скачать книгу бесплатно
И снова зазывала принялся расхваливать очередной товар, а ребята со слезами на глазах провожали взглядом Жаниру, пока та не скрылась в толпе. Им никто так и не дал возможности попрощаться с младшей сестрой. Торговец говорил все громче и громче, привлекая внимание покупателей то к одному пленнику, то к другому. Закрылась очередная сделка, и охранники поволокли мужчину, не взирая на крики и плач его жены и сына. Толпа одобрительно загудела, казалось, публике доставляет удовольствие страдание рабов.
Продавец без устали расхваливал товар зевакам. Торг возобновился. Правда, дети не понимали, что говорят вокруг. В этот раз ставки звучали чаще, и вот стражники вытащили Неризу и гречанку, с которой она говорила ночью. У девочки перехватило дыхание, она не сводила глаз с брата, понимая, что видит его, скорее всего, в последний раз. Ноги подкашивались, она медленно спускалась по ступенькам, не видя от слез куда ступает, сердце ее сжалось от горя.
Внутри Альмицеса все рухнуло, теперь все связи с семьей потеряны. Он очнулся от тычка в спину, его подталкивали к лестнице. Вот и у него теперь есть хозяин. Вместе со вторым мальчиком его завели в палатку. Они смотрели друг на друга с испугом. Что же теперь их ждет? Видимо, у них будет один хозяин на двоих. В палатке сидел какой-то мужчина, Альмицес его не видел среди покупателей. Он встал и поздоровался с четырьмя мужчинами, которые только что вошли. Они обменялись парой фраз. Один из визитеров придирчиво осмотрел мальчиков. Один из них был у его клетки в усадьбе работорговца накануне. Это был смуглокожий черноволосый мужчина с орлиным профилем. Ему было около двадцати пяти лет. Взгляд его был дружелюбным. Покупатели снова пообщались с продавцом и ударили по рукам. Мужчина достал из складок своей туники набитый кожаный мешочек и расплатился за товар.
Его улыбка немного успокоила ребят, хотя они по-прежнему не понимали его слов. Но сразу же их спины почувствовали несколько ударов палками. Это был знак двигаться в путь. Любезности закончились. Неужели теперь чья-то улыбка будет означать скорые тумаки?
Их покупатель направился в город через южные ворота. Следом за ним шли Альмицес и второй мальчик. Замыкали процессию трое стражников, которые не упускали возможности поглумиться над новоиспеченными рабами, осыпая их ударами палок. Город представлял из себя сложное хаотичное переплетение улиц, которые беспорядочно изгибались, то поднимаясь, то спускаясь по окрестными холмам. Они прошли густонаселенные кварталы, жители которых почти не обращали внимания на небольшую процессию. Кандалы с пленников не снимали, поэтому шли они достаточно медленно. Раны, натертые холодным металлом днем раньше, снова стали кровоточить. Группа шла по грязным улицам среди зловонных луж экскрементов и мочи. Наверное, такой смрад – обычное дело для любого крупного города. Столько раз процессия петляла по улицам, что мальчики потеряли ориентацию и не понимали, где они находятся. Вот они снова свернули за угол, и снова море. Улица уперлась в небольшую дверь в стене. Дальше улица вела вдоль всей береговой линии. По ней они пошли дальше на север. Вдали виднелась застройка, с которой началась история нового Тира, города, который Александр Великий навсегда соединил с материком своей осадной дамбой.
По узкой полоске земли между кромкой воды и городской стеной сновали люди, занятые рыбацкими делами. Альмицесу были знакомы их орудия лова, ведь ими часто пользовался его отец и другие рыбаки из его деревни. Загорелые рыбаки чинили сети, сортировали рыбу перед продажей и укладывали улов в бочки с рассолом. Часто им помогали женщины и дети. А вот рыбацкие суденышки выглядели необычно: более вытянутые, да и не видать что-то изображений глаз или богов на борту, как у привычных Альмицесу лодок. Зато у некоторых лодок на корме возвышались резные конские фигуры. Небольшие постройки между стеной и улицей казались маленькими и хрупкими. Наверное, это были дома рыбаков, они жили в них со своими семьями. И Альмицес вспомнил, как мама готовила еду, стоя у окна.
По мере приближения к полуострову, на котором когда-то находился великий неприступный Тир, маленькие домишки сменялись лавками, сначала маленькими, а дальше все большими и большими. Да и рыбацкие лодки сменились на грузовые суда, в заливе можно было увидеть и военные корабли, которые защищали город.
