Всего лишь тело

Свекровь кидалась к раненым внукам, как коршун, с трудом отрывала меня от них, швыряла в угол и бормотала, не глядя в мою сторону: «Не девочка, а исчадие ада! Сущий демон!» Я была виновата всегда и во всем.

Если она покупала подарки, то только мальчикам. Со мной она не играла и старалась не контактировать вообще, как будто я прокаженная.

У меня не было ничего своего. Ни кукол, ни книжек. Я все была вынуждена делить со старшими братьями. Мою женственность также упорно отрицали, подстригая под мальчика и заставляя донашивать мужскую одежду.

В двенадцать я взбунтовалась и добилась отдельной комнаты. Мать, наконец, заметила, что у меня есть грудь, и купила мне бюстгальтер. Но я швырнула его ей в лицо, заявив, что с этого дня буду одеваться как хочу.

К тому времени отец уже давно нашел работу и пропадал на ней допоздна. Если он и разговаривал со мной, то часто не дослушивал на середине, отмахиваясь и переключаясь на телевизор. А мать была скупой на эмоции и ласку, со мной по крайней мере. Братьев она целовала, обнимала, гладила волосы. На ночь глядя могла сидеть у их постели часами. Их рассказы о школьной жизни она слушала с трепетом. Их редкие четверки воспринималась как праздник: покупались сладости, пеклись пироги, тогда как мои постоянные пятерки, победы на олимпиадах, успехи в школьном театре и прочие достижения проходили незамеченными, как песок сквозь пальцы.

«Ты никто. И победы нам твои не нужны. Ты всего лишь тело, нехотя выброшенное из лона в эту жизнь», – читалось в семейном укладе. А я упорно пыталась добиться признания. Своей личности. Своей уникальности. Я пыталась показать им свой огромный внутренний мир с кучей идей, надежд и мечт, но никому это было не интересно.

В шестнадцать я впервые поняла, что красива. В школе я была лучшей в группе по французскому языку, и меня взяли для участия в концерте к приезду французской делегации.

Я исполнила отрывок из песни известной французской певицы, а затем прочитала на французском свои стихи. Это не было запланировано, и учительница недоуменно смотрела на меня из зала. Однако французы аплодировали стоя.

После концерта я и еще одна девочка начали разбирать декорации. Делегация и группа учителей с директором что-то обсуждали в зале. Один француз из делегации оторвался от разговора и подошел ко мне. Я стояла на сцене в сарафане по колено, с волнами каштановых волос, отросших уже до пояса, и пыталась размотать гирлянду с бутафорской колонны. Огоньки подсвечивали мои волосы, глаза, играли бликами на сарафане.

Французу было слегка за тридцать. Он не был красив, но в нем был мужской шарм и стать. И тогда я впервые увидела этот взгляд – так мужчина смотрит на женщину, желая ее. Он смотрел завороженно, снизу вверх: на мои щиколотки, тонкую талию, небольшую, но уверенно очерченную грудь.

– Вы очаровательны, дитя мое! – сказал он мне по-французски. Я смутилась. Он улыбнулся довольной улыбкой ловеласа и вернулся к группе обсуждения.

Как выяснилось, они обсуждали мою судьбу. Французы хотели, чтобы я поехала учиться к ним. На полный пансион. С последующим переходом в университет.

Узнав эту новость дома, мать пришла в ужас.

– Никуда ты не поедешь! Еще чего! Какие французы?! Тебе надо здесь в институт поступать, – кричала она.

– Конечно, не хватало еще, чтоб в проститутки завербовали, – вторила свекровь. – Поди опять жопой там вертела. Довертишь как-нибудь, что поймают и оприходуют! Вечно ты вляпываешься в истории!

Помня странный взгляд француза, я поверила им и никуда не поехала. Вместо меня поехала менее талантливая девушка, которая добилась во Франции и высот, и гражданства, и дома за городом.

