Снежный ворон

– Проходите.

Они подошли к главному зданию, построенному по принципу многоугольника, где каждая грань отдавалась под жилье определенной категории персонала. Мужчина держал дверь, почтительно пропуская его вперед, чем вызвал одновременно удивление и ненависть у Виктора. Он еще не старик и нечего с ним обращаться так – думал капитан, проходя вперед, но сдерживаясь от нараставшего недовольства, готового вылиться в крик. В былое время он бы такого не терпел, но сейчас…

– Кураев много о вас рассказывал. – начал он, немного повернувшись в сторону капитана, – признаться честно, я до последнего не верил во все это.

– Почему? – спросил Виктор, подтягивая сумку с личными вещами.

– Ну как же? Такой известный пилот и вдруг оказался в рядах стари… хотя вы знаете, я думаю нам следует повременить с этим разговором. Давайте лучше оформим вас как следует.

В его кабинете они пробыли всего полчаса. Документы оказались в порядке, каждая буква его личного дела со всеми регалиями и наградами отображалась на огромном виртуальном дисплее. Первые несколько секунд они оба молчали, выдерживая паузу, чтобы потом начать обсуждать самое главное – задачи будущего пилота.

– Виктор Вячеславович, вам объяснили, что вообще из себя представляет отряд безымянных?

– Кое-что я об этом знаю.

– Ну-у, кое-что – это мало. Чтобы все встало на свои места и вы в дальнейшем не задавали вопросов, скажу следующее. Вы – не часть основных сил. Ваших имен не будет в списках погибших, награжденных. Ни после смерти, ни после победы вам никто ничего не будет должен. То, что вы здесь и имеете возможность вернуться в строй – уже награда за все.

– Когда я могу увидеть своего меха?

Собеседник удивленно поднял брови.

– Мне нравится ваш настрой, но по опыту знаю, что скоро от него ничего не останется.

– Когда я смогу увидеть своего меха? – повторил вопрос Виктор, пропустив мимо ушей слова заместителя.

Тот немного помолчал и ответил уже немного позже, когда прочитал оставшуюся часть личного дела старого капитана.

– Вы можете сделать это хоть сейчас. Я прикажу своему помощнику, чтобы он провел вас в казармы, где вы сможете устроиться, а после и увидеть пилотируемую машину.

Потом он улыбнулся и добавил.

– Не будьте самоуверенным, Виктор. Все вольняги такие в первые часы, а потом их жалкие гены дают о себе знать.

Капитан проигнорировал слова заместителя, в котором еще при встрече признал вернорожденного. Он просто дышал силой и молодостью, на генном уровне защищенный от преждевременного старения. После вышел в сопровождении помощника и проследовал до самых казарм, где впервые встретился со своими будущими соратниками.

В небольшой, хорошо освещенной комнате, кишкой вытянувшейся на несколько десятков метров вперед, он увидел взрослых мужчин. Их было почти три десятка – все разные, но объединяло их то, что возраст большинства из них давно перевалил за тот порог, когда люди начинают называть таких стариками.

Их взгляды соединились в один, нацелившись на нового соратника, примкнувшего к ним из далекой планеты-полигона.

Молчание.

Кто-то отвернулся, не признав в нем кого-то особенного, а кто-то продолжал смотреть, как будто пытаясь понять он это или нет.

Виктор шагнул вглубь казармы, подошел к пустующей койке и положил на нее сумку, вернувшись в самый центр, где стояли многие из таких же состарившихся пилотов как он.

– Шило Виктор. Капитан. Служил в 59 отдельной механизированной группе в Нафрине.

Опять молчание. Двое из стоявших протянули ему свои руки, чтобы поздороваться и только один, сидевший за столом и бросавший кости в небольшой огороженной деревяшками клетке, пробормотал прокуренным голосом.

– А я думал обознался.

Виктор посмотрел на него.

– Мы знакомы?

– Можно сказать и так.

Незнакомец поднялся со своего места, выпрямив широкую спину и повернулся к прибывшему капитану. Теперь в его памяти начали всплывать отдельные фрагменты той самой старой жизни, которая давно осталась позади и больше напоминала черно-белые снимки немного кино.