Их провожатый снова свернул к стене, которая уходила от берега, и вошел в маленькую дверь. Процессия снова стала вилять по улицам и вышла на площадь, полную купцов, которые выставили свой товар на обозрение прямо на земле. Ткачи, животноводы, земледельцы, книжники, оракулы, лекари, продавцы амулетов… Все, что только может понадобиться в жизни, можно было найти на этой площади. Они прошли ее через центр и вошли в тупиковую улочку, которая упиралась в небольшой дворик. Прошли под большую арку и свернули к двери справа от входа. Лакей поздоровался с мужчиной и открыл калитку. За ней оказался внутренний дворик, который больше напоминал сад, чем внутреннее помещение дома. Высокие пальмы упирались в небо, между ними росли округлые апельсиновые деревья, а вокруг них низкорослые густые кустарники формировали периметр двора. Здесь детей и оставили в тени пальм.
Посреди дворика стоял мужчина лет сорока. Он внимательно осматривал листья одного из апельсинов и разговаривал с садовником. Видимо, им предстояло дожидаться, чтобы этот человек освободился. А он, тем временем, не спешил уделить им внимание, казалось, его больше беспокоит крона его любимых деревьев. Мальчики все еще были под стражей, они переглядывались друг с другом, боясь промолвить хоть слово. Альмицес на базаре видел слезы и истерику его товарища по несчастью, когда его отобрали у матери. Он за всю дорогу так и не поднял головы. Теперь они нервно осматривались по сторонам, пытаясь понять, что будет дальше. Наконец, дядька обратил внимание на детей и подошел к мужчине, который их купил. Они заговорили на том же странном языке и посматривали на мальчиков. Потом старший мужчина заговорил с ними на греческом.
– Добрый день. Меня зовут Абта. Я – тирский купец, а с сегодняшнего дня я – ваш хозяин. – Альмицес не ожидал, что услышит греческий язык снова. – Я купил вас, потому что мне нужны крепкие молодые руки для работы в порту, и больше всего, чтобы мои люди в порту говорили по-гречески. Вы же греки, правда?
– Да, – ответил Альмицес, его товарищ по несчастью кивнул.
– Я нарекаю своих рабов по названию места, откуда они прибыли. Стало быть, один из вас из Наксоса, второй – с Самоса. Кто из Наксоса?
– Я, – промямлил второй паренек, не поднимая головы.
– Отлично, значит, с сегодняшнего дня тебя будут звать Наксос, а тебя – Самос, – сказал старик и посмотрел на Альмицеса. – Айлос, – дядька показал на их проводника, – объяснит вам порядки в моем доме. Имейте в виду, что я очень строг с рабами. Чуть что, я продам вас или казню. При этом, если вы будете служить мне верно, может, когда-нибудь я вам дарую свободу, чтобы вы могли умереть на воле. Все зависит от вас. Если вы получили какое-то образование, или вы что-то умеете такое, я хочу знать об этом. Расскажите об этом Айлосу, а он уже доложит об этом мне. Если вы не будете себя вести так, как надо, вас будут наказывать. И да, если вы превзойдете наши ожидания, вы будете жить намного лучше, чем могли бы жить у себя дома. У вас будут женщины, и вы даже сможете создать семью, если захотите, с любой из женщин, которая будет в моей собственности.
Дети не знали, что ответить, правда, их собеседник и не ждал ответа. Абта снова о чем-то переговорил с Айлосом и скрылся в саду, рассматривая зеленые заостренные листья своих бесценных апельсиновых деревьев.
Когда тот мужчина заставил ее спуститься с подмостей, Жанира не понимала, что происходит. Она попыталась вырваться, но он поднял ее за подмышки и опустил на землю уже внутри палатки. Там какая-то женщина около тридцати приказала снять с нее кандалы и надеть цепь полегче и потоньше на шею. Жанира пыталась объяснить женщине, что это ошибка, что ее брат и сестра остались там, на подмостках, но все говорили с ней на том чужом непонятном языке.
Женщина, взбудораженная и довольная, вышла из палатки, таща Жаниру на цепи за собой. Она сияла от удовольствия, радуясь своему приобретению. Долго же пришлось подлизываться к мужу, чтобы купить рабыню и скинуть на нее некоторые обязанности. Даже подруги не верили, что она сможет обзавестись рабыней, которая будет помогать ей и ее двум дочерям в трактире. На хозяйстве ей требовались дополнительные руки, желательно, забесплатно. А им нужно было больше рук, но бесплатных. Вместо того, чтобы платить за работу, просто можно найти рабыню подешевле. Конечно, за такие деньги хотелось бы девочку постарше, может лет десяти, хотя бы. Но они стоили намного дороже, а это значительный удар по ее кошельку. Ну что ж, придется управляться с этой мелочью. В конце концов, девчонку можно воспитать под себя, и со временем на нее можно будет переложить побольше обязанностей. Да и с мужем проблем не будет. Эта скотина трахает всех подряд. Он и рабыней не побрезгует, но уж, конечно, не такой маленькой.
