. У тебя с головой не все в порядке. Ну, так лечи ее.

– И все же вы солгали несколько раз. Первый раз, когда сказали, что успешно сдали сессию. Это не так и вы это знаете.

– Чего? Хочешь сказать, что я сотворила кидалово?

– Очень верно подмечено. Именно это вы и сотворили. Второй раз вы слукавили по поводу кефира и овощей. Они отсутствуют в вашем рационе. Не так ли? И про цветы вы забыли. Они вянут без воды.

– Я никогда не вру. Понял? – Дениса уколол ее упорный взгляд, в котором читалось раздражение. – Ну что еще? – грубо спросила она. Ее зеленые глаза высокомерно сверлили Дениса, выпукло выражая невысказанную вслух фразу: «Ты меня уже достал!»

– Погодите, – Денис выставил ладони вперед жестом примирения, – дайте мне сказать. Вы зря петушитесь. Это было видно. Вы повторяли вопросы, начинали двигать руками, раздражались и так далее. Только мама этого не заметила.

– Будешь воспитывать? – она вызывающе сложила руки-в-боки.

– Не помешало бы.

Лена закатила глаза, вскинула руку, посмотрела на часы, выражая всем свои видом нетерпение.

– Черт! Уже второй час. Полная хрень. Ладно, день все равно уже пропал. Валяй, чего хотел? Силы только береги, а то совсем ослабнешь.

– Спасибо за беспокойство, – он приложил руку к сердцу. – Вы навестили маму, поэтому нельзя считать, что день прошел для вас впустую. Скажите, что ваша мама сделала не так? Надевала вам тугие подгузники, пережарила когда-то картошку? Ради чего вы изводите ее?

– Шпионит за мной, – выпалила Елена.

– Как шпионит?

– Сует свой нос куда не надо. Вынюхивает все, что я делаю, что одеваю, что ем, как сплю.

– Многие мечтали бы о таком шпионе, – не согласился Денис. – А вот моей мамы нет в живых. Рано, слишком рано ушла.

– Соболезную, – холодно выстрелила она.

– Вы знаете, меня сосет не только тоска по ней, но и угрызения. Угрызения за то, что не успел сказать ей вовремя ласковые слова, что мало целовал ее руки. Особенно корю себя за один эпизод. Обещал как-то заехать к ней после работы, но не приехал. То ли хотелось погулять с друзьями, то ли посидеть дома. Не помню уже. Солгал ей и потому до сих пор считаю себя предателем по отношению к ней.

– Я не поп. Чего исповедоваться передо мной, – перебила его Лена.

– Поверьте, у меня нет подобного желания. Будьте ласковей с матерью, – наставлял ее Денис.

– Не люблю сюсюкаться. Это слабость. Не хочу быть слабой. Понимаешь? Не хочу.