Людвикас Реза. Рождённый на Куршской косе

Самая большая опасность в то время грозила приходскому дому, ибо песок в конце 1775 года уже достигал половины высоты его окон. Сообщалось, что пастор в пасторском доме ещё сможет зиму прожить, но уже в начале следующего года дом должен быть разобран. Скорее всего, именно в этом приходском полузасыпанном песком доме 14 января 1776 года был крещён родившийся в этой деревне Людвик

Реза. Хорошо хотя бы то, что обряд крещения зимой проходил в отапливаемом помещении.

Положение приходского дома стало окончательно безвыходным, когда 23 марта 1776 года (через три месяца со дня рождения Резы) налетевший ураган почти похоронил его под песком. Две комнаты и кладовая уже не использовались, возникла угроза, что всё здание под давлением песка, который уже доставал до крыши, разрушится. Когда от властей было получено ассигнование на древесину и оказана денежная помощь от соседних приходов, приступили к строительству нового приходского дома, службы в котором начались в 1777 году.

Пока почти три года занимались перестройкой приходского дома, возникла реальная опасность занесения зданий церкви и школы. В извещении от 9 января 1779 года сообщалось, что в прошлом году всё казалось ещё терпимым, ибо осенью часто дул южный ветер. Однако хватило всего нескольких больших ураганов, чтобы состояние строений ухудшилось: ограда вокруг церкви была похоронена в песках, а попасть внутрь можно было лишь через торцовую дверь. Увеличилась опасность и для школы, около которой выросла дюна размером с дом. По этой причине немедленно стали искать новое место. Как сообщается, в 1779 году выбор подходящего места для строительства школы стал самой большой заботой деревни, так как часто налетающие ураганы не давали гарантии безопасности ни одному предложенному месту. Всё-таки в этом году школа была построена в 30 метрах от нового приходского дома. Но, когда разобрали старую школу и пасторский дом, которые частично защищали церковь, дошла очередь и до неё. 9 декабря 1779 года пастор с большим волнением писал, что прошедший ураган и шквальный ветер на щепки разбили два церковных окна, которые пришлось забить досками. Опасность угрожала и единственным дверям церкви. Закономерно возник вопрос, где хоронить умерших, так как кладбище, которое находилось рядом с церковью, оказалось засыпанным песком почти на метр. На просьбу священника о переносе церкви на другое место, управление домена Гумбинена (Гусев) ответило, что вскоре может случиться так, что и всю деревню Карвайчай придётся переселить, поэтому от перенесения церкви пока придётся воздержаться. Спустя шесть лет, церковь была закрыта, а службу стали проводить в приходском доме.

Эту уникальную трагедию деревни, связанную с наступлением гигантских гор песка, мальчик Людвик Реза наблюдал в своём детстве.

Прошло ещё несколько лет, и в 1789 году новый пастор прихода Карвайчяй Шварц (E. Schwarz) записал, что от напора песка церковь совсем покосилась, внутри солнечного света нет, наметы песка достигают крыши, зайти в церковь через дверь можно лишь согнувшись и встав на четвереньки. Хотя прихожане регулярно откапывали двери из наметённого песка, но на другой день его нагоняло ещё больше.

Так как и в самой деревне оставалось немного жителей, приняли решение перенести церковь в один из соседних населённых пунктов. После многих осмотров местности постановили строить новую церковь в Юодкранте. Официально церковь Юодкранте освятили 28 июня 1795 года. Последние записи в церковной книге Карвайчай сделаны 5 октября 1795 года (регистрация крещения) и 16 сентября 1796 года (регистрация смерти). Когда поселение Юодкранте переняло от Карвайчай функции центра прихода, вместо Карвайчай стали в записях отмечать факты истории Юодкранте.

Жители деревни Карвайчай переселились в ближайшие населённые пункты: Юодкранте, Нагляй и Ниду. Незавидную ситуацию погибающей деревни ещё в 1778 году кратко выразил один из чиновников: «Земельный участок заметён песком, хозяин умер, вдова побирается нищенкой».

