Сказки Освии. Шершех

Вдохновлённая этой победой, я уверенно топнула ногой по воде, и она послушно ушла в землю, оставив пол сухим и открыв в одном из углов помятый котелок. Котелок оказался совершенно чистым. Мятым, кособоким, но чистым. Грязь скатилась с него так же, как чуть раньше она ушла с Геры.

В землянке резко стало теплее. Кожа Рональда перестала казаться серой.

– Я не знал, что ты так умеешь, – заметил он с уважением.

Я тоже не знала. Но от гордости за себя решила закрепить успех:

– Смотри, как я ещё умею, – и прислонила котелок к той стене, которая казалась покрепче. Я рассчитывала, что послушная моей воле вода, наберётся в подставленную ёмкость, но немного не рассчитала силы. Котелок ударил о стену, пожалуй, несколько сильнее, чем было нужно. Наградой за мою самоуверенность оказался небольшой обвал, и теперь в котелке вместо воды гордо чернела земля. Так же она чернела в моих волосах, за пазухой, на лице и в сапогах. Пришлось долго отряхиваться и экспериментировать прежде, чем удалось заставить чистую воду собраться в котелке, но в конце концов у меня получилось и это.

Моей радости не было придела. Я умостила котелок на камнях очага и развязала свою дорожную сумку. Она, в отличие от сумки Рональда, была сухой. Это позволило спасти те чудесные пирожки няни Мэлли, что я прихватила ещё во дворце, правда их осталось всего три. Я протянула два Рональду, один оставила себе.

– Ты поделила не поровну, – сказал он, и вернул мне лишний.

– Я вообще не голодная, – решила я и отдала ему все три. Он с укором долго смотрел мне в глаза.

– Если ты не будешь есть, я тоже не буду, – он потянулся к сумке и сложил пирожки обратно.

– Это ты зря, – заметила я. – Им уже три дня, до завтра точно испортятся.

– Значит, испортятся, – равнодушно сказал он. – Либо поровну, либо никак.

Поесть было нужно, и хоть мне и в самом деле не хотелось, я надломила один пирожок, теперь каждому было по полтора. Рональд кивнул и неспеша принялся жевать.

Угроза замёрзнуть насмерть осталась позади, и теперь усталость после долгого дня и стольких переживаний напомнили о себе. Меня разморило, и я сама не заметила, как ко мне пришёл сон. Перед ним я ещё успела мыслями вернуться к Альберту. Смог ли он найти себе место для ночлега? Всё-таки Амель вреден такой холод, каким бы морозостойким кактусом она ни была.

Этот день был так переполнен тревогами, что про ожерелье я даже не вспомнила. К сожалению, оно не собиралось забывать обо мне.

Шершех с досадой в очередной раз прогнал Лелеля, прорывающегося в его сон. Потом, в одном из коридоров каменного лабиринта, скрытого в гранях синего камня ожерелья, он стал сплетать сон для носителя. Шершех подробно и с удовольствием прорисовывал детали землянки, своего носителя и мужчину, спящего рядом с ней. Маленькое трусливое сердце носителя сразу сжалось. Это позабавило Шершеха.

– Как же просто тебя напугать, – сказал он. – А если я сделаю так? – он поменял свой облик, превратившись в огромного лохматого монстра со множеством рук разной длины, торчащих во все стороны. Когда-то он сам вздрогнул, увидев такое существо. Его вид мог напугать и более крепкого человека, но жертва, вопреки ожиданиям Шершеха, больше боялась его настоящего облика, в котором он явился к ней в библиотеке.

– Ладно, – опять заговорил с собой бог кошмаров. – Давай тогда по старинке.

Он снова стал трёхметровым монстром с медвежьими когтями и двинулся к спящему мужчине. Одним шлепком он раздавил его, кровь брызнула на стены. Жертва закричала и проснулась, выпадая из его сна и выплёскивая сильную эмоциональную волну. Шершех, довольно улыбаясь, втянул её в себя, и сказал, зная, что его никто не слышит:

– Беги, смертная. Беги скорее к своему великому магу. Он-то мне и нужен.

Просыпаясь, я услышала собственный крик. Рональд, полностью одетый, тряс меня за плечи. Снаружи испугано ржали лошади, в помятом котелке выкипала вода. Сердце бешено колотилось, а гадкое ощущение, оставшееся после кошмара, не собиралось никуда уходить.