Он был рядом. В том бою все его бойцы оказались сбиты в единый кулак, медленно продвигавшийся к укрепрайону противника. Было очень жарко. Яркое солнце системы пригревало так сильно, что приходилось перенаправлять мощности охлаждающей системы на реактор, оставляя лазеры без должного охлаждения. Уже к середине боя от стволов остались расплавленные ошметки, лишив его почти единственного мощного оружия против укрепленных позиций неприятеля. Все могло закончиться печально для всех, если бы один из них не повел машину вперед, прямо под огненный ливень безоткатной артиллерии.

– Михаил, – произнес Виктор, приближаясь к нему.

Белобрысый мужчина, курил сигарету, не выпуская ее изо рта. Дымил так сильно, что один его глаз был почти всегда прикрыт, не давая дыму резать слизистую оболочку. Он поздоровался, но нехотя, как будто был обижен на капитана за прошлое. Затем вернулся за стол, предложив «…бросить кости в знак такой встречи.». Остальные пилоты молча разошлись по своим делам. Теперь он их не интересовал и каждый продолжил заниматься чем-то своим. В казарме вообще очень многое удивляло его – особенно обстановка. Здесь не было суеты, большого шума, все оказалось спокойнее, чем ему представлялось, но тишина эта оказалось обманчивой, ведь напряжение, висевшее здесь с момента его появления, никуда не делось.

– У судьбы скверное чувство юмора, не правда ли?

Он вытянул остатки тлевшей сигареты и тут же достал из пачки новую.

– Ты имеешь ввиду то, что мы уже давно должны были умереть?

– И это тоже. – потом повернулся и, положив руку на плечо, второй бросил кости. Игральные кубики застрекотали, перепрыгивая один одного и вскоре остановились, забившись в угол деревянной арены.

– Твой ход.

Виктор поднял кости и легонько бросил их, вернувшись к разговору.

– Вижу ты не рад нашей встрече, Миша?

– Да и ты не особо обрадовался.

– Что верно, то верно. Из всех планет Клана нам удалось пересечься именно здесь. В этом есть какая-то злая ирония.

Миша улыбнулся, хотя это было нехарактерно для него.

– Это кладбище слонов, капитан. Сюда приходят умирать все, кто уже не может конкурировать с более молодыми.

Виктор посмотрел на старых солдат позади себя. Все они были лишь бледной тенью той славы и молодости, которой они когда-то обладали.

– Как быстро летит время, правда? Сегодня ты молод и полон сил, а завтра уже едва поднимаешься пешком по лестнице. Многие этого не переживают.

– О чем ты?

– Да так, ничего особенного. Просто хотел перекинуться парочкой слов со своим капитаном.

Наступила тишина. Шумели только игральные кости, звучно стукавшиеся друг о друга, в попытке лечь на самую важную грань своей формы. Не было слышно слов – умолкли последние разговоры. В этой гробовой тишине капитан почему-то чувствовал себя как никогда хорошо. Может потому, что здесь все напоминало ему о прошлом, может потому, что здесь он встретил часть той былой славы, что следовала за ним на протяжение всех последних десятилетий, а может потому, что он просто состарился, как и все, кто был сейчас здесь. Он начал ценить тишину, задвинув шум стрельбы и взрывов на самое последнее место.

– Давно ты здесь? – спросил Виктор, решив прервать молчание.

– Полтора года.

– Расскажи мне об этом.

Михаил отбросил кости в сторону, поняв, что счет не в его пользу, и устало откинулся на спинку стула.

