скачать книгу бесплатно
– Это важная новость, поскольку под контролем адмирала Кондраки оказались запасы погруженных в анабиоз и готовых к применению опасных насекомых в объеме достаточном, чтобы нанести невосполнимый ущерб армиям и населению многих стран. Ядовитые мухи размещены на одном из островов в Тихом океане и представляют прямую угрозу, по крайней мере, для наших восточных районов.
Аргументы и тон, которым Строев высказал их, заставили министра на миг отвлечься от мыслей о вновь вошедших в зону турбулентности отношениях с секретаршей и проявить положенный по должности интерес.
– Откуда сведения?
– Источника два. Они оба перед вами, – генерал кивком головы показал на папку. – Перехват телефонного разговора Кондраки с сенатором, кандидатом в президенты США Майклом Ферри и расшифрованный нами отчет Сиро Машимото – руководителя японской секретной «Лаборатории 733», занимавшейся выведением породы ядовитых мух. Японский документ подписан декабрем 1944 года.
В глазах Цусика вспыхнула искорка надежды, что ему все-таки удастся избавиться от проблемы, которую ему пытается навязать этот настырный генерал, освободить кабинет от бестактного посетителя, пригласить прапорщика Булкину в комнату релаксации, дверь в которую прикрыта тяжелой шторой, и там, на кожаном диване, добиться наконец примирения.
– Зачем вы явились ко мне с таким старьем? Прошло больше семидесяти лет. Эти мухи, если они и были, в чем я глубоко сомневаюсь, давно превратились в труху.
– Извините, не совсем так. Судя по разговору Кондраки и Ферри, арсенал годен к применению. Более того, с помощью ядовитых мух эти двое намереваются захватить власть в Соединенных Штатах, а затем шантажировать весь мир.
Министр поморщился.
– Это вы мне какой-то голливудский боевик пересказываете. Таких фильмов, извините, я насмотрелся вот так, – Цусик приподнял подбородок и выразительно чиркнул по нему ногтем большого пальца. – Я не хочу выслушивать затертые сюжеты идиотских сценариев на рабочем месте и в рабочее время. – Он раздраженно застучал костяшками пальцев по массивной инкрустированной столешнице. – Сколько там всего этих дохлых мух?
– Тридцать шесть тысяч ядовитых особей, погруженных в анабиоз, – выдал Строев.
– Вот видите. Какой-то мизер. Такого количества может быть и достаточно, чтобы вывести из строя одну дивизию, но чтобы завоевать весь мир, уж вы меня извините!
– Эти насекомые крайне опасны, поскольку обладают беспредельным потенциалом размножения. Какой-то десяток мух за один летний сезон может принести многомиллионное потомство! А их не десять, не сто, а тридцать шесть тысяч!
– Но, в конце концов, есть же такое средство, как дихлофос. Побрызгал – и нет проблемы.
– Дихлофосом от них не отделаешься. Выведенная порода устойчива к воздействию химических веществ.
– Собственно, что вы хотите от министра? Получили информацию и решайте вопрос. При чем здесь министр?! Этому министр, тому министр. Министр нужен всем, как тот Фигаро, а он не может делать все и за всех!
– Этим вопросом я занимаюсь, – вскипел Строев, – но вы спланировали мне командировку в Париж. Пусть туда летит кто-либо другой. Миссия не носит серьезной переговорной нагрузки, просто делегационный обмен. Мы к ним, они к нам. Покажут Министерство обороны, замок какого-нибудь ненормального маркиза, площадь Этуаль…
– Ля пляс дэ Летуаль, – с чувством превосходства произнёс Цусик и добавил: – Как же я поменяю вас на кого-то другого, когда лично обещал моему французскому коллеге генерала Строева. Французы могут расценить такой наш разворот как неуважение, а они народ обидчивый. Только неделю тому назад я подтвердил министру ваш приезд, а теперь, чем оправдать отказ? Слетайте, это какие-то три дня, никуда за это время ваши мухи не денутся.
– Это не мои мухи, – насупился Строев.
– Понимаю, с моей стороны это была просто шутка, они, конечно, не ваши, но, когда я услышу опять про этих мух, передо мной обязательно всплывет ваше лицо. То есть такая зрительная ассоциация. И про себя я теперь буду называть их «мухами Строева».