Жанира крепко держала цепь обеими руками, чтобы защититься. Кандалы на ногах оставили кровоточащие раны, не хотелось бы повторить их на нежной коже шеи. По петляющим улицам она шла за хозяйкой по городу. Дорога не была долгой. Вскоре они подошли к двухэтажному глинобитному дому. Женщина открыла дверь и вошла. За ней оказался трактир. Малышка никогда раньше не была в таких заведениях. Про таверну в деревне она знала со слов Тельмы, хоть никогда в нее не заходила. Ее сестра рассказывала, что в трактирах собирались мужчины, чтобы пить и есть, что в некоторых даже были места, где можно было остаться на ночь. В просторном помещении трактира стояло шесть длинных столов, за которой сидели клиенты. Они пили и ели, громко разговаривая друг с другом. Девочка опустила голову, ей было стыдно находиться в таком месте. Мама всегда говорила, что порядочные девочки не должны переступать порог таких заведений. На полу валялись остатки еды, между ножками столов бегали всякие насекомые. Жаниру передернуло от отвращения, и она отвела взгляд. Слева была барная стойка, которая отделяла зал от кухни. Какой-то толстяк шел по залу с тарелками. Его пальцы погрузились в еду, чтобы уж точно донести блюда до клиентов. За ним шла девушка лет двадцати. В одной руке она держала несколько кружек, а свободной отмахивалась от надоедливых мух. Внутри царил запах прокисшей еды. В глубине трактира Жанира увидела лестницу. Поводок натянулся, женщина тянула девочку в ее сторону. Они прошли в дверь под лестницей и вышли на небольшой задний двор, огражденный высокими стенами соседних домов. Женщина что-то сказала ей на своем языке и указала на открытую дверь небольшого сарая с деревянными плохо сколоченными стенами.
Жанира поняла, что ей придется в нем жить. Нужно было что-то делать, чтобы угодить этой госпоже. Но что? Женщина подошла к ней и сняла цепь с шеи. А потом развернулась и ушла. Дверь за ней закрылась, и девочка услышала звук закрывающегося засова. Она ощупала шею и осмотрелась. Двор имел десять-пятнадцать шагов в длину. Его высоченные стены представляли для нее непреодолимое препятствие. Кроме сарая во дворе ничего не было. Только небольшой кустик, чуть выше Жаниры, был единственным его украшением. Девочка сунулась в сарай, но увидела коз внутри. Эти ужасные животные! Жаниру всегда пугали их странные глаза. Когда-то Альмицес сказал, что это злобливые существа, хоть и полезные из-за молока и сыра, который они дают. Девочка села на корточки у двери сарая, чтобы не спугнуть животных. Как было бы здорово, чтобы рядом была мама, она бы взяла ее на ручки. А что с Неризой, что с Альмицесом? Какова их судьба? Их разлучили? Она сидела на корточках и шепотом повторяла клятву, которую они принесли друг другу в той повозке всего пару часов назад и молилась богам, как ее учила мама, прося помощи у них поскорее воссоединиться с родными, чтобы они поскорее ее нашли.
Сердце Неризы рвалось на части с каждой ступенькой, ведущей с подмостей. Когда они зашли в палатку, девочка схватилась за свою подругу по несчастью. Там уже находились те двое мужчин, которые выиграли торги. Они вышли за ними из палатки. С девушек сняли кандалы и привязали позади подводы, груженой амфорами и какими-то сосудами. Мужчины поднялись на нее, стеганули волов и тронулись в путь. Нериза и ее спутница пошли за телегой.
Их путь лежал на юго-восток. Три долгих дня они шли пешком, с перерывами на отдых. Воду они утоляли в поилках для животных, встречавшихся на их пути. Они прошли через множество деревень, и никто не обращал внимание на двух путниц, привязанных к телеге. Вечером третьего дня они перешли через вершину небольшого хребта. Мужчины стали радостно улыбаться, глядя вниз. В лучах заходящего солнца виднелся большой виноградник, посреди которого за каменной стеной стояло несколько домов. С вершины можно было рассмотреть людей за оградой. Сновали животные, люди хлопотали, чтобы покончить с делами до захода солнца. По еле видимой тропинке они спустились к поселению. Мужчины что-то обсуждали, показывая пальцами на виноградник. Клеанта, так звали гречанку, шепотом заговорила с Неризой.