– Просто сон! Никакой опасности, – успокаивал меня Рональд. Возможно, он не был бы так уверен, если бы знал, что два дня назад я разодрала себе плечо и даже не вспомнила об этом, придя в сознание, а прошлой ночью едва не убила его осколком зеркала.

Сейчас я отчётливо понимала, что нам действительно надо спешить к Освальду. Он снимет ожерелье или найдёт заклинание, после которого Шершех перестанет являться ко мне во снах и управлять мною, как безвольной куклой.

Той ночью я больше не уснула, а так и просидела, глядя на тлеющие угли и думая, что утро никогда больше не наступит.

– Я понял, где ошибся, – сказал Рональд едва проснувшись. Он был бодр и здоров, будто не было вчерашнего дня. – Это объездная дорога мимо города. Отсюда до места силы совсем не далеко.

– Хадашо, – прогнусавила я и громко чихнула. В отличие от него меня вчерашний холод не пощадил. Я смущённо высморкалась. Легче дышать от этого не стало. Бессонница, помноженная на простуду, превратила меня в вялое неуклюжее существо. Оскальзываясь на каждой ступеньке, я выбралась из землянки, зацепилась о спутанную траву и упала, больно ударившись ладонями.

Гера и Омка выели всё, что им казалось съедобным под щитом и теперь обиженно смотрели на меня. Там, где они ночевали, на земле был протоптан идеальный круг. Буквы, выведенные на боку Омки, наполовину стёрлись и смылись дождём. Теперь вместо надписи «Рональд вонючка», на её боку красовалось новое для всех словарей «надоючка».

Как только я сняла щит, Гера с невинным видом подошла ко мне, потом неожиданно выбросила голову вперёд и грызнула меня за руку. Я не успела бы среагировать, даже если бы была здорова. К счастью, кобыла укусила не сильно, ей просто хотелось меня наказать за то, что я оставила недостаточно еды в её распоряжении. Несмотря на это, укушенная рука болела, и было очень обидно.

– Я же хотела как лудше! – возмутилась я, отправив половину звуков в нос. Начало нового дня мне совсем не нравилось.

Гера, похоже, собиралась наказать и Рональда, просто за компанию, но он ловко накинул на неё уздечку.

– Не шали, накажу, – пообещал он ей, и стал оправдывать передо мной невоспитанную скотину:

– Гера у нас новенькая, королевскому конюху на рынке её продали за бесценок. Он сказал, что торговец даже предлагал доплатить за неё. Конюх сначала удивился и решил за Герой наблюдать. Но она вела себя совершенно обычно, и, за исключением хорошего аппетита, ничем не отличается от других лошадей.

Рональд достал из своей сумки размокший хлеб, который для нас казался уже не съедобным, и разделил его между лошадями. Гера явно подобрела и больше не пыталась никого кусать, погрузившись полностью в поедание вкусняшки.

На востоке поднималось солнце, окрашивая небо в розовый и оранжевый. Цвета напомнили мне о бедной Амель.

«Береги свои колючки, Амелька! – мысленно обратилась я к принцессе. – Когда я вернусь, ты снова станешь рыжей, как морковка, и сможешь надеть своё розовое платье. Я не стану тебе мешать выйти замуж за Альберта. Я прощаю тебе все твои проступки. Теперь я уверена, что вы с Альбертом будете счастливы, когда я тебя расколдую».

И снова Аскара

Из сборника баллад о рыцаре и его кактусе:

…А когда началась ледяная гроза

Рыцарь кактус прикрыл собою.

Весь живот исколол хэй-хо, хэй-хо

Пару молний поймал спиною.

По щеке от боли текла слеза.

Кактус рявкнул ему: «Хватит хныкать!

Я вообще тёплый климат люблю хэй-хо,

Ну и ты тоже сможешь привыкнуть!»

До места силы на этот раз мы добрались без проблем, если не считать, что я едва не свалилась с Геры, задремав на пару минут. Вредная кобыла чувствовала, когда сон одолевал меня, и начинала раскачиваться сильнее. Она явно хотела избавиться от своей ноши, но так, чтобы списать на несчастный случай.

Сегодня погода хоть и не баловала теплом, но и не пугала дождём и ветром. Мы добрались до места к обеду.

– Колдуй, – скомандовал Рональд, когда мы вошли в круг силы вместе с Герой и Омкой, нагруженными дорожными сумками.