Мать все же заставила меня поступить в лингвистический университет. Но втайне от нее я подала документы на факультет восточных языков, чтобы больше никогда не иметь дела с французами. И кем я стала? Преподавателем китайского.

– Вы не любите свою профессию? – спросил сексолог после того, как я изложила ему свою историю вкратце.

– Почему же, люблю. Но я перестала хотеть достигать чего-то большего. Я топчусь на одном месте…

Мы проговорили тогда более трех часов. Он звал меня на повторные сеансы, но я не хотела. Я все поняла с первого раза, я же быстро учусь.

Проблема была в обезличенности. Своим равнодушием родные люди обезличили меня, и я смешалась с толпой. Не выделяться, не достигать. Зачем? Ведь я обычная. Как все. Работа-дом-работа. Мужчина… а зачем мне мужчина? Если я умею сама себя довести до оргазма.

А потом был ты и твой вспыхнувший взгляд. Ну, наконец-то, думала я. Меня заметили. Я особенная! Ведь я знала это всегда.

А ты снова сравнял меня с асфальтом своей одновременной интрижкой с Ритой. И ты будешь наказан. За всю нелюбовь и пренебрежение, что мне пришлось испытать.

Глава 23. Урок второй

Сквозь тьму моих мыслей просачивается слабый свет человеческой улыбки. Я поднимаю глаза от тарелки с сырным бутербродом и упираюсь недовольным взглядом в своего студента. Крупного телосложения, коротко стриженный, с выбритой молнией на виске, он напоминает скинхеда или гопника, но никак не одного из лучших учеников в моем потоке. Будьте прокляты стереотипы!

Тайсон. Такое прозвище ему дали за устрашающий вид и из-за двух серебряных коронок на верхней челюсти. Кажется, он действительно, занимается боями без правил. Какого черта ему надо от меня в обеденный перерыв?!

– Приятного аппетита! – Он продолжает улыбаться и нависать надо мной, словно глыба.

– Аппетит давно пропал. – Я даже не пытаюсь скрыть раздражение. Терпеть не могу, когда подходят неожиданно и не вовремя, тем более когда я ем. – У тебя что-то конкретное?

Ремень на его джинсах вровень с моими глазами. На какую-то долю секунды я задерживаю взгляд на металлической бляшке ремня и ниже, там где ширинка…

Он инстинктивно подается вперед нижней частью корпуса и быстро убирает руки в карманы, чтобы не оконфузиться. Поздно. Я уже видела твою эрекцию, дурачок. Завидую мужской физиологии в быстроте реакций.

– Вы обещали подумать насчет моего участия в программе по обмену студентами. В марте набирают группу, и…

– Я еще в здравой памяти, Богданов. Сказала подумаю, значит, подумаю. И не надо караулить меня в столовой ради этого! Можешь идти… Хотя стой!

Как солдат на плацу, он сначала разворачивается, чтобы уйти, потом также быстро возвращается в исходное положение.

– Сегодня в семь вечера в кафе ***. Поговорим о твоих успехах.

Да, я это сказала. Давясь от ощущения собственной мерзости, пулей вылетела из столовой. Теперь парень будет думать, что я хочу от него секс в обмен на место в группе в Китай. Впрочем, какая разница, как именно я планирую его использовать. Секс или другая услуга – все равно мерзко! Я хочу использовать человека в своих целях. Потихоньку я превращаюсь в подобие тебя. Или я всегда такой была?

Группу набирают в марте. Сейчас середина февраля. Значит, мы с тобой встречаемся уже два с половиной месяца. По-моему, это достаточно, чтобы определиться, стоит ли быть вместе, разве нет? Однако ты по-прежнему медлишь и врешь на каждом шагу.

В качестве второго наказания я собиралась преподать тебе урок о том, что время имеет свою цену. Подкармливая меня бесполезными обещаниями, ты тратил мое время напрасно. Следовательно, я отниму твое. Чужими руками.