– Я пробыл на Вермиллионе почти четыре года. У меня было свое звено головорезов, чьи мехи напоминали один сплошной сгусток остывшей стали. Враги нас боялись. Да-а, черт бы их побрал! Более того, именно благодаря нам, Клан Волка не смог отвоевать Олгур, хотя к моменту решающей схватки половина всего личного состава была эвакуирована на соседние планеты. Мы стояли стеной, не дав Клану Волка пробиться в тыл. Если бы ты видел во что они превратили моего «Изверга», то мог быть сильно удивлен. На нем живого места не осталось. Один удачный залп и «ба-бах!», даже в могилку собрать нечего было бы. Но как видишь, я здесь, живой и здоровый. А потом, когда Вороны одолели и отбросили остатки Волков обратно к их границам, меня перевели в тыл, где я ожидал всего: почестей, славы, наград. Отчасти я все это и получил, но гены мои так и остались при мне. Нас стали заменять вернорожденными. Постепенно. Не сразу. Вначале мы даже не замечали каких-то преимуществ со стороны этих пилотов, но потом для всех становилось очевидным, что мы – плоть от плоти естественных родителей, не можем равняться на них ни по одному показателю. Они были сильнее, быстрее, умнее. Постигали к своим восемнадцати годам то, что многие из нас до сих пор не могут понять. Эти искусственно взращённые болванчики обошли нас по всем параметрам. Сейчас вряд ли найдется хоть одна группа на передовой, которая не была бы укомплектована ими на сто процентов. В это сложно поверить, но… нас выкинули на свалку истории, а сейчас утилизируют как ненужное барахло. Даже здесь я чувствую их пренебрежительное отношение к нам. Они почувствовали себя сильнее нас и теперь не боятся говорить подобное открыто.

– Что нам остается?

– Идти до конца, старик. Мы все здесь только и ждем того момента, когда кто-то не вернется из боя. Порой мне кажется, что судьба специально держит нас здесь, пытаясь что-то показать, но вокруг одно сплошная жижа – ничего хорошего. Клан растет – вороны готовятся к освобождению Цирцеи, но… но все идет очень спешно. Я пытался донести эту вещь до местного командования, но там уже сидят вернорожденные. Они просто никого не слушают, а уж нас, вольняг, так и вообще за людей не считают.

Война – это всегда страшно, а гражданская – страшнее всего. И Цирцея стояла на перекрестке интересов очень многих, превратившись в полыхающий шар, затухнуть которому было суждено еще не скоро. Клан Ворона хоть и был одним из самых молодых, но уже заявил свои интересы на эту планету, встав в один ряд против других могучих Кланов. Чем это могло закончится знал почти каждый, поэтому мысленно готовился к самому худшему.

– Скоро все поменяется, Виктор. Будет по-другому.

– Цирцея слишком далеко.

– Тебе так кажется. При желании командование может перебросить туда львиную долю всех боеспособных сил всего за каких-то пару дней. Это секунды для Галактики. Что уже говорить про другие Кланы. Очень многие из них давно подобрались на максимальное расстояние к планете и вовсю готовятся к ее штурму. Мы же пока плетемся позади, пополняя резервы этими подонками из пробирок. Клянусь, я чувствую как воняют застекленные колбы, в которых их выращивают.

Михаил наклонился в сторону и хотел было сплюнуть себе под ноги, но сдержался. Остальные присутствовавшие поддержали старого пилота – по казарме разлетелся ропот. Стало понятно, что отношения между этими двумя принципиальными сторонами: природой и евгеникой, вряд ли когда-то найдут общий язык, и Виктору в скором времени предстоит лично убедиться в этом.

– Ну а ты? – Михаил обратился к своему капитану, – Как такого пилот оказался никому не нужен?

Виктор развел руками, подбирая слова.

– Мне сказали, что я израсходовал свой ресурс. Больше не могу обучать кадетов.

– Правда? Мне казалось, что если и существует человек, которому есть что поведать новому поколению, так это ты.

Виктор улыбнулся, подбирая сложенные игральные кости и готовясь сделать бросок.

– Самое страшное, что я тоже так думаю.

Затем капитан покрутил кости в ладони, сжал, после чего резко выбросил на доску, наблюдая как они катятся в разные стороны, ложась на грани не самым лучшим значением.

– У меня было много кадетов, большая часть из которых не прошла контрольные испытания. Они умирали как мухи, а я не мог понять почему. Может все и правда сложилось таким образом – усталость, разочарование, старение. Мне все кажется неправильным. Когда ты сидишь за штурвалом боевого робота, ты всегда знаешь, что делать дальше, как поступить: сделать выстрел или отступить назад, чтобы лучше подготовиться к атаке. Там, на планете-полигоне все было иначе. Сложнее. Черт, это какое-то наваждение. Находясь далеко от схваток и сражений, я все равно спал с открытым окном, как когда-то у линии разграничения воюющих сторон.

– Помню, – усмехнулся Михаил. – Боялся не услышать первый выстрел?

– Да. Столько лет прошло, а я так и не смог избавиться от этой привычки.

– Мы слишком долго пробыли в этом напряженном состоянии. Теперь от этого не избавишься.