– Они обсуждают свои виноградники. Кажется, мы идем в те дома. Ну что ж, скоро мы узнаем, что нам приготовили бесстрастные мойры.
– Мне не кажется, что эти люди плохие, – Нериза удивилась тому, что женщина заговорила с ней, ведь за три дня пути та не проронила ни слова. – Думаю, им просто нужны люди, чтобы обрабатывать их земли, столько лозы требует много ухода.
– Ты меня поражаешь, Нериза: ты потеряла родителей, тебя оторвали от брата и сестры, ты стала рабыней, но голос у тебя сильный и уверенный, – Клеанта не скрывала своего восхищения стойкой девочкой.
– Это только кажется, что я – сильная. Мой отец учил нас, что мы должны вести себя соответственно ситуации. Я не хочу быть рабой и буду делать все, чтобы освободиться, где бы я ни находилась, чтобы найти брата и сестру. А пока бесполезно сопротивляться, нужно выжидать удобного случая и готовиться к нему. Что и тебе советую.
– Мне больше некуда возвращаться. Мой отец продал меня за долги. Он любит азартные игры и показал, на что он ради этого способен. Да и мама ничего не сделала, чтобы помешать ему. Нет, Нериза, мне некуда идти. Мне уже все равно. Когда нас затолкали в подводу и повезли на продажу, до меня дошло, какой же я была наивной, веря, что мой отец сделает все, чтобы вытащить меня оттуда. У меня больше нет семьи. Только какие-то далекие родственники со стороны матери живут аж на Родосе. Так что, я одна во всем мире.
– У тебя есть я, – в голосе Неризы не было сомнений. – Послушай, мою старшую сестру изнасиловали и убили всего несколько дней назад. Ты – ее ровесница. Будь моей старшей сестрой, – Клеанта смахнула украдкой проступившие слезы.
– Тебе всего девять, но, когда ты говоришь, кажется, что ты старше меня. Я восхищаюсь тобой, – она немного помолчала. – Я нарекаю тебя свой сестрой, –и взяла Неризу за руку. Меж тем, мужчины на телеге продолжали свою беседу, не обращая внимания на их разговор.
Когда они подошли вплотную к деревни, из ее ворот навстречу подводе выскочили две черные собаки. За ними бежали два мальчика.
– Папа, привет, – закричали дети в унисон, обращаясь к старшему из мужчин. Младшему мальчику было лет десять, старшему около пятнадцати. Оба они были смуглолицы и очень подвижными. Клеанта в полголоса переводила разговор хозяев.
– Здравствуйте, дети. Как тут дела? – Мужчина улыбался, направляя подводу к воротам.
– Даже очень хорошо, – ответил старший мальчик. – Все сделали, как ты и сказал, подготовка к празднику уже подходит к концу.
– Отлично, беги, позови маму и сестру, а мы распряжем волов, – ребята побежали к самому большому дому на участке, а телега повернула к скотному двору. Усадьба была большой, возможно, размером с деревню Неризы. За забором стояло около двенадцати зданий. Скотный двор занимал треть огороженной территории. В центре усадьбы возвышались два двухэтажных здания. Скорее всего, это дома хозяев. Справа располагалось несколько одноэтажных более хлипких домишек. Нериза подумала, что это жилища местных крестьян и рабов.
Какой-то крестьянин открыл ворота скотного двора, и все вошли внутрь. Мужчины завели волов в хлев и направились к выходу. А Нериза и Клеанта так и стояли, привязанные позади подводы, как будто они были ее неотъемлемой частью.
– Здравствуй, солнце! Как же я соскучился, –мужчина постарше крепко обнял подошедшую женщину. За ней стояла молодая девушка. Мужчина помоложе, увидев ее, покрылся румянцем.
– Поздоровайся с будущей женой, чего ты стесняешься? – сказал старший своему спутнику и подтолкнул его к девушке.
– Здравствуй, Тира, как долго я шел к тебе, – молодые люди переглянулись. Их щеки горели румянцем, но они сохраняли дистанцию между собой. Родители рассмеялись, видя их стыдливую нерешительность.
– Дочь моя, будущий мой зять, я позволил себе сделать вам небольшой подарок, чтобы отпраздновать вашу скорую свадьбу, – Мужчина подмигнул парню и подошел к двум невольницам.
– Это часть приданого. Вот тебе две рабыни. Они освободят тебя от хлопот по дому, чтобы тебя ничто не отвлекало от твоего будущего мужа и моих будущих внуков. – Клеанта и Нериза посмотрели друг на друга, малышке и без перевода стало понятно, что теперь они составляли часть приданого.