Подходя к зданию кафе вечером, я еще издали увидела мощную фигуру студента, переминавшегося с ноги на ногу на морозе. Он принарядился: укороченная дубленка вместо привычного черного пуховика с капюшоном, в руках букет белых роз. Он действительно принял мое предложение за свидание! Мне хотелось провалиться сквозь землю. Сколько ему лет? Девятнадцать. Боже!

– Это, – не здороваясь, я кивком показала на букет, – в мусор. У меня аллергия. И давай договоримся сразу: это не свидание. Я не собираюсь строить с тобой тесные интимные связи! Мне нужна небольшая услуга, только и всего.

– Типа кран починить? – он хихикнул. Дитя дитем.

– Типа. – Я улыбнулась, немного разрядив обстановку.

Мы сели за столик у окна и заказали горячие роллы с зеленым чаем. Я с ходу выложила свой план. Мне нужно было, чтобы Рома позвал тебя на встречу, прикинувшись мажором, которому нужен бешено дорогой дом в стиле лофт, и на эту встречу не пришел. Я заранее нашла «объект договора» – участок в недостроенном коттеджном поселке, за 48 км от города.

– Позвонишь с этой симки, представишься липовым именем и скажешь, что тебя порекомендовал Глеб Семенович Журин. Понял? – Я сунула ему в руки сим-карту, купленную без паспорта в переходе, и листок с твоим номером.

– Понял. А потом что? Избить его? Когда он туда приедет?

– Бить никого не надо. А вот слить бензин с его авто, да. Сможешь незаметно слить бензин? Отвлечь как-то, я не знаю… В общем, нужно, чтобы он не смог оттуда уехать сразу. Попсиховал. Вызвал такси. Потратил зря время, деньги. И чем больше, тем лучше.

– Он вас обидел? – Рома посмотрел на меня серьёзно. – Хотите, я его накажу по-мужски?

Господи, одно и то же! Все такие рыцари, когда нужно произвести впечатление и затащить в постель. А после, куда теряется все ваше рыцарство? Сливается вместе со спермой?

– Я все сказала. Делай по плану. Что-то пойдет не так, сразу звони мне! И… да. Ты ешь, все, что принесут. Я не буду. Вот деньги. Потом получишь еще десять тысяч. И место в Китае.

Я положила две пятитысячные купюры на стол и ушла.

Дома меня грызла совесть. Не помогала ни ванная с эфирными маслами, ни валерьянка. Ты приехал к десяти, как обычно. Мне не хотелось секса. Мне не хотелось тебя видеть. Просто скажи, что у нас чисто секс без обязательств, и я скажу: «Меня это не устраивает. Уходи!» И все закончится. «Будь честен!» – умоляют мои глаза.

Ты не понимаешь, что со мной. Раздеваешь, обнимаешь, целуешь, гладишь шею, лезешь пальцами в трусики.

– Я устала, день трудный. – Отстраняюсь от твоих ласк.

– Ложись, – командуешь ты, раздеваясь сам. – Я сделаю тебе массаж.

Я ложусь на простынь, свежую и пахнущую лавандой, и снова таю как масло под твоими руками. Ты знаешь силу нажатий, знаешь, как расслабить мышцы, прямо как профессиональный массажист. Закончив легкий массаж со щипками и поглаживаниями, ты целуешь мои ступни, поднимаясь выше, чередуя сухие горячие поцелуи губ с прикосновением влажного языка. Прикусываешь кожу до мурашек, потом снова облизываешь, словно прося прощение за мимолетную боль. Снимаешь с меня трусики и бросаешь их на пол. Берешь одной рукой за волосы, другой за грудь, слегка приподнимая меня с кровати. Я прогибаюсь под тобой, как кошка.

Я не вижу, но чувствую, что ты улыбаешься, когда твоя плоть наполняет мою, мокрую и жаркую до неприличия. Через пару толчков я вырываюсь, и теперь уже ты лежишь подо мной, распластанный и пригвожденный моими коленями. Кто из нас победил? Наверное, ты, ведь это меня сотрясает оргазм после твоего языка и пальцев.