Кости опять упали на игровое поле. Стук и треск отскакивавших в разные стороны игральных кубиков и расслаблял, и напрягал одновременно. Но в почти полной тишине казарменной обстановки, где несколько десятков человек, словно тени, молча сидели на своих местах, это был скорее плюс, чем минус.

К вечеру все слегка оживились – наступило время ужина и в казарму внесли разогретые упаковки с едой. Несмотря на необычность такого питания, все были довольны. Верно– и вольнорожденные, до недавнего времени, питались вместе, в одном помещении, но с поступлением директивы «…о формировании ударных сил новым поколением пилотов», командование, во избежание конфликтов, решило разграничить пилотов «старого» и «нового» поколения.

Еда на вид была обычная, без изысков. В меру калорийная для позднего ужина, но и не совсем пресная, как это было раньше, отчего желудок сводило от голода уже через битый час. Запив все подогретым чаем и закусив странного вида бутербродом, старики начали ложиться спать, напоследок переговариваясь о предстоящем бое, ожидавшем каждого завтра рано утром.

– Мне сказали, что я смогу увидеть свой мех.

– Я могу провести тебя в ангары. Все равно спать не хочу. Заодно познакомлю тебя с твоим механиком.

– Ты его уже знаешь?

– Да, – кивнул Михаил, поднимаясь из-за стола, – он здесь давно. Знает каждый винтик робота – тебе понравится с ним работать.

Ангары мехбазы напоминали собой бетонные саркофаги, покрытые изнутри и снаружи для прочности металлоконструкциями, а толстые швеллера, столбами упиравшиеся в потолок по периметру каждой постройки, делали каждый бокс почти не разрушаемым для фугасных снарядов. Внутри для Виктора все было до боли знакомо – боевой робот стоял сбоку, опустив огромные руки с подвесным вооружением к самому полу, едва освещаемый редкими фонарями у самого мостика боевого меха. Рядом громоздились высокие коробки с боеприпасами, съемным оборудованием и самое важное – системой охлаждения, что работала почти непрерывно, поддерживая необходимую температуру внутри реактора, даже, когда сам мех стоял без действия. Хотя все это и было лишним – любой техник или механик мог самостоятельно и дистанционно отключить реактор, напряженная ситуация всего в нескольких десятках километров заставляла держать роботов в разогретом состоянии, дабы уменьшить время подготовки к бою до минимума.

У самых ног робота, Виктор встретил небольшого роста мужчину. Он был зол, ругаясь почти непрерывно, работаю с проводкой, которая явно не хотела сдаваться без боя, но увидев гостей в столь поздний час, отвлекся на минуту, чтобы выбраться из-под многотонной махины, выпрямившись и постаравшись привести себя в порядок.

– Знакомься, Сэт, это твой новый пилот.

Михаил указал мясистой рукой на Виктора, после чего отошел немного в сторону, давая возможность пожать друг другу руки.

– Мне только сегодня сказали, что прилетит замена. Я ждал.

На вид он был еще старше, чем все те пилоты, с которыми капитану удалось познакомиться в казарме. Волосы коротко подстрижены, тело худощаво, но жилистые руки говорили сами за себя – этот механик мог поднять даже самый тяжелый инструмент, не согнувшись под его весом. На испачканной маслом робе Виктор прочитал всего два коротких символа S и C, что наверняка означали его имя и фамилию.

Затем Виктор поднял голову, чтобы еще раз осмотреть своего меха. Это была старая модель «Бешеного Пса», изрядно потрепанная в многочисленных битвах, но все еще способная держать удар. Ракетные боксы оказались пусты – снаряды выгружены в специальные подвесные контейнеры и закрыты от случайного взрыва. Все остальное вооружение питалось от реактора. Лазерные установки были не самой сильной стороной этого меха, но без них ему вряд ли стало лучше, когда ракеты заканчивались и бой переходил в более тесный контакт, они проявляли себя как ничто другое. В остальном же Виктор очень скептически относился к данному меху. Почти весь его боевой опыт был получен на сверхтяжелом мехе «Громовержец», являвший собой фактически венец инженерной мысли и способный противостоять любому противнику, какой бы сильный он не был. Но «Пес» оказался легче своего сверхтяжелого собрата и соответственно гораздо менее бронированным. Пилот в такой боевой машине был закован между двумя громадными ракетными «ящиками» (как их называли пилоты) и при одном удачном попадании, машину разрывало на части за считанные миллисекунды. Никакая система катапультирования не была способна успеть вытащить пилота после взрыва, отчего смертность среди пилотов «Псов» была практически стопроцентной.