V
Полуденное солнце ярко освещало порт Тира. Корабли, груженые экзотическим товаром, отправлялись по всем торговым путям Средиземноморья. На смену им в порт заходили корабли, возвращавшиеся из стран, расположенных по всему морскому побережью с самой восточной до самой западной его части. Два года назад прибрежный город Акрагант был осажден и сдался римлянам, которые своими гладиусами стремились установить свое господство в Средиземном море. Столько же времени прошло с тех пор, как дети Гермеса Теопулуса стали рабами. Два долгих года прошло с тех пор, как Альмицес, которому уже исполнилось двенадцать лет, стал Самосом, одним из множества рабов в доме Абты, богатого тирского купца.
– Ну, наконец-то, вон корабль! Самос, бери свои манатки и иди работать.
– Уже бегу, Айлос. Сейчас еще возьму список товаров.
– Поторапливайся, Самос. Корабль нужно разгрузить до захода солнца.
Паренек взял список товаров, которые должны были прибыть на этом корабле, складной стол, небольшую табуретку и письменные принадлежности и пошел за Айлосом. Они вышли со склада Абты у подножия городской стены перед портом и пошли быстрым шагом к причалу. С большого грузового корабля скинули швартовы. Парус был собран, все было готово к разгрузке. Самос поставил у причала стол, сел на табуретку и приготовился переписывать прибывший товар.
С тех пор как они с Наксосом попали в дом Абты, он все время думал о побеге, о том, как найти сестер. Оба мальчика говорили по-гречески. Именно по этой причине Айлос остановил выбор на них, чтобы поставить работать в порту. Когда их поселили в части дома, предназначенной для рабов, его надзиратель узнал, что Самос еще и писал на греческом. Это его особенно заинтересовало, и через пару дней оба мальчика уже работали на складах Айлоса. Функции Самоса сводились к ревизии и переписи товара, который поступал или отгружался со складов Абты, а Наксос помогал на погрузке-разгрузке.
За два года Самос и Наксос сдружились, этому способствовало то, что они оба говорили на одном языке, да и то, что они оба оказались в чужом для себя мире. Самос в свободные минутки начал учить Наксоса премудростям греческой письменности. Они вместе повторяли все, что выучили из чужого финикийского языка, который слышали каждый день в городе. В первые недели они все время находились в доме Абты под неустанным присмотром Айлоса и других рабов. У них было время узнать, как в Тире наказывали рабов за попытку бегства. Однажды из порта сбежал здоровый раб среднего возраста. Он обманул стражников, и, судя по слухам, даже сумел покинуть городские стены. Через два дня его поймал охранявший город патруль с двумя огроменными собаками. Люди говорили, что эти собаки достигали размеров коня. Они-то и разорвали несчастного на части. Останки раба доставили в дом Абты и выставили на несколько дней во дворе рабов в назидание остальным. Дети на время забыли о побеге и стали привыкать к своему новому положению.
Через полгода они уже свободно говорили по-финикийски. Айлос следил за каждым их шагом. Когда он увидел, что Наксос тоже умеет писать по-гречески, то перевел и его на позицию портового переписчика. Так мальчики стали напарниками: один проверял поступающие с кораблей товары, а второй контролировал отгрузку со складов. Как и большинство рабов Абты, их всегда сопровождала охрана. Правда, вскоре они стали пользоваться небольшими привилегиями: их лучше кормили, меньше нагружали физически. В целом, несмотря на рабское положение, жили они неплохо.
– Как там разгрузка, Самос? – мальчик вскочил от неожиданности. Он не привык слышать этот голос на причале. Старик Абта не часто удостаивал его вниманием.
– Мой господин, – Самос склонил голову, потупив взгляд, как его учили. –Товар поступил в полном объеме и отличного качества, кедровая доска очень хороша, как и тартуское серебро – высшего качества. Мы уже заканчиваем с разгрузкой и начнем отгружать товар, который заберет этот корабль.
– Отлично. Отправишь корабль, я хочу тебя видеть у себя. Айлос тебя проводит, – Купец прошел на конец пирса, где стояли подводы, придирчиво осмотрел кедр, который грузили на них. Около двадцати рабов были заняты на погрузке дерева под неусыпным надзором нескольких стражников, среди которых был и их управляющий. Некоторое время Абта наблюдал за их работой. Потом он повернулся и, не попрощавшись, отправился к складам.