Миграцию жителей ярко иллюстрирует уменьшение числа школьников: в 1781 году их было 26, 1785 – 13, 1788 – 9, 1791 – 6, 1795 – 2. В 1792 году из 18 ранее живших в деревне семей осталось лишь 4. Поэтому 9 декабря 1792 года было объявлено, что Карвайчай больше нельзя называть церковным центром, её даже деревней не назовёшь. Но на карте Пруссии, составленной в 1796—1802 годах, отмечено, что в

Карвайчай в то время ещё оставались школа и две усадьбы. Одна из них, скорее всего, была корчмой, которую перенесли из деревни последней в 1798 году.

Уровень просвещения в приходе был довольно низким, пока школа Карвайчай была единственной (школы Ниды и Юодкранте были построены позже – в 1744 году, а в Нагляй – 1779 году). Как написано в отчете инспекции за 1742 год, лишь малая часть детей посещала школу. Часть прихожан оправдывались тем, что их дети не могут посещать школу, ибо до неё 1—2 мили (около 10—14 км). Инспектор тогда посоветовал прихожанам взять пример с других приходов, где дети, взявшие из дома еду и напитки на неделю, следуют в школу, а домой из школы возвращаются лишь в субботу. По данным за 1792 год школу Ниды посещали 26 детей, Юод-кранте – 18, Нагляй – 12, Карвайчяй – 7. Можно считать, что дела просвещения под конец XVIII века пошли на поправку. Например, по всей Куршской косе во второй половине XVII века были лишь три грамотных человека – пастор Кунцай, учитель Пош и прецептор Михаил Шлик, а уже в первой половине XVIII века в университет Кёнигсберга были приняты 5 студентов – уроженцев Карвайчай. В приходе усовершенствовалась и подготовка учителей. Так в конце XVIII века учителем в Ниде работал портной, а в Нагляй – сапожник. А на начало XIX века известно, что учителями были назначены люди, имевшие высшее образование, которые, если пастор не мог иногда приехать на службу в Ниду или Юодкранте, могли вести за него церковную службу.

Так в общих чертах развивался приход Карвайчяй-Юод-кранте во времена детства и юности Резы. Многие из этих явлений частично были судьбоносными и развивались по естественным причинам. Сложное географическое положение и угрожающее природное окружение создали замкнутый круг проблем: с одного лишь рыболовства бедно жившие люди не могли обеспечить нормальных жизненных условий священникам и учителям, были не состоянии содержать церквь и школу. Это не могло не сказаться на их образовании и религиозном сознании. И если в более ранние периоды из этого замкнутого круга им помогали вырваться государство и соседние приходы, то позже, к концу XIX века, эта самая «мачеха-природа» радикально изменит вид прихода: из бедного, государством субсидируемого прихода, он станет местом прибыльной курортной идиллии.

Семья, в которой родился Реза, была далеко не самой бедной. Его отец Ионас Реза владел постоялым двором и был смотрителем побережья. Он оказывал помощь потерпевшим кораблекрушение кораблям на доверенном ему участке, присматривал за рабочими, собирающими янтарь. За эту службу власть предоставляла жильё, участок земли, платила заработную плату. По социальному сословию Ио-нас Реза занимал более высокое положение, чем простые рыбаки Куршской косы. На крестинах 14 января 1776 года его сын был записан под именами Людвик и Мартин, крёстными мальчика стали заведующий почтой, староста Шульц и его жена. И, тем не менее, экономическое положение семьи Резы немногим отличалось от жизни односельчан. Биографы Резы отмечают, что свою большую семью отец мог содержать, лишь прилагая большие усилия.

Но даже такая мало благополучная жизнь продолжалась недолго. На семью навалились тяжёлые испытания. В 1778 году от туберкулёза умерла мать Катарина Шарлота Шней-дерин. Через два года отец женился на дочери прецептора из Карвайчай Марии Доротее Бернардин. Однако прожил с ней недолго – умер от туберкулёза в 1782 году. Детей со второй женой не было. Людвику шёл тогда шестой год.

По данным книг прихода Карвайчай, отец семейства Ио-нас Реза с первой женой имел шестерых сыновей и двух дочерей. Людвик был младшим ребёнком. Мачеха Мария Бернардин умерла через семь лет после смерти отца Резы. Оставшись одна, она ещё некоторое время растила детей, постепенно передавая их родственникам. Таким образом, в течение нескольких лет после смерти отца, дети из семьи Резы оказались на воспитании у разных родственников. О судьбе братьев и сестёр Людвика достоверных сведений нет.