Механик видел этот недовольный взгляд пилота и хотел было возразить, но Виктор к этому моменту уже стоял дальше, осматривая расплавленное и уже успевшее застыть за многочисленные бои бронирование.

Оно действительно было очень сильно изношенным. Повсюду виднелись следы от попадания лазера, осколков ста двадцати миллиметровой пушки и еще до кучи целый веер шрапнельной дорожки, бежавшей от самых «ног» и почти до мостика.

– Это мина, – вдруг произнес Сэт, – Сейчас такие устанавливают на самых сложных направлениях. Прямой урон, по большому счету, никакой, но вот шрапнель легко может перебить проводку или другие узлы. Застрять еще где-нибудь и все в этом духе. Я за все время выковырял их более сотни, вполне возможно, что где-то под броневыми листами они до сих пор висят.

– Какой максимальный вес бортового вооружения?

– Почти тридцать тонн.

– С ракетами.

– Так точно.

Виктор еще раз внимательно смотрел корпус боевого меха, постепенно приближаясь к подъемному механизму.

– Я могу подняться на мостик?

– Конечно, – ответил механик, подходя к пульту управления.

На верху капитан сразу проследовал в кабину. Отсюда, с высоты, он вновь увидел насколько огромными были эти боевые машины. Когда идет бой, всюду сверкают вспышки взрывов и огонь пушек не дает расслабиться, подобные детали всегда остаются позади. Сейчас же, в тишине и спокойной обстановке, ему стало необычайно интересно смотреть вниз и видеть, каким маленьким созданием казался механик, стоявший у ног огромного робота.

В рубке на капитана сразу нахлынули воспоминания. Картины прошлого вырвались из долгого заточения и пронеслись перед его глазами, охватывая все сильнее и сильнее, пока ему не стало легче. В отличие от «Громовержца», внутри «Бешеного Пса» все было немного сплюснутым, тесным. Развернуться и быстро уйти оказалось не так-то просто, но вот панель управления и кресло пилота были очень удобными и вся нужная информация мгновенно выводилась на экран.

Когда он спустился, внизу его уже ждал Михаил. Старый боевой товарищ разговаривал с механиком, пока не увидел приближавшегося к себе капитана. Они опять перекинулись парочкой слов, где Виктор заметил, что, если бы у него была возможность, он бы с радостью поменял меха на что-то более бронированное.

– Прости, старик, но мы воюем тем, что есть. У многих нет и такого.

– Я никогда не любил ракетных мехов – это как стоять за спинами других и кидаться камнями издалека, пока настоящие воины ведут бой.

Михаил улыбнулся. Ему нравилось, что старая идеология ведения боя, к которой он привык еще со времен службы с Виктором в одном отряде, никуда не испарилась. Этот устаревший, чуть ли не рыцарский кодекс чести, где подлость презиралась, а честный бой выводился в ранг настоящей схватки, уходил в прошлое, но все еще жил в головах старых пилотов

– Быть может, когда кто-нибудь погибнет и мы сможем отбуксировать робота на мехбазу, то тогда – да.

– Значит другого нет.

Михаил пожал плечами.

– Увы. – потом повернулся к механику и попрощался до утра. – Пошли, старик, завтра у нас будет жаркий денек. Нужно выспаться и хорошенько отдохнуть.

7.

Холодный ветер утреннего боя был подобен поцелую женщины, которую он однажды увидел в Нафрине. Закутанная в длинные широкие одежды, закрывавшие почти все кроме глаз, она подарила ему то, о чем он любил вспоминать каждую ночь. На протяжении всей жизни, начиная от первых марш-бросков в кадетском отряде и до сегодняшнего дня, ему не было ведомо ничего ближе, роднее и теплее, чем тот самый поцелуй.