– Благодарю за высокую честь, – язвительно отозвался генерал. – Мне надо готовиться к выезду в командировку. Разрешите идти?
«Возникла серьезная проблема. В руках американского военно-промышленного комплекса оказалось мощное биологическое оружие, от которого у России не имеется средств защиты, а Цусику и дела нет», – возмущался про себя Строев, выйдя из кабинета шефа.
Отчет Сиро Машимото, на который министр не потрудился взглянуть, сам Александр Иванович прочитал дважды и знал практически наизусть. Из документа следовало, что «Лаборатория 733» действовала на острове Ликпо – в японской версии остров Исикума, расположенном в одной тысяче километров восточнее филиппинского острова Самар и в пятистах километрах южнее американского острова Руам. Ядовитую муху, которую японцы назвали тэнгу, предполагалось применить для уничтожения живой силы противника, зачистки завоеванных территорий от «избыточного населения» и создания «пояса безопасности» вокруг Японии.
Как следовало из расшифрованного документа, препятствием на пути применения этого оружия стало отсутствие защиты, способной обезопасить от смертоносного насекомого японскую армию. Первую партию противоядия Сиро Машимото намеревался изготовить и передать в распоряжение Императорской армии не позднее июня 1945 года.
«Не успел», – сделал вывод Строев.
Из истории сражений на Тихоокеанском театре он знал, что к весне 1945 года союзнический, главным образом американский флот, блокировал южный форпост Японии – остров Окинава, отрезав, таким образом, «Лабораторию 733» от метрополии.
Из перехвата телефонного разговора командующего группировкой с сенатором Ферри следовало, что адмиралу Кондраки удалось то, что не успели сделать японцы. Он обзавелся защитной вакциной, которая находится в стадии завершающих испытаний, причем Ферри требует вовлечения в эксперимент в качестве подопытного и белого американца.
«Я лично обещал Строева… французы народ обидчивый…» – передразнил Александр Иванович министра. – Откуда он взялся, этот Цусик? Из какого темного чулана его достали, отряхнули от пыли и посадили на нашу голову? Поистине неисповедимы замысловатые пируэты мышления высокого руководства. Откуда берутся и как вызревают такие вот кадровые решения?! Пусть бы где-то в другом месте. Но, чтобы отдать кресло министра обороны такому чучелу и поставить безопасность великой страны в зависимость от тараканов в этой напомаженной голове, это надо долго думать!»
10. Свиной грипп
Ночью над Гринхилсом прошел сильный дождь. Солнце, поднявшееся с утра над холмами, нещадно палило. День обещал быть жарким. Потомственный свиновод Дин Бутман, задумавший расширение бизнеса, перед тем как выехать в город на переговоры с проектировщиками, приказал работнику расчистить участок, на котором намеревался построить новые свинарники.
Часа два трактор глухо рычал, освобождая площадку у старого дуба. Рауль Вирджилио, один из миллионов латиноамериканцев, каждый год нелегально пробирающихся в Соединенные Штаты в поисках заработка, умело орудовал рычагами, то поднимая, то опуская тяжелый бульдозерный нож. Над развороченными мокрыми навозными кучами поднимались вверх к белесому небу потоки густых испарений. Во время одной из манипуляций нож задел прикрытую грунтом, позеленевшую от времени латунную коробочку размером с сигаретную пачку. От удара в ней образовались глубокие вмятины и рваное отверстие. Трактор сгреб изуродованный предмет вместе с другим мусором на край площадки. Окончив работу, Рауль заглушил двигатель и направился в ангар, где содержались поросята.
К полудню из искореженной коробочки выползли одна за другой пять вялых, истощенных мух. Изначально их было двенадцать, но семь погибли от удара и навсегда остались в латунном плену. Выжившие подкрепились из зеленой зловонной лужи и, волоча по земле слабые крылышки, переместились на солнце. Через некоторое время насекомые взбодрились и стали взлетать. Первые их неуверенные полеты длились всего лишь по нескольку секунд, но каждая новая попытка становилась продолжительнее. Словно заряжаясь энергией от палящего светила, они двигались все увереннее и быстрее.