Скорее всего, они не получили образования и остались жить в деревнях. Реза много позже, уже работая в университете, иногда оказывал им материальную помощь.

Мальчика-сироту Людвика сначала приютил рыбак Рад-махер из деревни Нагляй, а в 1782 году – дальний родственник отца, почтальон из Росситена (пос. Рыбачий) – Бем. Учитель из Росситена научил его грамоте. Живя у Бема, шестилетний мальчик много работал по хозяйству, пас гусей. На пастбище он брал с собой книжки, но, бывало, зачитавшись, невнимательно следил за гусями и не раз был наказан за нанесённые гусями потравы и убытки. Зато неудержимое стремление Людвика к учёбе и его послушание очаровали дочь Бема и местного учителя. Их усилия и забота позволили мальчику в 1785 году переехать из родной, но бедной Куршской косы, где было пережито много тяжёлых испытаний, к другому родственнику по линии матери – Довиду Витиху, на тот момент прецептору и регенту кирхи посёлка Каукемен (Каукенай, п. Ясное, в устье рукава Немана – Гильге, ныне Матросовки). Он жил в доме мужа сестры матери Кристионаса Довида Витиха до своего пятнадцатилетия. Позже Витих стал известным священником, знаменитым литовским просветителем и знатоком литовской письменности. Как и многие прусские литовские священнослужители того времени, Витих был приверженцем пиетистской школы Галле. В Каукемене школа была устроена значительно лучше, чем на Куршской косе. Да и сам посёлок ещё с 1631 года числился городом, имел корчму, каменную кирху, гостевые дома, почту и торговую площадь, где проводились большие ярмарки, рядом протекала полноводная река Гильге, впадающая в Куршский залив. Здесь Людвик старательно учился шесть лет. Родную деревню Карвайчай в последнем десятилетии XVIII века пески окончательно замели. Приход был перенесён в Юодкранте, школа перешла в Ниду, а люди расселились по поселкам Нида, Юодкранте, Нагляй. Сама родная деревня Резы Карвайчай, которая находилась на два километра севернее современного посёлка Прейла на литовской части косы, исчезла окончательно.

Оценив прилежание и успехи мальчика на занятиях, пастор Витих стал учить своего подопечного латинскому языку. После конфирмации наставник спросил у пятнадцатилетнего юноши, что он собирается делать в своей дальнейшей жизни. Не зная общего тяжёлого положения дел, обычно скромный парень настойчиво заявил, что желает учиться дальше. У Витиха была большая семья и небольшой доход, он не мог оказать Людвику необходимую материальную помощь. Но при поддержке старых знакомых по Кёнигсбергу Витиху удалось летом 1791 года устроить юношу в дом-приют для бедных Лёбенихта (район Кёнигсберга). Как сирота он получил право бесплатно посещать латинскую школу Лёбенихта, которая имела право посылать своих воспитанников-выпускников в Кёнигсбергский университет. Из трёх центральных районов города (Кнайпхоф, Лёбенихт. Альтштадт), совсем недавно, в 1724 году, объединившихся в единый город Кёнигсберг, Лёбенихт долго оставался наиболее бедным и запущенным. Грязные узкие улицы, явно заметные следы огромных пожаров, то и дело случавшихся во второй половине XVIII века – всё это не создавало радостного настроения у воспитанников приюта.

В латинской школе Резу приняли сначала в четвёртый, самый низкий по тем временам класс. Своим трудолюбием юноша быстро заслужил уважение учителей, но его дорога к образованию не была быстрой и лёгкой. Безденежность заставила его пережить тяжёлые препятствия при страшно бедственном состоянии Лёбенихтского дома-приюта того времени. Лишь на следующий год после перехода во второй класс, Людвику удалось получить право давать частные платные уроки детям из богатых семей, только тогда появились кое-какие возможности нормально питаться и приобретать необходимые книги. Через три года учёбы Реза перешёл в последний класс, и осенью 1794 года, после получения аттестата зрелости, его направили в университет. В латинской школе Лёбенихта Реза выучил греческий и латинский языки, познакомился с ориенталистикой (востоковедением), историей, философией. А шесть десятков лет до этого, похожий тернистый путь в университет прошёл и будущий главный герой филологических трудов Резы – Кри-стионас Донелайтис, только его приют и латинская школа для бедных находились в Кнайпхофе.