Но больше всего я люблю ласкать твой член. Странное дело, но он не имеет ни особого вкуса, ни запаха. Просто чистая гладкая плоть. И это обстоятельство невероятно притягивает меня, ведь я довольно брезглива в плане оральных ласк. Я готова ласкать твой член часами.

Ты стонешь громко, твои глаза закрыты, ресницы бросают тень на скулы. Я целую эту тень и затем обвиваю твой язык своим языком, одновременно седлая тебя. Ты кончаешь. Битва окончена.

Мы лежим голые, тяжело дышащие, и ты вдруг говоришь:

– Я останусь сегодня? Завтра встречу назначил. Поеду прямо от тебя.

– Конечно. Что за встреча?

Ты встаешь, по-хозяйски идешь на кухню и возвращаешься со стаканом воды. Отпив глоток, протягиваешь мне:

– Какой-то богатенький мальчик хочет свой домик для игр. Нужно обсудить детали проекта.

Потом мы вместе принимаем душ, ужинаем, ты рассказываешь о работе, проектах, потом снова лежим в постели. Я лежу головой на твоем плече. Ты обнимаешь меня, вдыхаешь запах моих волос.

– Что за шампунь? Пахнет вкусно.

– Это масло. Иланг-иланг.

Молчание.

– Мне так хорошо с тобой…

Но это не «я люблю тебя». Почему ты так боишься этих слов? Я притворяюсь, что сплю. И действительно, засыпаю.

Просыпаюсь среди ночи от вибрации. Твой телефон. Ты забыл его выключить. На часах 3:15. Ты спишь. Тебя и пушка не разбудит.

Я тихонько выскальзываю из постели и вытаскиваю телефон из кармана твоих брюк, аккуратно сложенных на пуфе у кровати.

На главном экране уведомление о сообщении в мессенджере. От Риты. «Я долетела. Погода отличная. Как сможешь, вылетай первым же рейсом. На сафари без тебя не…» Дальше не могу увидеть, иначе сообщение будет прочитано. Сука! Они уже и отдых совместный запланировали, она улетела первой и его ждет. Лжец! Кобель! Ему мало одной. А может, где-то еще есть третья и четвертая?

С трудом сдерживаюсь, чтобы не швырнуть телефон об стену. Возвращаю его в карман и иду в ванную со своим телефоном, чтобы напечатать Роме: «Я передумала. Сломай ему три ребра».

Глава 24. Не по плану

Осознавала ли я, что могу подвести человека под уголовную статью? Да. Останавливало ли меня это? Нет. Но и нельзя сказать, что я была абсолютно хладнокровна. Несколько раз я порывалась все отменить. И каждый раз возникал противный умасливающий голосочек внутри: «Успокойся! Ведь ничего серьезного. Мужские разборки. Он должен быть наказан!»

Следующий день – день вашей встречи – стал для меня сущим испытанием. Я не могла сосредоточиться на лекциях и все время отвлекалась на экран телефона, проверяла, нет ли пропущенных звонков или сообщений. По сведениям Ромы, встреча была назначена на два часа дня. Шел четвертый час. Богданов молчал. Ты тоже. Декан донимал разговорами о подготовке к приезду китайской делегации. Ежегодный конкурс караоке. У меня была девушка-первокурсница с прекрасным голосом и такими же внешними данными – Лиза. Но ее произношение оставляло желать лучшего. О чем я и сообщила декану в его кабинете, показывая видео Лизиных экспромтов на моих творческих вечерах.

– Кто там будет слушать ее произношение? – усмехнулся декан, разглядывая Лизину фигурку на фотографиях в моем телефоне, укрупняя экран жирными пальцами. «Похотливый козел!» – подумала я с отвращением и снова вспомнила свою встречу с французами. Кто знает, может, бог отвел от вот таких вот «благодетелей».