Спустя некоторое время вся летающая команда перелетела на территорию свинофермы и расселась по железным балкам ангара, в котором в ожидании кормежки нетерпеливо повизгивали сотни породистых свиней. Но не эти хрюкающие твари интересовали освободившихся из латунного плена мух. Устроившись под потолком, они пристально следили за мелькающими внизу желтыми комбинезонами работников. Их было четверо: трое мужчин и одна женщина. Наконец первая муха сорвалась с места и, облетев орудовавшего лопатой Рауля, спикировала ему на кисть. Рабочий вскрикнул от острой боли, в глазах у него пошли красные круги, он дернулся несколько раз и упал на бетонный пол.
Дин Бутман возвратился из города только к четырем часам и еще на подходе к ферме услышал голодный поросячий визг. Ворвавшись в помещение, хозяин с побагровевшим лицом нервно зашагал по зажатому клетками проходу. Теснившиеся за решетками голодные животные с ненавистью тыкались розовыми пятачками в пустые кормушки и раздраженно хрюкали, а завидев свиновода, подняли такой визг, что у Дина зазвенело в ушах. Истерическая реакция поросячьего сообщества на грубое нарушение распорядка раздувала стучавшую в висках мистера Бутмана злобу.
«Выгоню, к чертовой матери, всех выгоню!» – в бешенстве сжимал он волосатые кулаки.
Гнев владельца фермы сменился ужасом, когда он споткнулся о торчавшие из-за угла стоптанные кроссовки и увидел растянувшегося на полу Рауля Вирджилио. Мексиканец лежал навзничь, повернув голову набок. Одна рука была закинута за голову, другая безвольно вытянута вдоль тела. Поза потомка древних ацтеков и мертвенная бледность, проступившая на его смуглом лице, говорили о том, что Рауль не просто прилег отдохнуть, а заснул вечным сном, от которого его уже никто пробудить не сможет.
Этот небольшого роста, крепко сбитый, мускулистый парень мог отпахать свои десять часов на ферме, а затем, расправив смоляные усы и сбрызнувшись одеколоном, ускользнуть в ночь на мопеде. Время до утра мексиканец обычно коротал в вагончике пышной мулатки Эльзы – работницы, расположенной в полутора милях отсюда птицефабрики, или в городе, в небольшом одноэтажном домике хозяйки булочной, пятидесятишестилетней блондинки Евы Полонски. Это казалось невероятным: жизнелюб Рауль Вирджилио, который один мог вкалывать за троих и иметь при этом двух любовниц, был мертв.
Выхватив из кармана мобильный телефон, Бутман набрал номер срочной медицинской службы и срывающимся от волнения голосом объяснил ситуацию. Завершив звонок, потомственный свиновод двинулся было к конторке, но откуда-то сверху на него налетели две мухи. Мужчина попытался отмахнуться, но почувствовал жгучие уколы в шею и левый локоть. Дин Бутман задрожал как в лихорадке, в глазах у него потемнело. Он сделал шаг назад, зашатался, не удержал равновесия и рухнул, уткнувшись лицом в грязные кроссовки мексиканца.
Медицинская бригада, прибывшая спустя шесть минут, обнаружила на ферме пять жертв. Помимо хозяина и Рауля скончались еще два мексиканца и жена одного из них. На подъезде к поросячьему царству взвыли сирены. На помощь первой бригаде, прибыли вторая и третья. Лица санитаров были закрыты масками, руки перчатками, длинные голубые брюки прикрывали щиколотки. Впрочем, медики могли бы и не оберегаться. Совершив свое подлое дело, вся зловещая пятерка одновременно поднялась и, строем фронтовых штурмовиков, возвращающихся с боевого задания, покинула пределы фермы.
Мухи устроились на ночлег у старого дуба, в месте, которое, по их понятиям, можно назвать райским – в политых обильным дождем и прогретых жарким дневным солнцем кучах свиного навоза.
«Свиной грипп на ферме Дина Бутмана» – сделали поспешный вывод падкие на сенсацию журналисты, и эта новость волной прокатилась по Америке, а затем и по всему миру.
11. Николя Бризар
Под крыльями «боинга», летевшего из Парижа в Москву, ровно гудели двигатели. Строев в гражданском костюме сидел, вытянув ноги, в широком кресле салона первого класса. На сиденье слева от него читал книгу черноволосый мужчина лет пятидесяти.