Глава 2. Студенческая юность

Людвик Реза стал студентом Кёнигсбергского университета в 19 лет. Он поступил на факультет богословия 25 марта 1795 года. Редко кому из уроженцев бедных деревень удавалось поступить в университет, это само по себе было большим успехом юного Резы. Первое упоминание его имени в имматрикуляционных списках университета относится к зимнему семестру 1794—95 учебного года. Реза, как до него Донелайтис, были возрастными студентами. Его одногодки Э. Т. А. Гофман и Теодор Гиппель младший стали студентами в 16 лет, как ранее и их профессор Кант. Кёнигсбергский университет играл огромную роль в жизни города и края, а после кантовского периода и завершения наполеоновского нашествия начался настоящий расцвет наук в университете. Кёнигсберг – старейший университетский город к востоку от Праги и Кракова. Классический средневековый университет, в составе 4-х факультетов: философского, медицинского, юридического и теологического, был основан 17 августа 1544 года герцогом Альбрехтом Прусским. Однако студенчество Резы пришлось на далеко не самый лучший период жизни университета. Кант и другие старые профессора уже завершали свою карьеру, а молодые гении, составившие славу университета после наполеоновских войн, ещё и не помышляли о профессорстве в Кёнигсберге. Разве что ученик Канта профессор Краус уже стал главой кафедры камеральных наук в 1795 году и в этот период расширил научный диапазон университета.

В списке имматрикуляции национальность Резы не указана, лишь отмечено, что он родился в Пруссии в деревне Кар-вайчай. Сам Людвик Реза свою национальность официально огласил значительно позже, в автобиографии, которую он составил в 1810 году и представил в университет Кенигсберга. В документе он указал, что происходит «из литовского рода», к которому принадлежал его отец Йонас Реза, говоривший на литовском языке. В университете Людвик Реза считался литовцем, это видно из письма академического руководства, в котором указано, что в том же 1810 году Реза назначен экстраординарным профессором и инспектором семинара литовского языка. В этом письме говорится:

«Уважаемому мужу М. Людвику Резе, карвайчайскому литовцу, во внеочередном порядке доверить область теологического образования вместе с инспектированием семинара литовского языка».

Позже появились другие версии происхождения Резы. Первая из них гласит, что он по национальности курш. Такого мнения придерживались Ф. Тетцнер, А. Бруожис, Ви-дунас и др. Данная гипотеза базировалась на том, что в фамилии Резы присутствует буква «Z», вместо характерного для литовского языка «z» (читается как «ж»), это, якобы, и указывает на его куршский, а не литовский род. Но есть неоспоримое утверждение самого Резы, что он литовского происхождения. Ещё менее аргументирована версия, которая доказывала, что Реза немец.

В университете Людвикас Реза выбрал изучение теологии. Поступить на этот факультет ему мог посоветовать пастор Витих. Но и тяжёлые бытовые условия и крайняя бедность тоже подталкивали юношу к такому выбору. Так что, выбор Резы был неслучаен и характерен для бедных студентов того времени. Вспомним, что и учившийся на полвека раньше Кристионас Донелайтис выбрал теологический факультет, да и для Иммануила Канта первоначально была уготована такая же участь. Здание университета в те времена располагалось на острове Кнайпхоф. Оно стояло углом вдоль русла Новой Преголи, образуя общий двор с Кафедральным собором, который служил приходским университетским храмом. Главным проповедником Собора, как правило, был декан теологического факультета университета.

Годы учёбы Резы в университете совпали со временем, когда прусская монархия не участвовала в войнах. Скорее всего, до студентов-теологов не доходила немецкая якобинская периодика, однако в академической жизни, как среди студентов, так и профессоров, росли антифеодальные настроения. Так в 1795 году, когда Реза поступил в университет, была создана комиссия для слежки за тайными обществами студентов. А юноша, родившись в небогатом сословии и постоянно нуждавшийся, не мог остаться равнодушным к антифеодальным настроениям.