Разгрузка корабля заняла чуть больше времени, чем ожидалось, но все прошло без проблем. Самос скрепил лист приемки товара печатью дома Абты, на которой был изображен здоровый бык со склоненной головой, готовый к атаке, и большое солнце над его рогами. Затем под неусыпным контролем Айлоса сложил свои рабочие инструменты и направился на склад. Там Наксос принимал товар, который поступил от Самоса, и составлял список нового товара на отгрузку. У них было пару минут отдыха, пока другие рабы выносили товар, предназначенный для погрузки на корабль.
– Хозяин Абта заходил? – Наксос с любопытством взглянул на Самоса.
– Да, он взвесил серебро, которое ты разгружал. Нам пришлось открыть сундуки, взвесить все, потом опять сложить слитки и запечатать ящики. А потом он под охраной увез их домой. А что?
– Он сказал, чтобы я после того отгрузки, зашел к нему. Мне немного страшно, мало ли ему что-то не понравилось.
– Почему ты думаешь, что он тобой недоволен?
– Ну право, Наксос. Мы уже два года как здесь. И когда это он кого-то из нас вызывал к себе?
– Ну вдруг он решил сменить ориентацию? –Наксос блудливо облизал свои губы и расплылся в улыбке. – Может, ему уже не нравятся девочки, и он хочет попробовать другие пути.
– Не придуривайся. Такое мне даже в голову не пришло, – Самос говорил серьезно. – Подумай о том, насколько опасная у нас работа.
– Не говори глупостей, Самос. Что опасного в том, чтобы записывать на папирусе, что мы принимаем и отгружаем?
– Все! Абсолютно все! Как ты думаешь, что с тобой сделают, если ты насчитаешь сто талантов серебром, а на самом деле их девяносто девять? Или в твоих записях будет записано, что отгружено пятьдесят амфор вина, а на самом деле отгрузили больше? Ты не думай, не все так просто в нашей работе, Наксос. Да, это не физический труд, но ответственность на наших плечах лежит огромная. И допусти я ошибку, не думаю, что Айлос или Абта не упустит возможности скормить нас свиньям. Именно поэтому мы и едим, и спим в лучших условиях, чем остальные.
– Может ты и прав, брат. Но я уверен, тебе нечего бояться. Не думаю, что Абта и Айлос сомневаются в твоей честности. Он тебя вызвал по какой-то другой причине. Может, он решил освободить тебя.
– Абта кому-то решил дать свободу? Глупости, я не знаю другого человека, сравнимого с ним по жадности.
После того, как груз был подготовлен к отгрузке со склада, настал черед Наксоса собрать свои принадлежности и отправиться на причал, чтобы удостовериться, что при погрузке на корабль ничто не пропало. Ребята обнялись, и Наксос отправился вслед за телегами, гружеными амфорами с зерном и обработанными мехами, на пирс.
Самос еще раз проверил товар, полученный с корабля, кроме серебра, которое забрал Абта. Удостоверившись в том, что все в порядке, он стал ждать Айлоса, чтобы он отвел его домой.
– Ты все проверил? – раздался за спиной голос управляющего.
– Да, Айлос, я готов. Я только серебро не смог пересчитать, остальное мы проверили с кладовщиком. Все в порядке.
– Все в порядке, серебро пересчитал Наксос. Теперь надо попасть домой до того, как стемнеет.
Они попрощались с кладовщиком и пошли через городские ворота к дому Абты.
– У меня есть вопрос, – взволнованно сказал Самос.
– Спрашивай, но у меня нет ответа.
– Откуда ты знаешь, что я хочу у тебя спросить?
– Я не знаю, что от тебя хочет хозяин Абта. Но не думаю, что у тебя есть повод волноваться. Если бы господин был чем-то недоволен, я бы это уже ощутил на собственной шкуре, – управляющий ударил в воздухе воображаемым кнутом. Как всегда, он улыбался, а Самос вспомнил, как их впервые отхлестали в доме рабов Абты в день покупки. Со временем Айлос показал себя как верный служака хозяина и последовательный охранник порядка среди рабов. Он был одним из трех управляющих рабами. Айлос отвечал за рабов, работающих по сделкам хозяина в порту. Другой управляющий контролировал рабов, работающих в доме, а третий – рабов, обрабатывающих земли хозяина за пределами Тира. И Абта, и его сын Абтен, в основном, общались только с управляющими. Отец больше интересовался делами в порту и дома, а вопросы, связанные с земледелием, делегировал своему сыну.
Самос и Айлос прошли по городским улицам, пересекли площадь, полную пестрой публики, и зашли в переулок, который заканчивался во дворе дома. Там они прошли в дверь, в которую Самос вошел впервые два года назад, вошли во внутренний дворик, и картинки из прошлого всплыли в памяти Самоса. Он вспомнил день, когда хозяин дал ему новое имя, с грустью вспомнил клятву, которую он и его сестры дали друг другу несколько часами ранее.