Преподаватель московского университета Андрей Петрович Глебов был сугубо штатским человеком, никогда в армии не служил, но тем не менее довольно часто выполнял отдельные, связанные с переводом, поручения военного ведомства. Строев предпочитал, чтобы на встречах и переговорах с иностранцами ему помогал именно Глебов, поскольку тот, не только превосходно знал больше десятка иностранных языков, но и был очень полезен в страноведческом плане.
Судя по светившейся под потолком электронной карте маршрута, позади уже остались Германия и Польша, лайнер находился над Белоруссией. По радио объявили, что самолет пролетает над зоной повышенной турбулентности, Глебов отложил на столик книгу и пристегнулся. Строев, приникнув к стеклу иллюминатора, увидел внизу золотую россыпь огней какого-то белорусского города, затем пошло темное пространство, иногда нарушаемое редкими гроздьями тусклых огоньков полесских деревенек.
– Березина, – констатировал Глебов, показывая пальцем, на обозначившуюся на экране голубую, извилистую ленту.
– За какие-то три часа пролетели почти всю Европу. В юности казалось, что Париж, что-то такое далекое и почти недосягаемое, а лететь-то до него в два с половиной раза меньше, чем до Хабаровска, – отозвался на это Александр Иванович.
Генерал замолчал, подумав о том, что двести с лишним лет назад где-то здесь граф Николай Нелюбов подобрал и спас погибающего в белорусских снегах раненого корнета французской армии Оливье Бризара. Эту историю Строеву рассказал прапраправнук спасенного корнета, полковник французского Генерального штаба Николя Бризар. Он подошел к российскому генералу с бокалом вина на небольшом приеме, устроенном российским послом по случаю пребывания Строева во Франции.
– Николай, – представился русским именем французский полковник.
Они чокнулись и пригубили из бокалов. Строев достал из нагрудного кармана визитную карточку и протянул французу, тот в ответ сделал то же самое.
– Вы говорите по-русски? – спросил Александр Иванович, внимательно вглядываясь в глаза нового знакомого.
– Нет-нет, совсем чуть-чуть, – смутился тот.
– Андрей, – позвал Строев переводчика, – помоги нам с полковником поговорить.
Николя Бризар рассказал, что его предок, корнет Оливье Бризар, отступавший в составе армии Наполеона из Москвы, на подходе к реке Березина был ранен в ногу, брошен бегущими товарищами и замерзал, когда его, обмороженного и истекающего кровью, подобрали русские солдаты и доставили к командиру полка графу Николаю Нелюбову. Тот проникся жалостью к молоденькому французу и отправил его в свою усадьбу в Смоленской губернии.
Жена графа Нелюбова умерла, и в отсутствие Николая всем хозяйством заправляла его мать – старая графиня. Она заботилась об Оливье, как о родном сыне, когда тот окреп, предложила преподавать французский язык трём своим внукам, оставшимся без матери.
Вернувшийся с войны Николай Нелюбов подружился с французом. Когда после семи лет, проведенных в России, Оливье Бризар захотел вернуться на родину, граф Нелюбов не стал препятствовать и снабдил французского друга деньгами. Возвратившись во Францию, Оливье вскоре женился и своего первенца назвал Николаем. Эту историю потомки корнета передают из поколения в поколение, и в честь русского графа Нелюбова каждый первый сын в роду нарекается Николаем.
– Так, что мои прадедушка, дедушка и отец – все сплошь Николя, и меня вы можете называть, как это у вас в России принято, Николай Николаевич, – улыбнулся француз и добавил, что подошел к гостю не только для того, чтобы рассказать эту семейную историю. Его хороший знакомый, политический обозреватель газеты «Монд» Луи Бланше, хотел бы взять интервью у генерала.
Александр Иванович вопросительно посмотрел на Глебова.
– Луи Бланше – известный и очень авторитетный во Франции журналист, – сказал переводчик. – Многие министры считают за честь встретиться с ним. Это будет серьезный материал в серьезной газете.
Сейчас, поглядывая в темное стекло иллюминатора, генерал думал о том, каким количеством крови политы эти две с половиной тысячи километров, отделяющие Москву от Парижа! Миллионы, миллионы могил русских, немецких, французских, итальянских, румынских, сербских солдат. Нет в Европе такого народа, который не потерял бы на этих пространствах своих сыновей! Если с высоты сегодняшнего времени оглянуться назад, в голове возникает логичный вопрос: «Зачем, за что молодых ребят, как того Оливье Бризара, посылали на верную и страшную смерть?!» Поход Наполеона в Россию – безумие, Первая мировая война – безумие, попытки Гитлера и японского императора Хирохито овладеть миром – безумие. В конечном итоге все великие войны окончились крахом для их зачинщиков.