Сейчас он испытал нечто подобное. Когда руки коснулись штурвала и вибрация движущихся механизмов пробежалась по всему телу, а система заставила несколько десятков тонн сдвинуться с места, капитан ощутил почти такое же самое блаженство, как и тогда. Холодное, мертвое тело, с дышащим внутри ядерным реактором, начало оживать под его чутким руководством, и вскоре бокс был уже позади, а перед ним открылся вид кровавой утренней звезды, поднимавшейся над горизонтом и освещавшей первыми едва теплыми лучами планету.

Рядом были все. Они поднялись очень рано, задолго до того, как объявили тревогу. Машины противника приближались к границам территории Клана и могли в любую минуту прорваться вглубь и закрепиться, дав возможность остальным силам подойти уже на подготовленный плацдарм. Командование подняло почти всех. В небе виднелись «Визиготы». Их вытянутые корпуса, как стрелы, разрезали утреннее, еще серое, небо, уносясь все дальше в сторону противника.

«Бешеный Пес» слушался Виктора как будто узнал легендарного пилота, почтительно отдавая себя в руки опытного капитана. Михаил управлял «Карателем». Тяжелый мех двигался впереди всех на крейсерской скорости, возглавляя колонну.

– Итак, вороны, сегодня нам опять выпала честь доказать, что мы все еще чего-то стоим, и, если после этого боя, когда дым над сгоревшими вражескими мехами еще не успеет остыть, а мы вернемся в полном составе обратно на мехбазу, считаю правильным плюнуть в рожу любому, кто скажет, что мы исчерпали себя.

По связи передавали о большом скоплении мехов противника прямо на этом направлении. Регулярные войска, базировавшиеся совсем недалеко от места атаки, не торопились подниматься в строй и следовать за нами. Михаил сразу сказал, что ждать помощи будет неоткуда.

– Такая у нас работа,– выпалил он, вырываясь вперед на своем «Карателе».

Далеко за спинами остались боксы мехбазы, скрылись и самые высокие постройки, утонув за горным массивом, покрытым от самых вершин и до основания ледяным покровом. Температура за бортом стремительно падала и вскоре стекла рубки начали покрываться причудливыми ледяными узорами, закрывая собой нормальный обзор.

– Подождем здесь, – скомандовал Михаил, – Мощности реактора не снижаем – на улице дубарь такой, что можно и не завестись.

И правда. Стоило Виктору не намного, всего-то на пять процентов, снизить реакторную мощность, как остальные системы резко ухудшили свои показания.

Несколько мехов вышли вперед, закрыв своими спинами «Бешеного Пса». Виктор хотел было проследовать за ними, но с его вооружением делать подобное оказалось опасно для всех. Ракетные короба, набитые до отказа боеприпасами, могли сдетонировать при любом попадании, повредив взрывом и рядом стоящие мехи соклановцев.

Виктор остался стоять самым последним, продолжая отслеживать на голографической карте передвижение остальных мехов. Сейчас они были всего в каких-то десяти километрах от предполагаемого плацдарма противника. Враждующие стороны разделяла небольшая река, не замерзавшая даже в такую температуру. Она протекала аккурат с востока на запад, закругляясь и уходя уже вниз. Наступало время томительного ожидания. Все чувствовали, что предстоит нечто очень серьезное и опасное. Виктор следил за каждым шагом группы. Не сводил глаз с главного направления, откуда должна была начаться атака. Приборы хватали помехи, искажались ввиду странного магнитного поля, возникшего невесть откуда и очень сильно сказывавшегося на работоспособности остальных приборов.

Михаил, стоявший впереди всех, вдруг обратился к Виктору.

– Дай залп РДД по квадрату А4.

На приборной панели «Бешеного Пса» Виктора замигал соответствующий квадрат.

Капитан взвел дюжину смертоносных ракет и нажал на спуск.

Робот затрясло. Так сильно и неожиданно, что корпус шестидесятитонной машины повело назад. Виктор потянул рычаги на себя и в сторону, заставляя мех удержаться в равновесии. Одна из ног слегка оторвалась от земли, после мощного залпа, но вскоре упала обратно, с грохотом погрузившись в промерзлую почву.

Рой огненных ракет умчался вперед, поднимаясь в небо, чтобы потом, словно орел, упасть на ничего не подозревавшую жертву.

Ракеты еще несколько секунд поднимались почти вертикально вверх, но уже после, достигнув необходимо высоты, стремительно понеслись вниз.