Я послушно сосредоточилась и мысленно пожелала оказаться в гостиной Освальда, но в последний момент перевела взгляд на Рональда, и колдовство, подкреплённое магией круга, свершилось с небольшой поправкой.

Мы с лошадьми оказались посреди гостиной Освальда и Василики, вот только Рональд был верхом на Омке и без рубашки. Его волосы отросли до плеч и развевались, как от ветра, хотя в гостиной Освальда никакого ветра не было и быть не могло.

Рональд недоуменно посмотрел на меня. Я залилась краской и отвела глаза. Да, примерно в таком виде Рональд являлся ко мне в мечтах. За спиной что-то звякнуло, из кухни с радостным воплем в зал вбежала маленькая кучерявая девочка с голубыми глазами.

– Папа купил ласадку! Слазу с дядей! – кричало счастливое дитё.

В комнату вошла Василика, протиравшая мягким полотенечком боевой нож, длиной примерно в пол её роста. От открывшейся ей картины она на секунду застыла, потом будто ничего не случилось продолжила заниматься своим делом.

– Освальд, у нас гости! – крикнула она в сторону уходящей на второй этаж лестницы. – Ты не поверишь кто к нам, и в каком виде, – сказала она уже тише.

Рональд смущённо слез с лошади. Его волосы так и продолжали развеваться. Рубашка, похоже, исчезла безвозвратно. На лестнице уже звучали торопливые шаги, в комнату вошёл Освальд. За ним, аккуратно сползая с каждой ступеньки, спускался колобок. Он узнал меня, и с радостным воплем прыгнул ко мне на руки.

– Мааать! – орал он. – Настоящая! Пришлаааа! И батя тоже!

Освальд озадаченно осмотрел нас. Оценил яркий оттенок красного, расцветающий на моем лице, заклинание развевающихся волос, недоумевающе посмотрел на лошадей. Гера в этот момент подняла хвост и испортила новый ковёр его гостиной.

– Я, конечно, вам рад и всё такое, только по-другому никак нельзя было? – поинтересовался вместо приветствия Освальд.

Я смущённо подумала, что перенестись в сад было бы куда удобнее, уместнее, и не пришлось бы убирать за лошадьми, а тем более отвечать на заданный вопрос.

– А с волосами что? – спросила Василика, глядя на Рональда.

– Это побочка, – соврала я, становясь ещё краснее. Моим самым страшным кошмаром было бы сейчас признать, что этот эффект порождён моими фантазиями.

Следующие час мы провели, убирая гостиную. Дэми и Коля сбежали в сад «калмить ласадак», и вернулись только когда с уборкой было покончено. Старые друзья расселись в мягких креслах, готовясь внимательно слушать наш рассказ. Освальд заварил чай на травах. Он по виду определил, что у нас выдались не самые простые дни, и умудрился подобрать травы в чай так, что даже его запах исцелял. Горячий напиток моментально снял с меня накопленную усталость. Кошмарный насморк и тот отступил.

Пока мы его пили, Дэми уселась на пол и по примеру матери, стала натирать мягкой тряпочкой собственный нож, длиною в пол её роста. Нож был хорошо заточен и вызывал беспокойство у нас с Рональдом, но не у Василики или Освальда. Занятие ребёнка казалось им привычным.

– А где принцесса? – задала Василика прямо в лоб тот вопрос, которого я боялась почти так же, как «а почему Рональд так странно выглядит». Я опустила голову. Рональд решил помочь и ответил за меня:

– Принцесса, в каком-то смысле, жива и здорова, – по примеру Комира почти не соврал он.

Василика сразу почуяла подвох. Причём по её настырному взгляду было понятно, что она ни на минуту не усомнилась в моей причастности к возникшей проблеме.

– В каком именно смысле она жива и здорова? – спросила наёмница, не сводя с меня глаз.

– В растительном, – прямо и решительно созналась я. – Из принцессы вышел лучший кактус из всех, что я видела. Красивый и оранжевый. Со здоровыми блестящими колючками.

Колобок покатился по полу от смеха. Он был круглым и кататься у него получалось легко. Освальд застыл, уставившись на меня. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить, что я сказала, но он быстро переключился на профессиональный интерес.

– И как же ты это сделала? Да, можно превратить человека в животное, но, чтобы в растение?!! О таком я слышу впервые. Правда, у вас в академии ходила байка, что есть заклинание, способное превратить человека в траву, но это была просто байка, одна из тысяч.