– Ожидай здесь, в саду. Хозяин скоро придет. И помни: не суй нигде нос. У хозяина глаза повсюду, – Айлос попрощался с ним и исчез за одной из дверей.
Самос стал разглядывать красивые апельсиновые деревья, растущие в саду. Весна пришла и в этот маленький уголок земли. Дворик Абты наполнился ароматом цветущих деревьев и напоминал филиал Олимпа. И, несмотря на то что Самос лишь однажды побывал в этом саду, шквал воспоминаний накрыл его. Альмицес вспомнил все, что забылось в повседневной рутине. Перед глазами встали сестры, играющие в пещере у пляжа, они смеялись, очищая ракушки от песка. Вот его отец отправляется с ним на рыбалку. Замар приглашает их на борт. Гибель Тельмы. Печаль и боль тех дней снова наполнили сердце Самоса. Слезы потекли по его щекам. Голос за спиной вывел его из оцепенения:
– Смотрю, ты быстро управился с отгрузкой, – Абта шел к нему с угла двора. Его размеренный уверенный тон соответствовал богатым одеяниям хозяина. Казалось, что с ним разговаривает настоящий принц.
– Да, мой господин, – Самос занервничал, он боялся, что хозяин угадал его мысли.
– Ты, наверняка, задавался вопросом, для чего я тебя вызвал? – Абта явно наслаждался выражением беспокойства на лице паренька.
– Любое Ваше решение – правильное, мой господин, – ответил Самос, помня уроки Айлоса.
– Ты знаешь, что большинство моих рабов в порту говорит на греческом, – Самос кивнул. – Мне нужен человек, которому я могу доверять, чтобы вести все мои сделки. До сих пор мой верный Полийирос, тоже грек, был моим личным рабом. Он сопровождал меня во всех моих делах в Тире и в некоторых поездках. – Самос смутился. Он знал старика Полийироса, сухопарого невысокого очень сдержанного мужчину, который часто сопровождал Абту во время его визитов в порт. Они даже изредка перебрасывались парой слов о делах. – Так вот, Полийрос сегодня помер, даже не предупредив меня, – казалось, Абта был обижен.
– Сожалею, мой господин. – Самос вспомнил, что уже несколько дней Абта приходил в порт один.
– А уж как я сожалею, теперь некому вести мои дела. Хотя, я решил, что ты его заменишь, – Самос удивленно смотрел на хозяина. Правильно ли он его понял? – Ты отлично говоришь и пишешь на греческом, за время с твоего приобретения ты выучил финикийский, и даже пытаешься на нем писать. – Паренек покраснел, понимая, что Абта был в курсе его маленького секрета. – Удивлен? – Самос не сразу ответил, вспомнив слова Айлоса о том, что у хозяина уши были везде.
– Да, мой господин, – подтвердил Самос, не поднимая глаз. – Я немного умею писать по-финикийски.
– Отлично, с сегодняшнего вечера ты перебираешься в покои для управляющих рабами. Несколько месяцев ты будешь учиться писать по-финикийски, а также должен научиться говорить и писать на латинском и египетском. Это жизненно необходимые языки для моих дел. С сегодняшнего дня я наделяю тебя полномочиями управляющего рабами. Если кто-то из рабов посмеет ослушаться тебя, ты должен немедленно наказать его. И если рабы, которые находятся под твоим руководством, не будут выполнять свои обязанности, ты будешь первым, кто будет наказан.
– Но, господин, мне всего двенадцать лет, – попытался возразить паренек.
– Тем лучше, так я обеспечу тебе хорошее воспитание, без всяких вредных влияний. Полийрос, между прочим, родился рабом в этом доме, и занял эту должность, которая теперь твоя, когда ему было одиннадцать лет. Немало воды утекло с тех пор. Он был рабом, ответственным за ведение дел моего отца, и когда я сменил отца более пятнадцати лет назад, он уже отлично справлялся с делами. Естественно, я жду этого и от тебя. Ну, а сейчас иди, за дверью тебя ждет Айлос, он тебе передаст инструкции на завтра. – Самос поклонился и ретировался. За дверью Айлос поздравил его с повышением, – для рабов это было именно так, – и подробно рассказал о его новых функциях. Оказывается, Самос стал одним из четырех рабов, наиболее ценимых Абтой. Это означало, что теперь у него была возможность пользоваться преимуществами, которые себе не всякий свободный человек мог позволить. И, конечно, могли возникнуть проблемы с другими рабами, которые надеялись занять место, которое теперь занимал Самос.