Собственно, такими соображениями российский генерал поделился с Луи Бланше. Тот опубликовал интервью, и свернутая вчетверо газета «Монд» с этим материалом лежала на столике слева от Строева. Теперь, когда Франция осталась позади и самолет подлетал к Москве, мысль о том, что делать и как обуздать эту проклятую муху, опять мучительно заворочалась в голове генерала.
12. Рука Москвы
Солдаты в противогазах и прорезиненных комбинезонах оцепили ферму покойного Бутмана. В ангаре взорвали несколько гранат с газом снотворного действия, и пятьсот восемьдесят породистых, хорошо откормленных поросят тут же уснули. Три автопогрузчика оранжевыми жуками стали ползать по двору и, пятясь задом, вывозить на широких стальных вилах спящих животных. За воротами фермы их сваливали в кучи.
Министр сельского хозяйства Дэй Финч договорился с шефом Пентагона Артуром Маккензи о привлечении вертолетов для сжигания приговоренных к смерти свиней. Однако пока все бюрократические и технические препоны были преодолены и винтокрылые машины с баками, заправленными самовозгорающейся жидкостью, вылетели, время воздействия снотворного было уже на исходе.
Капитан, командовавший оцеплением, то и дело поглядывал на восток, откуда должны были появиться долгожданные вертолеты. Солнце уже начало садиться, когда в вечернем небе раздалось еле слышное стрекотание и показались две темные точки. Стрекотание переросло в рокот, который быстро нарастал. Машины шли друг за другом уступом, как на боевую операцию.
Первый вертолет вышел на цель и завис на мгновение над живым холмом. Хлынувшая вниз темная жидкость тут же превратилась в пламя. Маневр командира повторил второй экипаж. Груды превосходного свиного мяса запылали, и столбы густого черного дыма, клубами поднимаясь вверх, придали предзакатному небу зловещий оттенок. Невинных поросят сжигали на кострах заживо, словно еретиков во времена инквизиции. Запах горелого мяса и паленой щетины заполонил окрестности. До окончания четырехчасового срока усыпляющего воздействия газа оставалось минут двадцать. Летчики, освободив ёмкости, развернули машины на обратный курс.
Ни одна самая продуманная военная операция не проходит строго по плану. То ли по причине высокой сопротивляемости свиного организма к воздействию газа, предназначенного для людей, то ли по вине солдат-исполнителей, которые применили меньше гранат, чем требовалось, но от болевого шока, причиненного горящим напалмом, свиньи пробудились раньше срока.
Дикий, режущий уши визг сотен глоток оглушил солдат оцепления. Живые холмы стали оседать и рассыпаться на глазах, как дома на Гаити во время землетрясения. Сотни пылающих факелов, сталкиваясь и обгоняя друг друга, полетели из огненных курганов в разные стороны. Обезумевшие от страшной боли поросята зигзагами носились по двору, выписывая самые невероятные траектории.
Полыхнули деревянные постройки. Вся территория фермы превратилась в бушующее огненное море. Ситуация приобрела непредсказуемый характер. Начальник оцепления приказал открыть огонь на поражение. Трассирующие пули стали резать темное пространство, настигая живые мишени.
Через пятнадцать минут с несчастными поросятами все было кончено. Постройки вяло догорали, отсвечивая то синеватым пламенем, то красными огоньками. Подоспевшие на трех машинах пожарные обрушили из брандспойтов пенные потоки на то, что осталось от фермы. Ещё вчера процветавшее хозяйство Дина Бутмана превратилось в выгоревшую, покрытую пеплом пустыню.
Пожар, однако, не затронул навозные кучи у старого дуба. Мухи, разбуженные звуками выстрелов и ревом оранжевого пламени, пожирающего движимое и недвижимое имущество покойного Дина Бутмана, недовольно поворчали, поворочались, а, когда все кончилось, опять уснули в своих укрытиях.
Свиной грипп! Это могло случиться в Китае, в Индонезии, в какой-нибудь Намибии, в Испании, во Франции и Англии, наконец, но только не в Соединенных Штатах Америки!