– Я талантливая, – недовольно ответила я. Мне не понравилось, что Освальд тоже не сомневался в моей причастности к плачевному положению Амель. – Но приехали мы сюда не из-за этого, – сменила я тему и стала рассказывать про странное ожерелье и кошмары, преследовавшие меня каждую ночь. Все слушали, кроме Коли, он забрался ко мне на колени и стал играть с замками на куртке, застёгивая и расстёгивая карманы.

Освальду не показался мой рассказ про Шершеха хоть сколько-нибудь серьёзным. Как и Комир, и все остальные маги, он слишком хорошо знал, что у артефактов не бывает своей воли, а значит они не умеют без хозяина делать хоть что-либо.

– Я приготовлю вам отварчик, будете спать как убитые, – пообещал он.

При этих словах мы вместе с Рональдом так на него посмотрели, что любой бы раскаялся. Но Освальд не смутился.

– Да это всего лишь кошмары на нервной почве. Лисичка, сама того не осознавая, всё ещё боится Амель. Какая-то её часть пытается справиться со страхом через сны. Она преобразовала принцессу в Шершеха и просто кричит каждую ночь своей хозяйке, чтобы та разобралась с проблемами. Но вы оба предпочли от них бежать.

– Бежать решил я один, – возразил Рональд. – А знаешь, почему? Потому что Шершех снился и мне, хоть я принцессы не боюсь и никогда не боялся.

Мой жених добавил важные факты, упущенные мною из-за стойкого желания спать. Он рассказал о пожаре, о гибели магов, о том, каким странным образом ожерелье появилось на мне.

– Я решил взять его с болот, чтобы хранить во дворце, под лучшим куполом в королевстве. А потом Альберт, знавший, что в мастерской Комира хранится опаснейший артефакт, послал туда ни кого-нибудь, а именно Александру. Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему я его чуть не убил, когда узнал об этом? – обратился он ко мне.

К его рассказу Освальд отнёсся немного серьёзнее. Он подсел ко мне и стал изучать украшение. Оно по-прежнему казалось обычным и безобидным, но Освальд добросовестно проверил каждый камень и звено, испробовал все заклинания, которые должны были помочь мне избавиться от этой вещи, долго пилил небольшой заговорённой пилочкой по металлу, и даже предложил Василике попробовать остроту своих кусачек. От последнего я наотрез отказалась, боясь, что Василика перестарается и я останусь без уха. Пришлось их заверить, что кусачки мы тоже пробовали.

Освальд сел на мягкий диван, сжав одной рукой подлокотник, а второй вертя нож Дэми. Прямо сейчас кроха не хотела играть с оружием, она предпочла присоединиться к колобку. Теперь они застёгивали и расстёгивали мои карманы вдвоём. Освальд думал. Никто ему не мешал. Василика ушла на кухню и принялась что-то варить в небольшой кастрюльке, грязно при этом ругаясь. Она уже видела мужа в таком состоянии, он думал не впервые в жизни. Василика знала, что это надолго.

Мы сидели молча почти час. Дети окончательно отдавили мне колени, захотелось встать, но было жаль скидывать таких милашек.

– Может мне просто лучше дать обещание больше никогда не спать. Шершех ведь есть только во снах? – предложила я, разрывая кольцо тяжких дум, которые прямо-таки придавили всех к полу.

– Александра, ты теперь графиня, тебе надо быть осторожней со словами. Когда ты повзрослеешь и перестанешь говорить глупости? – укорил меня Рональд.

– Если всерьёз задуматься над этим вопросом, то скорее всего я не перестану говорить глупости никогда. Инфантильность – это моя форма защиты и привлечения внимания противоположного пола. Так что мне придётся много работать над тем, чтобы сменить свои привычки и манеру поведения. Подобные перемены происходят порой очень болезненно, вызывают возникновение новых, гораздо более вредных и опасных предрасположенностей. Так что, я бы хорошо подумала, так ли уж тебе неприятно слушать мои глупости. Лелелю, например, вообще только из-за них и хотелось со мной общаться.

– Чего? – спросила с кухни Василика.

– Ты теперь графиня? – уважительно хмыкнул Освальд, а Рональд так и стоял на своём:

– Каждое нарушенное обещание приближает тебя к смерти, – неживым голосом напомнил он. – Подумай о цене такой привычки.