– Я буду слушать, – сказала я жестко, вырывая свой телефон из его рук. – Буду слушать и заливаться краской стыда вместо китайцев. Александр Викторович, мне нужно больше времени. Освободите мне третью пару по вторникам и четвергам, пожалуйста. Произношение я, конечно же, за две недели ей не поставлю, но, по крайней мере, сглажу для общего восприятия.

– Хорошо. Занимайтесь. Только напомни Ольге Юрьевне (это одна из наших бухгалтеров), чтобы проставляла тебе часы.

– Напомню.

Меньше всего сейчас меня занимало, будут ли правильно проставлены часы в моем графике. Ситуация со встречей оставалась неясной и терзала, как волк свою добычу. Выйдя из кабинета декана, я направилась в бухгалтерию и столкнулась с Богдановым на лестничной клетке второго этажа.

– Ну? – нетерпеливо спросила я.

– Он перенес встречу.

Мимо проходили другие студенты, мне пришлось достать рабочую тетрадь из сумки и сделать вид, что я еще раз объясняю Богданову сегодняшнюю лекцию, которую он, кстати, пропустил. Рома подыграл мне, уставившись в тетрадку. Я чувствовала его дыхание на своей макушке и едва уловимый, но не отталкивающий, запах мужского пота, заставивший меня задрожать от возбуждения. Боже, я совсем спятила! Только что осуждала декана за похоть к студентке, а сама вела себя как самка, учуявшая самца. Ему девятнадцать, шесть лет разницы… отрезвляет.

– Как это, перенес? – спросила я шепотом в перерывах между спряжением китайских глаголов.

– Сказал, что у него другие дела. Извинился и перенес на пятницу, через две недели, – также шепотом ответил Богданов, наклоняясь к моему уху. Слишком близко. Но сплетни и испорченная репутация преподавателя меня даже не волновала.

Так. Все-таки ты улетаешь к Рите. И ничего не сказал мне. И не попрощался. Наверное, опять соврешь что-нибудь про заказы. У меня закружилась голова, и подкосились ноги. Богданов поймал меня за талию.

– Вам плохо? Давайте к окну. Сейчас…

Рома осторожно подвел меня к окну на площадке и открыл его в режиме проветривания. Полностью окно не открывалось из-за соблюдения мер безопасности. Меня обдало прохладным февральским воздухом. Стало легче.

– Мне лучше. Спасибо. Иди.

Он все еще стоял и смотрел на меня знакомым щенячьим взглядом. Ну почему из всех мужиков мира я выбрала того, кто вот так на меня не смотрит? А лишь причиняет мне страдания. Мазохизм какой-то.

– Мне действительно лучше, Рома. Просто голодная.

Он не поверил, но ушел. Я спустилась в бухгалтерию, предупредила о своих часах и планах на Лизу, выслушала пару сплетен из жизни женщин за пятьдесят, а в голове все время билось: «Он перенес встречу». Что ж, судьба отложила урок на время. Ты везучий, оказывается.

Я еще не знала, что встречу ты перенес… из-за меня.

Ни к какой Рите ты не полетел, как выяснилось к концу моего рабочего дня. Вот он ты, реальный, невозмутимо стоишь на парковке возле университета рядом со своей прекрасной отремонтированный машинкой, сияешь и машешь рукой. Мне?

Я проморгалась на всякий случай и обернулась, нет ли где позади еще одной похожей куклы. Что происходит?

Ты терпеливо ждешь, когда я пройду разделяющие нас несчастные двести метров и окажусь напротив все с тем же недоуменным выражением лица.

– Привет! – в твоих глазах пляшут хитрые искорки.

– Привет… ты как-то без предупреждения…

Сегодня вообще все идет не по плану. По моей задумке я должна была утешать тебя в больнице. Но ты хитрый, изворотливый тараканище!

Тебя забавляет моя растерянность. Ты сгребаешь меня в охапку и целуешь на глазах у толпы спешащих на остановку студентов.

– До свидания! – кричат те мне. – Хорошего вечера!