Вернувшись к себе, Самос рассказал своему товарищу по несчастью о том, что случилось с ним. Наксос обиженно молчал, он не хотел терять такого напарника. Смена положения Самоса также означала и некоторое удаление мальчиков друг от друга. Теперь они смогут видеться только, когда Абта будет заходить на склады. Да и что говорить, Наксос ревновал: почему Абта остановил свой выбор на Самосе, ведь он был младше. Альмицес пытался донести до друга, что он ничего не сделал для этого, что он все также остается рабом. Но во дворике для рабов ждал Айлос, разговор нельзя было затягивать, и мальчики крепко обнялись на прощание. В тот вечер незаметная трещина пролегла между ними. Что будет дальше, мало кто знал.
От сильного удара Тира упала на пол. Металлический привкус крови наполнил ее рот, кровь тоненькой струйкой потекла из нижней губы. Тира рыдала и молила о пощаде. Но муж был в ярости, его ужасные крики разносились на весь дом, а может, и за его пределы. Их малыш, который безмятежно спал до этого в своей колыбельке, проснулся и расплакался.
– Пожалуйста, милый, я не буду больше, – но ее агрессор лишь одарил ее презрительным взглядом. Кровь в его жилах кипела. Он не желал остановиться. Вместо этого, он отступил на шаг, отвел ногу назад и со всей силы ударил ее под дых.
– Сучка! – сплюнул муж. – Я же тебе сказал, чтобы ты не выходила из дома ни под каким предлогом! – Тира корчилась от боли на полу, обхватив себя руками. Малыш рыдал все громче и громче.
– Пожалуйста, умоляю, Клидий, не надо больше! – но ее мольбы только заводили мужчину, он продолжал наносить удар за ударом, то кулаками, то ногами.
– Остановитесь! – в комнату, размахивая руками, вбежала Клеанта. – Не бейте ее! Прекратите, господин! Вы же ее убьете! – Клидий повернулся к ней. На его лбу проступили вены, казалось, они сейчас взорвутся. Не хватало только, чтобы какая-то дура-рабыня указывала ему, что делать.
– Иди и ты сюда! – он схватил рабыню за руку и сорвал с нее тунику. Тело девушки оголилось, обнажив колышущуюся нежную грудь. Взгляд хозяина скользнул по ней и спустился к бедрам. Клеанта руками пыталась прикрыть свою наготу. Истерзанная Тира воспользовалась паузой и отползла подальше в угол комнаты, успокоить плачущего ребенка у нее не было сил. Клидий потащил отбивающуюся изо всех сил Клеанту к кровати.
– Сейчас ты у меня получишь то, зачем пришла. – девушка вырывалась из крепких объятий хозяина, но их силы были явно неравны.
– Отпустите меня, хозяин! – она в панике закричала.
– Заткнись, грязная тварь! – Клидий был возбужден и кинул рабыню на кровать. – Нечего было вмешиваться.
– Именем богов, Клидий, отпусти ее! – За спиной раздался беспомощный стон жены, но он не собирался отказываться от своих намерений. Уже давно он желал возобладать этой рабыней, и вот он, подходящий момент. Клеанта продолжала сопротивляться и вонзила ногти в плечо хозяина. Он отвесил ей оплеуху и перевернул ее лицом вниз. Сейчас он ей покажет, чего она на самом деле достойна.
Привлеченная криками госпожи, вслед за Клеантой в комнату вошла Нериза. Она видела, что хозяин бил Тиру ногам и видела, как вошла Клеанта. В ужасе она наблюдала за разворачивающимися событиями. Не впервые хозяин избивал ее госпожу, но никогда раньше с такой жестокостью. А теперь он еще собирался и Клеанту изнасиловать. Клеанта стояла на коленях стояла у кровати, хозяин склонился над ней и задрал свои одежды, чтобы войти ее. И Нериза схватила стул и с силой опустила его на голову хозяина.
– Ты убила его, – прошептала обескураженная Тира. Больше всего она боялась, что ее муж снова поднимется. Нериза не двигалась. Она, как каменное изваяние, стояла над телом хозяина Клидия. Клеанта повернула голову тогда, когда ее хозяин сползал без памяти на пол спальни. Она утирала слезы и осматривалась вокруг, чтобы понять, что же произошло. Она не видела нападения на Клидия. Тира, превозмогая боль, встала и подошла к ребенку. Бедный малыш никак не могу успокоиться, а Нериза опустила стул и склонилась над хозяином.