В университете Реза учился с упоением. Основным методом обучения в конце XVIII века оставались лекции, которые профессора читали в здании университета на острове Кнайпхоф или у себя дома. Это касалось и учебных семинаров по конкретным предметам. Дискурсы, для которых были жёстко определены порядок и обязательные участники, проходили в здании университета, который всё ещё оставался строго лютеранским.

В конце предпоследнего года учёбы Реза уже получал бесплатное содержание в студенческом общежитии, называемом Кипкеанимум потому, что его организовал профессор Кёнигсбергского университета Георг Кипке. Резу также поддерживал университет, оказывая гуманитарную помощь. Когда же ему удавалось получить ещё частные уроки, он мог с горем пополам обеспечить свою жизнь. Такой, более лёгкий, каникулярный период был у него перед последним курсом, летом 1798 года.

Наряду с теологической наукой, в университете Реза изучал античные языки, литературу, риторику, слушал лекции по истории, но больше всего любил философию и восточные языки. Сильное воздействие на становление личности Резы имели профессора его любимых предметов: философ Иммануил Кант (1724—1804), ориенталист Иоганн Хассе (17591806), историк и риторик Карл Мангельсдорф (1748—1802) и Кристиан Якоб Краус (1753—1807), читавший курс по экономическим и административным вопросам. В университете Резу от других предметов отвлекали очень полюбившиеся ему ориенталистские занятия под руководством профессора Хассе, хотя он также прилежно посещал последние лекции Канта и очень интересный курс Крауса. Позже этим трём профессорам Реза выразил своё большое почтение, сочинив для них эпитафии. Также существенное влияние на развитие Резы оказали профессора факультета: Карл Мангельсдорф – профессор риторики и истории, а позже и поэзии; Сэмюэль Готлиб Вальд – профессор богословия, а позже ещё и ближневосточных языков и декан теологического факультета; Готхильф Кристиан Реккард – профессор теологии с огромной эрудицией в догматическом богословии; Иоганн Эрнст Шульц – профессор теологии, специалист по вопросам морали в богословии; Иоганн Кристоф Греф – профессор церковной истории и церковного права; Карл Людвиг Першке – профессор поэзии, педагогики, истории и практической философии. Все они были учениками Иммануила Канта, людьми широкого кругозора, служившими для Резы не только учителями и проводниками в его студенческие годы, но и образцами для построения жизненных планов.

Обязанности руководителя университета во времена студенчества Резы исполняли: Кристоф Эльснер, Карл Ройш, Иоганн Шульц, Георг Гольтцхауэр, Иоганн Метцгер, Кристиан Якоб Краус, Теодор Шмальц.

О классике немецкой философии Канте, который при поступлении Резы в университет был на должности декана факультета философии, и о профессоре «практической философии» Краусе можно сказать, что они сильно повлияли на формирование антифеодальных настроений Резы.

Профессор теологической философии, ориенталист Хас-се, стал одним из самых близких людей Резы в университете. Он преподавал не только восточные языки, но был хорошим специалистом по античной литературе. В то время изучение античной литературы в университете Кёнигсберга было в упадке. Греческий и латинский языки служили тогда почти исключительно теологии. И тогда при помощи Хассе и, возможно, по его совету Реза начал более глубоко знакомиться с античной литературой. Этот профессор мог пробудить заинтересованность старательного студента к трудам ещё одного воспитанника кёнигсбергской Альбертины – Иоганна Гердера (1744—1803), у которого прежде учился сам. Основное направление занятий Хассе – исследование древностей. В 1799 году, на момент окончания Резой университета, он выпустил книгу, в которой доказывал, что Пруссия была колыбелью человечества, а полуостров Земланд – едва ли не утраченный библейский рай. Видимо, именно Хассе первым познакомил Резу с новейшими исследованиями восточных стран и с неологией, которая, опираясь на прогресс науки, стала препарировать старые религиозные догмы. В одно время профессора Хассе обвиняли в неологической еретичности, поэтому он должен был объясняться и притворяться ортодоксом.