И хихикают, перешептываясь. Я прячу свое лицо в вороте твоей куртки. Я беззастенчиво счастлива.

– Ты сошел с ума… – полуласково, полуворчливо шепчу тебе на ухо. – Весь университет завтра будет знать, что у меня есть личная жизнь.

– Пусть знают, – собственнические нотки в твоем голосе приятно обволакивают. – И не задерживают тебя по пустякам!

– Куда поедем? – спрашиваю я, ныряя в тепло автомобильного салона.

– Сюрприз.

– Не люблю сюрпризы

– Этот тебе понравится!

И я понимаю, что у нас будет свидание. Настоящее свидание. Чувствую себя маленькой девочкой, замершей в предвкушении перед огромной подарочной коробкой с бантом. Интересно, что там? Что ты приготовил?

Мы едем какими-то незнакомыми закоулками и дворами. Темно. Огоньки города мелькают вдалеке, расплываются близорукими цветными пятнами.

В салоне пахнет как в кондитерской, сладковатый, но не приторный запах кофе и свежей выпечки. Из магнитолы льется: «И по секрету… Я слаб, когда ты раздета. И на двоих сигарета…» Макс Барских. Я хочу подпевать и тихонько подпеваю. Ты начинаешь подпевать тоже. Я прибавляю громкость, и через несколько минут мы уже поем, а точнее, кричим на два голоса весь репертуар с твоей музыкальной флэшки.

Ты тормозишь у одной из высоток какого-то жилого комплекса и просишь:

– Завяжи шарфом глаза.

– Неа. – Я шутя мотаю головой. – Вдруг ты маньяк, и хочешь меня убить.

– Не вредничай! Иначе я убью тебя и без шарфа.

– Он колючий, – притворно хнычу я. – Ты жмотина, не мог купить для интриги шелковый черный шарфик?

– Для интриги я купил кое-что другое… будь паинькой, завяжи глаза!

Я покорно завязываю шарфом глаза. Слух моментально обостряется. Ты хлопаешь дверью со своей стороны, хлопаешь дверью багажника, открываешь дверь с моей, осторожно берешь меня на руки и куда-то несешь. Я слышу шуршание бумажного пакета. Ты несешь меня и пакет. Дверь, шаги, дверь лифта. Судя по тяге, мы едем наверх. Шаги по лестнице. Еще одна дверь. Прохладный ветер обжигает мне щеки. Ты снимаешь мне шарф.

Мы на крыше. Ограждение украшено новогодней гирляндой, слева скамейка-качели. Справа – стол с зажженным тройным канделябром и два плетеных кресла с подушками.

Я угадала насчет кондитерской. Ты достаешь из бумажного пакета и раскладываешь на столе: термос с кофе, бумажные тарелки, стаканчики, пластиковые вилки и контейнеры с выпечкой и прочими вкусностями.

– Ты как-то упрекнула меня в отсутствии романтизма. Прошу, сударыня…

Ты улыбаешься и жестом предлагаешь сесть.

– Удивил, – восхищенно признаюсь я, устраиваясь в кресле и позволяя накрыть себя теплым пледом.

Ты садишься рядом и смотришь так серьёзно, что на минуту становится страшно.

– Я… – начинаешь ты, и мое сердце взволнованно хлещется о ребра, как волны о скалы. Неужели. Неужели?

Но ты сглатываешь слова, готовые вот-вот сорваться, и говоришь со смехом, теребя вилку:

– Я не романтик на самом-то деле. Эту идею спер из интернета. Надеюсь, мы не успеем замерзнуть. Ешь, мне пообещали, что это дико вкусно.