– Ну, если я не посплю ещё пару дней, то меня всё равно уже ничто не спасёт. А если посплю – придёт Шершех, который полностью управляет мной во сне и любит играть с острыми предметами. Я и так, и так в смертельной опасности, мои обещания не сделают хуже. Так что, торжественно обещаю тебе, что доберусь до этого Шершеха, и он пожалеет, что прицепился ко мне. Я найду его, завяжу в узел и заставлю стать добрым, хорошим и пушистым, – тут я вспомнила мохнатый образ Шершеха и резко передумала о пушистости. – Нет, в гладкого. Он раскается и отправится в мир богини, будет ей служить до конца вечности по собственной воле. И не вздумай оплакивать меня, Рональд! Мы с тобой и не из таких проблем выбирались.

Тут я несколько преувеличила. Да, мы побывали в разных переделках, но страшного и ужасного черт знает, кого, управляющего мною, как куклой, и не дающего спать, в этом списке не было. Зато теперь будет.

Василика уважительно хмыкнула. Дэми вообще никак не отреагировала на все эти скучные взрослые разговоры. Замки на куртке были для неё интереснее. Только Рональд остался недоволен моим обещанием.

Они ещё долго сидели, высказывая свои догадки и предположения. Колобок и Дэми уютно сопели на коленях. Моя голова сама собой опустилась на спинку кресла, я закрыла глаза. Спать хотелось мучительно. В конце концов Освальд – лучший маг в мире, он не даст мне кому-либо навредить. Я обняла Дэми и колобка, и, наконец, позволила себе уснуть.

Сон был прозрачным, как лёгкая дымка над озером, и через него я слышала всё, что происходит в комнате. Рональд с Освальдом остались сидеть в гостиной, их разговор крутился вокруг одного.

– Теоретически, – рассуждал Освальд, – она сама может отдавать ожерелью команды во сне. Тогда всё становится на места – артефакт есть, хозяйка есть. Вряд ли она отдаёт команды, чтобы ей снились кошмары, но они могут оказаться побочкой. Не беспокойся, Рональд, артефакты ещё ни разу не убивали своих хозяев.

– Освальд, два мага уже мертвы. Сто пятьдесят человек прошли через мои болота за две недели, но не вернулись только маги. Не слишком ли странно, чтобы оказаться просто совпадением? У меня нет никаких доказательств, но я не задумываясь дал бы герцогскую клятву, что во всем виновато это ожерелье. К тому же Александра почти не спит. Сколько человек может прожить без сна?

Они бы долго спорили, но пришла сердитая Василика с заспанными глазами и внесла в их дискуссию некоторое разнообразие.

– У меня сегодня выходной, дайте поспать! – рявкнула она с порога. – Иначе завтра сами будете весь день присматривать за Дэми, а я пойду за покупками.

Угроза сработала безотказно.

– Утром что-нибудь придумаем, – торопливо сказал Освальд, поднимаясь с кресла. Он бережно взял спящую Дэми с моих коленей и унёс наверх в детскую. Рональд накрыл нас с колобком узорчатым покрывалом, поцеловал меня в лоб и тоже ушёл. На улице в последний раз заржала, напоминая о себе, Гера. А может быть Омка? Было не важно. Я погрузилась в темноту до самого утра, и проснулась только, когда уже встало позднее осеннее солнце. Кошмаров этой ночью не было.

В доме царила тишина. Сначала мне показалось, что все ушли, но после короткой прогулки по комнатам я отыскала Рональда и Освальда, спящими в креслах в кабинете на втором этаже. Вокруг них стояли ровными колоннами стопки книг, явно просмотренных за ночь. Какой смысл делать что-то по ночам, если потом тело всё равно заберёт время для сна днём?

Я решила их не будить и пошла к Василике. Тихо постучала в дверь, никто не ответил, тогда я вошла без приглашения. Из-за приоткрытой двери в ванную доносился писк ребёнка, плеск воды и настойчивые рекомендации Василики больше никогда не размазывать варенье по праздничным платьям.

Пока они были заняты, я осмотрелась. Детская и взрослая одежда закрывала собой большую часть не заправленной кровати, будто кто-то долго искал что надеть, и перебрал все возможные варианты. Каждый из «вариантов» был густо перепачкан красным густым вареньем, по виду вишнёвым.