Ни ветеринарная, ни медицинская службы не подтвердили скороспелой версии средств массовой информации. В опубликованных на следующий день бюллетенях указывалось, что следов вируса не обнаружено ни в крови погибших сотрудников фермы, ни у животных.
Профессор Джонатан Брегель – самый авторитетный в мире знаток летающих насекомых опубликовал в газете «Вашингтон пост» статью, в которой высказал предположение, что работники фермы могли стать жертвами какого-либо пока еще неизвестного науке комара или мухи.
Летающих кровососущих насекомых на земле насчитывается более восьмидесяти тысяч видов. Профессор допускал возможность мутации одного из них в опасном для человека направлении.
По рекомендации Брегеля власти Гринхилса обработали химикатами территорию сожженной фермы и прилегающую к ней зону. В результате этой акции в радиусе пяти километров исчезли мухи, комары, жуки, бабочки и гусеницы.
Птицы молча снялись и покинули отравленный район, рощи, известные своим веселым птичьим щебетаньем, смолкли. Однако яды никак не сказались на самочувствии зловещей пятерки: мухи, расправившиеся с персоналом фермы и ее хозяином, вели себя как взбодренные наркотиками дети цветов – хиппи в Солнечном городе. После бесконечных и беспорядочных спариваний самки за одни сутки отложили триста пятьдесят яиц.
Тем временем из-за мифического свиного гриппа страны-импортеры приостановили закупки свинины в Соединенных Штатах. Такой разворот событий мог самым негативным образом сказаться на американском свиноводстве. Для защиты своих производителей Вашингтон принял беспрецедентные меры давления на партнеров, но они не дали результата. На мировом рынке цены на свинину подскочили на двадцать пять процентов. В лидеры продаж выдвинулась Аргентина, которая выразила готовность заполнить образовавшиеся ниши своей продукцией. Разразилась так называемая «Первая мировая поросячья война».
Министр сельского хозяйства США Дэй Финч, чтобы помочь национальному свиноводству, устроил пресс-конференцию в ресторане городка Нью-Карсон, на которой на личном примере попытался доказать полную безопасность отечественной продукции.
Однако Дэй явно переоценил свои возможности. Съев перед телекамерами три порции жареных на вертеле свиных ребрышек, министр побледнел и уже к середине важного информационно-пропагандистского мероприятия, словно пьяный негр в вагоне нью-йоркской подземки, стал раскачиваться на стуле, судорожно сглатывая слюну.
Явные признаки того, что «главного фермера страны» затошнило, повергли в шок собравшихся. В зале поднялся испуганный ропот. Когда же помощник Дэя Финча, сославшись на срочный звонок президента, прервал пресс-конференцию, чтобы вывести из зала бледную тень министра, началась паника.
Не притронувшись к исходящим ароматным парком свиным эскалопам, колбаскам, котлетам и пресловутым ребрышкам, которыми Министерство сельского хозяйства пыталось задобрить пишущую братию, «шакалы пера» ринулись к выходу.
Оператор индийской телевизионной компании «Сан тиви» в спешке не успел выключить камеру, и техника добросовестно запечатлела паническое бегство уважаемой публики. Эти кадры затем показали все мировые телевизионные каналы.
Министра откачали и положили под капельницу. За самоотверженность и мужество, проявленное при исполнении профессионального долга, президент страны Ларри Гровер вышел с предложением к американским законодателям наградить Дэя Финча «Золотой медалью Конгресса», и эта идея нашла понимание у большинства парламентариев.
Однако героическое самопожертвование министра не спасло ситуацию. Эффект пресс-конференции оказался обратным задуманному. Перед американским свиноводством, лишенным рынков сбыта, замаячила малоприятная перспектива вынужденного сокращения производства.
Ученые из пяти американских университетов, прибывшие в Гринхилс, бились над выявлением причин трагедии, но не смогли прийти к единому мнению. Рассматривались различные версии от обрушившегося на ферму через озоновую дыру смертельного потока солнечного излучения, до вспышки неизвестной еще науке лихорадки. Суждения профессора Брегеля относительно ядовитых насекомых были оценены скептически.
Известный уфолог Карл Джейкобсон предположил, что с персоналом фермы расправились инопланетяне, которые вознамерились превратить окрестности Гринхилса в плацдарм для захвата Земли. Версия уфолога нашла подтверждение в свидетельствах некоторых горожан.