Разливаешь кофе в стаканчики. Накладываешь мне сладости. А твои глаза прожигают меня насквозь. Но я уже знаю, что ты не скажешь то, что я хочу услышать. Мы оба это понимаем. Бедная Рита. Ждет тебя в другой стране, изнеженная солнцем и морем, уже, наверное, успевшая обгореть и напиться в местном баре, а ты сидишь на морозе со мной и рассуждаешь о романтике. Смотри, уведут твою прелесть…

– Это действительно вкусно, попробуй! – Я жую фруктовый рулет в сиропе и, наверное, по уши измазалась в шоколаде, но мне хорошо. Теперь я понимаю, какую власть ты надо мной имеешь. С тобой я могу быть собой и мне не страшно разочаровать тебя.

Ты смотришь на мой чумазый рот, улыбаешься, молча наклоняешься и слизываешь шоколад с моей щеки. Мы оба переводим взгляд на качели. Интересно, выдержат? Выдержат!

Все наши разговоры и встречи неизменно сводятся к сексу. Я еще не поняла, хорошо это или плохо. Но когда я с тобой, я вообще мало что понимаю…

Глава 25. В паутине лжи

Ты сидишь в моей ванне, а я стою снаружи, на коленях, на махровом коврике и осторожно намыливаю тебе спину. Те качели не выдержали и сложились под тобой, как карточный домик. Ты ударился спиной о железную перекладину. Как следствие – огромный синяк на правой стороне чуть ниже лопаток.

– Больно? – и это спрашиваю я, еще день назад желавшая, чтобы тебе сломали ребра. Чувство вины ковыряет душу до крови. Я хотела твоей боли – я ее получила. Мне страшно от самой себя.

Вдруг вспомнился случай из школы. Учительница по геометрии, злая и закомплексованная старая дева, невзлюбила меня с первого взгляда и все время задевала всячески, пытаясь унизить перед классом. Однажды я разозлилась настолько, что пожелала ей боли. Была перемена. Я сидела с подружкой на подоконнике в коридоре и видела, как учительница идет в класс. «Что б ты сломала себе что-нибудь! Упади и сломай ногу!» – Я сверлила ее взглядом и мысленно посылала огненные шары своей ненависти ей под ноги. Я читала это в одной из книг про ведьм – нужно представить свою эмоцию в виде шара и послать человеку.

Сначала я проверила эти слова по дороге в бассейн, куда ходила каждое воскресенье. В автобусе увидела красивого парня лет двадцати. Он не смотрел на меня. А мне хотелось, чтобы посмотрел. Я вспомнила эту теорию про шары, представила, что от меня отделяется светящийся энергетический шар, подлетает к нему и легонько касается шеи сзади. «Обернись!» Не знаю как, но это сработало! Парень сначала почесал шею в том месте, а потом обернулся и посмотрел прямо на меня сквозь толпу стоящих в салоне людей. Я ощутила себя всемогущей. Решила, что вселенная делает то, что я хочу, стоит лишь правильно и четко сформулировать запрос.

И вот я решила проделать это с учительницей, но в негативном ключе. Я сосредоточилась на своих мыслях. «Падай же, тварь!» В этот самый момент учительница запнулась об отколовшийся кусочек плитки в полу и полетела вперед, неуклюже растопырив руки. Результат: растяжение связок ноги и перелом руки. Для ребенка с бурной фантазией такое совпадение стало роковым. Плюс сыграли бабкины слова про «исчадие ада» и фильмы про демонов. Я не ликовала. Мне было страшно. Я стала бояться своей злости.

А теперь ты, и это падение. Я ведь хотела, чтобы ты был наказан…

Я целую твой синяк, пытаясь через губы забрать боль, которую он тебе причиняет. Горячие слезы капают на твою спину.

– Эй… ты чего? – Кажется, ты впервые видишь мои слезы. – Ну, не рассчитал силы, с кем не бывает. Это просто синяк. Не реви!

Ты набираешь в ладони пену из ванны и дуешь на меня.

– Ах, так! Диверсия на корабле! – Я встаю и пытаюсь шутливо утопить тебя в ванной, давя руками на плечи. Ты обхватываешь меня за бедра и тянешь в воду. Я плюхаюсь в ванну прямо в домашней одежде, образовывая внушительные лужи на полу.