Василика вышла из ванной, держа подмышкой совершенно мокрую, ревущую Дэми. На этот раз её было за что ругать. Кроме одежды, пятна варенья были ещё на постели, полу, а пара брызг долетела даже до потолка. Ребенок, в плане наведения беспорядка, был несравненным гением.

– Это ты ей варенье дала? – спросила Василика вместо приветствия, и так зло на меня посмотрела, что никто не решился бы ответить «да» на моём месте.

– Нет конечно, – я постаралась быть очень убедительной, помня, какая тяжёлая рука у капитанши. Из-за излишнего усердия оправдание прозвучало неестественно напряженно. Василика посмотрела на меня с подозрением, но поверила.

– Понятия не имею, где она его достала, – всё ещё злясь, возмутилась она.

– В кладовой? – предположила я.

– Я что, похожа на хозяюшку, развлекающуюся закатками?

На хозяюшку Василика была похожа меньше всего. Прямо сейчас она скорее походила на очень сердитую наёмницу, готовую убить кого-нибудь даже без предоплаты, так, в своё удовольствие.

– Ох, если узнаю, кто ей дал это варенье, заставлю всё это драить при мне, распевая гимны во славу Хранительнице.

У Василики явно были предположения, кто это мог быть. Из писем Освальда не трудно было догадаться, что он порой позволяет дочери слишком многое. Да чего уж там, он позволял ей всё. К такому выводу я пришла после того письма, в котором он взахлёб рассказывал, что Дэми умеет безошибочно определять безопасные в колбах жидкости или нет, какое мамино оружие можно брать, а за какое она уши открутить может, и кто из гостей принёс самые вкусные конфеты.

Ещё он подробно описывал способность Дэми при клиенте в нужный момент сказать: «А папа обессял мне ласадку, если дяди ему халасо заплатят. А вы дядя халасо заплатите? Я отень хатю ласадку! И папа гавалит, сто если ему плоха заплатить, он мозэт в лягуску плевлатить. Насавсем. Давайте вы плоха заплатите, я так хатю пасматлеть, как из теловекав лягуски палутяюцца».

Слова милой крохи обычно так впечатляли заказчиков, что они платили сверх положенного. Освальду и без этого хватало денег на приличную конюшню, но Василика сказала, что либо она, либо лошадь. Освальд сомневался до первого ножа, полетевшего в его сторону, после чего твёрдо решил, что жена нужнее.

В утешение малышке Дэми решено было подарить боевой нож, тот самый, который она полировала вчера. Дэми это успокоило, по крайней мере на время. Оружие она любила так же страстно, как мать.

– Она мне парадное платье перепачкала! – выговаривала Василика, – и теперь вообще чистой одежды не осталось.

У Дэми в руках снова оказалась банка с вареньем.

– Ты где его опять взяла?! – завопила Василика, вырывая источник сладкого и хлопот из рук дочери. Она выбросила банку в окно и строго посмотрела на Дэми.

Я выглянула на улицу. Внизу на плитке внутреннего дворика отчётливо виднелись два пятна с неровными краями, говорящие, что с первой банкой Василика обошлась так же бесцеремонно.

– Она его что, наколдовала? – не поверила я. – Но это же невозможно! Магии, материализующей еду из пустоты не бывает. Все учебники предупреждают об этом. Разработкой подобных заклинаний занимались целые поколения магов, но их усилия были тщетны. Поэтому студентов академии магии предупреждают с первого курса не тратить свои время, силы и талант на бессмысленные поиски.

В опровержение всем теориям, в руках у Дэми появилась новая, уже третья банка варенья. Не знаю, как там поколения магов, а вот Дэми, которой было всё ещё меньше года, вполне справлялась. Малышка с интересом рассматривала, как темно-бордовая масса расплывается между пальчиками, когда она сжимает кулачок. Похоже, теперь Дэми и варенье были неразлучны.

– Это значит, что у тебя в семье родился маг с исключительной магической силой, – сделала вывод я.

Василика с совершенно бешеными глазами упала в кресло, не заметив следы варенья и там.

– А ещё это значит, что я никогда её не отмою.

К Василике постепенно приходило осознание, что она будет обречена бороться с липким бардаком следующие несколько лет. В войне Василики с вареньем, пока побеждало последнее.

Как гостят у мага и наёмницы

Из сборника баллад о рыцаре печального кактуса:

…Злая, жестокая ведьма хэй-хо

Невесту в цветок превратила.

И вынужден рыцарь скитаться, хэй-хо,