Скорее всего, эти взгляды Хассе оказали на студента Резу значительное влияние. Как раз Хассе посоветовал Резе идти по пути науки. Желания самого Резы совпадали с этим, но страшная бедность, безнадёжность, постоянный поиск заработка, должности приват-доцента или неоплачиваемого экстраординарного профессора не позволяли ему отказаться от изучения теологии, чтобы быстрее подготовиться к работе священника. Исполнения своих желаний Реза ждал долгих шестнадцать лет: лишь в 1816 году он оставил должность армейского проповедника и посвятил себя только университету и науке.

Большое место в студенческой жизни Резы занимал семинар литовского языка. Об этом университетском семинаре юный Реза, скорее всего, слышал от своих близких ещё до приезда в Кёнигсберг. Ведь его дальний родственник Довидас Готфридас Зудноховиус, который до самой смерти служил пастором в Карвайчай, в университете изучал теологию и был доцентом семинара литовского языка. Правда, он умер, когда Резе было всего пять лет, но предания в семьях передаются долго. Кроме того, ему могла быть известна грамматика литовского языка, подготовленная Повиласом Руйгисом на основе незавершённой работы своего легендарного отца Пилипаса Руйгиса (пастора прихода Валтеркемис, ныне пос. Ольховатка, Гусевского района), напечатанная в Кёнигсберге в 1747 году. На титульной странице книги автор себя называет доцентом литовского семинара Кёнигсберга. Во время учёбы Резы в университете инспектором семинара литовского и польского языков был дворцовый проповедник, епископ, заседатель консистории, профессор теологии Иоганн Шульц (1742—1806), по происхождению из Западной Пруссии, не знавший литовского языка. Этот руководитель семинара был назначен по распоряжению короля Пруссии 21 сентября 1778 года и пробыл им до смерти весной 1806 года. Вначале руководимый Шульцом семинар литовского языка имел высокую посещаемость, однако новый инспектор его полностью запустил. В 1792—1794 годах семинар пришёл в упадок, его посещали лишь 4—6 слушателей немецкого происхождения. Практические занятия по грамматике не проводились, семинаристы не разделялись по знанию языка на начинающих и уже шагнувших вперёд, сократилось содержание обучения: семинаристы не готовили занятия по катехизисам и проповедям на литовском языке, часто занятия не проводились. Это был самый глубокий кризис в истории семинара. Таким семинар нашёл девятнадцатилетний Реза, который 25 марта 1795 года поступил на Теологический факультет Кёнигсбергского университета. В списках студентов семинара, того времени, лишь у его фамилии было указано – литовец. Списков за 1795—1797 годы не найдено, фамилия Резы обнаружена лишь за летний семестр 1798 года. Однако архивные источники показывают, что он уже в зимний семестр 1797 года был доцентом семинара литовского языка (в то время слово «доцент» обозначало не учёную степень, а «учитель»). Доцентом он был назначен из-за хорошего знания литовского языка. Доцент семинара получал специальную стипендию королевской ренты – 26 талеров 20 грошей в год. Такая материальная поддержка была очень нужна Резе. Он преподавал на семинаре 4 семестра, с зимнего семестра 1797 года по зимний семестр 1799 год. На сегодняшний день исследователям не удаётся установить всех слушателей доцента Резы этого периода. Сохранившиеся списки показывают, что его лекции на семинаре литовского языка в 1797—1799 годы посещали следующие студенты теологического факультета:

– Йоганнас Кристионас Хиршас из поселка Балетай (поселок Садовое, Озёрского района), некоторое время он был третьим доцентом семинара, позже работал пастором в приходах Пруссии;

– Самуил Теодор Ципелис из Нубуржай – второй доцент семинара (позже, когда он был литовским проповедником в Кёнигсберге, несколько месяцев заменял директора семинара Резу, отправившегося на войну с Наполеоном в качестве капеллана, помогал ему подготавливать религиозные тексты и собирал фольклор);

– Отто Ульрих Зетегастас из Прекуле – после университета работал пастором в Бержкальнис (поселок Гремячье, Черняховского района), Немеркемис (поселок Маяковское, Гусевского района, Неммерсдорф) и в других литовских приходах, распространял там литовские книги.