Так, местные жители Джим Смит и Бенсон Холидей рассказывали, что они, выйдя в четыре часа утра из подвального помещения ночного клуба «Вайт пингвин», видели носившуюся над городом летающую тарелку и слышали голос с неба, приказавший им немедленно спуститься обратно в подвал, что они и сделали. Покинуть клуб приятели осмелились лишь тогда, когда солнце уже поднялось над горизонтом, а улицы заполнились спешившими на работу добропорядочными горожанами.
В показаниях Джима и Бенсона были некоторые расхождения. Джим утверждал, что тарелка двигалась зигзагами и светилась при этом зеленоватым светом. Бенсон наблюдал красное свечение. По его версии, неопознанный летающий объект носился над городом кругами, как «чёрт на помеле», оставляя в ночном небе искристый, светящийся след.
Несмотря на противоречия в свидетельствах «очевидцев», уфолог Джейкобсон в своих последующих статьях и публичных выступлениях обязательно ссылался на этих двух завсегдатаев клуба «Вайт пингвин».
Институт военно-стратегических исследований при Министерстве обороны США заговорил о вероятности высадки в окрестностях Гринхилса исламских террористов, русских или китайских диверсантов. Вражеские агенты, по мнению военных ученых, могли десантироваться с невидимых радарами сверхсовременных дирижаблей и, совершив подлое убийство, с их же помощью эвакуироваться.
Сенатор Майкл Ферри горячо поддержал версию военных экспертов. Судя по дерзости и жестокости, доказывал сенатор с пеной у рта, убийство совершили русские. Они поняли, что в лице президента Ларри Гровера имеют тряпку, из которой можно вить веревки. Такие вещи русским не должны сходить с рук. Попустительство действующего президента самому большому врагу Америки приведет к тому, что русские, окончательно обнаглев, обрушат на США свой ядерный потенциал.
В Новом Орлеане, Детройте, Мемфисе и Сан-Франциско прошли демонстрации сторонников Ферри в поддержку его антироссийских заявлений. Благодаря примитивной риторике, обращенной к малоискушенной в политических вопросах публике, сенатор несколько укрепил свои позиции, потеснив в предвыборной гонке Ларри Гровера.
В ходе расследования ни одна из версий не получила реального подтверждения. Признаки воздействия повышенной солнечной радиации отсутствовали. Пресловутые озоновые дыры над городом не открывались. Гипотеза тайного десантирования диверсионных групп так и осталась гипотезой. Кровожадные русские диверсанты следов на месте преступления не оставили, а коварные инопланетяне не спешили устраивать на месте выгоревшей фермы свой плацдарм.
Защитники природы обвинили американские власти в том, что те устроили ритуальное сожжение и в угоду своим политическим амбициям принесли в жертву пятьсот восемьдесят невинных поросят. Активисты движения «зеленых» организовали протесты у американских посольств в Париже, Бонне, Амстердаме, Канберре и Токио.
Член палаты представителей США, ветеран войны во Вьетнаме, известный своими антивоенными убеждениями, Роберт Бейкер опубликовал статью в газете «Нью-Йорк таймс». Он назвал обвинения воинственного сенатора в адрес России «бредом сивой кобылы».
«Клан Ферри, разжиревший на войне во Вьетнаме, в которой погибли пятьдесят восемь тысяч американцев и свыше трех миллионов вьетнамцев, с маниакальным упорством усматривает “кровавую руку Москвы” в любом происшествии, – писал конгрессмен. – Этот призрак пресловутой «руки» нужен клану, чтобы требовать новых расходов на военные цели, навязывать гонку вооружений и обогащаться, обогащаться, обогащаться».
13. Контракт подписан
Серия каждый вечер молила бога, чтобы он послал Нимфе работу, и Владыка небесный, видимо, услышал ее молитвы. Как-то утром, когда Хосе уехал на работу, а Нимфа ушла на рынок за овощами, к Серие, стоявшей у лотка с товарами, подошла незнакомая женщина в зеленой панаме с изъеденным морщинами лицом пожилой ящерки и спросила, проживает ли по этому адресу Нимфа Санчес.
– Да, – ответила Серия, – но сейчас ее нет дома.
– Она кем вам приходится?
